Изнанка реальности

Павел Ковезин

Илья и Сергей работают в «Мистицизме» – журнале, выпускающем статьи о сверхъестественном. Отправляясь в командировку на край света, они и не думали, что впервые в жизни столкнутся с тем, что нельзя рационально объяснить. Перешагнув через границу реальности, журналисты оказались впутаны в настоящую войну между нечистью и людьми. На что готовы пойти герои, чтобы остановить зло? И как самим не превратиться в тех, с кем сражаешься? Книга содержит нецензурную брань.

Часть первая.

На краю света

Я никогда не верил в призраков. Всегда пытался найти разумное объяснение всему сверхъестественному. Жуткие шорохи, раздающиеся в квартире ночью, сваливал на кота, которому не спится. Стук по подоконнику — на ветки дерева, раскачивающиеся на ветру. Голоса в голове — на психические заболевания, служащие поводом обратиться к специалисту. И так уж вышло, что именно мне — скептику до мозга костей — выпал шанс работать репортёром в журнале о паранормальном.

Журнал был средней паршивости, и читали его разве что пенсионеры, смотрящие РЕН ТВ и обсуждающие потом на скамейке теории заговора, пришельцев и тайное правительство. Те же самые пенсионеры, матери-одиночки и мужчины с проблемами с головой писали письма в редакцию с просьбой разобраться в их проблеме.

Одна бабушка считала, что каждую ночь к ней приходит погибший внук, и решила написать не в «Битву экстрасенсов», а нам, в «Мистицизм». Другая семья только переехала в новый дом и считала, что он населён духами — в письме настойчиво просили узнать, не происходили ли здесь до них кровавые убийства и жертвоприношения. Часто мы отправлялись в заброшенные здания, в которых ещё пятьдесят лет назад кипела жизнь, и пытались вытянуть из них сюжет. Реже — в места, про которые Бог не то что забыл, а даже не знал. В одно такое место вскоре надо было отправиться и мне.

— Илья, — в дружеской манере обратился ко мне Борис Игоревич, когда я зашёл в его кабинет и сел напротив, — ты же давно хотел в командировку, верно?

Я сразу почувствовал подвох в вопросе, счёл его в фальшивой улыбке и прищуренных глазах начальника. Я не то что бы хотел в командировку — это было явно лучше, чем торчать в офисе или общаться с сумасшедшими религиозными фанатиками, поэтому на вопрос Бориса Игоревича лишь кивнул.

— Есть отличная возможность отправиться в Амдерму на несколько дней.

— Амдерму? — как бы я хотел, чтобы покрытый морщинами дед напротив так называл Амстердам, но верилось в это слабо. — Это где?

— В Заполярье, прямо на берегу Карского моря.

Если Борис Игоревич что-то и мог прочесть в моём взгляде, то только испуг. Но его интересовали лишь хорошие сюжеты и прибыль от продажи журнала, а не то, что его сотрудники могут замерзнуть насмерть или стать пищей для белых медведей.

— Недавно пришло письмо от местного жителя, — он достал из ящика скрепленные листы. — Он утверждает, что там поселилось нечто зловещее.

Некая тварь, что живёт в шахтах и поедает жителей. Люди там пропадают один за другим, и никому нет до этого дела.

— И вы поверили в это? — в тот момент я понял, что вопрос был тупой, но слова сами сорвались с уст.

— Комаров, — взгляд Бориса Игоревича стал серьёзным, — а ты как думаешь? Ты же наверняка веришь в злых духов, Сатану и Бабу Ягу, жарящую детей на ужин. Мне нужна статья об этом, — повысил голос он, — а не чья-то вера! Найди причину пропажи людей. Поговори с этим психом, пообщайся с очевидцами, проведи собственное расследование и выдай мне чёртову статью!

Он кинул на стол распечатанное письмо. Я пробежался по нему глазами, удивляясь, что в посёлке, о котором только что узнал, вообще есть интернет. Но выбора у меня не было. Если я и дальше хочу дурить людей за неплохие деньги, то придётся отправиться к чёрту на кулички и сочинить этому скряге мистическую статью.

— Чтобы тебе не было скучно, с тобой полетит Филинов Сергей, он когда-то жил неподалеку. В Воркуте, если не ошибаюсь. Ему не привыкать к холодам.

Филину, как мы его называли в отделе, было уже за сорок. Он был в два раза старше меня. Привычка одеваться как попало, убитая алкоголем печень, большие глаза с вечно бегающим из стороны в сторону взглядом и три пережитых развода — вот и весь портрет Филина. Посмотришь на него, и создаётся ощущение, что он уже встречался не с одним монстром в Заполярье и до сих пор не смирился с последствиями. Я проходил у него стажировку, когда только устроился в журнал, но мы так и не стали хорошими друзьями.

— А он об этом знает?

— Узнает. Будто у него, как и у тебя, есть выбор, — ухмыльнулся Борис Игоревич. — Самолёт через неделю. Амдерма вас ждёт. А я жду статью, — он встал и протянул руку. — Можете собираться.

