Прекрасна и очень несчастна, или Кто кинул маленькую принцессу

Полина Раевская, 2015

Сурикаты – удивительно обаятельные маленькие существа, пришедшие к нам как будто из мультипликационного мира, чтобы заставить нас улыбнуться и поднять нам настроение, даже когда весь мир рушится у нас на глазах и земля уходит из-под ног. У народов Африки есть поверье, связанное с этими милейшими существами. Этих пушистых зверьков называют солнечными ангелами. И не только потому, что они любят понежиться на солнце. Издревле считается, что они защищают людей от лунных дьяволов, зла, врагов и оборотней, которые нападают на них. Так и наша героиня Елена Маленькая, попавшая в большую заварушку, получает помощь совершенно с неожиданной стороны – от невидимых ангелов, которые нас окружают повсюду. Надо только в них верить, и помощь обязательно придет! Вам предстоит путешествие во взрослую реальную сказку, где существуют настоящие принцессы, которых преследуют злодеи, настоящие принцы на настоящих роскошных автомобилях, криминальные злоключения, настоящая любовь, настолько настоящая, что она осталась только в сказках… и конечно же, хеппи-энд. Добро всегда побеждает, даже если это происходит на минуту после контрольного момента…

Глава третья

Узница замка слез

Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.

— Жалко, что мы не захватили пианино, — говорит Фаина Георгиевна.

— Неостроумно, — замечает кто-то из сопровождавших.

— Действительно, неостроумно, — вздыхает Раневская. — Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.

— Ленка, ты где? Я тебе звоню, звоню, а ты не отвечаешь, — голос любимой подруги выдавал ее тревогу, в ответ на что мое сердце предательски сжалось.

— Ларис, тут такое… Такое, — я наконец-то разревелась, только сейчас до конца осознав случившееся. Как скоро свижусь я теперь с родным человеком? Что ждет меня впереди?

— Маленькая, — грубо ворвался в мои мысли охранник. — Не тяни резину, тут тебе не переговорный пункт.

Я шмыгнула носом и затараторила, стремясь передать Ларисе как можно больше информации за отведенное мне на звонок короткое время.

— В общем, Ларис, объяснять особо некогда. Я в тюрьме. Вернее, пока в СИЗО, но хрен редьки не слаще, сама понимаешь. И мне срочно нужна одежда. Привези мне пару спортивных костюмов, кроссовки и белье — несколько смен. Много не бери — отберут все равно, и выбери что попроще — я не собираюсь дразнить местную публику. Ты меня поняла?

— Как в тюрьме? Ленка, что случилось? Ты о чем вообще? Какие костюмы? Какое белье? — Лариса сорвалась на крик. Только ее истерики мне не хватало. Тут бы со своими эмоциями совладать.

— Слушай, давай все это потом обсудим, ладно? Мне разрешили только один звонок и то недолгий. Ты все поняла? Записывай адрес.

Дальнейшее происходило словно во сне. Меня раздели, забрали платье, выдав тюремную одежду, не полосатую пижаму, а темно-синий холщовый комплект, состоящий из прямой юбки и рубахи, провели санобработку, так здесь называется обычное посещение душа, и препроводили в лазарет. Старенький доктор неспешно и равнодушно опросил меня о наличии инфекционных и хронических заболеваний, заполнил какую-то форму и дал мне в ней расписаться. Он даже не удосужился провести личный осмотр.

Да уж! Первые часы тюремного заключения вышли довольно насыщенными. Умаялась я так, будто на рудниках весь день проработала. То ли еще будет? В камеру предварительного заключения я вошла, неся на вытянутых руках выданное мне постельное белье, чашку, ложку и тарелку.

Мне объяснили, что по закону мне полагалась «отдельная комната» на первые сутки, но ввиду ограниченности и ценности подобной «жилплощади» это правило соблюдается в СИЗО довольно редко. До моего сведения довели наличие права на обжалование данного нарушения, но предупредили, что ни к чему хорошему это не приведет. Честно говоря, жаловаться мне, конечно, очень хотелось, но вовсе не на отсутствие одноместной камеры — вряд ли здесь можно рассчитывать на номер «люкс», так что, какая, по сути, разница? По крайней мере, именно так я тогда думала. И очень сильно ошибалась. В том, что разница есть, убедилась я буквально сразу же.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я, входя в свое новое «жилище». Четыре пары любопытных глаз с интересом уставились на меня, но ни одна из их «хозяек» не удостоила меня ответом. Видимо, вежливость в этом заведении не в чести.

