Бочонок меда

Павел Ха, 2007

Обидно, когда сильный отнимает у тебя честно заработанное. Но иногда и слабые находят на сильных управу. Сказка о том, как одна ворона помогла перевоспитать грубого и ленивого медведя.

В одном лесу на краю заросшего ежевикой оврага росла старая раскидистая липа. Под корнями липы в опрятной норке жил ёжик. Обыкновенный ёжик, маленький и трудолюбивый. И колючий — само собой.

Ёжик дружил с вороной. Ворона была чёрной, любопытной и всюду совала свой длинный клюв. Целыми днями она летала по лесу, слушала, о чём трещат болтушки-сороки, и потому была в курсе всех событий и новостей.

Ёжик собирал грибы и складывал их в норе, в самой дальней кладовке. Так он готовился к зиме. А ворона запасов на зиму не делала, но любила прилетать к ёжику в гости. Тогда они садились под липой, пили чай с ежевичным вареньем и разговаривали обо всём на свете.

Когда липа зацветала, на её душистый липовый цвет с деловым жужжанием слетались пчёлы. Они собирали сладкую пыльцу и разносили по ульям.

А ульи стояли на самом краю леса. Там жил старый пасечник со своей женой, доброй и работящей старушкой. Днём и ночью он ухаживал за пчёлами, подкармливал их, лечил, следил за ульями, а жена вела дом и хозяйство. Верные собаки сторожили двор и охраняли пасеку от непрошеных гостей.

Зато желанным гостям здесь всегда были рады. Их ожидал накрытый белой скатертью стол, пышущий паром самовар, горячие пироги и сладкий душистый мёд.

Наша ворона частенько наведывалась на пасеку — поболтать с хозяином. Старый пасечник ей нравился, она даже следила, чтобы другие птицы не разоряли его огород, а он за то кормил её корочками.

Всё бы хорошо, да нечаянно случилась беда — наступил мышиный год. Мышей всюду развелось — тьма-тьмущая. Стали они по полям, по деревням безобразничать.

Добрались мыши и до пасеки. В кладовой, в амбаре и даже в самой избе наточили нор, и давай припасы истреблять. А то ещё худо, что не было у пасечника кота в хозяйстве. Старый кот помер в запрошлом годе, а новым старик не успел обзавестись, всё как-то недосуг было. Мышам без кота — полное раздолье! Да ещё повадились серые разбойники ульи на пасеке грызть. Пчёлам урон, хозяйству убыток, хозяевам огорчение.

Почесал пасечник в затылке, запряг коня и поехал на рынок — кота покупать. Купил у какой-то бабки за алтын¹, привез домой.

— Лови мышей, — приказал.

Только кот бедовый попался. В первую же ночь забрался в кладовую, сожрал сало, вяленому лещу хвост отгрыз, в хате со стола кусок пирога утащил, в погребе разбил крынку и всю сметану слизал. Наелся и завалился спать, а мышей ловить и вовсе не стал.

Пасечник наутро увидал такое дело, хвать кота за шиворот — и на рынок. Отыскал ту бабку, побранился с ней маленько, кота ей возвернул, алтын назад забрал. Пошёл по рядам, видит — мужичок невзрачный другого кота продает. Кот важный, пушистый. Приценился пасечник, поторговался, да и купил за пятак.

Приехал старик домой, выпустил кота. Ну, думает, беда мышам.

Только на этот раз кот ленивым оказался. Целыми днями на солнышке валяется, живот греет. А как проголодается, ходит за стариками и мяучит, да так жалобно:

— Ку-у-ушать! Ку-у-ушать! Да-а-айте!

Пасечник — он строгий.

— Нечего! — говорит. — Иди мышей лови, вот и будет тебе пропитание!

А жена его сердобольная жалеет лодыря. Как не видит муж — вынесет коту, покормит, молока нальет. Ему только того и надо — наестся досыта, молока надуется и снова на работу — живот на солнце греть.

Собакам-сторожам такой расклад не по душе.

— На нашей пасеке, — говорят, — отродясь дармоедов не было. У нас каждый к своему делу приставлен и работает на совесть. А кто трудиться не хочет, тот пускай и не ест.

Кот над ними посмеивается:

— Эх, вы, мужичьё неумытое, дворняги необразованные! Работа — ваша забота, а мне утруждать себя низким занятием не пристало. Я благородных кровей кот, у меня прадед из Персии.