Я не без отвращения пожал боссу руку и вышел из кабинета, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.

«Арктическая припять», «город-призрак», «край Земли» — как только не называли Амдерму. Мало того, что это на восемьдесят процентов заброшенный посёлок, так ещё нас никто не предупреждал, что добираться будет так тяжело. Когда мы с Филином долетели до Нарьян-Мара, перед нами приземлился вертолёт, перевозящий людей по Арктике с остановками в населённых пунктах. Мы многозначительно переглянулись.

Я не люблю путешествия. В те немногие разы, что я отправлялся с Леной куда-то отдыхать, всегда предпочитал самые простые и быстрые способы добраться до пункта назначения. Но теперь эти поездки в Индию, Чехию и Берлин в прошлом, потому что два года назад Лена выбрала такой же простой и быстрый способ расстаться со мной, сообщив мне об этом по телефону.

Если бы мне сказали, что придётся оформлять пропуска, так как Амдерма находится в пограничной зоне, лететь восемь часов на самолёте и потом ещё четыре — на вертолете, я бы отказался от этой затеи. Пусть бы Борис Игоревич меня уволил, пусть сам летел бы в Амдерму, но ноги моей не было бы в Заполярье. Филина это, кажется, вообще не волновало.

— Это же Ми-8! — сказал он, подходя ближе к вертолёту. — Вещь!

Я едва различал слова за шумом лопастей. Промолчав, я закинул на плечо сумку и двинулся к вертолёту.

Внутри было тесно, душно и страшно. Но пассажиры, что летели с нами, не придавали этому никакого значения. Для них полёт был не большим, чем для меня поездка на автобусе в другой район.

За иллюминатором простиралась заснеженная равнина. Серая, мрачная, давящая на психику равнина, которой не было конца. Спустя какое-то время вертолёт сделал остановку в Каратайке, и у нас появилась возможность подышать свежим воздухом.

— Красиво, — сказал Филин, устремив взгляд в горизонт.

Не удивлён, что он увидел в глуши «красоту», учитывая, что бутылка коньяка, которую он незаконно пронёс на борт, уже наполовину была опустошена им и другими пассажирами.

— Мы живём в самой большой стране мира, — ответил я, — и восемьдесят процентов этой страны — пустота. Леса, овраги, моря и вот такие, блядь, снежные пустыни, в которых у тебя не будет ни единого шанса выжить в одиночку.

— В этом и есть своя красота, — улыбаясь, ответил Филин. — Я всё детство прожил в этих краях. Посмотришь в окно — а за ним только метель и чёрный от угля снег. И целое нихрена на километры вокруг. Это и есть настоящая Россия, — добавил он после паузы.

На этих словах Сергей всмотрелся в горизонт, словно пытался отыскать там ответы на вечные вопросы.

Я не стал с ним спорить отчасти из-за того, что разговаривать в Заполярье было тяжелее из-за морозов.

Оставшуюся часть пути я молчал. Сергей же продолжил распивать коньяк и петь с попутчиками русские народные песни.

По прибытии я не ожидал лимузина с личным водителем, но то, что из аэропорта до Амдермы нас повезёт советского образца грузовик, который раньше возил на работу вахтовиков и шахтёров, я точно не мог представить.

Ещё двадцать минут тряски, и мы наконец в Амдерме. В месте, где из двухсот домов жилых — одиннадцать. В месте, где на тебя могут напасть белые медведи, где можно насмерть замёрзнуть или разбиться в шахтах. В месте, которое даже на картах трудно найти.

Филин трижды постучал в дверь. За ней — тишина. Мы стояли на лестничной клетке и дрожали от холода. Я уже было хотел махнуть рукой и полететь обратно, по пути сняв для статьи пару заброшенных зданий, как по ту сторону послышались звуки и дверь отворилась.

— Журналюги? — спросило тело, показавшееся в проёме двери.

Человек перед нами напоминал тот тип безумных стариков, которых сторонился весь двор — бритая голова, кривые зубы, костлявое тело, усыпанное татуировками в виде странных символов, из одежды на нём только шорты, модные лет тридцать назад, и тапочки. На шее болталось странного вида ожерелье из фиолетовых камней. Посмотришь на такого и сразу понятно — натуральный псих, жертва телевизора и типичный подписчик нашего журнала. Таких и в Москве полно. Стоило ради него лететь две тысячи километров — хороший вопрос.

— Журналюги, — ответил я. — А вы Матвей Николаевич?

— Уж шестьдесят лет как Матвей Николаевич, — дед посмотрел на меня так, словно готов был убить на месте. — Проходите, писаки хреновы, холодно же в подъезде.

Это был не самый радушный приём в моей жизни, но выбора не осталось. Внутри — советская квартира, которая требовала ремонта ещё в двухтысячных — обшарпанные стены, люстра в коридоре, болтающаяся на нескольких тонких проводках, повсюду грязь, вонь и плесень.

— Можешь не удивляться, — сказал Филин, словно прочитав мои мысли, — в Заполярье большинство квартир такие. В Воркуте они не сильно отличаются. Денег на ремонт нет, а продать их люди не могут даже за пару рублей.