— Чего в дверях застыла? — грубо толкнула меня вперед сопровождающая надзирательница. — Думаешь, я тут с тобой до ночи, что ли, возиться буду? Вот твоя койка, — она ткнула пальцем в кровать возле окна. — Постельное белье сама заправишь, поняла? Располагайся. Судя по твоей статье, тебе тут долго париться. — Лязг железной двери возвестил о ее уходе, и я осталась один на один со своим горем, невеселыми мыслями и не слишком гостеприимными, судя по всему, сокамерницами.

— Ты посмотри, какую птицу дивную к нам занесло, — ко мне подскочила невысокого роста девица с не очень красивой, усыпанной прыщами мордочкой. Изобразив ребенка на новогоднем утреннике, она принялась водить вокруг меня хоровод. Со стороны, подозреваю, выглядело это довольно комично, ведь в обычном положении девушке открывался вид только на зону моего пупка и попы. А вот чтобы заглянуть мне в глаза, ей пришлось задрать голову, рискуя свернуть шею.

— Слушай, да ты прям пожарная каланча, — засмеялась она и повернулась к другим обитателям камеры, ища у них одобрения. Но те лишь молча наблюдали за происходящим, никак не выдавая своего к нему отношения.

Конечно, у меня намерения девицы сомнений не вызывали. Настолько, что мне даже на какой-то момент стало ее жаль, ведь если я чему и научилась за свою жизнь, так это не вестись на глупые провокации. Поэтому я просто подошла к «своей» кровати и принялась молча заправлять постель.

— Нет, вы посмотрите на нее, — сокамерница театрально всплеснула руками, притворно взывая к сочувствию присутствующих. Реакции вновь не последовало. Очевидно, пристававшая ко мне девчонка здесь не главная — опытным взглядом человека, выросшего на улице, я сразу выцепила спокойную молодую женщину, вполне себе интеллигентного вида, которая, готова поспорить, и носила гордое звание местного лидера. А девочка так — клоунесса, шутиха, развлекающая публику, как умеет.

Как по мне, так умела она это не очень, но, с другой стороны, где набрать талантов на каждую камеру? В конце концов, не каждый же день артистов Stend Up-шоу арестовывают.

— Гордая, значит, — девица притворно вздохнула. — Свет, погляди, еще одна гордая объявилась. Как та… э-э-э… как там ее звали? Ольга, кажется. Интересно, ей уже вправили нос, как думаешь? Наверняка в следующий раз подумает, прежде чем его от хороших людей воротить-то.

Я невольно вздрогнула и потерла свой маленький правильный носик. Перспектива тюремной ринопластики меня совсем не привлекала, а то, что она вполне возможна в местных условиях, сомневаться не приходится. И никакого тебе наркоза и анестезии.

Закончив возиться с постельными принадлежностями, слегка помедлив, чтобы обдумать предстоящую речь, я наконец обернулась к присутствующим и, игнорируя направленный на меня взгляд нахальной девицы, обратилась к той самой Свете, которую приняла за лидера.

— Светлана… э-э-э… — тут я запнулась, — простите, не знаю вашего отчества.

— Да мы тут не гордые, отзываемся и без них, — со спокойным достоинством, сильно контрастировавшим с нахальством пристававшей ко мне девицы, произнесла Светлана. — Но если что, Васильевны мы. Можешь звать по батьковне.

— Приятно познакомиться, — произнесла я, невольно запнувшись на слове «приятно». — А я Елена Владимировна, но можно просто Лена, — я улыбнулась, вложив в улыбку все свое миро — и дружелюбие. — Светлана Васильевна, — я проигнорировала насмешливое хмыканье молодой девицы. — Давайте сразу расставим все точки над «и». В подобном заведении я впервые и порядков местных совсем не знаю. То есть абсолютно. Поэтому буду благодарна, если вы сразу расскажете мне, что здесь к чему. Готова стать низшей ступенью в местной иерархии, но есть вещи, которые делать не буду ни при каких обстоятельствах — даже под угрозой смерти.

