Долина смерти. Якутия

Петр Иванович Васильев

В двухстах километрах от Мирного, вдоль поймы правого притока реки Вилюй (Ойгулдах или Алгый Тимирнить) находится аномальная зона – Долина смерти (Улюю Черкехек). Прочитав эту книгу, вы узнаете много мистических историй про таинственные медные котлы и чёрную поляну, о которой знали всего лишь несколько человек. Про инопланетный корабль, упавший в Долину смерти ещё 3 тысячи лет назад и ушедший за это время в мерзлоту.

Глава 1

В зале ожидания стояла жуткая духота, народу было столько, что не только сидеть, стоять-то негде было, жара загнала пассажиров под крышу зала ожидания, но и под крышей было жарко и душно.

Бабье лето подходило к концу, но погода стояла на удивление жаркая, а такая тёплая осень бывает здесь редко, обычно в это время идут обложные дожди.

Самолеты взлетали часто, но народ покидал аэропорт не так заметно, как хотелось, а хотелось так потому что, чем больше пассажиров прибывало в аэропорт, тем меньше шансов оставалось у меня улететь в ближайшие дни в Якутию. Благо, что большинство пассажиров летело на Юг страны. У транзитных пассажиров билеты были уже на руках, а я только записался на очередь у диспетчера по транзиту. Но народ всё прибывал и прибывал, потому что на взлётную полосу аэропорта Благовещенска садились самолёты местных авиалиний, и, выйдя из самолётов, пассажиры, обгоняя друг друга, спешили к стойкам на регистрацию авиабилетов. Кто-то летел на Север в Якутию, но большинство пассажиров летело на Юг на Черноморское побережье. Сентябрь подходил к концу и на Чёрном море начинался бархатный сезон. Но дополнительные рейсы выделялись только в южном направлении страны, поэтому улететь на Север было гораздо сложнее, да и запоздавшие студенты разлетались во все республики Советского Союза, в том числе и в Якутию.

Пассажиры, измученные духотой, сидели на деревянных лавках в ожидании вылета, который часто откладывался из-за непогоды, из-за непогоды там, куда они летели, а здесь стояла жара.

Взяв очередной отпуск, я по приглашению армейского друга летел на Вилюй, он обещал мне отменную рыбалку на таёжной реке Олгуйдах, притоке Вилюя, а я даже не знал, где находится такая река. Но армейский друг Лёша написал мне в письме, что он встретит меня в п. Чернышевский, если я по приезду туда, то есть в п. Чернышевский дам ему телеграмму, поэтому сидеть в аэропорту мне край как не хотелось. Я мысленно был уже там, на таёжной реке Олгуйдах с удочкой в руках. Пошли уже вторые сутки, а я не мог вылететь из Благовещенска.

Выйдя на улицу, я посмотрел на Солнце, оно стояло почти в зените.

— Однако градусов под тридцать будет. Да, такой жары в это время года здесь давно уже не было, — подумал я.

И посидев с полчаса на лавке, изнывая от жары, я вернулся в здание аэропорта. Народу у касс регистрации за это время поубавилось, видимо пассажиры устали стоять, и разошлись по залу ожидания в поисках свободных мест. Приложив небольшое усилие, я протиснулся к амбразуре кассы. За стойкой кассы сидела молодая симпатичная девушка, уткнувшись в бумаги, она что-то сосредоточено писала шариковой ручкой в журнале регистрации.

— Девушка красавица, — взмолился я.

— Третьи сутки сижу, — соврал я.

Она подняла голову от бумаг, выражение ее лица не располагало к дружеской беседе. Видимо, мы ей уже порядком надоели с подобными вопросами. И я не ошибся, получив ответ на свой вопрос.

— Все сидят, не один ты такой умный, ты же видишь, что здесь творится.

И она снова уткнулась в бумаги. Я приуныл. Я уже снова хотел выйти на улицу, на это адское пекло, как вдруг, видимо вспомнив что-то приятное, девушка улыбнулась и подняла глаза от бумаг.

— Куда тебе?

— До Чернышевска, — сказал я.

— Это тот Чернышевский, который в Якутии на Вилюе, там, где Вилюйскую ГЭС строят? — спросила девушка.

— Да, где-то там неуверенно, — сказал я, — потому что я сам не знал, где в каком месте на Вилюе строится ГЭС.

— Но из Благовещенска до Чернышевска самолёт не летает. Поэтому тебе нужно лететь сначала до г. Якутска, а затем из Якутска самолётом местных авиалиний лететь до Чернышевска.

— Ну, тогда давай до Якутска, — сказал я.

— Безнадежно, — махнула она рукой, — якуты уже достали меня с этим Якутском, хотя постой, постой…

Она покопалась в бумагах.

— Есть одно место на Ан-24 с посадкой, а возможно, что даже и с пересадкой в Чульмане, так что имей это в виду, туда летит группа иностранцев, но одно место для тебя найдётся, якутов к ним я подсаживать не хочу, сам видишь какие они.

Якуты же, потеряв всякую надежду улететь в ближайшее время в Якутск, осаждали буфет, в котором появилось свежее пиво.

И тут я задумался: «а что значит „с пересадкой в Чульмане“ он, что дальше в Якутск не полетит?»

— Это значит, что мне придётся сидеть ещё и в Чульмане, и ждать другой самолёт, который неизвестно когда полетит через Чульман в Якутск, — это всё равно, что сидеть на берегу и ждать с моря погоды, — сказал я девушке.

— И как долго придётся сидеть и ждать самолёт на Якутск? — спросил я.

— А вот этого я как раз и не знаю, — сказала девушка, — это уже Якутия, а там свои порядки.

— А почему я должен пересаживаться в Чульмане? — вновь спросил я.

— Да, потому что в Нерюнгри летит группа иностранцев, и я хочу подсадить тебя к ним, раз уж тебе не терпится улететь из Благовещенска, посидишь тогда в Чульмане, потому что этот самолёт арендован иностранцами и может не полететь дальше в Якутск, а из Чульмана снова вернутся в Благовещенск.

— А от чего это будет зависеть? — спросил я.

— А зависеть это будет от того сколько времени иностранцы будут находиться в Нерюнгри, — уже нервничая, сказала девушка.

Я приуныл: «только этого мне не хватало, неизвестно, сколько дней придётся сидеть ещё и в Чульмане, когда я мысленно был уже на реке Олгуйдах с удочкой в руках».

«Значит что-то пошло не так, а плохое начало, — это не всегда хороший конец», — подумал я.

— Ну что задумался, полетишь, уже миролюбиво? — спросила девушка.

— Но — ещё что-то хотела добавить девушка, но я перебил её, не дав ей договорить.

— Да-да, полечу, давай хоть через что, только бы улететь отсюда.

— Но, — продолжила уже обиженно девушка, за то, что я перебил её, — сейчас конец сентября, а взлетная полоса там грунтовая.

— Ну и что жара-то, какая стоит, — сказал я.

— Это здесь жара, а там в это время дожди идут, и, причём обложные. Так что думай, «аднака», где лучше сидеть здесь или там.

— Да что тут думать, «аднака», — передразнил я ее.

Видимо, она переняла это слово «аднака» у якутов. Так как только якуты вместо слова, «однако», говорят «аднака». Она как будто прочитала мои мысли.

— Еще с годик посижу на этом направлении, и ругаться по-якутски начну вот с этими алкашами, — показала она рукой, на уже подвыпивших якутов, которые в поисках свободных мест слонялись по залу ожидания, наступая сидящим пассажирам на ноги.

Девушка выписала мне билет, и я довольный, что наконец-то улечу уже сегодня, направился к выходу на посадку. Правда, вылетел из Благовещенска я только ближе к вечеру, потому что вылет самолёта на Якутск несколько раз откладывался из-за непогоды в Якутии. И я снова приуныл, потому что пророчество девушки сбывалось. Наконец-то, ближе к вечеру, вылет самолёта на Якутск разрешили, и я направился на посадку.

Взлетев, самолет на удивление быстро набрал высоту. И, притихшие на взлёте иностранцы оживленно залопотали на своем языке, а сидевший в соседнем со мной кресле иностранец, похожий на японца, обратился ко мне с вопросом на своем языке, но быстро сообразив, что разговора у нас не получится, обиженно отвернулся от меня. А я тоже молча уставился в иллюминатор и просидел так почти до самого Чульмана, разглядывая природу Якутии. Внизу под нами почти от самого Благовещенска началась тайга, которую местами сменяли горы, а затем снова шла тайга и так до самого Чульмана.

В такой богатейшей республике Советского Союза как Якутия города можно было сосчитать по пальцам одной руки, но самое смешное и грустное заключалось в том, что почти все аэродромы Якутии были грунтовыми, включая и Чульман. А пассажир похожий на японца, сидевший рядом со мной, заглядывая через моё плечо, пытался посмотреть через иллюминатор на природу Якутии. Я встал и уступил ему место у иллюминатора, за что он благодарно закивал мне головой, и что-то пролепетав на своём языке, прилип как ребёнок к стеклу иллюминатора. Временами он качал головой из стороны в сторону, и что-то лопоча на своём языке, восхищённо показывал мне пальцем вниз.

— Да, Якутия это тебе не Япония, — подумал я.

Уже подлетая к Чульману, перед самой посадкой на взлётно-посадочную полосу мы снова расселись по своим местам, и японец, оглядевшись по сторонам, вжался в своё кресло. А я, взглянув в иллюминатор, заметил на горизонте дождевые тучи, они затянули уже весь Запад.

— Только обложного дождя мне не хватало, — подумал я.

«Обложной дождь будет моросить минимум два три дня, выходит, что девушка диспетчер была права».

«Да, права была девушка, выходит, что и из Чульмана я сегодня не улечу, так как грунтовый аэродром от моросящего дождя уже размок», — подумал я.

И когда самолет заходил на посадку, рядом с посадочной полосой я увидел большие лужи, а с неба продолжал моросить нудный осенний дождь, который стекал по стеклу иллюминатора. И заходя на разворот, самолёт накренился на левый борт и в этот момент иностранец посмотрел через моё плечо в иллюминатор и, увидев на взлётной полосе грязь, вместо бетонки, он растерянно посмотрел на меня. И покачав головой, залопотал что-то на своём языке, видимо удивляясь моему спокойствию.

Но оглянувшись по сторонам на своих соотечественников, которые перед посадкой на грязный аэродром притихли и вжались в кресла и ни кто из них на него не смотрит, он быстро по-русски перекрестился.

— Ну вот, уже и Японцы начали креститься на Якутских аэродромах, — подумал я.

Самолёт с ходу приземлился в большую лужу и причём сразу на три точки, видимо для того чтобы его не занесло в луже в сторону. И моторы в этот момент взревели, и самолет винтами поднял тучу грязных брызг, окатив ими фюзеляж, забрызгав грязью даже иллюминаторы. Кто не садился в дождь на грунтовые аэродромы Якутии, тот не поймёт, что такое мягкая посадка в грязь, когда начинаешь мысленно прощаться со всеми родными и близкими. Да и со своей жизнью тоже, ещё на подлёте к аэродрому на высоте ста метров над землёй. Тогда, когда ещё только снижаясь к грунтовой взлётно-посадочной полосе, ты увидишь на ней первые лужи и нудный моросящий осенний дождь.

«Да, только наши русские пилоты могут под моросящим дождём, с первого же захода без пробежки сесть на грязный, весь в лужах, вдоль и поперёк изрезанный колеёй, грунтовый аэродром», — подумал я.

И в этот момент к трапу самолета подкатил автобус ПАЗ с трафареткой, написанной от руки «Интурист Чульман-Нерюнгри». Иностранцы не спеша направились к автобусу, стараясь наступать на твёрдую почву, чтобы не потерять в грязи свои туфли и удивляясь тому, как это они так удачно приземлились в такую грязь, а я одиноко стоял под моросящим осенним дождем. И посмотрев с тоской на низко нависшие тучи и поняв, что сегодня-то мне уж точно на Якутск не улететь, я направился в здание аэропорта.