— Сюда! — послышался голос Матвея Николаевича с кухни.

Мы избавились от обуви, толстых курток и пары кофт и пошли на голос. Дед уже сидел за столом, держа сигарету в руках. Пепел падал в чай, но его это, похоже, совсем не смущало.

Мы с Филином сели рядом, радуясь хотя бы тому, что о горячую кружку можно согреть руки. Я включил диктофон и закрепил на столе камеру.

— Вы письмо нам писали, — первым заговорил Филин, — по поводу… монстра?

Если в редакции «Мистицизма» все привыкли смеяться после слова «монстр», «призрак», «злой дух», то с теми, кто действительно в это верил, следовало быть осторожными. Никогда не знаешь, как отреагирует очередной псих, если увидит, что мы со скептицизмом относимся к его проблеме.

— Монстр… — старик злобно засмеялся, и затянулся сигаретой, — мы называем его Гундыр.

— Гундыр?

— Что-то вроде нашего Змея Горыныча, — ответил за него Филин, сделав глоток чая, — чудовище с несколькими головами, живущее под землёй, если верить сказаниям.

— «Если верить…» Что значит, если верить?! — начал выходить из себя дед. — Эта тварь пожирает людей один за другим! Здесь боятся лишний раз даже на улицу выйти!

Я решил, что на улице больше стоит бояться морозов, нищеты и диких зверей, а не мифических существ. Из всех возможных проблем народ Амдермы выбрал бояться персонажа легенд. Может, так им проще.

— Вы нас извините, — вмешался в разговор я, понимая, что Филин с каждой фразой всё больше встаёт на сторону поехавшего старика, — но есть вероятность, что их убивает… не знаю, маньяк?!

— Маньяк?! — казалось, ещё мгновенье и Матвей Николаевич потушит об меня бычок. — Какие маньяки в Амдерме? Здесь все друг друга знают. Если бы тут завёлся убийца, его бы давно вычислили и скинули в море. Не-е-е, братцы, это Гундыр. Сходите к шахтам, загляните внутрь. Я сам видел, как его желтые злобные глаза смотрят на меня из бездны.

Я тяжело вздохнул и посмотрел на Филина. Тот с сочувствием относился к проблеме Матвея Николаевича. Наверняка, и сам в детстве наслушался сказок про разного рода нечисть.

— Но…

— Чудовище забрало мою семью, — перебил меня старик. — Дочку и двух маленьких внучек. Я услышал крики, а когда выскочил во двор, увидел, как нечто утаскивает их в темноту. После такого, братцы, во что угодно поверишь.

Матвей Николаевич затушил бычок об стол и допил остатки чая.

— А от нас вы чего хотите? — спросил я.

— Как чего?! Чтобы вы рассказали всему свету про Гундыра! Пусть сюда понаедут журналисты, следователи, эмчеэсовцы, охотники за головами, да кто, блядь, угодно, лишь бы убили тварь! Сами мы справиться не можем. Слишком нас мало. Да и боятся люди.

— Сделаем всё от нас зависящее, — произнёс Филин дежурную фразу.

— Если это так, мы избавим город от нечисти.

Я не стал рушить надежды старика и, допив чай, мы пошли спать.

Комнату, в которой нас поселил Матвей Николаевич, обычно называли «клоповником». Я искренне надеялся, что она такая лишь на первый взгляд, и никакие клопы меня не съедят за ночь. Окна были старые, деревянные, из кровати можно было выбить тонну пыли, а где-то за тумбочкой бегали тараканы. Но после долгого перелёта я готов был уснуть хоть в сугробе, поэтому смирился с условиями.

— Что ты по поводу всего этого думаешь?

Филин зевнул и пожал плечами.

— А что тут думать? Завтра полазаем по шахтам, сделаем пару фотографий. Думаю, никаких чудищ мы там не найдём.

— Мне казалось, ты ему поверил.

— Работа у нас такая, не калечить веру людей. Пусть думает, что под землёй огромный змей живёт, нам-то что. А вот то, что люди пропадают — это действительно плохо.

— Да сваливают они отсюда. Или умирают, — сказал я, — естественной смертью.

— В этих краях все крайне осторожны. Знают, как действовать, если медведя увидят, знают, в какие места лучше не лезть и в какую погоду на улицу не выходить. Умирают тут обычно только от старости и болезней. А об их отъезде, если они всё-таки решаются, весь посёлок в курсе. Да и готовятся не один день.

— То есть просто так они исчезнуть не могут?

— Слушай, — сказал Филин, — ты как будто сам себе пытаешься придумать оправдание, лишь бы не верить в Гундыра. Мне в детстве бабушка и не такие сказки рассказывала. Про Яг Морта, Ена и Омоля, Чудя. Все они жуткие, но ничего, кроме выдумки, из себя не представляют. Снимем репортаж, если получится, узнаем, куда люди пропадают. И свалим отсюда через неделю.

— Через неделю?!

— Если ты не знал, рейсы отсюда ходят редко. Примерно раз в неделю. Если повезёт.

