Самый лучший пионер. Том 2

Павел Смолин (2024)

Приключения попаданца в пионера со стартом в 1968 году и с целью строительства образцово-показательного социалистического государства. Присутствует ненормативная лексика!

Глава 3

«Просыпаться рано» можно по-разному. Вариант первый — в строгом соответствии с выстроенным режимом, это хорошо и приятно. Вариант второй — как раз мой сегодняшний, в долбаную половину шестого утра, поэтому я зябко ёжился и зевал, на автомате поглощая выданный нервничающей мамой завтрак в компании чуть менее нервничающего дяди Толи.

— Да не переживай ты, — в очередной раз успокоил я маму, поцеловал подставленную щеку и повесил на плечо спортивную сумку — я же на три дня, в портфель столько шмотья не влезет. — Не знаю, можно ли будет оттуда звонить, но я совершенно точно вернусь домой как было обещано, — подхватил с пола упакованную в чехол «Эрику» и попрощался окончательно. — Все, я побежал!

Чмокнув маму снова, пожал руку дяде Толе и пошел вниз, где в 402-м «Москвиче» меня дожидается дедовский посыльный, замаскированный под таксиста. Система на смерть замминистра отреагировать уже успела — вдоль домов из чего попало соорудили изгороди, показывающие где тут «снег башка попадет», а неподалеку матерящийся дворник сбивал сосульки с фонаря. Узнаю Родину — сейчас пару недель поимитируем бурную деятельность, а дальше будем жить как жили.

— Здравствуйте! — Поздоровался я с «таксистом», закидывая сумку, машинку и себя на заднее сиденье. — Знаете анекдот про таксиста?

— Доброе утро. Не знаю, — по порядку ответил он, осветив фарами двинувшейся машины пушистый, падающий с еще ночного неба, снег.

Рассказал про сворованную шапку, КГБшник вежливо «хекнул» и не предпринял никаких попыток поддержать диалог.

— А вас как зовут, товарищ КГБшник? — поинтересовался скучающий я.

— Можешь называть меня Сашей, — разрешил он.

— Дядя Саша тогда. А в каком вы чине, товарищ дядя Саша? — Просунув руку между сидений, включил радио, и оттуда раздался сочный Магомаевский голос. Песня не моя, а «Лучший город Земли».

Довольный результатом, уселся обратно, слушать ответ дяди Саши:

— Извини, у тебя нет допуска.

— Ох уж эта страна секретов и советов! — вздохнул я. — Курить есть?

— Есть! — мужик спокойно достал из кармана пачку «Примы» и протянул мне.

— Не курю, — признался я. — Просто проверил.

— Правильно не куришь, — одобрил дядя Саша, убирая пачку на место. — Я тоже не курю.

— Вам за всякими нехорошими бегать надо, — согласно кивнул я.

— И это тоже, — хмыкнул он.

И снова молчание.

— А вы моих фарцовщиков душить не будете? Я-то к шмоткам равнодушен, а вот девочки мои не настолько сознательные.

— Так может перевоспитаешь? — не без ехидства покосился он на меня в зеркало заднего вида.

Невольно вспоминается диалог с «Вилкой». Может и трясли уже, в рамках подготовки. Пофигу.

— Не буду, они очень мило радуются, получая новые девочковые штуки! — с улыбкой покачал я головой. — Дамам у нас можно чуть больше, дядь Саш, они же после войны считай на себе все вытянули. Второе поколение уже с дефицитом мужиков, и каждый второй — козел или алкаш. Пусть порадуются новым штанишкам хотя бы.

Мужик ожидаемо промолчал.

— Не люблю фашистов, — открыл я ему страшный секрет.

— А кого еще? — заинтересовался он.

— Врагов всех видов, — немного подумав, ответил я.

— И кто же у тебя враги?

— А как у всех — враги Родины. Персонально мне никто никаких проблем больше не причинял — одни сплошные радости.

— И какие у Родины враги? — продолжил допытываться дядя Саша.

— Внутренние и внешние. Внутренних я не знаю, но, если вдруг такой попадется, обязательно сообщу куда следует, — пообещал я.

— Обязательно сообщай, — поощрил он меня.

И тишина.

— А вы всегда такой необщительный? — спросил я.

Магомаев сменился Зыкиной — тоже не моя песня, про «Волгу».

— А ты как думаешь? — ответил он вопросом на вопрос.

— У меня три варианта, — с многозначительным видом ответил я. — Первый — вы такой скучный по жизни. Маловероятно — вас же должны учить налаживать контакты, и с нелюдимым характером ничего не выйдет. Второй — приказ деда, сидеть и не отсвечивать. Вариант третий — дед ничего не приказывал, но вы на всякий случай решили контактировать с «объектом» поменьше — а ну как в немилость впаду, чревато!

