Убийство чёрными буквами

Пол Андерсон, 1960

Позвольте представить. Трюгве Ямамура – частный детектив, эксперт по дзюдо и знаток самурайского меча. Он представляет тройную угрозу преступности Сан-Франциско, ведь его необычные навыки позволяют ему не терять голову, даже во время расследования самых необычных и загадочных преступлений. Таких, например, как убийство Брюса Ломбарди – молодого ассистента исторического университета, чье изуродованное тело было найдено накануне на старой заброшенной дороге неподалеку от университета Беркли. Кто может быть заинтересован в смерти юноши? Что скрывают его возлюбленная и старший брат и причем тут старый японский меч?

1

Сталь говорила между роз. Кинтайр парировал удар Ямамуры; его ответ пришелся по руке противника.

— Туше! — воскликнул детектив. Он снял маску и вытер пот с длинного, с широкими скулами лица. — Или это должны сказать вы? Во всяком случае на сегодня довольно.

— Не так плохо сегодня, Триг, — сказал Кинтайр. — И я слегка отомстил за все те случаи, когда вы заставляли меня кувыркаться в воздухе в додзе.^[1]

Трюгве Ямамура щелкнул языком. Он выше шести футов, худой, его восточная часть проявляется главным образом в узких черных глазах и желтовато-янтарной коже. — Вы бы предпочли саблю? — спросил он.

Роберт Кинтайр пожал плечами.

— Рапира для женщина, а для шпаги я недостаточно быстр. К тому же профессиональный интерес. Сабля все-таки ближе к оружию эпохи Возрождения.

— Думаю, я буду держаться японских мечей.

Кинтайр кивнул. Он коренастый мужчина среднего роста, с прямыми черными волосами над квадратным лицом с курносым носом и мелкими чертами. Глаза под ровными бровями серые и расставлены необычно далеко друг от друга; больше ничего необычного в его внешности нет, если не заметить его походку. В несколько меньшей степени, чем у Ямамуры, эта походка отчетливо свидетельствует, что человек прошел школу дзюдо.

Они были в саду в Беркли. Их окружали стены; главное здание сейчас пустое, потому что его владелец вместе с семьей на каникулах; за главным домом трехкомнатный коттедж, который арендует Кинтайр. С обеих сторон широкие живые изгороди со множеством цветов. Над головой высокое небо, и полуденное солнце освещает след самолета, летящего на заливом Сан — Франциско.

— Согласен: по сравнению с мечами самураев это все похоже на вилы, — сказал Кинтайр. — Но с мечами ничего нельзя делать, только коллекционировать их. Они слишком эффективны.

Ямамура достал из пальто трубку.

— Вы сегодня не работаете? — спросил он.

— Да. Последняя статья выправлена, последний отчет отправлен, и до осени у меня нет занятий. Здорово, хотя и накладно, быть свободным.

— Собираетесь в поход в Кангз Кэньон?

— Да. Мы с Брюсом Ломбарди должны выйти завтра. Но что могло случиться с Брюсом? — Кинтайр нахмурился. — Вчера вечером мне позвонила его девушка, сказала, что он ушел накануне, в субботу, и все еще не вернулся. Она встревожена. Я тоже начинаю тревожиться.

— Хм. — Ямамура насторожился. У его агентства, маленького и нового, в этот момент не было дел. Но он сказал всего лишь с дружеской озабоченностью: — Похоже на убежавшего ребенка. Я не очень хорошо его знаю, просто встречались в разных местах несколько раз.

— В том-то и дело, — сказал Кинтайр. — Это не похоже на него. Сегодня о нем спрашивал декан: Брюс не пришел на занятия, а обычно он очень обязателен. — Он помолчал. — С другой стороны, в последние дни у него неприятности и… но я не решаюсь…

На дорожке прозвучали шаги. Аккуратный, с военной выправкой мужчина вышел из-за дома.

— Офицер Моффат, — сказал Ямамура. Он раньше служил в полиции Беркли, пока не стал работать самостоятельно. — Что случилось?

— Привет, Триг, — сказал полицейский. Он повернулся к Кинтайру. — Вы профессор Роберт Кинтайр?

— Только ассистент профессор,^[2] пока никаких иных хитросплетений.

Почему он ответил шуткой, подумал он. Оттягивает что-то?

— Здравствуйте. Жаль вас тревожить, сэр, но мы пытаемся опознать молодого человека, найденного мертвым сегодня утром. Мне сказали, что человек с такой внешностью работает ассистентом на историческом факультете и что вы лучше других знаете его.

Голос звучал сочувственно, но Кинтайр на несколько мгновений застыл. Потом сказал:

— Я знаю много молодых людей, но, возможно, — Брюс Ломбарди?