Разошёлся — хвост трубой, лапами машет:

— Да я! — кричит, — в барской усадьбе жил, на бархатной подушке спал, парную телятину по десять раз на дню кушал! С колокольчиком золотым на шее прогуливался! Меня барыня самолично ручкой поглаживала, меня барин за обедом рюмочкой валерьянки удостаивал! Да я у генералов на коленях лежал! Я министрам об ноги терся! На меня однажды сам Государь ненароком сесть изволил!

Заврался кот. Обнаглел, раскомандовался:

— Отныне, — говорит, — не смейте меня звать иначе, как «ваше превосходительство»! Все приказы мои исполняйте с усердием и расторопно, а наградою за труды будет вам моя благосклонность.

Опешили собаки от этакой наглости. Рассердились, зарычали, залаяли. Хотели вздуть бахвальщика, чтобы в чувство привести и работать заставить. А он от них на крышу забрался, развалился там и лежит — в ус не дует.

Видит пасечник — опять дела нет. Осерчал, поймал кота, сунул в мешок и вернулся на рынок. По рядам пошёл, мужичка невзрачного нашёл. Отругал его по первое число.

— Что ж ты, — говорит, — такую неспособную скотину продаёшь?

Мужичок смеётся:

— Тут ты чистокровно промахнулся. Этот шельмец за всю свою жизнь ни одной мыши не поймал. Его в дому только для украшения и держать, а более он ни на что не способен.

— Ну, раз так — возвращай пятак!

Но мужичок воспротивился:

— Проданный товар, — говорит, — назад не принимается, и деньги возврату не подлежат.

Плюнул старик, вытряхнул кота из мешка в навозную кучу и домой поехал.

А дома жена говорит:

— Спасенья от мышей нету. Так вот под ногами и шныряют. Езжай-ка ты, муженек, в деревню, кума проведай, гостинец передай да попроси у него кота.

Вспомнил пасечник, что кот у кума и впрямь — знатный истребитель мышиный.

Взял он бочонок, налил мёдом, сел в телегу и поехал в гости.

Понравился мёд куму.

— Бери, — говорит, — кота. Но не насовсем, а на время одолжись.

Поначалу кумов кот рьяно за дело взялся и мышей хорошо прижал. Но потом, то ли по дому затосковал, то ли по кошке с котятами, а только однажды сбежал он с пасеки и назад в деревню воротился.

Мыши видят — вольница! — и опять за своё. Сало в кладовой поточили, мешок муки в амбаре распотрошили, улей прогрызли и пчёл поели.

Пригорюнился старик, сел на крылечке — чуть не плачет.

Мимо ворона пролетала. Увидала она пасечника, приземлилась рядом, да и говорит:

— Здоров будь, старче! Что стряслось, о чём печалишься?

— Здравствуй, ворона, — отвечает ей пасечник. — Понимаешь ты, беда у меня какая…

Рассказал он вороне и про мышей, и про котов.

Посмеялась ворона.

— Эх ты! — говорит, — Нашёл, о чём грустить. Чего меня не спросил? Я бы тебе давно помогла.

— Да чем же ты поможешь? — не поверил дед. — Аль сама мышей будешь ловить?

— Отродясь за мышами не гонялась, — сказала ворона, — А вот добрым советом помочь могу, ежели хочешь.

— Ну, помоги.

— Ёжика зови, старик! Он тебе в два счета с мышами управится.

Обрадовался пасечник:

— А и верно! Воронушка, милая! Найди мне ёжика такого! А я уж в долгу не останусь!

— Ладно, — говорит ворона. — Выручу. Предоставлю тебе работника. Только уговор — ёжика не обижать, за службу расплатиться сполна.

— О чём речь! Всё будет честь по чести, — заверил пасечник.

Столковались.

Повеселел старик. Пошёл, песни запел.

А ворона к ёжику полетела.

Ёжик в это время под липой сидел и малину кушал. Ягоды крупные, сладкие, в соку. Он возьмёт одну, покрутит, полюбуется, да в рот и положит. Глазки зажмурит, почмокает от удовольствия, поднимет другую, поглядит, как она на солнышке светится — и съест.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Алтын (устар.) — трёхкопеечная монета.