Морг хранит свои тайны. Автобиографическая повесть

Петр Петрович Котельников

Вера в потустороннее, недоступное человеческому разуму, требует страха перед ним. Не рождает страха – значит, не приковывает к себе внимания! Можно такое позволить и к пустякам отнести! Автобиографическая повесть, основанная на личном участии автора в описываемых событиях.

Редактор Олег Петрович Котельников

© Петр Петрович Котельников, 2023

ISBN 978-5-4483-0457-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вера в потустороннее, недоступное человеческому разуму, требует страха перед ним. Не рождает страха, значит, не приковывает к себе внимания! Можно такое позволить и к пустякам отнести!

Того, чего пугается современный человек, прежде не боялись! Разве можно было напугать русича до принятия христианства видом мертвого тела человеческого, если его сжигали дотла? Пепел рассеивался по ветру, или уносился водой, если его по воде пускали. Был мертвый, и нет его! Того, чего нет, того, что бесследно исчезло, того, что возродиться не может, чего бояться?.. Память о нем останется на некоторое время, продолжительность которого будет зависеть от значимости человека при жизни его. Память о нем — и есть тот дух, рядом с живыми находящийся. Чтобы умилостивить его, дух невидимый, чтобы не принес он беды из того неведомого потустороннего, устраивалась тризна, поминки. Было это у римлян, было это у варягов, было это и у славян.

У людей прошлого свои иные источники страха были и, как правило, искусно придуманными теми, кто, по мнению древних, с неведомым общался, кто это невидимое, непознаваемое, и, скорее всего, злое, недоброжелательное, мог натравить на здорового, сильного, сделав его слабым, лишенным божественной защиты, и даже привести к гибели!

И сегодня у некоторых африканских племен, которых не развратила цивилизация, «племенной колдун» — фигура не только почитаемая, но и внушающая непреодолимый животный страх. Заклятие, им наложенное, может привести к гибели физически крепкого человека.

И такое, происходит наяву. Многие европейцы становились свидетелями таких случаев. На их глазах здоровый, жизнерадостный, физически сильный мужчина вдруг падает на землю, корчится в судорогах, пена изо рта клочьями лезет — и вот уже собравшиеся видят труп безгласный, неподвижный.

И, если такое происходило в век XX и происходит в XXI веке, когда африканцы научились пользоваться предметами электротехники и электроники, то можно представить, что происходило в далекие от нас времена?

Жрецы, колдуны, волшебники, маги — числа им не было прежде! В этом можно убедиться, читая сказания Древнего Египта, дошедшие до нас через многие тысячелетия. В этих сказаниях даже фараоны, являющиеся живым воплощением верховного бога Осириса, были робки и бессильны перед магами. И для борьбы с чужими магами окружали себя своими, способными противостоять козням, направленным против священной особы фараона и его близких.

В славянском обществе не было таких могущественных магов, открыто творящих чудеса. Не появились они и сейчас, хотя попытки такие наблюдались неоднократно со времени распада государства великого, прежде именуемого СССР, но дальше сеансов группового гипноза на расстоянии и зарядки энергией аккумуляторов, дело не пошло. Это вовсе не означает того, что нет лиц обеих полов, способных, служа верховному владыке зла, особыми заклинаниями, причинить физические и духовные страдания. Вам должно быть известна сила гипнотического воздействия на людей, особенно обладающих неустойчивой, легко ранимой психикой? И несут граждане деньги свои, трудом заработанные, магам белой и черной магии, ведьмам с надеждой великой. Одни надеются на силы добра, которые принесут им исцеление от недугов, мир и успокоение в семью; другие на вред, как источник тайно задуманной и выполненной мести. Правда, большинство кудесников на поверку оказываются просто шарлатанами, научившиеся здорово эксплуатировать как глупость человеческую безмерную, так и горе тяжкое беспросветное! А разве и те, и другие только надеждой живут, разве не точит их страх перед творимым?

Когда же зарождается сам страх, чувство всем хорошо ведомое и неоднократно испытанное?

Ребенок не рождается с чувством страха. Он рождается с минимумом физиологических функций для первых дней крайне ему необходимых. Жизнь постепенно наполнит его содержанием. Вспомните сказание о Геракле, когда тот, будучи младенцем, находясь в люльке, задушил двух огромных змей. Боялся ли он их? Он даже зла к змеям не чувствовал, он задушил их, играясь.