Аэропорт в Чульмане не большой, в зале ожидания стояло два десятка деревянных лавок, а в дальнем углу находился буфет. Народу в зале ожидания было немного, видимо местные пассажиры разъехались из-за дождя по домам, потеряв всякую надежду улететь из Чульмана сегодня. Я огляделся по сторонам — в противоположном, от буфета углу, прямо на полу, на расстеленных спальниках сидело пять человек, судя по разговору и одежде, — это были геологи, возвращающиеся из экспедиции в Новосибирск, и видимо они сидели здесь уже не один день. На ящике с образцами породы лежала колода потрёпанных игральных карт, а весь угол был завален рюкзаками и спальниками. Видимо геологов было больше пяти человек, но часть из них уже улетела в Новосибирск. А в самом углу стояла батарея пустых бутылок из-под водки и ящики с образцами породы, на которых белым мелом было написано «Чульман-Новосибирск».

Я сходил в буфет, перекусил слегка подогретыми котлетами недельной давности и решил устроиться до утра на свободной лавке, бросив под голову спортивную сумку. А на соседней со мной лавке сидели два якута, между ними на лавке стояла бутылка водки, а на газете «Труд» лежал кусок копчёного мяса и корка чёрствого хлеба. Одеты они были в штормовки защитного цвета не первой свежести, а на ногах у обоих обуты кирзовые сапоги. Немного под хмельком они травили друг другу байки, какие обычно травят охотники. Одного из них, который был пониже ростом, звали Вася, а другого Коля. Выпив грамм пятьдесят водки и занюхав рукавом, Васька начал рассказывать, как они с отцом охотились в верховье правого притока реки Вилюй. Меня эта байка заинтересовала, так как я тоже летел на Вилюй, и я прислушался к ней.

— Это событие произошло со мной в начале октября 1969 года, мне тогда пошел уже семнадцатый год, — начал свой рассказ Васька.

На вид он выглядел лет за пятьдесят. Я тогда ещё подумал, что-то старовато, «аднака» ты выглядишь для своих лет мужик, если тебе в 1969 году было всего 16 лет.

— Так вот, — продолжил Васька, — мы выехали с отцом на оленях четвертого октября, погода на удивление стояла хорошая, но до Долины смерти нам нужно было добираться четыре — пять дней, поэтому мы торопились, пока погода не испортилась. Я в тех краях ни когда до этого не был, потому что отец не хотел брать меня в Долину смерти, пока я не закончу восьмой класс. Но ту осень мне уже не нужно было идти в школу, так как я закончил восьмой класс, а дальше учиться не захотел. И в ту осень я первый раз отправился с отцом в такую даль, и что собой представляла Долина смерти, я знал только со скупых рассказов отца. Но отец хорошо знал эти места, потому что он много лет там охотился, но и не только охотился.

Иногда он уходил в гольцы по правому притоку Вилюя и мыл там золото. Про эту долину ещё с древних времён в народе ходила худая слава, и отец часто повторял, что это проклятая долина и что во все времена много охотников потерялось в болотах этой долины. Но особенно много их потерялось за последнее время, после пятидесятых годов, уж больно странно они терялись. А тот, кто возвращался из долины живым тоже недолго жил, он ничем не болел, но постепенно слабел и медленно умирал от какой-то неизвестной и неизлечимой болезни, которая передавалась даже по наследству.

«Мне такая болезнь знакома, а пахнет она радиацией», — подумал я.

Я служил в ракетных войсках стратегического назначения, поэтому хорошо знал, чем пахнет такая радиация. Но якутам я про неизвестную болезнь ничего не сказал, чтобы не расстраивать их.

— Долина смерти тянется вдоль правого притока реки Вилюй на двести километров и находится она почти в самом верховье притока, — продолжил Васька, — мы добрались туда на пятый день под вечер. Уже по темноте я поставил палатку и развёл костер, а отец, перекурив, принялся варить ужин. Я натаскал дров на ночь и прилег отдохнуть на спальнике у костра. А отец, поужинав, ушел в палатку, но я остался сидеть у костра, спать почему-то не хотелось, хотя я тоже сильно устал, потому что нам почти целый день пришлось идти по топкому мшистому болоту. Небо было чистое, на нём не было ни одного облачка, но мороз с вечера крепчал, по ночам в октябре там бывает довольно прохладно, а днём наоборот солнце пригревает. Но год на год не приходится, иногда осень бывает и тёплой, но такое случается очень редко. Собаки улеглись недалеко от костра, недовольно ворча, изредка прислушиваясь и нюхая воздух, видимо недалеко от палатки по лесу ходил медведь, и они чуяли его запах, а возможно, что даже слышали его шаги. Отец сказал, что этого добра здесь хватает, поэтому без карабина далеко от палатки не уходи. Я уже собрался идти спать в палатку, как вдруг, по небу через всю долину пролетело что-то огромное, оставляя за собой хвост, какой оставляет за собой большой метеорит. Раздался удар о землю, и земля закачалась как от землетрясения. И недалеко от нас, километра три на Север, что-то ярко светилось, каким-то неземным светом, с ярко голубым отливом. Отец вышел из палатки и долго смотрел из-под руки на то место, где что-то ярко светилось.

— Ты не знаешь, что там упало и так ярко светится? — спросил я.

— Ой, Васька, совсем «аднака» не к добру это свечение, — сказал он, — вглядываясь из-под руки вдаль. И немного постояв, вглядываясь во все стороны долины вдаль, он вернулся в палатку, а я еще долго сидел у костра. Я не мог уснуть и всю ночь ворочался в спальнике у костра. Я не мог дождаться утра, мне так не терпелось посмотреть, что же там упало. А утром мы наскоро позавтракали и решили разделиться. Отец направился на речку Алгый Тимирнить, а я решил остаться здесь, в Долине смерти.

Отец тоже был не против моего выбора, потому что там, куда он пошёл, были топкие болота, и он боялся за меня. Одного меня он туда отпускать не захотел, потому что я не знал тех болот, да и молодой был ещё для таких болот, поэтому он пошёл в болота сам. А мне не терпелось посмотреть, что же упало в направлении на Север. Отец будто догадываясь о моём намерении сходить туда, где что-то всю ночь светилось, настрого наказал мне не ходить туда, но не сказал почему. И мы договорились встретиться здесь же через десять дней. Забрав всех оленей с собой, отец ушел в болота. А я выждал, пока он уйдёт подальше от палатки и отправился в том направлении, где что-то упало. Но не доходя до того места, где всю ночь что-то светилось, я учуял запах гари и по запаху дыма я определил что горели сырые ветки соснового подсада.

«Значит где-то совсем близко», — подумал я, — продираясь через сосновый подсад.

Я уточнил направление по ветру и пошёл туда, откуда тянуло дымом. Метров через триста я вышел на небольшую круглую поляну. И от удивления остановился. Я никак не ожидал увидеть там то, что я увидел на круглой поляне. А на поляне лежал огромный котёл. В диаметре он был метров десять, но от удара о землю он ушёл метра на три в землю, потому что почва в этом месте было топкая болотистая. Вот поэтому он и ушёл так глубоко в землю. Подсад вокруг котла почти весь выгорел, но ещё дымился. Я обошел котел по кругу. От котла исходил сильный жар, к нему невозможно было подойти ближе, чем на три метра.

«Странно», — подумал я.

Прошло уже более полусуток, а котёл до сих пор горячий. На вид котёл казался металлическим, метал красного цвета похожий на медь.

И по котлу блуждал какого-то не естественного цвета голубой огонь, временами он медленно угасал, а затем через несколько минут, он вдруг снова резко вспыхивал, прокатываясь разноцветной волной по котлу. И я решил побродить вокруг котла.

«Может от него ещё что-нибудь отвалилось и упало где-то тут рядом», — подумал я. Недалеко, метров триста от котла я наткнулся на другой котёл, но он на вид выглядел старым, видимо лежал здесь уже не один год. Котёл до половины ушел в землю, и в нем рос кустарник. Но по размерам он был такой же, не менее десяти метров и металл был тоже красного цвета, похожий по цвету на медь. Я стукнул по краю котла топором и пожалел об этом, на лезвии топора осталась большая зазубрина.

«Однако металл очень крепкий» — подумал я и провёл большим пальцем по краю котла, и сильно удивился, на нём не осталось даже царапины от топора.

День на Севере осенью короткий, поэтому я решил обследовать все вокруг котла, но на другой день и пошел в палатку, но уже другой дорогой. Прикинув на глаз направление на палатку, я решил срезать до палатки напрямую через лес, потому что надвигалась ночь, а я не взял с собой фонарь. Потому что я понадеялся вернуться в палатку засветло. И пройдя метров триста по лесу, я вышел на небольшую круглую поляну. Поляна показалась мне какой-то странной, она была метров тридцать в диаметре и идеально круглой. На ней не росло ни одной травинки и не валялось ни одного сучка, хотя вокруг поляны рос сосновый лес и когда дул сильный ветер сухие сучки должны были падать на поляну, но их почему-то на ней не было, поэтому ещё тогда меня это сильно удивило.

А поляну окружал плотный сосновый лес, создавалось такое впечатление, что как будто кто-то огромный чем-то круглым выжег в лесу идеально круглое пятно. И по краю поляны деревья росли корявые, такой лес обычно называют пьяным. Я как-то читал в журнале «Техника молодёжи», что на Земле много таких загадочных мест, где растёт такой же пьяный лес, а связано это с незнакомой нам радиацией идущей от центрального ядра Земли. А понизу, под деревьями стелился странный фиолетовый мох, я такого цвета мха раньше нигде не встречал. Поляна была идеально черная, она чётко выделялась на фоне выпавшего ночью снега. Собаки на поляну не пошли, они оббежали ее стороной по хорошо набитой тропе. Я ещё тогда сильно удивился, почему собаки не пошли за мной через поляну, а оббежали её стороной, по хорошо набитой тропе. Но больше всего меня удивило то, что, не доходя до поляны метров сто, тропа вдруг разделилась на две тропы, которые огибали поляну с обеих сторон, и лоси тоже ходили по ним, обходя поляну стороной. А от поляны вверх уходила хорошо набитая тропа. И по этой тропе я и пришёл прямо к палатке, уже по темноте.

Немного отдохнув и перекурив, я развёл костер и начал готовить ужин. Собаки, недовольно ворча, улеглись у костра. За весь день они не нашли ни одной белки, тайга как будто вымерла, даже птицы попрятались. А с того места, куда упал котёл исходило голубое свечение похожее на Северное сияние, только с преобладанием голубого цвета. Я долго не мог уснуть, ворочаясь в спальнике думая о котле, а ещё и потому что эту ночь почему-то сильно чесались руки.

И Васька вдруг замолчал. При этом он сильно зевнул, потряс пустую бутылку, зачем-то заглянул в нее и поставил её под свою лавку.

— «Аднака» будем спать мужики, — сказал он, поглядев при этом на свои часы, а заодно и на меня.

Я забеспокоился, в мои планы это не входило, и я вдруг подумал, что если завтра погода наладится, то мы разлетимся в разные стороны, а его байка с котлами и чёрной поляной меня сильно заинтересовала, да мне и не хотелось спать на жёсткой деревянной лавке, и я подсел к якутам. Я любил мистику, и мне любой ценой захотелось дослушать эту байку до конца. Якуты уставились осоловевшими глазами на меня.

Я сказал, что слышал их байку и мне интересно узнать, что же было дальше. Якуты долго соображали, не ожидая такой наглости.

— Ну, что ж раз тебе так интересно дослушать до конца, — наконец, сказал Васька и при этом постучал по горлышку бутылки пальцем, — надо бы взять ещё одну, а то без нее спать охота.

— А где взять? — спросил я, покрутив головой в разные стороны.

Васька показал на буфет.

— А вот, у неё и возьмёшь, — показал он на буфетчицу. Я подошел к буфету, буфетчица подозрительно на меня посмотрела, но сообразив, что я подсел к якутам, которые перед этим брали у неё точно такую же бутылку водки, и видимо поняв, что это якуты отправили меня к ней за водкой, она не спеша достала из-под прилавка бутылку, заткнутую бумажной затычкой. Я сразу понял, что это катанка. Я поморщился. И буфетчица заметила это.