КГБшник до ответа решил не снисходить.

— Игнорщик — хуже пи*ораса! — расстроился я.

Сотрудник гоготнул. Во, контакт налаживается.

— А дед меня уже на месте ждать будет?

— Нет, приедет к обеду.

— Нафиг тогда меня в такую рань поднимать? — вздохнул я. — У меня же режим, буду весь день с тяжелой головой ходить. Хотя, может оно и к лучшему.

На лице дяди Саши мелькнуло что-то отдаленно похожее на любопытство. Мне хватит!

— Нервничаю, — доверительно признался я ему. — Я же жутко странный! Вот посадит меня дед до конца дней в научные катакомбы для изучения, а я, стало быть, буду бездарно тратить время на чушь, пытаясь помочь нашим ученым выводить уберменшей промышленным способом.

КГБшник на термин среагировал:

— Мы же не фашисты! Да и не тянешь ты на уберменша.

— Обидно! — охотно надулся я. — Буду надеяться на лучшее, кровь-то она не водица, не станет деда Юра внука мо́рщить, да и сам понимать должен, что на воле я буду для страны полезнее. У меня девочка-японка, представляете, дядь Саш? У кого еще такая есть?

Дядя Саша про это очевидно знал, но виду не подал, сымитировав вежливое любопытство:

— Ничего себе! Настоящая?

— Этнически — да, самая настоящая. Но родилась и выросла здесь, что мне особенно нравится. А еще у европеоидов с азиатами красивые дети получаются, при нормальных родительских данных, конечно. А мы с ней — пара красивая.

— Совет да любовь, — одобрил наш с Саякой союз КГБшник.

— Есть какая-нибудь потешная служебная байка, дорогу скоротать? — по радио заиграло что-то сильно периферийно-этническое, и я сделал потише.

— Есть, — не подвел дядя Саша.

Помолчали.

— Жесть ты унылый! — окончательно обиделся я, аккуратно поставил «Эрику» на пол, растянулся на сиденье, сунул сумку под голову — там в основном вещи, поэтому мягко, и прикрыл глаза.

Уже даже как-то и не трясет — ну сколько можно? Это я лицо перед мамой держал, бодрился, а на самом деле малолетний Штирлиц сегодня близок к провалу, как никогда. Если все пройдет удачно — просто буду спокойно жить дальше, держа в голове круглосуточное за мной наблюдение и прослушку. С этим смириться я могу — да, «акционировать» станет несколько сложнее, но, с другой стороны, я могу тупо приводить «хвост» куда мне надо. Например — прямо в момент совершения преступления маньяком. Или покатаюсь в том самолете, который грузинские террористы угнать попробуют — вот будет ржака! Дело за малым — не спалиться перед целым Андроповым, который в силу профессиональной деятельности просто обязан быть жутко подозрительным и колоть молодых-шутливых типа меня как орешки. Что я вообще о нем знаю? Ой много! Что из этого правда, а что нанесли ветра времён? Фиг его знает! Но житуха у него была дай боже, и опыт работы в специфических условиях в наличии — иначе такую карьеру просто не построить. Пофигу, короче, планы в такой ситуации составлять — только хуже делать, дед любой отрепетированный шаблон моментально выкупит и сломает. Буду как со всеми — травма, память, Родина, конвейер. Пока работало. Ну какой из меня, например, пробудившийся «спящий» агент ЦРУ? У деда вся моя жизнь в папочке буквально по часам есть, уверен.

Мудро забив на сомнения и опасения, я начал проваливаться в дрему, но тут нормальная дорога кончилась, и мы весело запрыгали на колдобинах.

— Если день сразу не задался — его уже не спасти, — простонал я и добавил громкости радио, где как раз деточки из Центрального Дома Железнодорожников запели про «Аврору».

— А это за че за кнопка? — спросил я и тут же ткнул на явно «притюнингованную», легкомысленно-желтенькую кнопку неподалеку от радио.

Двигатель взревел раза в три громче, чем было, и КГБшник тут же отпустил газ.

— Это не трогай больше, — спокойно щелкнул кнопкой снова и повернул на развилке налево.

— А тут чистят! — заметил я очевидное.

— Иначе мы бы даже на служебной не проехали, — без нужды пояснил дядя Саша.

— А тут кроме двигателя еще что-нибудь меняли? — с любопытством огляделся я.

— Ага, под капотом у нас ракеты, а еще можно переключиться на режим подводной лодки, — с серьезной миной кивнул КГБшник.