Мать, реже отец, учат ребенка своего отличать доброе от злого. Легко ли этого добиться? Нет! Без послушания ребенка — ничего не выйдет! А без знаний он не способен анализировать, понимать, что ему нужно, а что — просто вредно! Ребенок погибнет, если будет учиться жизни, используя только систему проб. Одна из них обязательно окажется смертельной! Недаром от ребенка приходится прятать все, что может причинить ему вред, иногда и непоправимый!

Вспомните, есть ли хоть один ребенок, который бы не сделал попытки проявить своеволие? Как заставить его отказаться от своеволия и выполнять указания взрослых? Пряник или кнут нужны?

Пряник, как средство воспитания, может использоваться только в малых количествах, и обязательно в сочетании с кнутом. Пряник рождает приятные воспоминания, а кнут — страх перед болью. Что сильнее? Естественно, — страх! Значит стимулятором к действиям является все-таки кнут!

Действие кнута может быть заменено страхом перед ним. А это уже включение в действие памяти человеческой. Время проходит, человек уже и забыл источник страха, но слово, означающее его, использует. Память заставляет. Хотя и память может оказаться пришедшей откуда-то, издалека…

Скажем, бабушка в детстве пугала меня, когда я не хотел спать, а за окном уже вовсю разгуливала ночь:

«Спи, пострел! Не будешь спать, придет „бабайка“ с мешком, и заберет тебя».

Я уже не помню, каким рисовало мое воображение неведомого мне «бабайку». Наверное, что-то невообразимо ужасное… То, что сама бабушка моя не знала значения используемого ею слова, я точно уверен.

Значительно позднее до моего сознания дошло, что «бабайка» пришел к нам на Русь из тюркского языка, означало оно — «старикашка». Да, оставило татаро-монгольское иго слово, пугающее… А ведь оно прежде имело реальную основу! Забирали когда-то детей крестьянских в татарское рабство. Прятали детей родители от злых глаз вражеских, просили ни криком, ни движением не выдавать места, где тот прячется. «Бабайка придет, в мешок тебя посадит, увезет на муки!» — шептали они, пугая, и без того до смерти напуганного ребенка.

Итак, установлено, что страх возникает к неведомому, нереальному. Отсюда, наверное, объясним и страх большинства людей перед мертвыми.

Поэтому, вышеизложенное, лишь введение к теме моего повествования, поскольку в основе его — страх перед мертвецами, избравшими морг, как место временного пребывания. «Морг» является словом латинского происхождения, означающим — «мертвецкая», помещение, где находятся мертвые тела, где их исследуют, где производят вскрытие. Когда вскрытий тел не производили, такие помещения служили только для временного помещения умерших, чтобы они не пугали живых, поэтому и назывались они «часовнями». Помещение, специально построенное для публичной демонстрации вскрытия мертвого тела с целью обучения будущих врачей и лиц юридического сословия, называли красиво — «Анатомический театр»

Жизнь моргов была и осталась закрытой для большинства людей, порождающей нелепые слухи и такие же беспочвенные, в большинстве своем, страхи. Признаться все же, не всегда они были, так уж, беспочвенны…

Днем тишина помещения моргов нарушается словами и действиями обслуживающего персонала. Страх, даже у лиц, предрасположенных к нему, в присутствии большой группы живых лиц отступает назад.

Пугает только вид вскрытого человеческого тела. Признаюсь, за многие десятки лет работы в морге человеческие останки не вызывают положительных эмоций у меня, они также неприятны, как и в первый раз. Но, что делать, — это моя работа. Приходится терпеть! Но вот, рабочий день заканчивается. Здание морга покидают живые, остаются мертвые, не меняющие своего положения. Они остались в таком виде, какой им придали. Свет постепенно уходит. Все погружается в темноту. Начинается ночная жизнь морга. Нет, мертвецы не устраивают хороводов. Во всяком случае, многими месяцами проживая в морге, находясь в одиночестве среди мертвых тел, я ни разу не видел трупы, двигающиеся, расхаживающие по помещениям морга.

Но в том, что ночная специфическая жизнь морга есть, я никогда не сомневался. Впрочем, все, кому пришлось находиться в ночное время в морге, могут подтвердить, что посторонние звуки то и дело возникают в нем.

Некому стучать, но что-то стучит, некому скрипеть, но скрипы раздаются. Похлопывание дверей, какие-то непонятные шорохи. Обойдешь помещения — кругом тихо. Откроешь деверь в секционный зал (место, где на специальных столах вскрываются трупы) и там все в порядке. Если лежал обнаженный труп на столе, так же неподвижно он продолжает лежать. Спрашивается, где же источник звуков, откуда он исходит, кто, или что создает их?