— А ты что хотел, — сказала она, — Горбачёвские времена настали! Скажи спасибо, что хоть такая есть.

Видимо её не раз об этом спрашивали, и я был не первым её покупателем. И как я потом понял, она продавала транзитным пассажирам, типа якутов и геологов на три раза разбавленный авиационный спирт или как его в народе тогда ещё называли «технарь». Мне было жаль травить Ваську, еще грешным делом подумал, что может, и байку не дослушаю, поэтому не стоит брать грех на душу. Я уже хотел вернуть бутылку назад буфетчице, но увидев, что якуты пристально за мной наблюдают, я решил отдать её якутам от греха подальше, а иначе как я понял, без водки я эту байку не дослушаю.

Выпив грамм по пятьдесят технаря и занюхав коркой хлеба, якуты повеселели. Васька помногу не наливал, видимо решил растянуть водку на всю байку.

— Ну, так на чём я остановился? — спросил он. Мы напомнили и приготовились слушать дальше.

— Утром я наскоро позавтракал, накормил собак, все равно на охоту не идти, собрал рюкзак. Из оружия у меня была тозовка и карабин СКС. Тозовка, — это мелкокалиберная винтовка ТОЗ-16, — это для тех, кто не знает, — сказал Васька и посмотрел при этом в мою сторону, — а ещё я прихватил с собой карабин СКС.

Я знал, что такое тозовка, потому что я сам частенько охотился с ней в тайге, но промолчал.

— Я взял на всякий случай оба ружья, — продолжил Васька.

— Как будто я предчувствовал, что в этот день со мной что-то случится. Подумав, я положил в рюкзак ещё три пачки тозовских патронов, тоже на всякий случай, а вдруг тех патронов не хватит и отправился к котлу. Я всегда так делал, когда уходил далеко в тайгу один, хоть и тяжело было их таскать, но зато надёжно. Потому что из карабина в соболя стрелять не будешь, но и не дай Бог попадётся медведь, особенно если шатун. А стрелять в него из тозовки, — это всё равно, что стрелять из рогатки в слона, поэтому приходилось носить с собой сразу два ружья. Но к котлу я отправился тем же маршрутом, каким шел вчера вечером в палатку, то есть так же через поляну. Собаки, не добегая до поляны метров сто, свернули в разные стороны, оббегая поляну по окружности, а я пошёл прямо через поляну. Поляна черным пятном выделялась на фоне выпавшего ночью снега. Но сегодня она ещё и светилась голубым цветом, как будто над поляной на высоте десяти сантиметров от земли плавал голубой туман, который просочился прямо через землю на поверхность поляны. Я ещё удивился тогда, мне раньше никогда не приходилось видеть такой необычный голубой туман. И я, не подумав о последствиях, шагнул на поляну. Я уже дошёл до середины поляны, как вдруг из земли, прямо из-под меня вырвался столб голубого света. В глазах вспыхнул невыносимо яркий свет. Сначала мне показалось, что кто-то ударил меня сзади по голове, и я ослеп. Но через несколько секунд, я стал видеть не бинокулярным, а каким-то незнакомым мне прежде, объёмным зрением. Я видел всё вокруг себя на 360 градусов, — это было так неожиданно и непривычно, что на меня напал жуткий холодный страх. Описать это состояние невозможно, я такого страха ни когда до этого не испытывал. И вдруг я увидел себя как бы со стороны. Я увидел, как мое тело стало распадаться, как бы таять как туман под солнцем, сначала исчезли ноги, а затем исчезло и туловище вместе с головой.

«Странно», — подумал я. Моего тела нет, а я-то есть, и я даже думаю. Это очень странное ощущение когда ты не чувствуешь веса своего тела, потому что у тебя его уже нет, но ты то есть. Ты понимаешь, что ты есть, вот только ты не понимаешь, где ты есть, потому что тебя-то не видно.

— Да быть такого не может, — со страхом подумал я.

Кто не испытывал такого состояния на себе тот не поймёт, — сказал Васька, посмотрев при этом на нас. А мы с Колькой переглянулись между собой и пожали при этом плечами.

— Ружья, что висели на моих плечах, тоже исчезли, осталась пустота и я — часть этой пустоты, — продолжил Васька. Но внутри луча, как в трубе я находился не один.

— Как это не один, — и Колька уставился осоловевшими глазами на Ваську.

— Внутри луча находились такие же люди, как я, и они по очереди наблюдали за мной.

— Что значит по очереди? — спросил я. Ну не все сразу, а появлялись они передо мной по одному, потому что места в луче было мало. И вдруг чувство жуткого страха сменилось любопытством.

— И что они из себя, представляли? — спросил я

— Сначала они имели форму светящегося облака с ярким плотным шариком в центре этого облака.

— А с чего это ты решил, что ты был похож на них? — спросил Колька.

— А с того, что я сам был таким. Облако вытягивалось и принимало форму тела человека, а выглядел он так естественно, что его нельзя было отличить от настоящего человека, но при этом яркий плотный шарик уменьшался в объеме. Он как бы таял, выделяя при этом газообразное облако белого цвета, из которого формировался силуэт человека. Но затем происходило и обратное — яркий шарик, который находился в районе головы силуэта, втягивал в себя это облако. Они как бы демонстрировали мне, дав мне понять, что я такой же, как они и что они тоже люди.

— А ты что видел свои руки и ноги? — спросил Колька.

— Нет, но я их чувствовал и они были такими же, как и раньше, на том же месте что и раньше, но их почему-то было плохо видно, потому что они были полупрозрачными, во всяком случае, мне так казалось, что они у меня есть, и я их даже вижу. И возможно, что своё тело плохо видел только я один, а они моё тело видели, так же, как я видел их тела. Эти призраки пытались мне что-то сказать, но я не мог понять их. Я видел, что между нами находится прозрачная стена, которая вибрировала и искажалась.

— А они что были голыми? — спросил Колька.

— Да нет, самое странное было в том, что они все были в одежде, но почему-то в одежде разных времён и народов. Я не знаю, сколько времени я находился внутри луча, потому что ощущения времени для меня тоже не существовало. Это очень странное ощущение, мне никогда раньше не приходилось такого испытывать, как будто моё «Я» находится в пустоте, в районе моей бывшей головы, и в этой пустоте всё замерло и понятия времени для меня тоже не существовало. Потому что я привык всегда видеть свою голову и думал, что думает моя голова, а вот когда её не стало, то я не мог понять, а чем же сейчас-то я думаю, раз её не стало.

— Нет, вам этого не понять, пока сами не окажитесь в подобной ситуации, — сказал Васька.

— Ну, где уж нам, да и не дай Бог, — сказал Колька и перекрестился.

— И вдруг луч света исчез, — продолжил рассказ Васька, он как бы ушел дальше в землю, а меня оставил сидеть на земле, на большой цветущей поляне. Это ощущение было очень странное, моего тела нет, но я-то чувствую, что я сижу на земле. Я уже подумал, что я навсегда останусь таким невидимым, как вдруг, мое тело начало медленно проявляться. Затем проявились ружья и рюкзак, которые почему-то лежали рядом со мной.

— Я сидел на поляне и долго не мог прийти в себя. Было такое ощущение, что моё тело стало чужим, и оно почему-то перестало меня слушаться. Затем я огляделся по сторонам. Вокруг поляны рос густой лес, кедр, сосна, но дальше за полем вперемешку с кедром и сосной рос уже другой, тропический лес. Я ещё тогда сильно удивился тому, что в нашей-то тайге нет тропических деревьев, но почему они здесь то растут. Но больше всего меня удивило то, что и на поляне и вокруг неё было тепло как летом. Когда в Долине смерти в это время, в начале октября, лежал небольшой снег, и по ночам была минусовая температура. А на этой поляне цвели необыкновенной красоты цветы, каких я раньше нигде не встречал. А вдали, за лесом виднелись высокие горы, на вершинах которых находились шапки снега.

«Странно», — подумал я, — «но почему я вижу всё это в каком-то розовом свете».

— И я посмотрел на солнце, Бог ты мой, да это же не наше солнце! Оно было другое, огромное, раз в пять больше нашего солнца и почему-то не жёлтого как у нас, а кроваво-красного цвета, и грело оно не сильно жарко, не так как греет наше жёлтое солнце. А самое главное оно не припекало, так как припекает наше жёлтое солнце, и у него не было короны. А ещё чему я больше всего удивился, так это тому, что оно не слепило глаза, как слепит глаза наше жёлтое солнце, когда посмотришь на него. А на это солнце можно было смотреть долго, не моргая глазами. И я удивился тому, что мои ноги были как ватные и пальцы ног плохо слушались, когда я пытался ими пошевелить. Через несколько минут я попытался встать на ноги, но не смог и снова сел на землю. Но постепенно ноги начали отходить, и я почувствовал, как по ногам забегали мурашки. И когда ноги немного отошли, я медленно, но ещё не уверенно встал на ноги, немного постояв, я попрыгал на них, ноги держали уже хорошо, но только в них чувствовалась какая-то незнакомая мне прежде слабость. Рюкзак и ружья почему-то лежали рядом, хотя до этого они были на мне. Но самое главное, что меня так сильно расстроило так это то, что со мной не было собак. Я покрутил головой в разные стороны и даже позвал их, но собак не было.

— Ладно, прибегут, — подумал я, ещё не осознав, куда это я попал.

«Странно», — подумал я, — «что со мной произошло, и куда это я попал. А с правой стороны поляны виднелось большое озеро, и я решил направиться к нему, что бы узнать, куда же это я попал, так как местность была мне незнакома. Пройдя метров сто по траве, я вышел на тропу, которая шла под гору и была хорошо набита. Идти по такой тропе было легко, ощущение было необычное, мне казалось, что ноги сами отрываются от земли и я не чувствовал их тяжести, так как я чувствовал эту тяжесть раньше в «Долине смерти». «Странно», — подумал я, — «кто же ходит по этой тропе, если следов лося на ней не видно». Тропа спускалась под гору, и я прошел по ней часа два. Вокруг меня летали странные птицы и разноцветные бабочки величиной с голубя. Я таких бабочек ни когда раньше не видел, тем более у нас в Якутии. И вдруг я увидел, что с правой стороны от тропы впереди меня на берегу озера показались яранги, я посчитал, их было пять штук. Я остолбенел. Откуда в Долине смерти взялись яранги, отец о них ничего не говорил, да и большого озера я там не видел.

«Но если это не Долина смерти, тогда где же я нахожусь», — растерянно, подумал я.

И в этот момент из-за первой яранги навстречу мне с лаем выскочили две собаки, по экстерьеру они были похожи на якутских лаек, такие же, как у меня собаки, но только другой масти. А из яранги вышел мужик внешне похожий на якута, и следом за ним выбежало двое детей, лет по пяти. Я подошел к ним для того чтобы спросить куда это я попал? А якут в этот момент с удивлением рассматривал меня и мои ружья. Одет он был в штаны и безрукавку из самотканого материала. А на ногах были обуты самодельные ичиги, дети тоже были одеты так же, как и он в штаны и безрукавку, два мальчика. Я поздоровался с ним по-русски, он тоже ответил мне на русском языке, но только с каким-то акцентом с примесью старославянского языка. Он протянул руку к карабину. Я подал ему. Якут повертел его в руках, не зная как с ним обращаться. Я показал и, даже передёрнул затвор. Якут восхищенно цокнул языком.

— «Аднака» неплохо научились делать ружья, — сказал он.

— А ты откуда сюда прилетел? — спросил меня якут.

А я в этот момент остолбенел.

— Как, — это, откуда!? И что значит прилетел.

— Ну, с какой планеты ты попал к нам?

Я потерял дар речи.

— С Земли, откуда же еще, наконец, — сказал я

— А, — протянул якут. — И какой там сейчас год?

— 1969, какой же еще?!

