Узники Алексеевского равелина. Из истории знаменитого каземата

Павел Щёголев

Алексеевский равелин Петропавловской крепости – самая таинственная тюрьма Российской империи для важнейших государственных преступников. О тех, кто был заключен в ее стенах, не знали ни чины комендантского управления, ни те, кто служил в этой тюрьме. Сюда попадали исключительно по личному повелению царя – и мало кто покидал «Секретный дом». Книга Павла Елисеевича Щёголева (1877–1931), историка литературы и общественного движения, состоит из очерков разных лет, посвященных узникам Алексеевского равелина. Герои книги – князь С.В. Трубецкой, Н.Г. Чернышевский, Д.В. Каракозов, М.С. Бейдеман, С.Г. Нечаев, М.А. Бакунин.

III. Д.В. Каракозов в равелине

1

Четвертого апреля 1866 года у Летнего сада неизвестный стрелял в Александра II. Он был тут же арестован и отведен в III Отделение. При допросе назвался Алексеем Петровым.

5 апреля шеф жандармов, князь Долгоруков, докладывал царю: «Преступник по-прежнему письменно утверждает, что имя его Алексей Петров и что он сын крестьянина одной из южных губерний, которой назвать не может… Прочие показания преступника я доложу Вашему Величеству завтра утром, хотя они большею частью Вам известны. Я теперь передаю его Главной следственной комиссии [против этой фразы на полях доклада Александр II написал: «Хорошо»], которая начнет свои действия сегодня вечером. Протоиерей Полисадов приглашен равным образом для его увещанья. Все средства будут употреблены, дабы раскрыть истину».

5 апреля, в 5 часов вечера, называющий себя Петровым был выдан в Особую следственную комиссию, во главе которой был граф Ланской 2-й. В первом заседании комиссия постановила просить управляющего III Отделением о наложении на преступника оков, так как звание его неизвестно и он называет себя происходящий из крестьян.

Неизвестный оставался в III Отделении. 6 апреля князь Долгоруков докладывал царю: «Преступника, называющего себя Алексеем Петровым, допрашивали целый день, не давая ему отдыха, — священник увещевал его несколько часов, — но он по-прежнему упорствует и ничего нового не показывает. Допрос продолжается…» На следующий день, 7 апреля, князь Долгоруков докладывал царю: «Из прилагаемой записки Ваше Величество изволит усмотреть то, что сделано Главной следственной комиссиею в течение второй половины дня. Несмотря на это, преступник до сих пор не объявляет своего настоящего имени и просит меня убедительно дать ему отдых, чтобы завтра написать свои объяснения. Хотя он действительно изнеможен, но надобно еще его потомить, дабы посмотреть, не решится ли он еще сегодня на откровенность». [На этом докладе царь написал: «Из этого можно надеяться, что дело это мало-помалу раскроется».] В журналах Особой комиссии (от 6 апреля) встречается упоминание о «непрерывных и подробных допросах преступнику». Под тем же числом имеется запись: «По случаю позднего времени (3 часа утра) и вследствие заявления преступника о совершенном утомлении и о том, что на другой день он даст откровенное показание — дальнейшие допросы прекращены ему до следующего дня».

8 апреля на место Ланского председателем комиссии был назначен и в тот же день вступил в должность граф M.H. Муравьев, наслаждавшийся в то время славой усмирителя польского восстания. 8 же апреля граф Муравьев доложил царю: «Запирательство преступника вынуждает Комиссию к самым деятельным и энергичным мерам для доведения преступника до сознания». Наконец, 10 апреля доставленный из Москвы в III Отделение Николай Андреевич Ишутин признал в неизвестном своего двоюродного брата Д.В. Каракозова. Тогда Каракозов начал писать показания.

Конец ознакомительного фрагмента.