— Это, интересно, какие же? — поинтересовалась Светлана, растянув губы в широкой, но недоброй улыбке.

— Например, — тут я запнулась. — Ну, я… — слова подбирались с трудом, но произнести их следовало обязательно. — Например, я не стану ничьей любовницей, — закрыв глаза, словно перед прыжком в воду, выстрелила словами, которые, к моему удивлению, немало развеселили обитательниц тюремной камеры.

Они принялись дружно хохотать, чуть ли не утирая рукавами слезы. Даже моя обидчица не смогла удержаться, присоединившись в итоге к общему веселью. Продолжалось оно довольно долго, пока его не прекратила Светлана. Причем буквально одним взмахом руки.

— Да уж, повеселила ты нас, — произнесла она, явно претендуя на звание «мисс очевидность». — Ты, видать, по фильмам тюремные порядки изучала, да?

— Если честно, я вообще их не исследовала. Как-то не приходило в голову, что мне когда-либо может понадобиться подобная информация.

— А зря, — женщина направила на меня спокойный взгляд проницательных глаз. — Как говорится, от сумы да от тюрьмы… В общем, слушай сюда, девочка. В этой камере сидят все, кто совершил тяжкие преступления впервые.

— Я не совершала, — машинально поправила я.

— Это само собой, — усмехнулась Светлана, а остальные женщины довольно заржали. — Но речь не о том. А о том, что мы все тут впервые и, хотя и сидим подольше твоего, конечно, пока еще не так соскучились по любовным утехам, чтобы предаваться им друг с другом. А некоторые так и вовсе об этом деле думать не могут. Вон, Галка, к примеру, — Светлана ткнула пальцем в тихую неприметную женщину, которая при упоминании ее имени вздрогнула и затравленно вжала голову в плечи. — Ее муж бил и насиловал, насиловал и бил. Так теперь стоит ей услышать слово на букву «эс», как форменная истерика начинается.

Я бросила жалостливый взгляд на Галину, оставшийся, впрочем, без ответа.

— А Майка, — продолжила «главарь в юбке», кивнув головой в сторону пристававшей ко мне девицы, — и вовсе мужа имеет. Он к ней раз в месяц приезжает — им хватает. Он, поди, привлекательнее тебя-то будет.

— Ну а мы с Любовью Павловной, — Светлана кинула взгляд на пожилую тучную женщину, — и вовсе пара. Да, Любовь Павловна?

Та, к кому обратилась Светлана, громко засмеялась, обнажив гнилые зубы.

— Шутка, — моя собеседница вмиг посерьезнела и добавила: — Никто к тебе приставать не станет. По крайней мере, тут. На зоне, говорят, другие порядки, но до нее еще дожить нужно. Я вот уж третий год в СИЗО парюсь, все никак приговора не дождусь. Что до остального, то, конечно, тут тебе не курорт. Порядки строгие. Особенно для новеньких. Но будешь их соблюдать, никто не тронет. На Майку внимания не обращай. Это она так развлекается, шутит, значит.

— Ага, шучу я, шучу, — кривляясь, произнесла та, кого назвали Майкой и спросила: — Поесть есть че?

— Нет, — растерянно ответила я.

— Так позвони родне и скажи, чтобы привезли пожевать.

— Как же я позвоню? — растерянно развела я руками. — Телефон-то изъяли.

Майка метнулась к своей кровати, нырнула под матрас и достала мобильник.

— На, — протянула она мне аппарат, — с моего позвони. Сто рублей звонок, отдашь, как деньги тебе привезут. И сигарет попроси!

Я взяла сотовый и набрала первые цифры Лариного номера. Но тут железная дверь лязгнула, и в мгновение ока подскочившая Майка выхватила аппарат у меня из рук.

— Маленькая, на выход, — прокаркала надзирательница, и вся камера недоуменно уставилась на меня. Смысл сказанного не сразу дошел до женщин, а когда дошел, вызвал новый взрыв хохота.

— Это она к тебе? — наконец выдавила сквозь смех Светлана.

Я лишь равнодушно пожала плечами.

Женщины вновь разразились дружным смехом, который звучал в моих ушах еще довольно долго.

Я шла по длинному мрачному коридору, держа руки за спиной, и молча глотала слезы, оплакивая свою горькую судьбу и не ожидая от нее ничего хорошего.