— Мне назвали это имя, — сказал Моффат. — Мне сказали, что вы были его руководителем на факультете.

— Да. — Кинтайр порылся в поисках сигареты, но не нашел. — Как он умер?

— Если это он. Вы могли бы опознать его для нас? Предупреждаю: это не очень приятно.

— Я и раньше видел мертвецов, — сказал Кинтайр. — Идемте.

Он пошел к улице.

— Ваша одежда, — мягко сказал Моффат.

— О, да. Да. Спасибо. — Кинтайр стал возиться со своей защитной одеждой. Снял и бросил на траву. — Приберите это для меня, хорошо, Триг? — Голос его звучал неуверенно. — Я вам позже позвоню.

— Конечно, — негромко ответил Ямамура. — Звоните в любое время.

Кинтайр вслед за Моффатом пошел к полицейской машине. Из жилого массива машина влилась в уличное движение. Моффат, сидевший за рулем, показал на зажигалку.

Кинтайр затянулся и снова спросил:

— Что случилось?

— Похоже, он был убит. — Моффат посмотрел на широкие плечи пассажира и вниз на его мощные запястья и кисти. — Сначала поедем в отделение, если не возражаете. Там вы сможете поговорить с инспектором Харрисом.

В следующие часы Кинтайр ответил на множество вопросов. Казалось, инспектор Харрис не сомневался в том, чье это тело, но ни в чем другом не был уверен.

— Брюс Ломбарди. Двадцать четыре года, говорите? Пять футов девять дюймов, стройный, карие глаза, короткие каштановые волосы… хм. Очки он носил?

— Да. Он был близорукий. Очки в роговой оправе.

— Какую одежду он обычно носил?

— Все, до чего мог дотянуться. Он был не очень аккуратен в одежде. Помню… ну, это неважно.

— Пожалуйста, расскажите, доктор Кинтайр. Это может иметь значение.

— Вряд ли. Это было лет пять назад. Я был ассистентом, надеялся стать инструктором, а он — первокурсник, с расчетом на магистра на нашем факультете — истории; я вам говорил об этом? Устроили что-то вроде чая, неформально, понимаете. Он явился в поношенном твидовом пиджаке и в старых потертых и застиранных джинсах. Он искренне считал, что это подходящая одежда… Неважно. Тогда это казалось очень забавным.

Кинтайр погасил сигарету (пятую, шестую, двенадцатую?) и глубоко вдохнул. Он слишком поддается всему этому, подумал он. Болтает, как старуха, потрясенная до потери ума. Как будто он раньше никогда не встречался со смертью.

Он попытался опереться на то, чему научился в додзе, в школе дзюдо. Дзюдо — лишь отчасти спорт, это также философия, Мягкий Путь, со многими аспектами, и первое требование — уметь полностью расслабиться. Пассивный человек готов ко всему, потому что сам может стать кем угодно.

Но попытка была неудачной. Кинтайр интересовался дзюдо только несколько лет, в целом он был человеком Запада. Он с неожиданной ясностью понял, почему смерть Брюса так его поразила: снова ушел тот, кто был ему не безразличен, и начал просыпаться ужас, который он носит в себе двадцать лет.

— Вы плохо себя чувствуете, доктор Кинтайр?

Харрис, вежливо озабоченный, наклонился над столом.

— Простите, что подвергаю вас такому напряжению. Если хотите немного отдохнуть…

— Нет. — Кинтайр в какой-то степени успокоился. — Я был потрясен, но… Продолжайте. Если Брюс действительно убит, я определенно хочу сделать все, чтобы помочь вам найти убийцу.

Инспектор задумчиво посмотрел на него.

— Вы с ним были очень близки, не так ли?

— В некотором смысле. Он почти на одиннадцать лет моложе меня и жил… замкнутой… ограниченной жизнью. Не обеспеченной в обычном смысле, его семья бедна, но ограниченной. Он был очень мирный человек, и вся его жизнь с поступления в колледж была связана только с книгами. От этого он казался еще моложе.

Кинтайр вздохнул.

— Мы стали друзьями, насколько это возможно в таких обстоятельствах, — закончил он. — Может, я смотрел на него как на сына. Но я не женат и не могу быть в этом уверен.

— Он ничего такого не говорил вам, что заставило бы подумать, что у него серьезные неприятности?

— Нет. Абсолютно нет. Я знаю, что его старший брат связался с сомнительными людьми в Сан-Франциско, и это его беспокоило, но он никогда не говорил, что происходит что-то плохое.