— Значит там прошло уже триста лет, — как там быстро бежит время, — сказал якут.

— Как триста? Почему это триста, когда там 1969 год, — сказал я.

Я ничего не понимал, я был просто в шоке от всего увиденного и услышанного от якута.

— Идем в ярангу, — сказал якут.

Я зашел следом за хозяином в ярангу. А в яранге за столом сидела женщина лет сорока и девушка лет восемнадцати. Они обе кивком головы поздоровались со мной, не сказав при этом ни одного слова. А на полу, выстланном оленьими шкурами, вдоль стен лежали аккуратно уложенные одеяла и подушки.

Васька от волнения начал искать бутылку с водкой шаря руками по лавке. Колька помог ему, разлив водку по стаканам. Выпив, Васька долго сидел молча. Мы терпеливо ждали.

— А в углу яранги я увидел винтовку времен Петра I со штыком, — продолжил Васька дальше.

— Я видел такие винтовки только в кино «Пётр I», они были сильно похожи на эту винтовку. Я ничего не мог понять, куда это я попал.

— Да, у нас такие винтовки только в историческом музее можно увидеть, — сказал я. Якут пожал плечами, видимо не поняв, что такое музей.

— Я не мог понять, где он мог взять такую древнюю винтовку, и зачем она ему нужна такая в тайге, да ещё со штыком. В моей голове всё так перепуталось, что я подумал, что попал на съёмочную площадку, где снимался художественный фильм про события, происходившие во времена Петра I. А хозяин в этот момент проследил за моим взглядом.

— Порох давно кончился, вот и стоит без дела, — сказал якут.

— А ты что стрелял из неё, — удивился я.

— Да, стрелял и много раз пока порох не кончился, а взять его здесь негде, — сказал якут.

— Ты кто такой? Как тебя звать, и как ты оказался в Долине смерти? — спросил я.

— А это не Долина смерти, — сказал якут. А я даже присел, услышав это.

— Но если это не Долина смерти, то где я тогда нахожусь? — спросил в ужасе я.

— Я уже начал понимать, что я нахожусь не в болотах Долины смерти в Якутии, а где-то в тропическом лесу на Юге, но где именно я ещё не мог понять, но самое главное я не мог понять, как я попал сюда.

— Мы с женой, — якут показал на женщину, сидевшую за столом, — в 1669 году наступили в голубой туман, плавающий по черной поляне, когда переезжали через нее на оленях, который вспыхнув небесно-голубым светом, перенёс нас сюда, — на эту планету. И вот с тех пор мы здесь живем, а звать меня Петр, а их обеих Катеринами, и он показал рукой на жену с дочкой.

— Странно, выходит, что с тех пор прошло уже триста лет, а вы все ещё живёте?!

— Да быть такого не может! — удивлённо сказал я.

— Это там прошло триста лет, а здесь, — он показал рукой на дочку, — она родилась уже здесь, а я даже не знаю, сколько ей сейчас лет. Это чужая планета, время здесь идет очень медленно.

Я никак не мог понять, почему время на этой планете идет так медленно, но почему на нашей-то планете оно идёт не так как здесь.

— А мне-то что делать? — спросил я, — как мне-то вернуться назад на Землю.

— Не знаю, — сказал якут, тебе, «аднака» тоже придётся жить здесь с нами, ты ведь тоже попал сюда с той чёрной поляны, — сказал Пётр.

— Да, я тоже попал сюда с той чёрной поляны, с той же с какой попали сюда и вы, и я, так же, как и вы наступил в голубой туман, когда переходил через поляну, который и перенёс меня сюда на эту планету, но я не хочу жить здесь с вами. А хочу вернуться назад на Землю, у меня там, в Долине смерти, собаки остались, — сказал я.

— А её что до сих пор так и называют «Долиной смерти»? — спросил удивлённо якут.

— Да, так и называют, — сказал я.

— А что её раньше тоже так называли Долиной смерти? — спросил удивлённо я.

— Да её всегда так называли, — сказал якут, пожав при этом плечами.

— А почему? — спросил я.

— Да потому что в той долине от неизвестной болезни погибало много охотников. Кто-то из них погибал ещё в болотах, а кому удавалось выбраться из болот домой, тот медленно умирал дома, у него ни чего не болело, но он медленно худел, а затем умирал.

— И якут вдруг надолго замолчал, думая о чем-то своем, видимо он вспомнил то время, когда он охотился в болотах Долины смерти. Я тоже молчал и ждал, что же он ещё скажет.

— До тебя здесь жил один якут, он тоже попал сюда из вашего времени, из сорок девятого года, наконец, — сказал он.

— Так вот, продолжил якут, он вернулся назад на Землю. Но для этого нужно точно знать, где находится то место, куда ты упал на поляну, и сидеть там, и ждать.

— И сколько нужно ждать? — спросил я.

— А вот этого я не знаю, — сказал Петр.

— А кто знает? — спросил я.

— От кого-то же он узнал о том, что нужно ждать на том месте.

— Дорогу на Землю ему показали странные люди.

— Кто такие странные люди, и почему вы-то не вернулись назад на Землю, так же, как вернулся на Землю тот якут? — спросил я.

— Наше время уже давно прошло, а жить с вами мы уже не сможем, потому что жизнь на вашей планете сильно изменилась, да и мы уже привыкли жить здесь. Поэтому нам придётся жить на этой планете, к тому же нас ни кто отсюда не гонит.

— Ну, а кто такие странные люди я расскажу тебе чуть позже. Времени у тебя ещё много впереди.

— Почему, — удивился я.

— Да потому что время на этой планете идёт очень медленно, — и он с сочувствием посмотрел на меня.

А я почему-то так устал от разговора с якутом, что захотел спать. Хозяин понял моё состояние и отвел меня в пятую ярангу.

— Эту ярангу построил тот якут из вашего сорок девятого года.

— Но с тех пор как он улетел на Землю, в ней никто не живёт, — сказал якут.

— Правда, иногда в ней играют мои дети. Но если они будут тебе мешать, то я скажу им что бы они больше сюда не заходили.

— Да нет, что ты, пусть играют и мне не так одиноко будет, — сказал я.

— А состояние у тебя сейчас такое, потому что здесь слабое магнитное поле, но со временем ты к нему привыкнешь, и будешь чувствовать себя лучше, — сказал якут.

— Я хотел спросить у него, откуда он знает про магнитное поле, но он уже вышел.

— А на другой день я с нетерпением отправился искать то место, на которое я упал на поляне. Я выбросил там пустой коробок спичек, и мне нужно было его обязательно найти и чем-то заметить это место, а иначе я снова его потеряю. И тогда я уже навсегда останусь на этой планете. Я искал его два дня, я на коленях обошёл всю поляну несколько раз по кругу и обшарил руками каждую травинку. И наконец, нашел смятый в трубку пустой коробок спичек, который попал в ямку, вот поэтому я долго не мог найти его. От радости, что я наконец-то его нашёл, я даже заплакал.

— Даже так, — сказал Колька и засмеялся.

— Не мне не смешно, — сказал Васька, потому что мне тогда было всего 16 лет, и я был ещё мальчишкой, как бы в оправдание, — сказал Васька. Я натаскал на это место кучу камней, собрав их со всей поляны, чтобы не потерять это место и просидел на них до полуночи, но на поляне ничего не менялось, и я отправился в свою ярангу. Вот тогда я окончательно понял, что эти камни это моё спасение и моя дорога на Землю пройдёт через эти камни. И мне вдруг стало так одиноко, что я чуть не заплакал и как я тогда жалел о том, что не послушался отца.

Васька снова зашарил рукой по лавке, ища бутылку. Колька помог ему разлив водку по стаканам и они, морщась, выпили водку. Васька немного помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил свой рассказ.

— Первый месяц я каждый день ходил на то место и подолгу сидел на камнях, но на поляне ничего не менялось, и я, просидев до вечера, отправлялся домой. Я не знал когда и как это произойдёт, но как говорят в народе, надежда умирает последней, вот и я тоже с надеждой ходил туда каждый день. Но я понимал, что я могу не улететь с этой планеты, потому что я не знал, когда это произойдёт и нужно что-то делать, как-то жить дальше, и я стал помогать хозяину, ловить рыбу. Рыба тоже была какая-то странная, не похожая на нашу земную рыбу и вкус у неё был другой, поэтому мне долго пришлось привыкать к её вкусу. Первое время я ни кого не замечал, даже своих соседей и ходил как сонный. Пётр, заметив моё состояние, сказал, что это скоро пройдёт, потому что такое состояние у тебя из-за слабого магнитного поля планеты, но ты к нему скоро привыкнешь.

— Мы с женой тоже долго привыкали к слабому притяжению планеты.

— А ты-то, откуда знаешь про магнитное поле и притяжение планеты? — спросил удивлённо я.

— А нам об этом рассказали странные люди, они рассказали, что наш организм подстроится под частоту и мощность магнитного поля их планеты, и мы в дальнейшем будем чувствовать себя лучше, — ответил он.

— И сейчас мы чувствуем себя гораздо лучше, а дети вообще не чувствуют разницы между магнитными полями, потому что они родились уже здесь. Мои соседи так же, как и я попали сюда с той черной поляны, когда переезжали через неё, но только каждая из семей попала сюда в разное время. Я не буду рассказывать вам о них, потому что это долго и Васька посмотрел при этом на свои часы. Но о последней семье я немного расскажу, потому что вы должны знать, как тяжело жилось людям до революции 1917 года.

Последняя семья попала сюда из 1909 года, — это немного ближе к моему времени и нам было о чем поговорить, правда мне пришлось вспоминать историю того времени. Но я узнал от них много интересного о той прошлой дореволюционной жизни. А особенно о том, как они плохо жили до революции 1917 года и как над ними издевались помещики, заставляя их работать в поле от зори и до зори, пока они не сбежали из Забайкалья в Якутию, сначала на Лену, а затем уже на Вилюй. Я не мог поверить в то, что они так долго здесь живут и не стареют. Вечерами я уходил на поляну и лёжа на спине, долго смотрел на звездное небо, но небо было другое, чужое. Я не видел на нем ни большой медведицы, ни других известных мне созвездий. Вернее, они были на небосводе, но находились ко мне под другим углом, вот поэтому они смотрелись на небосводе совсем по-другому.

— А может эти созвездия смотрелись на небосводе не так как на Земле, потому что разница во времени между планетами была в 300 лет и они за это время сменили расположение звёзд в созвездиях, — сказал я.

— То есть звёзды за это время перестроили фигуру созвездия.

— Может быть и так, — немного помолчав, — сказал, Васька.

— Я немного разбирался в астрономии, все-таки учился в Советской школе, — продолжил Васька.

— И понял, что по размерам планета была небольшая, скорее всего как Марс. Но период обращения планеты вокруг звезды был огромный, потому что красная звезда была в пять раз больше нашей звезды. Но период вращения планеты вокруг своей оси был немного больше чем у Земли. И так как часов у меня тогда не было, потому что я забыл их в палатке, поэтому я не смог точно определить, за сколько часов планета делает полный оборот вокруг своей оси. Хотя я не был уверен, что мои механические часы шли бы там так же, как на Земле. Потому что как сказал Пётр, частота и мощность магнитного поля на той планете была в несколько раз меньше, чем на Земле. Вот поэтому часы могли идти гораздо медленнее, чем они сейчас идут на Земле.

— А может время идёт там медленно, потому что там слабое магнитное поле, — сказал я.

— Может быть и так, — сказал Васька.

— Во всяком случае, день там казался длиннее, чем на Земле, а ночи светлее, так как солнце садилось за горизонт ненадолго, так же, как у нас летом на Севере. Но только на той планете солнце садилось так круглый год. Петр сказал, что зимы здесь не бывает, поэтому разницу между временами года уловить тоже невозможно. И ещё Пётр сказал, что ось планеты находится под прямым углом в 90 градусов от прямого угла оси планеты, а сама планета обращается вокруг красной звезды по круговой орбите. Вот поэтому на их планете нет времён года, потому что планета прогревается их красным солнцем равномерно по всей поверхности планеты.