— Не, на такую фигню даже я не поведусь, — отмахнулся я. — Я про Джеймса Бонда читал, «дырок» там немеряно, но на то оно и шпионский детективный роман. А вы как вообще, круче, чем англосаксонские разведки? Только честно!

— Я по другому направлению работаю, не измерял, — пожал плечами мужик.

— А это по какому? — ловко воспользовался я моментом.

— Бумажки перебираю, — отмазался дядя Саша.

— А мог бы бандитов ловить, — осудил его я.

— Бандитов у нас тоже есть кому ловить.

Бесконечное терпение у мужика! Интересно, а как такое тренируют? Вывозят из дурдома шизофреников и заставляют недельку их замечательные рассуждения слушать? Спрошу!

— Это — служебная информация, — ожидаемо ответил дядя Саша, но по легкой мимической судороге на его лице я понял, что не так уж далек от истины.

— А я вот по Сокольникам с Саякой — это девочку мою так зовут, — чисто ради глума пояснил я. — Гулял, и там пару раз в кустиках онанисты попадались. Соечка хорошая, поэтому разрешила мне о них не пачкаться, но в какой-то момент они все пропали — а ведь бабушки с района мне рассказали, что раньше их как грязи было. Это ваши постарались?

— Онанистов у нас смежники ловят, — ухмыльнулся дядя Саша.

А я ведь два и два сложил — инфобомба была найдена в парке, и буквально за три дня всех эксгибиционистов выловили, реагируя на такой раздражитель — меня или другие послания искали, а эти так, под руку подвернулись. Но доброе дело себе в «плюсик» записываю. И ведь совершенно без задней мысли!

— Непорядок — наших женщин таким не испугаешь, но извращенцы ведь и дальше пойти могут. Вот на бокс похожу пару лет, заматерею, и буду по ночам ходить асоциальные элементы арматурой пи*дить, раз ваши смежники совсем мышей не ловят. У нас вот дядю Колю из соседнего подъезда прямо в новогоднюю ночь до исподнего раздели, звери, благо близко было — не замерз.

— Милиция старается, — не очень уверенно ответил на это дядя Саша и посоветовал. — Только с арматурой лучше не ходи, зарежут.

— А я у деда пистолет попрошу! — нашел я выход, сложил пальцы тем самым пистолетом и «стрельнул» в проносящуюся за окном ёлку. — Бах!

— Точно не даст! — наконец-то заржал в голос КГБшник.

— Он электроник, он электроник! Он не различает: иудей или католик. Насильника учует в темноте построек — увидев красные глаза, беги как кролик, — процитировал я и пояснил. — Меня в школе Электроником называют!

— Это из книги? — спросил он.

— Некультурный вы человек, дядя Саша! — осудил его я. — Дети-то поди есть? Вот им почитайте, хорошая книжка. И вообще с детьми почаще время старайтесь проводить, им полезно будет, это я вам как безотцовщина ответственно заявляю.

КГБшник ответил привычным молчанием.

— Посижу-ка я спереди, у вас ксива явно мощнее, чем у потенциального ГАИшника, которого мы в такой глуши едва ли встретим, — заявил я и перебрался вперед. — А тут прикольно, никогда раньше не ездил! — поделился ощущениями и постучал руками по торпеде.

— Пристегнись, — попросил дядя Саша.

— Это да, это правильно! — пристегнулся. — Техника безопасности — она кровью написана, и ее нужно уважать! Вот бы еще во все машины такие штуки ставить, а не только в служебные.

— Это так, — согласился со мной КГБшник.

— С другой стороны — некоторые пункты в разного рода инструкциях прямо расстраивают — это же какой уровень идиотизма существует, если кому-то хватает мозгов нажимать что попало!

Дядя Саша красноречиво покосился на кнопку «турбо-режима» и не менее красноречиво перевел взгляд на меня.

— Чувство юмора в наличии! — одобрил добровольно подставившийся я.

— Тоже мне, шпион! — фыркнул он.

— Обидно! — надулся я. — «Шпион» — это когда враг, а я — советский, и вам, стало быть, «разведчик».

— Тоже мне разведчик! — послушно исправился он.

— Как думаете, дед долго смеяться будет, если я попрошу у него мое освобождение от физкультуры снять?

— У Юрия Владимировича хорошее чувство юмора, — отрекомендовал начальника дядя Саша.

— Как Сталин поди шутит, так, чтобы человек потом месяц трясся и ждал черный воронок? — предположил я.

— Не без этого! — хохотнул КГБшник.

— Людей, конечно, жалко — давление поднимается, нервничают, вредно это, но кто им виноват, что сами себе кровавый режим выдумали и в него поверили? — проявил я внучью солидарность.

— А ты, значит, не веришь?