Спал я плохо. Несмотря на метель за окном, в комнате было душно. Ком подступал к горлу, мне хотелось блевать от этой жары. Перед глазами всплывали жуткие картинки Гундыра, злых духов и богов, леших и ведьм, которых рисовало воображение. Я видел существ в узорах обоев на стене, слышал их топот за окном. Мне казалось, что мир, тот, что по ту сторону стекла, перестал существовать. Он захвачен воплощёнными в жизнь персонажами мифов и легенд. Ещё немного, и они снесут этот ветхий дом вместе с нами. И, словно в подтверждение этому, в окне я увидел огромный жёлтый глаз.

В детстве мне никогда не оставляли свет на ночь. Я просил включить хотя бы светильник, чтобы не было так страшно, но отец игнорировал мои просьбы и с равнодушным лицом закрывал дверь. И если жуткие шорохи в квартире ещё можно было списать на разбушевавшееся детское воображение, то громкую ругань родителей, раздававшуюся после — нет. Со временем крики становились всё тише, пока не исчезли вовсе. Сразу после этого мои родители развелись.

Я потрогал лоб — он был горячий. Двадцать лет назад ссоры родителей часто становились причиной моих кошмаров, от которых я просыпался в холодном поту. Но это был не кошмар. Всё происходило наяву. И продолжалось до тех пор, пока Филин не сменил храп на вполне отчётливую речь. Глаз за окном исчез, но ощущение, что на нас кто-то смотрит из темноты, не покидало.

— Да, конечно, — пробормотал Сергей, — сейчас, мам.

Я посмотрел на коллегу — глаза были закрыты. Он разговаривал во сне.

— Уже иду, — сказал он.

После встал с кровати и пошёл к выходу.

— Серёга?! — крикнул я, пребывая в состоянии шока.

Отлично. Для полноты картины оставалось, чтобы единственный нормальный человек, с которым я оказался чёрт знает где, страдал лунатизмом.

— Серёга! Филин! — кричал я, но тот, не обращая на меня внимания, открыл дверь и направился в подъезд.

Я вскочил и дотронулся до его плеча, но тот лишь оттолкнул меня.

— Не надо! На улице что-то происходит! Там эти твари!

Даже не обуваясь, Филинов вышел за дверь и, оставив её открытой, начал спускаться.

Как ещё один лунатик, я шёл за ним. На глаза наворачивались слёзы. Я не управлял своим телом, а был в нём лишь пассажиром, которого ведут к месту назначения.

Холодный воздух и снег, прилетевший в лицо, освежили меня. Я понял, что совершу ошибку, если сделаю ещё шаг. Но Филина это не остановило. Он босиком шёл по сугробам к ведомой только ему одному цели.

— Вернись, идиот!

Пройдя несколько метров, он упал на колени. Я услышал приглушённые рыдания. Твою же мать!

Сбегав в квартиру за вещами, я выскочил в ночь, накинул на друга куртку и попытался поднять его на ноги. Его ступни были красными от холода. Ещё минута, и он останется тут навсегда. Станет подснежником, который найдут только весной. Кое-как подняв человека в два раза больше меня, я повёл его обратно в квартиру. Тот был в трансе и не реагировал ни на что.

Толкнув его на кровать, я кинул сверху одеяло. Сергей повернулся ко мне, и его взгляд стал осмысленным.

— Илюха? Ты чего?! Почему… почему так холодно?

— Тебе нужно согреться.

— Что происходит?!

— Ты ходил во сне! Вышел на улицу! Бормотал что-то под нос!

— Не может быть. Я думал… думал это сон.

— Происходит какая-то чертовщина, Серёг, — сказал я. — Нам нужно как можно быстрее валить отсюда.

— Я не чувствую ног…

Я натянул на него несколько пар носков. Он закрыл глаза и отвернулся к стене. Я только мог гадать, что заставило взрослого мужика выйти ночью на улицу в минус тридцать, а теперь пустить слезу. Может, тут и правда замешана мистика, и мы впервые нарвались на что-то действительно сверхъестественное, а может… не успел я додумать мысль, как рвотный позыв оказался сильнее. Открыв окно, я выблевал содержимое желудка. После повалился на кровать и постарался уснуть. Все проблемы решим завтра.

Если это завтра настанет.

Проснулся я рано утром и попытался разбудить Филина. Тот ещё спал крепким сном, словно и не было ничего ночью, словно он не выходил на улицу, а мне не мерещились монстры за окном.

Я решил проверить мысль, озарившую меня перед тем, как вырубился. Что если чёртов старик что-то подмешал нам в чай, из-за чего я встретился с воплощением моих кошмаров, а Филин — с чем-то гораздо ужаснее?

Матвея Николаевича в квартире не было. На кухонном столе так и стояли немытые чашки. Я взял свою и поднёс к носу. Запах был странный. Вряд ли это был просто травяной чай. Полазав по шкафчикам, я обнаружил несколько банок с грибами.

— Илюх? — Филин наконец проснулся и стоял теперь в коридоре, сверля меня взглядом. — Почему так паршиво-то? — он схватился за голову.