Вспоминаю мои ночевки в морге Орловской областной больницы, когда одноэтажное здание его по-братски делили патологоанатомическое отделение и областное бюро судебно-медицинской экспертизы. Я был молод.

Работая судебно-медицинским экспертом, я встречался со своими друзьями в комнате морга, служившей мне и столовой и спальней. Тонкая перегородка отделяла ее от секционного зала, который никогда не пустовал. Несколько трупов, ожидающих вскрытия, или уже вскрытых, готовых к погребению, лежали на столах. Я в то время сочетал работу судебно-медицинского эксперта с занятием хирургией, и ход предстоящего оперативного вмешательства всегда отрабатывал на трупном материале. Иногда мои друзья — хирурги тоже просили меня позволить им такую же отработку. Естественно, все делалось так, чтобы труп нисколько не был обезображен. Приходя в позднее вечернее время ко мне, чтобы распить бутылку вина или коньяка, я проводил их через секционный зал. Зал тускло освещался уличным электрическим фонарем, висящем на столбе снаружи. Друзья мои шли, прикрывая лица полами медицинских халатов, чтобы не видеть мертвецов. Я в душе своей посмеивался над их страхами. За все время работы судебно-медицинским экспертом меня никогда не побеспокоил ни один покойник. Вот сотрудники милиции, те могли побеспокоить меня не только в дневное, но и в ночное время, привозя трупы погибших в морг. Я принимал труп, его помещали на стол. Проводив милиционеров, закрывал дверь изнутри на крючок и отправлялся досыпать, Второй серии снов я никогда уже не видел… Все они прерывались где-то посредине, когда они для меня становились интересными…

К продолжению описания ночной жизни морга я еще вернусь.

Мне хотелось бы, чтоб у читателя не сложилось представление о работающих в морге такими, какими их изображают в фильмах: не сняв фартука и перчаток, находясь в секционном зале, санитар ест колбасу…

Такого быть не может! Чистоплотность здесь — правило!

И придумывать, что-либо для сгущения красок, я не стану. Работа имеет свою специфику, детализировать ее я не стану. Не они должны составлять основу моего повествования, а только то, что принято называть паранормальным,

Память моя — источник моего повествования

Обращаюсь к памяти своей, понимая, что она не должна быть похожей на сундук со старыми вещами, вышедшими из моды, но почему-то сохраняемыми, хотя запаха нафталина, оберегающего их от моли, не ощущается. Память человеческая — вещь ненадежная, если к ней не возвращаются, пытаясь осмыслить и переосмыслить события, которые она хранит!

Я, наверное, не касался бы прошлого, не использовал бы тему страха, если бы не замечал, каким спросом у современных молодых людей пользуются фильмы, сценарии которых основаны на смаковании крови, боли и ужаса. Невольно начинаешь задумываться, а не происходит ли у создателей их что-то неладное с головой, или, что-то неладное наблюдается с психикой человеческого общества? Отцы и деды современных молодых людей вдоволь нахлебались лиха, насмотрелись на кровь и смерть реальные, чтобы их на это низкопробное зрелище тянуло.

Давно прошли те времена, когда на потеху людей, погрязших в беспутстве, безделье, пресытившихся всем, что можно купить и достать, на аренах люди убивали друг друга, либо их, беззащитных, отдавали на растерзание диких зверей. Надеюсь, что придет время, и люди забудут о корридах, на которых живое существо, пусть даже облаченное в шкуру быка, не просто убивают, а заставляют долго мучиться перед этим, под возгласы ликования и аплодисменты.

Но вернемся все-таки к самому страху, на мой взгляд, культивируемому родителями. Многое, что они делают для своего дитяти, достойно внимания и понимания, ибо формируется у растущего отношение к естественной опасности, без которого в обществе людей и дикой природы, не выжить. Но, не забывайте, что требуя от ребенка полного послушания, родители рождают у него страх чаще не перед реальной опасностью, а мнимой, не видимой. Реальная опасность мобилизует все защитные механизмы организма, не реальная — парализует их. Когда человек чувствует себя более беззащитным? Да ночью, конечно, когда мы лишены возможности видеть! Особенно, ночью, непроглядной, когда бушует непогода, лишающая нас возможности не только видеть, но и различать в какофонии звуков реально опасное. Мы беспомощны даже тогда, когда природой не обижены физическими возможностями, мы не видим, с какой стороны следует ожидать опасность. Напрягается слух, а такая нагрузка на него приводят к тому, что в самой голове возникают, нереальные слуховые ощущения

Конец ознакомительного фрагмента.