Путь ко спасению. Опыт мудрости русских старцев и духовных наставников

Группа авторов, 2018

Русское старчество – одно из ярких проявлений русской религиозной традиции, особое благодатное дарование, особый вид святости. На протяжении многих веков существования христианства старцы несли свой пастырский подвиг служения Церкви и людям. Православные верующие всегда высоко ценили их духовный опыт, признавали избранниками Божиими, кормчими, помогающими найти путь ко спасению, искали встречи с ними, передавая из уст в уста поучения и советы. Читая письма старцев, адресованные конкретным духовным чадам, с ответами на конкретные вопросы, порой складывается впечатление, что именно тебе пишет старец, именно тебе отвечает на вопросы, волнующие тебя в этот момент. Высоты, которых достигли святые подвижники, их богомудрые наставления и советы, аскетическое учение о совершенной жизни являются путеводной нитью для всех, кто ищет путь ко спасению.

О вере и неверии

Вера для человека составляет величайшее, ни с чем не сравненное сокровище. Она — дар живой и небесный. Тысячекратно счастлив тот, кто сохранил веру; жалок и беден тот, кто ее расточил, потерял или легкомысленно уничтожил. Чтобы не потерять веру, для этого требуется от человека зоркая осторожность.

Люди, у кого есть сокровища и драгоценности земные, обыкновенно прячут их от похищения в безопасном месте, берегут за надежными замками. Запорами и оградой веры служат разнообразные христианские установления, правила и обычаи. Отцы и деды наши соблюдали веру; они берегли и набожно хранили православные установления. Мы же, их потомки, на разные христианские обычаи или смотрим холодно до пренебрежительности, или же совсем их зачеркиваем, как необязательные, вовсе бесполезные для нашей нравственной цели…

Протоиерей Валентин Амфитеатров

Если человек не верует в Бога, в будущую вечную жизнь, то какова будет его цель в земной жизни? Конечно же, устроиться наилучшим образом в этой жизни: удача во всех житейских предприятиях, здоровье, благоденствие и т. д. А святые говорят, что не может человек и здесь плясать с бесами, и на том свете веселиться с Ангелами. Или то, или другое — что определяется свободной волей человека. И вот это и есть генеральный выбор человека, о котором так много пишут экзистенциалисты, но которые едва ли постигают его глубинную сущность. «Выбор» есть действительно важнейшее действие человека, но это выбор не чего-либо малозначащего, а выбор жизни — или смерти.

Схиархимандрит Илий (Ноздрин)

Вера — не только благодать. Это — способность, вложенная в каждого человека Творцом. Вера основана на опыте, чужом или своем, но дана нам для того, чтобы познать мир за пределами наших чувств. Мы не только познаем верой, но живем верой в этом мире. Вера — это жизнь в невидимом мире. Через веру мы познаем волю Божию (см.: Евр. 11). Вера раскрывается в терпении, смирении — это внутренняя сущность человека, это — всего человека творчество. Вера, познание жизни, это — вечное творчество. Познание, проникновение в Божественную жизнь в Господе. Три ступени веры: вера от слышания, вера от опыта и вера истинная — плод Духа. Все возможно верующему. Веру нужно хранить, беречь, вера погашается грехами. Нужно питать веру словом Божиим, молитвой, причащением Святых Христовых Таин, добрыми делами.

Протоиерей Александр Ильин

Если нет духа исповедничества, трудно будет умирать. Тяжело будет отвечать перед Богом, которого не исповедовала открыто, а только тайно, боясь насмешек. Ты стыдилась отвечать неверующим, открыто исповедовать свою веру. Всегда, при любых обстоятельствах, можно говорить о Боге. Например, дети тебе скажут: «Нам не удается какая-то арифметическая задача». А ты в ответ: «Ничего, с Божией помощью одолеете ее. Молитесь Богу усерднее» и т. д. На каждом шагу можешь так поступать.

Преподобный Алексий Зосимовский

Где ж искать христианину утешение в находящих ему искушениях и скорбях, как не в вере в Бога? Но вера не просто есть только веровать, что Он наш Создатель: но веровать, что Он и промышляет о нас всесильною Своею десницею и всё устрояет для нас на пользу, хотя мы сего и не можем разуметь по дебелости нашего разума, помраченного мглою страстей наших, от нашего произволения нами действуемых, а водимые страстьми и скорбь сильнее ощущаем. Премилосердый же Господь, любя нас и хотя нас спасти и избавить от заблуждения и порабощения страстей, посылает различные скорби, лишения и болезни, дабы мы, познав суету свою и не находя утешения, обратились к Нему… Сердце наше, поражаясь нечаянными приключениями и печальми, невольно умирает миру, т. е. страстям, и ищет утешения в лучшем.

Не тогда только мы можем называться верными, когда получаем благодеяния Божии, но когда принимаем с благодарением и наказания от руки Его, — тут-то и вера наша искушается: истинно ли мы веруем?