— Посмотрим. — Харрис просмотрел свои записи. — Я понял, что он оставил квартиру… этой своей подруги в шесть часов вечера в субботу, сказав ей, что у него дела в Городе и она не должна его ждать. Она встревожилась и позвонила вам вечером в воскресенье. А сегодня рано утром патрульная машина обнаружила его на старой дороге, идущей параллельно шоссе, у поворота на Эшби-авеню.

— Вы работаете быстро, — сказал Кирби. Или я сам рассказал все это? подумал он. Есть минуты, которые я помню очень смутно. Мне приходится бороться с собой.

— Что вы делали в уикэнд? — небрежно спросил Харрис.

— О, посмотрим… В субботу утром я возился в гавани яхт, кое-что делал со своей лодкой. Вернулся домой в средине дня, проверял работы и прочее, потом вечером вышел и выпил пиво с другом — доктором Левинсоном с философского факультета. В воскресенье утром плавал под парусом в заливе, позже закончил проверку. Вскоре после звонка мисс Таун меня пригласили к Джеральду Клейтону в «Фэйрхилле». Мы там немного выпили и допоздна разговаривали. Сегодня утром я сдал последние отчеты в университет, вернулся домой и упражнялся с Тригом Ямамурой, когда пришел ваш человек.

— Похоже, у вас очень надежное алиби, — улыбнулся Харрис. — Впрочем, мы никого не подозреваем по эту сторону Залива.

— Почему?

Рот Харриса напрягся.

— Доктор Кинтайр, в ближайшие несколько дней, вам, несомненно, зададут множество вопросов. Сейчас выскажите все самое трудное, потом встретьтесь с друзьями и снова выпейте. Это мой совет.

Они обменялись рукопожатиями, чувствуя, что это театральный жест, испытывая поэтому замешательство и не зная, как его преодолеть. Моффат через весь город повез Кинтайра туда в Окленде, где находилось тело.

Они вошли в холодное помещение. Кинтайр заставил себя идти первым. Он подошел к телу, закрытому простыней, и отвернул покрытие.

Немного погодя он повернулся.

— Брюс Ломбарди, — сказал он. — Да.

— Мне жаль… Дьявольщина. — Моффат отвернулся. — Он был красивым молодым человеком. Правильные черты лица, все такое. Наверно, родители им гордились.

— Они заплатили за его учебу в колледже, — сказал Кинтайр. — С тех пор он работал ассистентом, но первые четыре года тяжело достались бедной семье.

— И теперь они увидят это. — Моффат стоял, сжав кулаки, и говорил очень быстро. Он тоже молод и более потрясен, чем его начальник. — Посмотрите на эти ожоги… следы… Они по всему телу. И он все время был в сознании, ну, может, забывался на несколько мгновений… Ни следов дубинки, ни хлороформа, только рубцы от веревок. А когда он умер, убийцы отрезали пальцы и изуродовали лицо, чтобы нам трудней было опознать. Надели на него пальто и старые брюки и бросили в воду у берега. Двадцать четыре, говорите? Вот что увидят старики Ломбарди вместо своего двадцатичетырехлетнего сына. Боже. И, конечно, мне придется везти сюда его отца.

— Думаете, это был садист?

— Конечно. По крайней мере у одного из убийц есть такая склонность. Нужно свихнуться, чтобы сделать такое. Да, я уверен, что это была профессиональная работа. Пытка была методичная, почти аккуратная, с определенной целью. Это заметно. Когда они добились своего: он заговорил или еще что-то, — ему перерезали горло — аккуратно и в чисто гангстерском стиле — и изуродовали лицо по очень логичной причине: чтобы затруднить нам опознание. Им не стоило бросать его в Беркли. Полиция Беркли знает так много людей из университета, что мы сразу подумали: такой приличный молодой человек должен быть в кампусе, и сразу это проверили. Но это была их единственная ошибка. А моя в том, что у меня работа, что я должен буду показать это его отцу.

— Это обязательно нужно делать?

— Таков закон. Я бы хотел, чтобы было по-другому.

Моффат сделал движение, чтобы вернуть простыню на место, но Кинтайр сделал это первым. Прикрыть лицо Брюса значит положить конец чему-то. Хотя истинный занавес опустился несколько часов назад, подумал Кинтайр, когда Брюсу ломали и обжигали руки, пока он не умер. А потом ему отрезали пальцы. Может, занавес вообще еще не опустился.

Примечания

1

Додзе — школа боевых искусств. — Прим. пер.

2

В американских вузах все преподаватели именуются профессорами. Но есть три степени: младшая — ассистент профессор, средняя — ассошиэйтид профессор и высшая — фул профессор. В нашей вузовской системе примерно: старший преподаватель, доцент и профессор. — Прим. пер.