Я показал ему банку со странным содержимым.

— Как думаешь, старик просто так грибами затарился?

Филин подошёл ближе и повертел в руках банку. На ней не было ни этикеток, ни опознавательных знаков. И пахло из неё ужасно.

— Помнишь, что вчера было?

— Слабо, — ответил Филин, поставив банку обратно.

— Этот чёрт пытался нас отравить, — сказал я, — осталось выяснить зачем.

— Сначала мне надо в ванную.

Вид у Сергея был и вправду паршивый. Словно он вчера весь вечер пил, а теперь борется с похмельем.

— Какого ж хрена?!

Филин стоял перед дверью, и, когда я подошёл ближе, увидел, что на ней висит железный замок.

— Он что, псих?! Закрывать ванную на замок?!

Я прислушался, но с той стороны не исходило ни звука. Только неприятно воняло сыростью и грибами. Впрочем, с запахами в этой квартире я уже смирился, и не придал им значения.

Филин испуганно посмотрел на меня. Я и сам понимал, что происходит что-то странное, и надо побыстрее сваливать из этой квартиры, пока не вернулся хозяин.

— Одеваемся и уходим, — сказал я как можно спокойнее, чтобы не поддаваться панике. — Пойдём исследовать Амдерму.

Если и существовал край света, то мы нашли его — стояли на утёсе и смотрели на завораживающее Карское море. Это был не тот вид, которым отдыхающие любуются с пляжа, разлегшись на шезлонге — для них море было лишь балериной, танцующей на потеху публике. Здесь же, в Амдерме, море было зловещим, холодным и свободным существом, готовым унести в свои объятия неудачливых туристов.

Филин, несмотря на бушующий ветер, пытался курить.

— Я вспомнил, что было прошлой ночью. Это было так… реально.

Я посмотрел на него, не желая перебивать.

— Я никогда не говорил тебе, почему уехал с Севера, — он сделал затяжку и выдохнул дым, — эти грёбаные морозы забрали у меня мать. Она возвращалась с работы, когда её машина сломалась. До дома было всего метров пятьсот. Пятьсот метров дороги из сугробов и непрекращающейся метели. Она решила, что дойдёт. Ведь дома её ждал маленький ребёнок и любящий муж. Но у неё случился приступ астмы, а грёбаный ингалятор остался в машине. Она пыталась звать на помощь, но рядом никого не оказалось. Все сидели по домам и даже не думали о том, чтобы выйти на улицу. Отец нашёл её только через несколько часов. Заледенелый труп женщины, которая во что бы то ни стало хотела вернуться к семье.

Филин сделал паузу и откашлялся.

— До сих пор не понимаю, каким чудом нам удалось продать квартиру почти за бесценок. После мы собрали вещи и рванули туда, где есть хоть маленький шанс на то, что тебе помогут. Люди равнодушны к чужим бедам, я понимаю. Но не все. А когда ни одной живой души нет в радиусе километра — шансов у тебя ноль. И вчера ночью я слышал, как она звала на помощь. Будто я мог чем-то помочь, исправить ошибки прошлого. Но, выбежав во двор, я увидел всё тот же заледенелый труп. Тогда, в детстве, я так и не смог нормально попрощаться с матерью. Отец ждал скорую несколько часов. Всё это время мы сидели в полной тишине. Я знал, что что-то произошло, но боялся спросить, что именно. Вскоре в окне я увидел, как в машину скорой загрузили носилки с телом в чёрном пакете, а следом запрыгнул отец.

Голос Филина сорвался, словно он готов был расплакаться, но сдержался. Теперь я понял, с чем именно встретился Сергей в Заполярье и так и не смирился с произошедшим.

— Поэтому, — продолжил он, — мы должны найти тварь, что убивает людей. Я отомщу грёбаному Северу за смерть матери. Будь это Гундыр или даже Дьявол собственной персоной, я заставлю его ответить за испорченное детство.

Разрушенные дома, четыре магазина, одна гостиница, метеостанция, здание МЧС и заброшенные ещё в СССР шахты — вот и всё, что из себя представляла Амдерма.

В шахтах не было ничего, кроме сырости, обвалившихся досок и металлоконструкций. Мы спускались в подвалы, светя фонариками, и поднимались на крыши, но никаких монстров не нашли. Было только поганое ощущение, что кто-то постоянно смотрит тебе в спину. Словно Гундыр жил не под землёй, а был самими забытыми зданиями, которые только и ждали момента, пока ты наступишь на гнилую ступеньку и разобьёшь голову.

У входа мы нашли груду странных самоцветов, облепленных грязью.

— Кажется, здесь добывали алмазы, — сказал я.

— Не похоже на алмазы, — ответил Филин. — Это что-то другое.

