Перемирие

Полина Аширова, 2022

Внутренняя гармония – вещь крайне зыбкая и неподатливая. Для того, чтобы достичь её, уходят многие годы, а потерять её можно в одно мгновение. Сердце не терпит, когда хозяин от него отворачивается, но ему страшно в этом признаваться. А в действительности оно ждёт, что ему скажут «мирись, мирись, мирись и больше не дерись» – и все проблемы тут же растворятся и гармония вернётся к себе домой. Но долго ли придётся ждать этих слов?

Вступление

Кошка

Со школьной скамьи нам любовь прививали

К букашке, травинке, котятам в подвале

Да только, по скромным моим наблюдениям,

Теория ласки — экстракт заблуждения

Дворовая кошка сидит, пучеглазя,

В подвальные дыры уж час не залазя

И ей всё равно на мои зазывания —

Весьма безутешно моё толкование

Была б я тобой, то б на «кысь» оглянулась,

Об ноги б потёрлась, в ладонь бы уткнулась

Ласкательных линий судьбы человечин

Я тоже, как ты — полусыт да беспечен,

Бываю угрюм, от погоды зависим,

Но ангелам почты не шлю грубых писем

Так мы ж существуем в совместной ловушке!

Давай подарю тебе ласку, зверушка?

Но кошка сверкает двумя фонарями

Да вас за такое прозвать дикарями!

Была б я тобой, я б молила о ласке,

Чтоб яркость хранить у трёхцветной окраски

Харизматичная модель

С лукавством танцуют подвижные брови

Подвздошные гребни целуются с кожей

Упругие мыщцы — любовники крови

Ты, облик, всецело, неистово божий!

«Спиной, может, встать? Хорошо? Вы согласны?»

Лихой поворот — там свидание лопаток

Ты знала б, модель, как жива и прекрасна

Телесность твоя в ворковании складок!

В различных союзах рождаются дети

Я вижу их! Громко кричат капилляры,

Пока их отец за прекрасность в ответе:

Стучит и стучит — да так звонко, так яро…

А мать в гости к мышцам опять зачастила:

Где в мускулах кровь, там ласкается кожа

И в этом, похоже, и слабость, и сила

Какой же ты, облик, неистово божий!..

Дверной косяк

На косяке полно надсечек —

Мы рост скелета отмечали

Вот палка, палка, огуречик,

А вот — комок беды-печали

Скулят графитные отметки

С обозначениями даты

Когда-то — маленькие детки,

Теперь — серьёзные приматы

Тотемный столб, завет прими мой:

Ты — сторож зыбкой детской дрёмы

И секретарь неутомимый,

Дверные гладящий проёмы

Ты — босс отбоев и подъёмов

И комендант увеличений

Пока стоишь в дверных проёмах,

Храни графит обозначений

Смотрит Берлин с картины

Смотрит Берлин с картины

Ждёт остриё фактур

Лаковых покрывал плавающий сумбур

Манит меня, скотина,

Мой воскрешает тур

Давешней простоты в гонках немецких фур

Вот и уставший мост

Вспомнил мой чуткий шаг

Мне довелось тобой крыть белизну бумаг,

Голод моих холстов, жажду пути, Берлин

Стань же моей стезёй, сутью моих рутин!..

Я как-то услышала это в церквушке

Я как-то услышала это в церквушке

Баптистской в одно воскресенье

Оно трепыхалось мигренью в макушке —

Пронзившее дух потрясение

— Зачем надо людям кричать друг на друга,

Когда, проронив понимание,

И, волю давая отраве недуга,

Играют в посудобросание?

— Сердца отдаляются, сын мой, на мили

Кричать — чтоб услышать сквозь воздух

Толстенного слоя и облако пыли

— А где эти мили? На звёздах?

— А мили, о, сын мой… они между нами,

Не дай им расти и плодиться

О, как нелегко неврагам временами

Мириться, мириться, мириться…

— Скажи, а влюблённые тоже дерутся?

— О, сын мой, хотелось бы верить,

Что склоки их скверные в пепел сотрутся

— А сможем ли это проверить?

— Попробуй, о, сын мой: покуда услышишь

Щекочущий искренний шёпот

Из уст миловидных, что даже не дышишь,

То знай — то сверхценнейший опыт

— А значит ли это, что мили иссякли?

— О, сын мой, конечно! И чудо,

Что были актёры глобальных спектаклей

Всего лишь на пробах этюда

Я как-то вняла этой истине в церкви:

С мигренью я вышла оттуда

И мили иссякли, и мили померкли

Любовь — наше топливо. Чудо

Аэропорт

Не бывала на космических орбитах, не вкушала пыль Венеры

Мне не хватит сотни жизней, чтоб земною красотою напитаться,

Ведь она в своих огромностях, по правде, никакой не мыслит меры

Есть особенное место и ему хочу в любви своей признаться

Только здесь могу увидеть, как гармошка самолёт целует в щёку,

Как резвятся под шпагатом его рук лихих турбин грибные шляпки,

Как в оранжевых жилетках человечки шелестят неподалёку,

Как ребёнок восхищённо тычет в небо удивлённою культяпкой

Что вы строитесь в шеренгу, ненаглядные мои вы пассажиры?

До посадки вы успели бы списать подсказки с неба на ладошку:

Добродушные пришельцы с полнолунного жемчужного инжира

Посылают их, покамест вход кусает ненасытная гармошка

Ты доставь меня к красотам, чудо-птица инженерной умной мысли,

Ты крутись, грибная шляпка, суетитесь, человечки, пой, диспетчер!..

Без тебя мне не найти моей земли с её душой в подспудном смысле,

Без тебя в моих глазах всегда рябил бы темнотой холодный вечер

Ложные друзья переводчика

Есть у полиглотов ложные друзья

Как бы ни хотелось, верить им нельзя!

Только ты подумал «Вздор, как прост язык!», —

Он спешит расстроить умных горемык,

Клан таких словечек в быт их вдруг внедря —

Самый он пригожий из инвентаря

Есть у полиглотов выдержка и спесь —

Очень необычна данная им смесь

Истово грамматик жадно грызть оплот —

Та ещё задача, тот ещё сканворд!

Есть у полиглотов чёткий лейтмотив,

Спрятанный в фонемах, в слоге сложных чтив:

Есть у прэводилцев ложные друзья,

Хочется поверить… Верить? Нихт! Нельзя