— Странно, но откуда Пётр знает об этом, ведь он попал туда ещё во времена Петра I? — спросил я.

— А ему об этом не только рассказали, но и показали на большом экране странные люди, — сказал Васька.

Дети Петра приносили в мою ярангу еду: рыбу, мясо и даже хлеб, правда, хлеб был только черный.

— А хлеб то откуда у них взялся? — спросил Колька.

— Я тоже спросил у Петра: «откуда у вас хлеб?». И он сказал, что, когда они попали на эту планету, у них с собой в сумке было немного ячменя и они постепенно начали засевать им поле.

Но так как порох давно кончился, то оленей я ловлю в петли, и Петр принес растение, похожее на тропическую лиану и показал мне, как нужно плести из неё петли. Иногда в ярангу приходила дочь Петра Катерина, но она долго в моей яранге не задерживалась, прибрав в яранге, она быстро уходила к себе. Из четырех семей, живущих в ярангах, дети были только у Петра. А остальные семьи были бездетными, потому что как сказал Пётр, странные люди не хотели, чтобы они размножались. Вот поэтому Пётр не разрешал Катерине долго задерживаться в моей яранге.

— Они не хотят, чтобы нас стало много на их планете.

— Но нас они почему-то ещё терпели и чем могли, помогали нам, — сказал Пётр.

Иногда на горизонте появлялись летающие диски, но до нас они не долетали, видимо умышленно. Покружив над горами, которые разделяли нас как граница, они улетали обратно. Петр сказал, что это летают странные люди, но ходить к ним не нужно, они живут далеко от нас и не хотят, чтобы мы нарушали границу разделяющую нас.

И ещё неизвестно как они отнесутся к тому, что у нас появился новый человек, — сказал Пётр.

«Вот, чего больше всего боится Пётр», — подумал тогда я. Видимо Пётр догадался, о чём я подумал и сказал:

— Я случайно услышал, как странные люди обсуждали между собой, что нужно закрыть окно перехода между созвездиями, — сказал якут.

— И если они узнают про то, что у нас появился новый человек с Земли, то они облучат тебя синим светом, так же, как они облучили твоих соседей. А ты ещё совсем молодой мальчик и тебе нужно создавать свою семью.

— Но главное заключается в том, что они исполнят своё желание и закроют окно в твой мир, и ты навсегда останешься здесь, — сказал Пётр.

— Вот поэтому тебе желательно не попадаться им на глаза, — добавил он.

И в один из вечеров мы сидели с Петром у костра, и я попросил его рассказать про странных людей. Петр долго молчал. Видимо, он не хотел, чтобы я отправился искать их.

— Странные люди, — это жители этой планеты, — после долгого молчания сказал Петр, — это их земля. А название их планеты на нашем языке будет звучать как «Ма-бу», то есть последняя планета. Они летают на машинах, летающих без звука, и очень быстро.

— Их машины мгновенно срываются с места и также мгновенно останавливаются и могут даже переходить в другое время, то есть либо в прошлое, либо в будущее времён, чего я никак не мог понять, — сказал Пётр. Странные люди знали, что мы живем здесь и однажды прилетели к нам и предложили нам вернуться обратно на Землю. Они сказали, что они знают, как это сделать и помогут нам вернуться на Землю. Я спросил у них, а сколько прошло там лет после того, как мы попали на их планету. И один из них ответил, что на Земле за это время прошло 250 земных лет и, если мы вернемся на Землю, то мгновенно постареем на 20 лет. Он рассказал, что на их планете идёт замедленный процесс старения. А происходит так, потому что их планета вращается вокруг своей оси и обращается по диску орбиты вокруг звезды в несколько раз медленнее, чем наша планета. И еще, они сказали, что за это время жизнь на Земле сильно изменилась, и нам нужно будет долго привыкать к новой незнакомой нам жизни. И я попросил их разрешить нам остаться здесь, на их планете, так как мы уже привыкли к ней. Но самое главное мы привыкли к её притяжению, и если мы вернёмся назад на Землю, то нам снова придётся привыкать, но уже к Земному притяжению. Но особенно тяжело будет приспособиться к притяжению нашим детям, потому что они родились здесь в слабом магнитном поле. Подумав и переговорив между собой, странные люди разрешили нам жить на их планете, но запретили нам вмешиваться в их жизнь и переходить за горы на их территорию. Трех женщин и мужчин они облучили синим светом для того, чтобы они не размножались. Но меня и мою семью они почему-то не тронули. Но нас, то есть меня, мою жену и нашу маленькую дочь они чем-то укололи в руку и предупредили, что если в моей семье будет крове смешение, то моя семья вымрет одной из первых. Странные люди сказали нам, что скоро первая от солнца планета упадет на солнце. Но первая планета не совсем обычная, поэтому в это время на солнце произойдет мощная и яркая вспышка, но они к тому времени прилетят на озеро и увезут нас в безопасное место. И они сдержали своё слово и перед самой вспышкой прилетели за нами и перевезли нас в горы. Мы погрузили свои вещи в летающий диск, и странные люди перевезли нас высоко в горы туда, где находилась большая пещера. Мы запаслись дровами и едой на три месяца, а в конце пещеры странные люди показали нам большое озеро с чистой и пресной водой, в котором даже плавала рыба. Странные люди установили в пещере факел, который горел без дыма и тепла, но он хорошо освещал пещеру и горел круглые сутки, освещая ту часть пещеры, в которой мы жили. Странные люди сказали, что как только факел потухнет, нам можно выходить из пещеры.

— Но вам придётся долго привыкать к новой жизни, так как жизнь на планете сильно изменится, — сказал один из них. А ещё они сказали, что когда закончатся пожары, они прилетят за нами и вернут нас на озеро. Факел потух ровно через три месяца и мы, выйдя из пещеры, увидели там страшную картину. Весь лес и все, что могло гореть сгорело. Пожаров уже не было, но кругом еще дымился догорающий лес. Мы уже решили спускаться к озеру, но увидели, что в низинах долины ещё висел густой дым от догорающего леса, через который нам нужно было пройти. И чтобы не задохнутся в этом дыму, мы решили не рисковать и переждать ещё несколько дней в пещере пока дым рассеется окончательно. Но на утро следующего дня странные люди прилетели за нами и перевезли нас на озеро. Странные люди рассказали нам, что вспышка на солнце натворила много беды на планете и им придется восстанавливать свои города. И они сказали, что их солнце сильно постарело и больше не сможет удерживать планеты на дисках орбит звезды. А ещё странные люди рассказали нам, что в их солнечной системе когда-то было девять планет, но четыре из них уже упали на солнце, осталось ещё пять планет. Но скоро упадет и пятая планета, так как она уже приблизилась к внутреннему краю диска орбиты звезды и скоро перешагнёт через край диска. Вот поэтому им придётся искать другое, молодое солнце, но уже на другом краю галактики.

— А на каком языке ты с ними разговаривал, если ты не знал их языка, и почему вы называете их странные люди? — спросил я.

— Они разговаривали со мной, не раскрывая рта, и я их понимал, и они меня тоже хорошо понимали, вот поэтому мы называем их странными людьми, потому что они не такие как мы.

— Я слышал их голоса и даже их мысли, когда они разговаривали между собой, а мы так говорить не умеем, — сказал Пётр.

— Но как вы выжили после такой катастрофы?

— Пока лес не восстановился, мы жили на рыбе и травах, — сказал Пётр.

Петр посидел еще немного у костра, думая чём-то своём, а затем встал и ушел к себе, а я остался один наедине со своими думами. Я скучал по отцу, по собакам, по своей Якутской тайге.

— Я даже несколько раз тайком от Петра ходил искать странных людей с надеждой на то, что они помогут мне вернуться на Землю. И я не думал о том, что они могут облучить меня, синим светом каким они облучили тех трёх якутов. Я так сильно хотел домой на Землю, что по пять дней бродил по всей округе, но все было без толку, я не мог дойти до странных людей. И тогда я понял, что мне до них не добраться, потому что они жили далеко за горами, а я ни разу не дошёл даже до подножия гор, потому что идти до них пешком было слишком далеко, а без оружия и опасно.

— Но однажды я всё-таки решился добраться до гор и через несколько дней пути я зашел далеко в горы. В долине, окруженной со всех сторон горами, я увидел огромную пирамиду и спустился к ее подножию. Пирамида была около 150 метров в высоту и сложена она была из каменных блоков. А самое главное, по архитектуре она была похожа на пирамиду Хеопса, которая находилась в Египте. Пирамиды были похожи друг на друга, как две капли воды, поэтому я подумал, что архитектор, построивший эти пирамиды, был у них один. И на вершине пирамиды находился большой кристалл голубого цвета, из вершины которого периодически испускался луч такого же небесного голубого цвета, уходивший вертикально в небо. А вокруг пирамиды находились развалины старого города. И обойдя пирамиду по кругу, я увидел вход в пирамиду, который находился с восточной стороны пирамиды. Но прожив много лет планете, я научился определять стороны света по их красному солнцу и давно определился на местности. И осторожно войдя через вход в пирамиду, я увидел, что в центре пирамиды находится большой зал с колоннами, которые шли ровными рядами. А в центре зала находился пьедестал, на котором возвышалось металлическое устройство с огромной линзой в центре. Но линза находилась в металлической оправе жёлтого цвета, похожей по цвету на золото. И судя по креплению оправы, линза поворачивалась в нем во всех направлениях, но не более чем на 180 градусов, периодически изменяя угол наклона голубого луча исходившего из центра линзы. Я обошёл пьедестал по кругу. И тут я увидел, что с противоположной стороны пьедестала находилась белая мраморная лестница со ступенями, которые поднимались наверх к линзе, но я побоялся подниматься по ней наверх. И правильно, что побоялся. Потому что в этот момент линза на моих глазах повернулась вправо, под углом в 45 градусов и в этот момент из центра линзы выстрелил голубой луч и, пройдя через наклонный тоннель в стене пирамиды, он мгновенно исчез. И я понял, что голубой луч исходил не только из вершины пирамиды, как я заметил сначала, но ещё и со всех четырёх сторон пирамиды на высоте ста метров от земли. И тогда я понял, что линза работала в автоматическом режиме и через определённое время выстреливала голубой луч во всех пяти направлениях пирамиды. А огромный зал пирамиды был облицован белыми мраморными плитами, которые сами излучали матовый свет, поэтому в зале было светло как днём. И в конце зала я увидел белую мраморную лестницу, которая поднималась наверх пирамиды, но я побоялся подниматься по ней наверх.

Я вышел из пирамиды и, повернув на право, увидел диск, стоявший на трёх телескопических опорах, внешне похожий на бубен. А рядом с ним находились такие же диски, но меньших размеров и похожие на перевёрнутые вверх дном блюдца. И в одном из них сидел человек, но от времени он весь высох и почернел. И в развалинах старого города я прожил три дня. И бродя по развалинам города, я часто натыкался на механизмы, сделанные из металла. И было видно, что город люди покидали в спешке, даже их вещи остались лежать на полках шкафов. И в этот момент я подумал, что это коренные жители планеты, которые по какой-то не зависящей от них причине в спешке покинули свои дома. А вечером я разводил костер для того чтобы согреть чай и немного перекусить, а затем устраивался на ночлег, подстелив под себя шкуру оленя, взятую из яранги. Но на огонь из развалин домов выползали какие-то странные животные, похожие на наших обезьян. И не боясь меня, подходили к костру и протягивали свои озябшие руки к огню, грея их над огнём, совсем как люди, поворачивая их ладонями в разные стороны. Правда они иногда вскрикивали от искр попавших им за шиворот и весело смеялись, показывая друг на друга пальцами. Но по ночам в горах было холодно, так как я поднялся на высоту не менее 2000 тысяч метров над уровнем озера, которое с такой высоты было видно далеко в низу, как блюдце. Но на большее меня просто не хватило, потому что даже на такой высоте мне не стало хватать кислорода, да и костёр горел плохо, потому что ему, так же, как и мне не хватало кислорода. Но самое главное чай закипал при низкой температуре менее ста градусов, потому что воздух был сильно разряжён и поэтому чай был белый как молоко и не вкусный.