Камни переливались фиолетовым, зеленым, жёлтым и белым. Крутя один из них в руках, я чувствовал, что мне подвластно всё, за что бы ни взялся. Этот мир на мгновенье становился проще и понятнее. Перед глазами мелькали яркие кадры из жизни. Но почти все они были негативные. Захлопывающаяся дверь детской, развод родителей, драки после уроков, неудачи на первых работах, расставание с Леной. Словно этот камень впитывал и заставлял вспоминать всё самое ужасное, но вызывал не тоску, а злость. Он медленно превращал плохие воспоминания в ярость, в обиду на весь мир.

— Илья? Порядок?

Я будто вынырнул из воды и осмотрелся вокруг. Сам того не понимая, я сжал самоцвет так сильно, что ладонь неприятно побаливала. Злость так же быстро прошла, как и появилась, и я кинул камень в направлении моря.

Мы пытались общаться с местными, но встречали полное равнодушие и нежелание общаться в ответ. Продавцы в магазинах хамили, жители квартир не открывали двери, а если и открывали, то только на цепочку и выглядывали из недр своих жилищ с подозрением. Служащие метеостанции вообще приняли нас за американских шпионов и не стали разговаривать. Даже бродяги, видевшие нас с камерами наперевес, уходили подальше.

Мы увидели худшую сторону России. Ту, где всем друг на друга насрать. Ту, где людям важнее напиться вечером и забыться крепким сном, чем попытаться хоть что-то изменить в жизни.

Спустя несколько часов поисков, в одном из полузаброшенных домов, дверь нам открыл дедушка. Он был стар и передвигался на инвалидной коляске. С неохотой он впустил нас в дом и согласился на интервью.

Мы сели напротив, и Филин включил диктофон.

— Мы из журнала «Мистицизм». Это — Сергей, я — Илья. Мы приехали написать статью про пропажу людей. И про…

–…Гундыра, — закончил за меня Филин.

У старика был тремор рук, но после упоминания Гундыра он задрожал сильнее, вцепившись в поручни инвалидного кресла.

— Вам известно что-нибудь про него?

— Гундыр… просто легенда. Детская страшилка, — он выдохнул.

Я решил, что он сам себя пытался убедить в том, что только что сказал. Слова давались ему с большим трудом.

— Но в посёлке пропадают люди. Вы не верите в то, что в шахты их утаскивает монстр?

— В шахтах когда-то обнаружили залежи флюорита — люди поняли, что могут добывать драгоценные камни. Магическое свечение разного цвета считали происками Дьявола, вот и придумали люди себе… чудовищ.

Дедушка отвёл взгляд и резко замолчал, словно боялся сказать лишнего. Я осмотрел комнату и увидел, что многие вещи здесь сделаны из камня, найденного у шахт. Несколько браслетов на тумбочке, кольцо на пальце старика, даже рамки для фотографий были отделаны самоцветом.

Если учесть, что Амдерма — край России, в котором люди склонны к суевериям, я решил проверить свою догадку и спросил в лоб.

— Флюорит обладает какими-нибудь магическими свойствами?

— Он… он даёт хозяину силу, вдохновляет на творчество, положительно влияет на память, избавляет от некоторых болезней.

Всё это хозяин говорил, не отрывая взгляда от кольца. Я понимал, что он преуменьшает, так как сам ощутил на себе его свойства. Если я готов был крушить всё вокруг, просто держа его в руках, то что будет с человеком, если носить флюорит на себе — даже не представляю.

Мне вспомнилось ожерелье на шее Матвея Николаевича. Тогда я не придал ему значения, но теперь пазл в моей голове медленно складывался в общую картину.

Увидев на фотографиях счастливую семью, я ужаснулся ещё одной своей догадке.

— А вы один здесь живёте? Где… где ваша семья?

— Ребятки, — сказал старик, — я очень устал. Прошу, оставьте меня.

Филин потянулся к диктофону, но я жестом остановил его.

— Ваша жена погибла? А ваша дочь?

— Оставьте меня одного! — старик повысил голос и показал дрожащей рукой на дверь.

— Илюх, пойдём, — Сергей встал и махнул в сторону выхода.

Это был мой последний шанс узнать правду. И я его не упустил.

— Вы отдали их в жертву за флюорит, так?! Вы скормили семью чудовищу, чтобы оно в ответ разрешило добывать камни из-под земли. Я прав?!

— Пошли вон! — крикнул старик и тяжело задышал.

Мы уже закрывали дверь, когда дедушка, едва не выпрыгивая из кресла, крикнул:

— У меня не было другого выхода!

И даже через стены мы услышали его громкие рыдания.

Ломать двери в чужих квартирах некрасиво, но нам пришлось. Филин пытался с ноги вынести дверь в ванную Матвея Николаевича. Железный замок так и остался висеть, но хлипкая деревянная дверь разлетелась в щепки, и мы увидели причину странного запаха, исходящего из ванны.

Три женских тела лежали друг на друге, словно куча ненужного мусора. Ванная была заполнена водой, плавающими в ней грибами и отходами.

«Чудовище забрало мою семью. Дочку и двух маленьких внучек», — вспомнились мне слова старика. Их забрало не чудовище. Он сам убил их, чтобы сбросить прямо в пасть Гундыра.