Преподобный Макарий Оптинский

Человек был создан Богом благим и непорочным. После грехопадения Адама в человеческое естество вошел грех, вошло зло. Чтоб избавить человека от этого зла, по суду Божию, потребовалось, чтоб Бог — второе Лице Святой Троицы — сделался человеком и искупил человека от того зла, которое он потерпел. Искупление человеков совершено Господом нашим Иисусом Христом на Голгофе, на Кресте, Его страданием, и смертью, и Воскресением. В это надо веровать. Это основа нашей веры. Кроме того, Христос дал человекам заповеди Свои, которые научают, как человек должен жить, чтоб быть последователем и учеником Его, чтобы творить волю Его ради вечного спасения души. Кто принимает сердцем своим Христа Искупителя и святые евангельские законы и будет сообразно этому жить, тот делается христианином, а кто отвергает или оставит в небрежении это, тот остается только при своем падшем естестве, в котором добро первоначально смешано со злом, такой человек не может называться христианином, он чужд христианской жизни и спасения Христова. Личиной добра, оставшегося в падшем естестве, враг и старается всех отвлечь от Христа, доказывая злохитро, что падшее добро есть единственное добро, ибо оно таким и кажется тому, кто не знает учения Христова. Кто, несмотря на все обольщения врага, будет держаться евангельского учения, тот должен неизбежно пережить борьбу внутри себя. Падшее естество любит себя и любит мир сей, а Евангелие требует самоотвержения и любви к Богу. Поэтому согласия между ними не может быть никогда.

Преподобный Никон Оптинский

Душевное чувство, или «сердце», — это око человека, устремленное в горний мир, или, еще лучше сказать, это — лампада в душевном храме нашем. Как в комнате своей пред молитвой мы зажигаем лампаду, так в душе молитвой мы зажигаем душевное чувство. Оно горит или огнем благодарения и славословия Господа, или огнем покаяния пред Ним. Зажечь чувство подобными выражениями к Богу цель всякой молитвы нашей. У святых чувство пламенело любовью к Богу — вседушевной. У нас огонь сердечной лампады мерцает чуть-чуть и более чувствами сокрушения о грехах. Мы — лен курящийся (см.: Ис. 42:3). Но когда вспомнишь море милосердия Божия, при своей сплошной греховности, душевно верится, что и нас, носителей льна курящегося, не оставит Премилостивый Создатель Своею все покрывающей и все очищающей благодатью.

Душа должна всегда находиться на распутье между упованием на милосердие Божие и страхом вечной гибели за нерадение.

Епископ Вениамин (Милов)

Первый плод присутствия в человеке Духа Божия есть истинное просвещение. Как слабы и медленны были умом апостолы, доколе не прияли Святого Духа! Высокое учение Спасителя большей частью не вмещалось в их понятии; величественные обетования Его не приносили им утешения; чистота Его нравственности казалась непостижимой; самые простые притчи нередко приводили их в недоумение. Но едва только сошел на них Дух истины, исчезли все предрассудки, исполнявшие их ум; в Его свете они узрели всё в настоящем виде, увидели, что надлежало совершить их Учителю, и что остается сделать им. Великая тайна искупления раскрылась пред ними во всей полноте и величии; они не требовали более, да кто учит их, — сами сделались учителями всего рода человеческого.

Так бывает и со всяким, рожденным от Духа (см.: Ин. 3:8). Он не имеет той непогрешимости ума, чтобы слова и писания его могли служить непреложным правилом веры и деятельности для других, ибо не все апостолы (1 Кор. 12:29); в нем нет дара проникать во все тайны Промысла, замечать взаимное отношение великих путей Божиих, обнимать созерцанием будущую судьбу христианства, ибо не все пророки; он может быть неспособен преподавать наставление другим, ибо не все учители; даже может быть не в состоянии изъяснить того, что Дух Святой совершает в его сердце, ибо не все истолкователи (1 Кор. 12:30), но он бывает и не может не быть просвещен истинно. Никто тверже его не знает бесприкладных совершенств естества Божественного, Его присносущной силы, поддерживающей весь состав мира, равно как и бытие каждой твари, Его превосходящей благости, которая не хочет погибели самого презренного творения и ожидает обращения самого ожесточенного грешника, — Его бесконечной премудрости, которая из величайшего зла умеет извлекать величайшее благо, в самом тлении насаждать жизнь.

Святитель Иннокентий, архиепископ Херсонский

Без веры всё страшно и сама жизнь — не в жизнь.

Жизнь сейчас особенно сложна, а знаете ли почему? Да потому, что совсем отошли от Источника жизни — от Бога.

Вглядитесь в себя — страх ли Божий руководит нашими мыслями и поступками? Любовь ли к Богу лежит в основе нашего бытия.

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

Слепота есть не одна телесная, но и душевная. Душевная слепота бывает и при мудрости земной, когда человек не старается узнавать волю Божию или, узнав, действует вопреки оной. Неверие помрачает ум и препятствует видеть истину; злоба затемняет око души, отчего вместо добра желают и делают зло. Слепота душевная есть незнание себя, удаление от себя памятования смерти, суда и геенны. Эту слепоту составляют все смертные грехи и порочные страсти, которым предается человек и не старается их в себе истребить.

Святитель Феофан, Затворник Вышенский

Был человек богат, стал вдруг нищим, это тяжело, но поправимо. Был здоров, стал больным, и это поправимо, — ибо с нищим и с больным есть Христос. А потеряешь веру — великое несчастье. Оно тем ужасно, что нет у человека никакой опоры.

Преподобный Варсонофий Оптинский