Инициация и другие рассказы

Павел Филиппов, 2023

Как чувствует себя новоиспечённый поэт в 6 лет? О чём беспокоится заблудившийся в тайге юноша 18 лет? Что переживает амбициозный научный сотрудник в 25, ремонтируя машину на одной из центральных улиц Хельсинки? Как бизнес-консультант в 30 пытается понять, почему члены правительства региона должны мыться в бане? Как молодой папа в 35 ощущает себя счастливым, сочиняя сказки? Как мужчина в 40 пытается справится со своими ограничивающими убеждениями? Что зрелый муж в 48 способен осмыслить про своё тщеславие и отношения с мамой?В книге 21 реальная история из жизни: весёлые и с грустинкой, про автора и множество других хороших людей, которые хотят, чтобы всё было здорово и правильно, а получается, как получается.

Paper монстр

В начале 2000-х я являл собой юного бизнес-консультанта, продающего скорее свои время и здравый смысл, чем знания и опыт, ибо последних на тот момент у меня ещё не накопилось. Мы с моим коллегой Игорем делали проект по оптимизации системы управления зарубежными активами для федеральной конторы Госзагрансобственность.

Игорь был умён, похож повадкой на дуэлянта, сложно устроен, амбициозен и подсознательно конкурировал со мной за лидерство.

Когда мы находились на одной волне, мы понимали друг друга с полуслова, легко играли в пас в сложных задачах, вместе синтезировали виртуозные интеллектуальные построения и были просто командой мечты. Когда же он был со мной не согласен или ему не хватало масштаба деятельности (а это тоже была не редкость), он мучился ужасно, играл желваками и, расхаживая по своему кабинету, восклицал «Хорошо!» с интонацией «Ну попадись мне!». Эта привычка, кстати, перешла мне от него в наследство.

В те времена мы были веселы, беспечны и отличались богатым воображением.

Окрылённые тем, что за целый день мы (как нам казалось) не наговорили глупостей милым людям со стальными глазами офицеров внешней разведки, мы расслабленно ожидали итоговой аудиенции в московской приёмной их большого босса. В углу приёмной были сложены в кучу штук сорок коробок, на которых была нарисована какая-то страшная, насколько я помню, зелёная рожа и написано «Paper Monster».

Если бы мы не беседовали много часов с сотрудниками этого предприятия, мы могли бы подумать, что это коробки с плюшевыми гоблинами или лепреконами. Но эти люди, казалось, никогда не играли в игрушки, они были зачаты серьёзными родителями и выросли очень строгими, размышляя исключительно о судьбах отечества. В отличие от нас.

Большой босс задерживался, а наше воображение разыгрывалось всё сильнее. Мы стали обсуждать, что это может быть за чудик — «papermonster» — что он там вечно жуёт, как пронзительно верещит и как устрашающе переминается на своих кривых зелёных ножках. Мы представили себе маленькое, жуткое и страшно опасное существо, которое живёт в бумажных коробках и наводит ужас на всех, кто не выполняет должностные инструкции.

Вскоре выяснилось, что papermonster — это банально уничтожитель бумаги. (Ну конечно, какие ещё приборы могли закупаться этим учреждением в промышленных масштабах!). Но нас не отпустило. Вернувшись в Питер, мы с Игорем периодически дурили на эту тему, походя придумывая всё более фантастические сюжеты про paper монстра. И однажды под наше горячее воображение попался наш коллега, назовём его Герман.

Германа по праву можно было бы назвать самым адекватным из нас троих. Он был уверен в себе, рационален и благоразумен. Делал только то, в чём был абсолютно убеждён, и принимал критику исключительно от тех, кого считал в том или ином вопросе авторитетом. Время от времени он снисходительно взирал на наше ребячество и вообще выглядел и наверняка чувствовал себя старше, хотя мы с ним были ровесниками.

Мы что-то обсуждали втроём в комнате — Герман, Игорь и я — когда в углу что-то скрипнуло.

…Мы с Игорем переглядываемся, и в наших глазах отражается испуг. «ОН??» — зловещим шёпотом спрашивает Игорь. «ОН…», — упавшим голосом отвечаю я. «Кто «он»?», — спрашивает Герман, пока ещё непонимающе спокойный. Но мы ему не отвечаем. Мы с Игорем медленно пятимся к двери. Медленно и тихо. Чтобы не спровоцировать «ЕГО». Ведь мало ли что ТОГДА… «Мужики, что с вами?» — интересуется Герман, несколько озабоченный нашим психическим состоянием. Но мы уже почти у двери. Расплёскивая панику, мы срываемся с места и, застревая в дверном проёме, вываливаемся в коридор. Мы захлопываем дверь в комнату, приваливаемся к ней и шумно дышим, давясь от беззвучного хохота. Герман подбегает к двери и пытается её открыть со словами: «Эй, что вообще происходит??!!!». «Paper монстр!» — орём мы безумными голосами. В этот момент нервы Германа окончательно сдают. Он начинает судорожно дёргать ручку и биться в дверь с той стороны с истошными воплями «Выпустите меня!!!». Уровень адреналина в крови Германа, видимо, зашкаливает, потому что он, несмотря на наше сопротивление, проталкивает дверь — и мы втроём валимся на пол в коридор. На лице у Германа такое выражение, как будто он весь день сражался с зомби и один из них таки укусил его в шею. Мы, уже не сдерживаясь, ржём до колик. «Герман, нет никакого paper монстра… — давим мы сквозь слёзы. — Они все остались в Госзагрансобственности»… «Дебилы!» — цедит Герман, вставая с пола и отряхиваясь.

С тех пор на упоминание paper монстров в присутствии Германа было наложено табу, но мы с Игорем ещё год перемигивались и маскировали покашливанием приступы гомерического смеха.

Кажется, с годами я стал намного добрее…