Человеко-обезьяны переговаривались между собой на своём языке и даже пытались смеяться глядя на меня и показывая на меня пальцами. Но меня они не трогали, правда, уснуть при них я боялся, поэтому спать мне приходилось очень мало и то только тогда, когда они снова уходили в развалины домов. Я думаю, они понимали, что я боялся спать при них и давали мне возможность немного поспать, уходя снова в развалины, хотя я видел, что им нравилось греться у костра. Они даже принесли с собой по камню, что бы сидеть на них. А уходя из развалин старого города, я оставил им горящий костёр, и показал, как и когда нужно подкладывать дрова в костёр, чтобы не дать огню потухнуть. Они согласно кивали головами, дав мне понять, что они хорошо меня понимают. Но самое главное я показал им как с помощью камней и сухой травы можно добывать огонь. А вот от этого они были просто в восторге. Видимо они не знали, что с помощью камней можно разводить огонь. А за то, что я показал им, как нужно добывать огонь, они поблагодарили меня поклоном в пояс, чему я сильно удивился. И глядя на них я понял, что эти люди когда-то жили в высокоразвитом государстве, так как уже в то время они имели летающие тарелки, которые стояли за пирамидой. Но по какой-то, не зависящей от них причине, они деградировали и уже не помнили, кем они были до этого, раз забыли, как и с помощью чего можно добывать и разводить огонь. И на третий день к вечеру, вконец обессиленный от недосыпания и недоедания, так как своей пищей я поделился с человеко-обезьянами, когда они приходили к костру погреться.

Но когда я собрался уже уходить из долины, человеко-обезьяны пришли проводить меня. Они почувствовали, что я собрался уходить и притихли, грустно посматривая на меня, а один из них сбегал в развалины и принёс два красивых цветка похожие на наш эдельвейс и показал рукой на вершину горы покрытую шапкой снега. Я понял, что он ходил за цветами под ледник, что бы отблагодарить меня за огонь. Я распрощался с ними и к вечеру третьего дня спустился к озеру и после этого случая я больше не предпринимал попыток найти странных людей. Я бережно нес цветы до самой яранги, что бы подарить их Катерине.

— Через полгода по их времени я женился на дочери Петра, и она перешла жить в мою ярангу. Но однажды, прибираясь в яранге, Катерина нашла трубку с инициалами моего отца. Я покрутил ее в руках, разглядывая выжженные на трубке инициалы. Да, это была трубка моего отца, я хорошо её помнил по аккуратно выжженным инициалам и по точке в конце последней буквы, которую ставил только отец.

— Неужели я нечаянно положил ее в свой рюкзак, — сказал я Кате.

— Как же отец там без неё?!

— Нет, это другая трубка, — сказала Катерина, мой отец говорил, что у того якута, который жил в этой яранге до тебя тоже была трубка с выжженными на ней знаками, которые были похожи на эти знаки.

— И видимо ещё тогда он потерял её в яранге.

— Потому что у него быстро закончился табак, и трубка валялась в яранге без дела, он пробовал курить траву, но она ему не понравилась, и он бросил курить совсем, — сказала Катерина.

— Вот поэтому он и забыл её в яранге, — добавила Катерина.

Я бережно завернул трубку в кусок само-тканного материала и положил её в свой рюкзак, чтобы не потерять её снова.

— Патроны для карабина и тозовки мы давно расстреляли, поэтому занимались только рыбалкой. Правда, иногда в петли попадались олени, но очень редко. Видимо с чёрной поляны их попало сюда не так много, а здесь они не успевали размножаться. Да и вспышка на солнце погубила много животных, когда горел лес. Но из крупного зверя там водились только олени, а иногда в петли попадались и косули, видимо они, так же, как и олени попадали сюда с Земли и тоже с той чёрной поляны, когда переходили через неё. И чтобы хоть чем-то занять себя в свободное от рыбалки время, которого у меня было много, я нашёл себе занятие и попытался отмечать времена года. Но всё оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Разделить год по временам года было сложно, потому что на этой планете не было зимы, а раз не было зимы, значит, не было и времён года и если на лугах одни цветы отцветали, то другие тут же зацветали, и так без конца длилось вечное лето. Тогда я начал считать дни, записывая их углем, но и здесь сбился со счету, потому что иногда я забывал записать прошедший день, особенно тогда когда я уходил надолго на охоту. У меня росло двое детей, они были уже большими, а я даже не знал, сколько им лет, так же, как двум мальчишкам Петра, которые были старше моих сыновей, но я не знал их возраст даже приблизительно, потому что процесс старения тела на этой планете, был почти незаметен.

И в этот момент Васька замолчал, а по его лицу было видно, что от рассказа, но особенно от выпитой водки он сильно устал, поэтому в подробности он старался не вдаваться. Васька посмотрел на пустую бутылку, а затем жалобно на меня. И я снова пошел в буфет. Буфетчица поняв, что я ношу палёный спирт для якутов, окончательно успокоилась и как старому знакомому протянула мне бутылку, заткнутую бумажной затычкой. Я понял, что она тут же в подсобке разливала спирт по бутылкам, скручивая пробки из старой газеты «Труд». А понял я это, потому что когда я подошёл к стойке буфета, буфетчица отодвинула ладонью руки уже готовые пробки, скрученные из старой газеты. Якуты разлили по стаканам водку и, морщась, выпили. Васька долго молчал, но затем продолжил:

— Я не буду рассказывать вам как я жил на той планете, — это долго, да вам это и не надо, и утро уже скоро, — сказал Васька, — посмотрев при этом на часы.

— И вот однажды, я пошел к тем камням, ну к тому месту, куда я упал на поляну, я уже давно там не был и решил проверить на месте ли камни, да и тянуло меня к ним почему-то. Я не знаю, сколько лет я прожил на той планете, но на вид мне можно было дать лет двадцать, не больше. Я посмотрел на камни и вдруг я заметил, что камни уже начали светиться голубым светом, а вокруг них на высоте десяти сантиметров над землёй, из земли просачивался голубой туман, точно такой же, как на той чёрной поляне в Долине смерти, когда я переходил через неё. Я обрадовался и побежал домой. А дома я быстро собрал рюкзак, взял ружья, всё равно они там не нужны без патронов, а на Земле они мне ещё будут нужны, так как я ещё надеялся увидеть свою палатку, в которой осталось много патронов. Я боялся не успеть, поэтому и торопился на поляну. Я быстро попрощался с женой, с детьми, но в этот момент во мне боролись два противоположных чувства, мне жалко было бросать жену и детей и страшно тянуло назад на Землю. Я сказал Катерине, что я еще вернусь, ведь дорогу-то, на ту планету я уже знаю, но она мне не поверила и сильно на меня тогда обиделась. Я долго не уходил от яранги, не решаясь уйти от семьи, но перебороло сильное желание улететь на Землю. И к вечеру я ушел на поляну, к тем камням и просидел там два дня. Дети носили мне еду, они подолгу молча сидели около меня, и моё сердце в этот момент разрывалось, глядя на молчаливых детей. И я решил, что если я сегодня не улечу, то раскидаю камни по поляне, а сам вернусь домой и навсегда останусь на этой планете. Но я успокаивал себя тем, что если я сегодня улечу, то я обязательно вернусь, так как дорогу сюда я уже знаю. А вот чего я не знал тогда и даже не подумал об этом, через какое время на чёрной поляне появляется голубой луч, с помощью которого я смогу вернутся назад к жене и детям.

— А жена то, приходила к тебе на поляну? — спросил Колька.

— Нет, тесть Петр приходил два раза и подолгу сидел со мной на камнях, а она сильно на меня обиделась и ни разу за эти два дня так и не пришла, а я боялся уйти от камней, потому что над землёй уже плавал голубой туман. И к вечеру третьего дня из земли рядом с камнями вырвался столб голубого света, он так же, как и в прошлый раз уходил вертикально в небо. Я быстро обнял детей, а затем, отстранил их от себя и шагнул в голубой луч. Все повторилось так же, как в прошлый раз. Я снова оказался в луче как в трубе, но на этот раз я оказался в нём почему-то один. И я упал на ту же черную поляну в Долине смерти и долго сидел на поляне пока не почувствовал свои ноги, по которым забегали мурашки. И мне почему-то сразу же показалось, что я стал старше, нет, я не видел себя, но я чувствовал это всем своим телом. Я медленно встал на ноги, ноги держали уже хорошо, но в них чувствовалась какая-то не знакомая мне прежде слабость, а больше всего тяжесть. Я с трудом отрывал свои ноги от земли. Но на той планете я свои ноги не чувствовал, а здесь на чёрной поляне, я почувствовал что они у меня есть и стали тяжёлыми как свинцовыми.

— А может это из-за разницы в частоте и мощности магнитных полей планет, — сказал я.

— Нет, дело было не только в этом, но об этом я узнал только тогда, когда пришёл в палатку. Я вышел на тропу и направился к палатке. Ещё издалека я увидел костер и направился к нему. И навстречу мне с лаем бежали собаки мои и отца. А у костра сидел отец, он как будто ничему не удивился.

— А я уже пятый день жду тебя, — сказал он.

— А сколько прошло на Земле лет? — спросил я.

— Да ни сколько не прошло, — засмеялся отец.

— Пятнадцать дней, как мы с тобой расстались в прошлый раз, когда я уходил в болота. Мы же договаривались встретиться с тобой здесь же, через десять дней, вот я и пришёл и уже пятый день жду тебя.

И я сел на валёжину, ничего не понимая.

— А мне показалось, что меня не было здесь целую вечность, — сказал я.

— Да, это верно, но так тебе показалось из-за разницы во времени между планетами, — сказал он.

«Странно, но откуда он знает о том, что я был на другой планете», — подумал я.

— А ты постарел лет на двадцать, так же, как я тогда, — сказал отец.

Меня как будто пружина подкинула в воздух. Я кинулся в палатку, там у меня под спальником в изголовье лежало небольшое зеркальце. Я выскочил из палатки к костру и о, ужас, при свете костра я увидел, что из крохотного зеркала на меня смотрело лицо сорокалетнего мужика, уже с седеющей бородой, хотя бороды у меня до этого, на той планете ещё не было.

— Так ты все знал! — закричал я в ужасе.

— И про котёл и про чёрную поляну и про то, что с чёрной поляны можно попасть на другую планету, а главное, что вернувшись, домой можно так быстро постареть.

— Да, странные люди сказали мне что, если я вернусь на свою планету, то я постарею на двадцать лет, — сказал отец. Но я был согласен даже на это, только бы вернуться домой в свою тайгу.

— Да, Вася, — это я был на той планете и пятая яранга моя.

— Выходит, что это ты?! — тот, кто вернулся передо мной на Землю.

— Да, ты прав, это был я, — сказал отец.

Я был очень рад, что я наконец-то вернулся домой в свою тайгу, к своим собакам, но я не мог смириться с тем, что я так сильно постарел, а главное, — это произошло так быстро, что я долго не мог успокоиться. Но немного успокоившись, я сел на валёжину и развязав рюкзак, достал из него курительную трубку, которую нашла Катерина в нашей яранге, и протянул её отцу.

— И где ты ее нашел? — удивился отец, разглядывая свою пропавшую ещё двадцать лет назад трубку.

— В пятой яранге и её нашёл не я, а Катерина, когда прибиралась там.

— Это кто жена Петра? — спросил отец.

— Да нет, это его дочь, и моя жена.

— Понятно, при мне ее еще не было, — сказал отец.

Мы долго сидели молча, и каждый думал о чем-то своем.

— А когда это с тобой произошло, немного успокоившись? — спросил я.

— После войны, в начале октября сорок девятого года.

Отец набил свою старую трубку табаком и закурил.

— А как ты туда попал? — спросил я.

— А так же, как и ты, я тогда тоже был молодой и глупый, и не в меру любопытный, такой же, как ты сейчас. Хотя в то время я уже успел повоевать, я прошёл всю войну, от Москвы и до Берлина. Я же говорил тебе Вася: «Не ходи к котлу»

— Но я же не знал, что там происходит.

