Такая разная правда

Петр Ингвин, 2019

Герой решил главную проблему современности, он понял, как сделать закон справедливым, а справедливость законной, но количество правд в жизни оказалось больше, чем представлялось. Счастливый брак, друзья, случайные знакомые, щекотливые приключения… У всего нашелся второй слой, у которого, в свою очередь, позже обнаружился третий, четвертый, пятый… (Автор обложки – Ингви Петрин)

4. Продолжение второго знакомства: Людмила

В любовном треугольнике один из углов обычно тупой. (Народная мудрость)

1

С того дня мы встречались регулярно. Каким же он оказался дремуче-грубым в постели, и как это, оказывается, здорово. Ранее ни в каком диком сне не приснилось бы, что я стану жадной до спонтанных спаррингов в местах, казалось, совершенно для того не предназначенных. Как оказалось, это только казалось. А «спарринг» — словечко Олега, при определенных действиях он использовал его, причем выводил от другого, гораздо более подходящего по смыслу глагола.

— Сюда. — Крепкая рука хватала меня, втаскивая, например, в мужской туалет при полусонном утреннем супермаркете.

— А если зайдут?!..

— Им же хуже.

Или взнуздывал в примерочной, сгибая пополам либо, наоборот, властно возвышаясь.

— Охрана видит! — молила я, озираясь в поисках камер.

По закону наблюдение в кабинках запрещено, но кто же соблюдает закон? Все знали, что камеры есть.

Олег крушил сомнения на лету:

— Пусть завидуют. Не отвлекайся.

Он поражал неуправляемостью и необузданностью желаний. В отличие от изредка вспоминавшего обо мне Алекса, который начинал будничные поползновения с длинных и до оскомины знакомых прелюдий, Олег думал только о себе. Всегда. Исключительно о своей жажде моей бедной плоти, раз за разом раздираемой на части, без оставления живого места… но как же это возбуждало! Видимо, во мне спала мазохистка, и ее разбудили. Иначе не объяснить. Или унылый штиль Алекса настолько приелся, что буря показалась освежающим бризом.

При встречах со мной нескрываемое распутно-животное начало Олега захватывало над ним власть, оно просто жгло, заставляя вожделеть, безоглядно отдаваться и безмолвно выполнять любые прихоти.

Олег показывал сделанные им фотографии. У меня глаза лезли на лоб от одних только ракурсов, в которых он ловил не подозревавшую о съемке натуру.

Иногда во время процесса он подлавливал и меня. Как же это заводило!

Любовь развивалась стремительно, как бывает только в плохом кино и в жизни. Нашим временем стали вечера. И дни, когда у Олега не было дежурств. Я почти забросила как учебу, так и работу, живя в постоянном отгуле. В некоем помешательстве, которое шло изнутри.

Я была влюблена. Этим все сказано.

— Любимый… — шептала я, сжимая светлую во всех смыслах голову любимого человечка, прильнувшую к моей отворившейся для него душе.

— Любимая… — эхом неслось в ответ.

И кожа таяла. Мысли растворялись. Крылья вновь расправлялись за спиной и уносили в неизведанное.

Я летала. Постоянно. С ним в мыслях, во сне и наяву.

А он… Что же он делал со мной, мой ненаглядный мучитель, невзирая на слабые протесты, возникавшие по вине вдолбленной чересчур правильным мужем морали. Алексу до таких глубин и высот — как из Владика в Бобруйск на карачках. Мои родители радовались его нормальности и не понимали, что выдаваемая за идеал поведения спущенная сверху норма убивает не хуже пистолета. Норма — это серость, серость — отсутствие красок, а без красок жизнь перестает быть жизнью и превращается в существование. Как здорово, что у нас нет детей. Я чувствовала себя свободной и могла отдаваться любви до последней капли.

Конец ознакомительного фрагмента.