— А я не верю! — твердо кивнул я. — В СССР жить безопасно, сытно и стабильно — государство обо всем позаботилось, работай себе восемь часов в день, расти профессионально, получай без дураков хорошие по мировым меркам деньги и уровень жизни, да в ус не дуй — не сократят, не оптимизируют, оставив без куска хлеба и крыши над головой. Люблю я Родину, в общем, — развел я руками со счастливой улыбкой.

Совочек хороший, мне тут просто жутко нравится! Не врали нам пожилые, значит — реально дышится легче во всех смыслах.

— Я тоже Родину люблю, — решил признаться и КГБшник.

— Это специально, чтобы на записи осталось? — предположил я.

— На какой записи? — вполне убедительно «удивился» он.

— Товарищи стенографисты, я сейчас книжку буду диктовать, если вы это все напечатаете в трех экземплярах и передадите мне до моего отъезда, с меня при первой возможности три бутылки французского коньяка. И это не подкуп, а благодарность от чистого сердца! Глава 1. По центру — «Запись в журнале: Сол 6»…

К моменту, когда мы подъехали к воротам глухого забора, окружавшего одинокое небольшое двухэтажное, желтого кирпича здание «средне-купеческой» дореволюционной архитектуры — это когда на арки и барельефы денег хватило, а на колонны — уже нет, небо начало светлеть, а окружающий мир подсветила серая дымка. Надиктовал почти целый авторский лист"Марсианина" — очень удобно! Если запись и вправду есть, конечно. Да ее не может не быть — фиг дед напрямую ко мне пойдет, не ознакомившись с тем, что я нес по пути.

Снег закончился, и одетый в бушлат с чистыми погонами гладковыбритый дворник средних лет — он нам ворота и открывал — старательно очищал ведущую к дому дорогу фанерной лопатой. Покинули транспорт в пристроенном к дому гараже, и через дверь попали оттуда прямо в застеленный потрепанной ковровой дорожкой коридор.

— Небогато начальник КГБ живет! — одобрил я скромное убранство — никакой тебе позолоты, стандартная побелка и фабричные светильники-новоделы на потолке.

— Это — государственная дача, — пояснил несущий мои пожитки дядя Саша.

— О, более чем уверен, что «государственность» немалой части дач весьма условна! — выдал я немного антисоветчины. — И обставлены они многим европейским аристократам на зависть!

— Знаешь что-то конкретное? — заинтересовался мужик.

— Не-а! — покачал я головой. — Но фиг поверю, что не знаете вы! Но это не мое дело, впрочем.

— Почему же не твое? — осудил «хатаскрайничество» КГБшник. — Гражданскую сознательность проявлять должен каждый!

— И иногда вешать особо зарвавшихся бояр на фонарях, аки в Революцию! — радостно подтвердил я и спросил. — Мне кажется, или здесь прохладно?

— Котел слабый, — пояснил дядя Саша. — На второй этаж не ходи, там еще холоднее, да и нет там ничего — не пользуются. Не переживай, у тебя в комнате обогреватель электрический стоит.

— Если у деда нету, я ему отдам — он пожилой, ему нужнее, — проявил я благородство.

Гоготнув, КГБшник открыл дверь слева:

— Ванная!

— Принял! — отчитался я, отметив темные пятна по углам, потрескавшийся кафель и ржавчину на дне чугунной ванны.

— Туалет! — открыл он соседнюю.

Унитаз приличный, с оснащенной резной деревянной ручкой веревочкой для активации смыва.

— Твоя комната! — открыл дверь справа.

Комната была большой, теплой и с большим окном, показывающим серенький утренний заснеженный хвойный лес. Красиво! У стены, рядом с советским, воткнутым в розетку обогревателем с раскаленной докрасна спиралью, широкая двуспальная кровать, судя по толщине застеленная периной. У окна — письменный стол со всей потребной канцелярией, большая стопка папиросной бумаги, рядом — стопка копирки. Все как я и просил. Прислоненная к столу гитара — в наличии, равно как и аккордеон, и фортепиано в центре комнаты. Беленькое, нифига себе!

— Дорогущее поди? — указал я на инструмент.

— Постарайся не сломать, — попросил он в ответ.

— Маме можно позвонить? — указал на стоящий в комнате телефон.

— Для того и стоит, — кивнул он, сгрузил мой багаж на пол. — Располагайся, маме звони, через десять минут Агафья Анатольевна придет, она тебя покормит и покажет где тут что. А мне пора.

— До свидания, спасибо, что подбросили! — поблагодарил я его.

— Бывай, юморист! — хохотнул он и закрыл за собой дверь.

Ух, тяжелые будут каникулы!