Филин отвернулся, борясь с рвотными позывами. Пережив в детстве смерть матери, он вряд ли был готов спустя столько лет увидеть три женских трупа — взрослой женщины и двух маленьких детей.

— Чёрт! — выкрикнул я и, преодолев отвращение, приблизился к телам и проверил пульс на шее.

Они живы! Но, скорее всего, отравлены, чтобы проще было их доставить в шахты.

— Филин… Филин! Ему не нужна огласка, чтобы убить Гундыра. Ему нужна огласка, чтобы было больше жертв для змея, — я смотрел на отравленную семью, и на глаза наворачивались слёзы. — И мы ему нужны тоже для…

Сзади раздался глухой удар. Я повернулся и увидел направленное в лицо дуло ружья. Таким здесь отпугивали медведей, но в данных обстоятельствах, белым хищником стал я.

— А ты смышлёный малый, — сказал Матвей Николаевич. — Теперь подношений будет в два раза больше. Медленно подними руки и повернись спиной.

Я подчинился, и на моих запястьях затянули верёвки. Перед тем, как потерять сознание, я понял, что стану очередной жертвой, такой же, как девушки передо мной. Моё тело либо сгниёт в шахтах, либо пойдёт на корм чудовищу… если оно, конечно, реально.

Мы стояли на коленях перед спуском в шахту. Затылок неприятно отдавался болью. Связанные за спиной руки без перчаток скоро заледенеют от мороза. Псих, из-за которого мы и приехали в Амдерму, доставал из багажника дочь и двух внучек. Те были без сознания и в легкой пижаме, но холод был последней из их проблем.

— Не вы первые, не вы последние, — сказал Матвей Николаевич, спускаясь по шаткой лестнице и неся женщину на руках. — Таких туристов тут каждый год встречают. Но вот провожают всегда одинаково.

Он упал на колени и, поцеловав дочь в лоб, скинул вниз. Из шахты раздался громкий рык, отдавшийся эхом от стен. Мы с Филином переглянулись, понимая, в какое дерьмо вляпались. Нужно было срочно что-то делать, пока этот дед не сбросил нас в пропасть.

Все наши игры в охотников за привидениями, все насмешки над недалёкими людьми, верящими в паранормальное, все фейковые репортажи о демонах закончились тем, что мы впервые в жизни встретились с тем, чему не могли противостоять. Если там, под землёй, и правда огромный змей, мы были в полнейшей жопе.

— Чего ты пытаешься этим добиться?! — крикнул я. — Тебе станет лучше от нашей смерти?!

— Вашей? — старик подошел ближе и наклонился. От него воняло самогоном и дешёвыми сигаретами. — Мне всё равно чьей, главное, что тот, кто внизу, одарит меня флюоритом за такие жертвы. — Он подцепил пальцем ожерелье на шее и ухмыльнулся, обнажив кривые зубы.

— Ты ради этого нас позвал? В посёлке людей, что ли, мало?!

— Ма-а-ало, — ответил Матвей Николаевич. — Те, кто слабее, уже там, внизу. А с теми, кто похитрее, с флюоритом — лучше не связываться. Такие же психи.

— Урод… — из последних сил процедил Филин сквозь зубы. Я решил, что ещё слово, и Сергей плюнет ему в лицо.

Но на плече у того висело ружьё. Одно неверное движение, и он прострелит нам коленки. Потому что Гундыру мы нужны живые.

— Урод, но зато с этими камнями я проживу ещё несколько лет, не боясь болезней и смерти от старости.

Он встал и скрылся за нашими спинами. Через минуту вернулся с маленькой девочкой на руках и повторил ритуал. Филин опустил взгляд, не желая смотреть на жестокое убийство детей.

— Кушай, мой хороший, — усмехаясь, сказал Матвей Николаевич и посмотрел вниз. После повернулся к нам. — А вас я оставлю на сладкое, мальчики.

Он снова ушёл.

— Я впервые в таком дерьме, — сказал Филин. — Дерьмовее только… только когда я сидел с отцом и ждал скорую. Тогда меня тоже пугала неизвестность.

— Никогда не думал, что умру в пасти монстра. Кто бы мне сказал это, когда я устраивался в «Мистицизм».

Это была не чья-то глупая шутка. Рычание, раздающееся из глубины шахт, не было звуковым эффектом, Матвей Николаевич не был актёром, а его семья — просто фарфоровыми куклами. Я понял, что нужно что-то делать, пока не настала наша очередь. И когда старик снова появился на лестнице с внучкой на руках, я предпринял первую и единственную попытку спастись.

Когда он опустился на колени и начал бубнить что-то себе под нос, прося Гундыра принять дар, я бросился вперёд и вцепился зубами в ожерелье на его шее. Тот выронил девочку и попытался сопротивляться, но тонкая верёвка порвалась и самоцветы рассыпались по полу.

Мгновенье до меня доходило, что произошло. Без силы, которую давали ему камни, Матвей Николаевич стал просто дряхлым стариком. Заныв, он повалился на спину и без посторонней помощи не смог бы даже встать.

— Твою мать, Илюх! — выкрикнул Филин с не свойственной ему гордостью в голосе.

