Тайна речки Безымянной

Пётр Васильев

Я подошёл к открытой двери, и от того, что я там увидел, по моей спине пробежал холодок. На столе перед дверью веранды по кругу, как на циферблате часов, стояло 12 золотых идолов. А с другой стороны стола сидел Степан со стрелой в груди. И в этот момент я почувствовал на спине чей-то пристальный взгляд. Я понял, что это монгол, и ждал выстрела в спину, но его не последовало.

Глава 4

На следующий день с утра я вышел на тропу и направился на второе зимовье. Я прошёл по тропе около семи километров, но до зимовья ещё не дошёл. На берёзах вдоль тропы стайками сидели косачи, они меня не боялись и взлетали только тогда, когда я пугал их, взмахнув рукой. И вдруг я обратил внимание, что открытая вода закончилась, а из воды выступали каменные плиты, ровные, как стол, плит было так много, что по ним можно было идти вверх по реке. Расстояние между плитами было не более двадцати сантиметров, а местами ещё меньше, и вода, просачиваясь между плитами, сильно шумела. А речка в этом месте была прямая, как взлётная полоса аэродрома, она и была бы похожа на взлётную полосу, если бы не кусты, росшие по берегам речки. Видимо, когда-то, ещё тысячелетия назад, речка размыла почву, оголив круглые камни, а по большой воде их шлифовало песком до тех пор, пока они не стали плоскими, как столы. А в жаркое сухое лето уровень воды в реке сильно падал, и камни выступали над водой как множество столов, стоящих ножками в воде. Река казалась ровной каменной дорогой, идти по которой было легко. Но, не доходя до плит метров 50, я обратил внимание, что мелководье закончилось и пошли сплошные глубокие ямы, вымытые большой водой в мягком грунте дна речки. Но что меня больше всего поразило, так это то, что в ямах стояло так много рыбы, что дна речки не видно было. Я даже растерялся: столько рыбы я ещё не видел, хотя мне пришлось порыбачить на многих таёжных речках. Её можно было брать руками и выбрасывать на берег, или брать за жабры с плит, так как она подходила к плитам. Крупная рыба пройти между камнями не могла, хотя и пыталась. Видимо, она ждала сильных дождей, после которых уровень воды в речке поднимется и скроет камни под водой. Вот тогда она начнёт подниматься в верховье реки для икромёта.

«Умная, зараза», — подумал я. Летая на пожары, я обратил внимание на то, что на многих таёжных речках рыба поднималась в верховье на нерест не только весной, по большой воде, но и осенью, когда шли дожди и уровень воды на речках сильно поднимался, давая возможность рыбе пройти через перекаты и пороги. Идти по плитам было легко, и я даже не заметил, как они закончились, как раз напротив зимовья. Но это было не просто зимовье, это была вторая база, только меньше. Даже баня стояла на берегу речки. Описывать я её долго не буду, скажу только то, что лабаз был заставлен продуктами (банками и мешками) под самую завязку. А в дизельном помещении стояла электрическая станция, но не наша — то ли китайская, то ли японская, потому что я увидел на бачке иероглифы. Обычно в таких зимовьях делают тайник недалеко в лесу, и я решил проверить свою версию. Я три раза обошёл по периметру мини-базы и на третий раз наступил на крышку бочки. Я аккуратно поднял крышку, присыпанную сверху мхом и опавшими листьями, и увидел, что в яме стоит 200-литровая железная бочка, в которой стояло ведро, полное самородков разной величины, и два мешочка с золотым песком. Сложив всё на место, я аккуратно закрыл крышку и стал присыпать её опавшими листьями и мхом. И тут я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и, повернув голову назад, увидел, что метрах в двадцати от меня стоит низкорослый человек монголоидной расы. На нём была одежда времён Чингисхана. В левой руке он держал старинный лук, а в правой — стрелу наконечником вверх. От страха я закрыл глаза, ожидая выстрела в спину, но выстрела не последовало. А когда я их открыл, монгола рядом уже не было, он просто исчез за секунду, пока я стоял с закрытыми глазами. Сначала я подумал, что это якутский шаман-отшельник, живущий где-то рядом с базой. Но меня смущала его одежда, такую одежду я видел в кинофильме «Чингисхан». Да и шаманы ходят с бубнами, а этот с луком и колчаном, да ещё такими древними. Вот тут у меня закрались сомнения, а шаман ли это.

«Но кто тогда?» — подумал я.

Да я и подумать тогда не мог, что это не человек, а призрак Чингисхана, охраняющий свои сокровища в гроте.

— А когда ты увидел монгола в первый раз? — спросил я.