— А ты бы мне всё равно не поверил. И мало того, ты бы наоборот пошёл к котлу, чтобы убедится, что я не разыгрываю тебя.

— Да, наверное, в этом ты был прав, — сказал я.

— Вернувшись в 1946 году с фронта, я решил заняться охотой. Но на охоту в Долину смерти я пошёл один, потому что я не смог найти себе хорошего напарника, который пошёл бы за мной в огонь и в воду, так же, как я за ним. Потому что в тайге всякое случается, а особенно в болотах Долины смерти. Старики отговаривали меня: «Не ходи туда Мишка один, шибко худой, шибко проклятый долина, не вернешься, „аднака“, назад». Но я не послушал их.

— А что раньше ещё до тебя здесь никто больше не охотился? — спросил я.

— Не знаю Вася, за всю Долину смерти я не могу тебе ничего сказать, потому что долина большая и тянется вдоль правого притока Вилюя на 200 километров. А вот туда, куда я ходил, в эти топкие болота, ни до меня, ни после меня, никто больше не ходил. Много опытных охотников погибло в войну на фронте, а молодые охотники ещё совсем мальчишки боялись ходить в Долину смерти, потому что много молодых охотников не возвратилось оттуда. А если и возвращались, то долго болели, а многие из них умирали от какой-то неизвестной и неизлечимой болезни, о которой ничего не знали даже врачи. Долина смерти у стариков считается священным местом и не каждому туда открыта дорога. Да и не каждый возвращается из долины смерти живым, особенно если он плохой человек, так говорили наши старики, а они-то про неё много чего знали, но помалкивали.

— А ты-то не боялся ходить туда один? — спросил я. Я ещё ни как не мог успокоиться от ощущения того, что я стал на двадцать лет старше. И мне нужно было как-то отвлечься от этих мрачных мыслей.

— Я прошёл всю войну, много чего повидал на войне. Сколько товарищей моих погибло на моих глазах и якутов и русских. И боятся каких-то болот, — это было не для меня, так я считал тогда. Я и в Белоруссии повидал много таких же топких болот, вот потому-то я и пошёл в Долину смерти один.

— Но старатели тоже ходят сюда и не бояться, — сказал я.

— Старатели народ отчаянный, им терять нечего, их кроме золота ничего больше не интересует, но и они не все возвращаются из гольцов. Но старатели честные люди и никогда ничего чужого не возьмут, закон у них такой, без него в гольцах нельзя иначе не вернёшься оттуда, если не медведь, так свои же и убьют, если плохим человеком окажется.

Так вот, продолжил отец:

— Я добрался в Долину смерти на пятый день. И однажды вечером, — а это было в начале октября сидя у костра, я увидел, как что-то огромное упало в долину с неба. И пролетев по наклонной траектории почти через всю долину, оно упало от моего костра километра три в направление на Север. Мне до того случая никогда не приходилось видеть больших метеоритов, поэтому я тогда подумал, что это упал большой метеорит, а утром я решил пойти и посмотреть что же там всё-таки упало. Я проснулся ещё затемно и сразу же посмотрел в долину и увидел, что в том месте, куда вчера вечером что-то упало, стоит необычное зарево. Это зарево было похоже на северное сияние и я, прикинув на глаз направление на зарево, отправился в том направлении. И на поляне, которая находилась в сосновом подсаде, я нашел большой котел красного цвета, но подсад вокруг котла уже весь выгорел, но и котел был еще горячим.

— А удар котла о землю был настолько сильным, что он ушёл в землю ещё метра на три. Но обойдя котёл по кругу и не найдя больше ничего интересного я отправился назад в палатку. Но когда я возвращался назад, то немного заблудился и по еле заметной тропе вышел на небольшую черную поляну, которая почему-то светилась голубым светом, как будто над поляной на высоте 10 сантиметров плавал голубой туман. Я никогда такого ярко голубого тумана до этого не видел, даже на войне и мне вдруг захотелось пройти по голубому туману. Я нагнулся и потрогал туман рукой, он был холодный, но слегка покалывал руку мелкими иголками. Я немного постоял на краю поляны, не решаясь шагнуть на неё, мне почему-то в этот момент стало страшно, как будто этот страх поднимался вместе с туманом от земли. Но постояв на краю поляны ещё с минуту, и махнув на всё рукой, я шагнул на поляну и пошёл прямо через центр поляны. И в этот момент, прямо из-под меня вырвался столб голубого света, и я мгновенно оказался внутри столба, который был не менее четырёх метров в диаметре. Я не помню, сколько времени я летел, но через какое-то время упал на большую поляну заросшую травой и цветами, каких я никогда до этого не видел. Я долго не мог понять, куда это я попал. Я бродил по чужому, незнакомому мне лесу, пока не вышел к озеру, где я увидел четыре яранги, в которых жили якуты, которые так же, как и я, попали туда с Земли на чужую планету, но в разное время. Но о том, что я там увидел и пережил, я рассказывать тебе не буду, ты сам через это прошел.

— Но с помощью Петра я построил пятую ярангу и стал жить с якутами. Лишних женщин там не было, поэтому я не смог создать свою семью. Но однажды я увидел на горизонте летающие диски, похожие на бубны, и спросил у Петра, что это такое? И Петр сказал, что это — странные люди, то есть местные жители этой планеты, которая называется «Ма-бу», но ходить к ним не нужно, они не хотят, чтобы мы пересекали границу, которая разделяет нас по горам. Но мне одному без семьи, жить было одиноко, да и соседи — мужики, стали на меня косо поглядывать, хотя повода я им для этого не давал, кроме того, что иногда по вечерам сидя у костра, я разговаривал с их жёнами, которые интересовались жизнью на Земле. И поняв, что я там лишний, тайком от Петра пошел искать странных людей. Десять дней я шел против течения реки, которая брала начало в горах и впадала в наше озеро. И к вечеру десятого дня я вышел на холм, с вершины которого увидел огромный город, который сиял разноцветными огнями. В войну я прошел через всю Европу и видел там много разных городов, но такого сказочного города я нигде не видел. А над городом беззвучно летали диски разных размеров, они как блюдца летали даже между домов. Я переночевал на холме, а утром спустился в город, меня встретили странные люди, они отнеслись ко мне очень доброжелательно. Они не сильно отличались от нас своим телом, но на их лицах резко выделялись большие миндалевидные глаза, расположенные под углом к переносице.

— Но больше всего меня удивили глаза их женщин, видимо они их ещё и подкрашивали, поэтому они так сильно бросались мне в глаза. Странные люди разговаривали со мной, не раскрывая рта, чему я сильно удивился. Но самое главное, я слышал их не только тогда, когда они разговаривали со мной, но и тогда, когда они мысленно разговаривали между собой. Я спросил, почему у них такие огромные глаза не похожие на наши глаза. И один из них улыбнулся и сказал, что когда их солнце было жёлтого цвета, то есть таким же, как у нас сейчас, то их глаза были похожи на наши глаза. Но когда солнце стало красного цвета, то им уже не стало хватать солнечного света и глаза постепенно стали большими и чёрными что бы они могли лучше видеть.

— И странные люди объяснили мне, что их солнце сильно постарело, и что у каждой звезды время течет по-разному. У одного оно идёт медленно, так же медленно как идёт у их красного солнца сейчас, а у другого солнца гораздо быстрее, по отношению к первому солнцу, а вот у третьего время идёт вообще в другую сторону.

— Вот поэтому между нашими планетами такая большая разница во времени, － сказал один из них. Странные люди объяснили мне, что это зависит не только от скорости вращения планеты вокруг своей оси, но и от скорости обращения планеты вокруг звезды. Но то, что на каждой планете время идёт по-разному я ещё мог понять, а вот как оно может идти в другую сторону этого я понять не мог, а спрашивать у них было неудобно, ещё подумают, что я совсем бестолковый. И я летал с ними на машинах, летающих без звука, но очень быстро. Они свозили меня на своей тарелке и показали мне свою бывшую родину, которая находилась на пятой планете от солнца. И на той планете было много больших городов построенных из каменных блоков. Но людей в этих городах уже не было, потому что кругом лежал снег, а моря покрылись толстым льдом. И странные люди объяснили мне, что их красное солнце не может согревать эту планету, потому что оно теряет свою массу и из-жёлтого стало уже красным солнцем. Но и красное солнце постепенно угасает, вот поэтому они перелетели на третью планету от солнца, которая пока ещё находится в поясе жизни звезды, но скоро и она начнёт замерзать. И я попросил у них одну женщину себе в жёны.

— Мы же теперь соседи, — сказал я. Их женщины были похожи на наших якуток. Но странные люди с улыбкой переглянулись между собой и сказали, что мы генетически и физически, отличаемся друг от друга, поэтому делать этого ни в коем случае нельзя. А самое главное, у них не принято отдавать своих женщин, пока она сама не захочет уйти к тому, кого она выберет сама. Я не знал, что значит — мы генетически отличаемся друг от друга, но спрашивать их об этом было неудобно, и я промолчал.

Тогда я попросил их показать мне дорогу домой, на Землю. Странные люди переглянулись между собой и без лишних разговоров согласились показать мне дорогу на Землю. И посадив меня в летающий диск, отвезли меня на ту поляну, куда я упал в прошлый раз, и показали мне то место, откуда появится голубой луч. Странные люди объяснили мне, через, сколько дней я должен прийти на эту поляну и ждать на ней луч голубого цвета в течение трёх дней. Я переживал за оленей и собак и спросил у них сколько на Земле прошло лет с того момента, как я упал на их планету. Странные люди объяснили, что за то время, что я пробыл на их планете, на Земле прошло около двух сот лет, и жизнь на нашей планете сильно изменилась. Я сильно расстроился, потому что у меня в Долине смерти остались собаки. Но странные люди успокоили меня и объяснили, что я вернусь в свое время. Они рассказали и даже показали мне на экране, что все планеты во всех звездных системах обращаются вокруг своих звёзд по спиралевидным виткам времени. Они также рассказали мне, что время не линейно, и что у каждого времени есть начало и даже конец времени, который заканчивается когда заканчивается срок жизни солнечной системы.

Но в каждой звёздной системе идёт своё время, и у этого времени тоже есть и начало и конец, а вот длина витков спирали у каждой планеты своя. Поэтому луч света, пришедший сюда из вашего созвездия, возвращается назад в то же созвездие и на ту же планету, но в строго определенное время и в то же место. То есть туда, откуда он вышел до этого, но только тогда, когда совпадает расположение планет во времени и пространстве, но уже с разницей в пятнадцать ваших Земных дней. Но, когда ты с помощью этого луча вернешься на Землю, то ты постареешь на двадцать земных лет, потому что таков закон времени. И они объяснили мне, что точно такие же изменения происходят с организмом человека при летаргическом сне, когда время берёт своё, то есть когда клетки материального тела человека навёрстывают упущенное время. Но только тогда, когда в материальном теле человека запускается механизм ускоренного деления клеток. Потому что разница между частотой и мощностью наших магнитных полей в 15 раз больше.

— Но ты не бойся, — сказал один из них, — больше чем на двадцать лет ты уже не постареешь.

— И в этот момент я был согласен даже на это, только бы вернуться домой, на Землю. Я дождался назначенного мне дня и пришел на ту поляну, на которой должен был появиться луч голубого цвета, где над поверхностью поляны уже плавал голубой туман. Но мне пришлось ждать ещё целые сутки, пока к вечеру следующего дня из земли появился луч голубого цвета. Я шагнул в луч, и он перенес меня на Землю, на ту же черную поляну, с которой я улетел в прошлый раз. Но собаки и олени к моему удивлению жили около палатки, они меня дождались, правда, собаки съели в палатке все, что можно было съесть. Отец надолго замолчал о чём-то думая, видимо мысленно находясь ещё на той планете.

— Но почему ты не рассказал мне об этом в тот вечер, когда в долину упал котёл? — спросил я.