— А нехер кичиться слабым местом! — из уст вырвался истеричный смешок. Я ещё сам не до конца осознал, что сделал.

Я обернулся к Сергею, и радость в его взгляде сменилась испугом. Он подскочил на ноги и ринулся в мою сторону. Я решил, что он хочет скинуть меня в шахту, но, подбежав, он выбил ружьё из рук Матвея Николаевича.

— Главное, нельзя недооценивать соперника.

Если бы не он, этот дряхлый старик выпустил бы мне в голову пулю. Никогда ещё мне не спасали жизнь.

Придя в себя, мы приняли единственно верное решение. Псих отправился вслед за дочерью и внучкой, в полёте издав громкий стон. Мы смотрели в бездну, пытаясь разглядеть хоть что-то, но там была только темнота.

Раздавшийся рык чудовища привёл нас в чувство. Нужно было убираться отсюда. Осталось только избавиться от верёвок и решить, что делать с выжившей девочкой, так и пролежавшей всё это время на холодной земле.

Не успели мы дойти до выхода, как земля задрожала. Не удержав равновесие, мы ударились о стены и упали. Звук был такой, словно Гундыр поднимается на поверхность, чтобы сожрать нас лично. Но из проёма шахты, вопреки нашим ожиданиям, показалась далеко не лапа монстра. Вверх из пустоты взлетели тысячи разноцветных камней. Бушующим фонтаном они взлетали в воздух, создавая зрелище небывалой красоты, и бились о землю. Мы молились, чтобы ни один из них не прилетел нам в голову.

Благодарность монстра не знала границ. Когда дождь из флюорита прекратился, мы отдышались и переглянулись, убеждаясь, что никто серьёзно не пострадал.

Но руки всё ещё были связаны, и передвигаться, и уж тем более нести на руках ребёнка, было проблематично… Если бы не Филин, которому пришла в голову гениальная идея.

— Раз уж нам «сказали спасибо» за подношение, нужно этим воспользоваться.

Встав на колени, Сергей наклонился и взял в рот первый попавшийся камень.

— Ты что, собрался ужинать?!

Филин посмотрел на меня, как на идиота. И я понял его план. Трудно даже представить, какие картинки пронеслись перед его глазами, пока он держал во рту флюорит. Ему предстояло снова пережить смерть матери, разрушенные браки и всё самое ужасное, что было в его жизни, прежде, чем всё это конвертируется в силу.

Он напряг руки, и верёвки на его запястьях порвались. Сергей выплюнул флюорит вместе со слюной и грязью.

— Он же даёт силу, так? — спросил он. — А нам это как раз кстати.

Видимо, не стоит недооценивать не только врагов, но и друзей.

На улице стояла глубокая ночь. Каким-то чудом нам удалось дозвониться до редакции и криками добиться, чтобы за нами сегодня же прилетел вертолёт.

Ни одного жителя Амдермы не было поблизости. Все прятались по домам, боясь шумихи вокруг их посёлка. Если сюда понаедут следователи и куча журналистов, от них уже не смогут избавиться, сбросив в шахты. Об этом Богом забытом месте узнает весь мир.

Провожать нас вышла только пара диких белых зайцев.

Девочку врачи погрузили на носилки и занесли в вертолёт. Ближайшая больница была в нескольких сотнях километров отсюда.

Когда мы взлетели, смотря из иллюминатора на место, которое стало пиком нашей карьеры в мистическом журнале, девочка пришла в себя.

— Где… где я?

Врачи бросились к ней, убеждая, что ей нельзя вставать.

— Амдерма?… Прими мой дар, Гундыр…

Возможно, в шоковом состоянии она повторяла последние слова деда.

— Ты в безопасности, — успокоил её Сергей, — нет больше Амдермы. Нет больше Гундыра.

— Гундыр… — едва выговаривая слова сказала девочка, — Гундыр не в Амдерме. Он и есть Амдерма.

После её слов вертолёт затрясло. Мы выглянули в окно и увидели, как посёлок — все эти заброшенные дома, недострои, шахты, развалившиеся конструкции и гаражи — зашевелились. Все его жители и дикие животные теряли равновесие и падали, а земля медленно поднималась. Море выплеснуло на берег высокие волны, и из воды показались головы Гундыра. Одна за другой. Вся Амдерма была лишь его панцирем, землёй, построенной на спине монстра.

— Лети! — крикнул кто-то из пассажиров. — Улетай отсюда!

— Что это, мать твою, такое?! — голос пилота сорвался.

Ни одному из нас ещё не приходилось сталкиваться с подобным. Дома рушились и падали друг на друга. От рычания мифического существа содрогалась планета. А земля всё поднималась, обнажая чёрное, как уголь, чешуйчатое тело Гундыра.

В критической ситуации люди способны на не свойственные им поступки, но я сделал то, что получается лучше всего — достал камеру и начал делать снимки. Будет Борису Игоревичу статья. Будут ему фотографии.

Если оплатит нам психотерапевта.

Если мы вообще доберёмся до редакции живыми.