— А вот тогда и увидел, когда закрывал крышку на бочке тайника. И уже тогда я понял, что это не простой монгольский воин, а большой военачальник, а может, даже и сам Чингисхан. В каком-то журнале, по-моему, «Техника молодёжи», я читал, что Чингисхан был не простым смертным человеком, а человеком оттуда, — и Генка показал пальцем в небо.

— А почему ты так решил? — спросил я.

— Да потому что Чингисхан обладал необыкновенными для простого смертного человека способностями. Организовать поход на Киев и пройти по территории Руси по тайге без дорог столько тысяч километров и 300 лет держать в страхе народ Руси не каждый бы смог даже сейчас, — Генка помолчал с минуту, думая о чём-то своём, а затем продолжил.

— Я решил вскипятить чай и пообедать. Набирая воды в речке, я увидел, что под лучами солнца в воде что-то блеснуло, но глубина была большая и достать рукой это что-то я не смог, только замочил рубашку по самое плечо. К стене веранды были прислонены несколько палок с привязанными к ним кухонными дуршлагами. Но сначала я не понял, для чего они нужны здесь. Но потом сообразил, что ими доставали золотые самородки из речки. Я взял дуршлаг, зачерпнул им песок со дна речки и выудил оттуда самородок величиной с куриное яйцо. Я снова зачерпнул дуршлагом ещё пару раз по дну речки, и результат был тот же, только самородки были уже поменьше. Я понял, что за три последних года, пока на базе не было людей, большой водой принесло много новых самородков. И я решил остаться переночевать на зимовье, а завтра пройти по речке и узнать, откуда принесло самородки. Утром я решил пройти по речке столько, сколько смогу, а затем вернутся на зимовье и снова переночевать в нём. Я прошёл от зимовья около трех километров и увидел, что в речку впадает ручей около четырех метров шириной. Ручей меня тоже заинтересовал, потому что он брал начало из гольцов. Пройдя вверх по ручью метров сто до первого переката, я зачерпнул котелком песок и вытряхнул его на тропу, и сразу же удача — на тропе лежало два самородка величиной с пулю. И я решил пройти сначала по ручью до верховья, которое начиналось в 15—20 километрах от устья ручья. Вдоль ручья рос молодой сосновый бор, в котором было много черники. Я доходил до очередного переката, зачерпывал котелком мокрый песок, вытряхивал мокрый песок на сухой песок переката, разгребал на нём мокрый и, собрав самородки, складывал их кучкой рядом с тропой, чтобы на обратном пути забрать их на зимовье. И так повторялось несколько раз, пока я не дошёл до зимовья, которое не значилось в тетради с графой «Расход». Но когда я поднимался по тропе золотого ручья вверх к истоку ручья, обратил внимание на то, что русло ручья раньше было в два раза шире и глубже, а сейчас стало зарастать темнохвойными деревьями. Но я тогда посчитал, что это талые весенние воды размыли его так широко и глубоко. Но я ошибся: дело было не только в талых водах.

— Но об этом я расскажу тебе чуть позже, — сказал Генка. — Дверь в зимовье была открыта. Я зашёл в зимовье и сразу же почувствовал, что передо мной здесь кто-то был. Зимовье было небольшое, но уютное. На стене над нарами на большом гвозде висели старинный лук и колчан со стрелами времён Чингисхана. Но одна стрела торчала из стены, как будто кто-то передо мной выстрелил из лука в стену, как предупреждение мне, для того чтобы я не поднимался вверх по ручью. А на столе, который стоял у окна, лежала большая курительная трубка, такие трубки курят якутские шаманы. Но от трубки шёл запах свежего табака, только что выкуренной передо мной трубки. По моей спине пробежал холодок, я вышел из зимовья, и напряжение сразу же спало. Постояв с минуту около зимовья, я направился вверх по ручью. Но, пройдя по тропе вдоль ручья метров триста, заметил, что ручей повернул влево, я поднял глаза вверх и даже растерялся: ручей выбегал из пещеры, высота входа которой была около десяти метров. Зайдя в пещеру, я оглянулся назад и увидел, что там, внизу, бежит речка, а в неё впадает этот ручей. Пройдя по пещере метров пятьдесят, я удивился ещё больше, потому что в конце пещеры горел свет. Как будто в конце пещеры кто-то повесил огромную люстру, и она освещала всю пещеру, но особенно её конец. И тут я обрадовался и одновременно испугался. А обрадовался, потому что подумал, что в пещере работают люди и они помогут мне выбраться домой. А испугался, потому что следов на входе пещеры не было, с тех пор как люди покинули базу.

Конец ознакомительного фрагмента.