— Потому что странные люди строго настрого наказали мне, что этого делать ни в коем случае нельзя.

— Почему? — спросил я.

— Потому что мне ни кто бы, ни поверил, и люди посчитали бы меня за идиота, не поверив в то, что с помощью луча можно попасть на другую планету. Но это даже хорошо. Но дело тут не только в этом, странные люди не хотят, чтобы люди Земли узнали про ту чёрную поляну, в центре которой находится окно в другой мир, и попытались проникнуть с помощью луча с корыстными целями на их планету. И обсуждая между собой моё появление на их планете, они решили в будущем закрыть окно между созвездиями. Видимо поэтому они так легко согласились показать мне это окно. Вот, поэтому я решил, что они уже закрыли окно в другой мир, и ты ни куда с чёрной поляны не улетишь, но я ошибся, видимо не подошло время для закрытия окна. Да и ты бы мне тоже не поверил, пока сам не убедился, что такая чёрная поляна с окном в другой мир реально существует.

— Да, ты «аднака» прав отец, в такое трудно поверить пока сам не попадёшь в подобную ситуацию и не испытаешь это на себе, — сказал я.

Мы долго молча сидели у костра, и каждый думал о чём-то своем связанном с той планетой. Я переживал за жену и детей как они там без меня. А утром мы навьючили все свои вещи на оленей и отправились домой. Расстроенный тем, что я сильно, а главное, так быстро за какие-то минуты постарел на 20 лет, а главное как я теперь покажусь в улусе в таком виде, поэтому я не захотел больше охотиться и отправился домой. А отец побоялся отпускать меня одного домой в таком состоянии и тоже засобирался домой.

— Но для того, чтобы это понять, нужно пройти через это самому, чего бы я ни кому из вас не пожелал, — сказал Васька и посмотрел пристально на меня.

— И мы отправились домой уже вдвоём, — продолжил Васька, а я после этого случая ещё долго не ходил на охоту, пока не смирился с тем, что я так сильно постарел.

«Так вот почему он выглядит старше своих лет», — подумал я.

Васька разлил остатки водки по стаканам, и они молча выпили.

— А что же было потом? — спросил я, после затянувшегося молчания.

— Васька снова надолго замолчал думая о чём-то своём, — но потом я решил вернуться назад к жене и детям, ведь я обещал им, что обязательно вернусь к ним на ту планету, дорогу-то туда я уже знал. Я три осени подряд ходил в Долину смерти, подолгу сидел на той поляне и в снег и в дождь, и все было напрасно. Я знал, откуда можно улететь на ту планету, то есть с той чёрной поляны, а вот когда это происходит, в какое время, я не знал. А самое главное, спросить-то не у кого было, потому что кроме меня и моего отца про эту поляну никто больше не знал.

«Мистика какая-то», — подумал я. — «В наше время таким вот способом перелетать на другие планеты и никто кроме Васьки об этом не знает. Но чем черт не шутит, ведь читал же я где-то о том, что в разное время с нашей планеты исчезали люди в таких вот мистических местах и даже похожим способом, на глазах у изумлённых людей. Но и сочинить такую байку так быстро тоже невозможно, для этого талант нужен, да ещё и после того, как он прилично выпил палёного спирта.

«Рассказывал-то он искренне и даже переживал разлуку с женой и детьми», — подумал я.

Я все еще находился под впечатлением байки и вдруг меня осенило:

— Васька, а когда твой отец попал на ту планету?

— В начале октября сорок девятого года, — сказал он.

— А когда ты туда попал?

— Я тоже в начале октября, но только уже шестьдесят девятого года.

«Так вот оно что!» — догадался и одновременно обрадовался я.

— Выходит, что голубой луч на той чёрной поляне появляется через двадцать лет, день в день, — сказал я.

Васька от удивления даже рот раскрыл.

— Точно! Как же я сам-то не догадался? Вот идиот, три осени подряд ходил в Долину смерти и всё впустую, а что сам-то догадаться не мог. Какой же я идиот, сокрушался Васька, три осени подряд тащился туда по таким болотам и такой погоде.

— А какой сейчас месяц? — вдруг, спросил он.

— Конец сентября, — сказал я. А год какой?

— А год 1989, － сказал Колька ты, что, забыл какой сейчас год.

— Тогда нужно спешить, времени-то мало осталось до первых чисел октября, — сказал Васька.

— А что произошло в первых числах октября? — спросил я.

— Да я улетел в прошлый раз на ту планету в это время, — сказал Васька.

— В прошлый раз это двадцать лет назад? — спросил я.

— Да, выходит что так, вот только догадаться я не смог, что улететь туда можно только через 20 лет и как это ты догадался, ума не приложу. Спасибо тебе друг и Васька протянул мне руку.

— Я тоже еду с тобой, — даже не подумав о последствиях, — сказал я.

— Тебе-то, зачем это нужно, — сказал удивлённо Васька и пристально посмотрел на меня.

— Ну, во-первых: я хочу помочь тебе.

— Спасибо, если честно, то я не ожидал услышать такое от малознакомого мне человека, сейчас свой-то не каждый на такое способен, — сказал Васька, — а ты тем более чужой случайный человек.

— Ну, а во-вторых: мне хочется взглянуть на эти котлы. Я впервые в жизни услышал и про чёрную поляну и про котлы только от вас. Хотя в Якутию я прилетаю не в первый раз. А самое главное мне хочется взглянуть на ту чёрную поляну, и я верю, что это правда и в то, что она существует, я тоже верю.

— А это, потому что ни про поляну, ни про котлы, никто кроме нас не знает, правда о ней знал ещё Васькин отец, — это он первый, случайно нашёл её, но его уже нет с нами, — сказал Колька.

А вот попасть в голубой луч и улететь на другую планету мне не очень-то хотелось, да я и не верил в это.

— Ну, а в третьих, у меня есть деньги, — сказал я глядя на них.

Упоминание о деньгах Ваську больше всего устраивало.

— Если это не шутка, конечно, — сказал я.

— Такими делами не шутят, ты не представляешь, как туда трудно добираться. И если это окажется шуткой, как ты говоришь, то ты можешь меня там пристрелить, и никто искать меня там не будет, да и некому искать-то. Да, и зачем я ради какой-то шутки потащусь в такую даль, да ещё по таким болотам.

— Тогда решено! — сказал я. Я понял, что Васька сказал про котлы и про чёрную поляну правду.

И в этот момент я забыл и про друга и про рыбалку. Мне почему-то так сильно захотелось увидеть эти загадочные медные котлы и побывать на той чёрной поляне, что я был согласен на всё, лишь бы попасть туда. А попасть туда я мог только с ними и то если они возьмут меня с собой, совсем не знакомого им человека, поэтому я и сказал им про деньги. Я догадывался, что денег у них нет, ну разве что только на билеты до Якутска. А без денег они туда не пойдут, потому что не на что будет взять продукты, а самое главное сигареты, так как мы все были курящими.

«Да и больше такого случая мне не представится», — подумал я.

Колька задумчиво долго молчал. Затем решительно сказал: «Я тоже пойду с тобой! Без оленей ты в долину не пойдёшь, груза много придётся брать с собой в долину, но и оленей в тайге ты не бросишь, особенно в болотах. А он, Колька кивнул на меня, судя по его одежде, городской, и управляться с оленями не умеет».

— Да ты прав, — сказал Васька. — Я знал, что ты пойдёшь со мной. Но тебе одному оттуда по таким болотам не выбраться, да ещё с больными ногами. Поэтому его тоже придётся брать с собой, если он до утра не передумает. И Васька пристально посмотрел на меня. Я выдержал его взгляд. Тем более он помог нам тем, что догадался, когда можно улететь на другую планету, а времени-то осталось совсем мало, я рад, что мне не придётся ждать ещё 20 лет, кто его знает, доживёшь — нет до этого времени.

— Я думаю, что нам троим легче будет добираться до Долины смерти, — сказал Васька.

— Да и возвращаться назад тебе одному будет опасно, — потому что медведя там много развелось за последнее время. Да, и медведь-то какой-то стал последнее время непредсказуемый.

— А как ноги-то твои, выдержат такую дорогу, по болотам идти придётся, да и реки вброд переходить придётся, а вода-то уже холодная, сам видишь не лето уже? — спросил Васька.

— А что ноги, вода ещё не сильно холодная выдержат две недели как-нибудь, — уже не так уверенно закончил Колька.

— Вот поэтому и придётся брать его с собой, тем более он сам с нами просится, — сказал Васька.

— Но это мы обсудим, время ещё есть.

— По тайге-то ходил когда-нибудь? — спросил Васька, — или ты чисто городской парень.

— По тайге ходить это тебе не по парку гулять, — сказал Колька.

— Да приходилось и не только гулять по тайге, но ещё и охотится, — сказал я.

— Ладно, там, в тайге посмотрим, на что ты способен, — сказал Васька.

«Значит, берут с собой», — обрадовался я, — но виду не подал.

Колька посмотрел на меня: «А звать-то тебя как?»

— Василий, — сказал я.

— О! ты посмотри ещё один Васька. А по отчеству-то, как тебя?

— Иванович, — добавил я.

— Тогда придётся звать тебя просто, — Ивановичем! А то будем путаться, вернее я буду путаться с вами, ведь вас теперь два Васьки.

— Пойдет? — спросил Колька.

Я пожал плечами: «Да, мне как-то все равно».

— Ну, вот и ладно! А сейчас не грех бы и пропустить по этому случаю, — сказал Колька.

Я отказался, вздрогнув только от одной мысли, что мне придётся пить эту гадость.

— Ну, если только вы будете пить эту гадость, то я возьму, — сказал я.

Якуты повеселели. А я снова отправился в буфет за очередной бутылкой технаря. Буфетчица встретила меня радостной улыбкой. Она подала мне точно такую же бутылку с такой же пробкой. Отдав якутам бутылку, я прилег на жесткую деревянную лавку, подложив под голову спортивную сумку. А Колька с Васькой еще долго болтали, обсуждая предстоящую экспедицию в Долину смерти, о которой я никогда даже не слышал, хотя прилетал до этого случая в Якутию несколько раз. Видимо потому и не слышал, что про неё мало кто из якутов знает. В мою душу снова закрались сомнения: «А что если Васька просто взял и разыграл меня? Нет, в то, что Васька каким-то образом с помощью луча перелетал на другую планету я, конечно, не верил, а вот в чёрную поляну и медные котлы я почему-то сразу поверил». Мне подсказывала моя интуиция, которая редко меня обманывала, что про котлы и чёрную поляну Васька точно не врёт. Да и какой смысл ему врать, кто я им такой, так случайный попутчик.

«Ладно, утром будет видно», — решил я. — «В конце концов, какая разница, где рыбачить, там тоже Вилюй. Жалко только армейского друга не увижу, разве что на обратном пути найду его. Зато, если это, правда, то увижу чёрную поляну и эти мистические медные котлы, для меня это будет сенсация».

«А возможно, что даже увижу, как Васька улетит в голубом луче на другую планету, в чём я сильно сомневался, хотя чем чёрт не шутит», — подумал я, — «ну, а если и нет, так тоже не беда».

— В конце концов, какая разница, где отдыхать, ведь я же в отпуске, и вряд ли я попаду в эти края когда-нибудь ещё раз, да ещё в такую мистическую долину с таким интригующим названием», — успокаивал я сам себя. Такой случай упускать нельзя, судя по Васькиному рассказу, про эту чёрную поляну знают только они вдвоём. Да и ребята они вроде бы неплохие, не думаю, чтобы они меня разыграли, меня подкупило Колькино желание с больными ногами пойти с нами в Долину смерти. И судя по разговору, Колька тоже туда ходил и не один раз и какая туда дорога он тоже знает. А ради шутки с такими ногами он туда не пойдёт. Я перед этим заметил, что ноги у него действительно сильно болят, потому что он часто их массажировал и натирал какой-то вонючей мазью. А я по своему житейскому опыту знал, что так ноги могут болеть только от холодной воды, потому что в этом случае их стягивает судорога.