Две недели в сентябре

Р. С. Шеррифф, 1931

Семейство Стивенсов, живущее в одном из пригородов Лондона, отправляется в ежегодный отпуск на море. Несколько часов на поезде, и они оказываются в городке Богнор, в пансионе, куда они приезжают уже двадцать лет. На две недели они могут вырваться из будничной жизни с ее заботами и обязанностями, почувствовать себя свободными, поразмышлять о том, что им в жизни действительно важно. Шеррифф с такой нежностью и деликатностью описывает своих героев, что читатель начинает ценить и их, и незамысловатые радости обыденной жизни. Роман, написанный в 1931 году, был переиздан и обрел новую жизнь в начале XXI века и теперь заслуженно считается одним из шедевров английской литературы.

Глава II

— Итак, — сказал мистер Стивенс, пододвигая стул. — “Список очень важных дел”. Ужин был окончен. Миссис Стивенс и Мэри уже убрали со стола. С мытьем посуды придется пока подождать. “Список очень важных дел” был одной из семейных шуток. Точнее, шуткой было само это название, потому что смысл в нем заключался самый серьезный. Перед тем как уехать на две недели, нужно переделать много дел, а чтобы избежать лихорадочной суеты, следует придерживаться плана.

Мистер Стивенс достал лист бумаги, сверху донизу исписанный карандашом. Это был результат тщательно отобранного многолетнего опыта, который накапливался и совершенствовался с каждым отпуском, пока не получился безупречный в своем роде список, о каком можно только мечтать. Иногда они даже давали его друзьям.

Мистер Стивенс снова зажег трубку, смахнул со стола табачный пепел и прочистил горло. В последние дни семья редко собиралась за столом, и он с энтузиазмом ухватился за эту возможность.

Дик сидел напротив отца, выставив локти вперед и подперев подбородок ладонями. Миссис Стивенс, напоследок окинув комнату беглым взглядом, спрятала судок со специями в буфет, заняла свое место в кресле у камина и безучастно уставилась на бумажный веер, лежавший на решетке в пустом очаге. Ее руки вспорхнули к вырезу блузки и быстро опустились на колени, как будто этот короткий жест уже утомил их.

Ужин прошел прекрасно. Поначалу они, пожалуй, слишком усердно пытались создать праздничное настроение, как будто побаиваясь, что за прошедший год очарование последнего вечера перед отъездом могло улетучиться, — но постепенно все пошло своим чередом, и дух прежних вечеров вернулся, как по волшебству.

Они забрасывали друг друга вопросами, в ответ получая встречные вопросы. Будет ли там опять дядя Сэм и его менестрели?^[1] По меньшей мере лет пятнадцать дядя Сэм совсем не менялся, а ведь он наверняка ужасно старый. А те самые Пьеро будут? Не перекрыли ли пешеходную дорожку, которая вела к морю через лужайку клевера, — говорили, на ней собираются что-то строить? Будет ли опять играть настоящий военный оркестр? Слушать его куда интересней, чем обычный. Мистер Стивенс время от времени умолкал, потому что был уже далеко — пробирался по холмам с тростью и трубкой, в расстегнутой рубашке, подставляя грудь и непокрытую голову солнцу и ветру.

Вечернее небо прояснилось; солнце спускалось за Железнодорожную насыпь, начинавшую уже темнеть, и в окна маленькой столовой просачивалось бледно-золотистое сияние. Время от времени оно меркло, когда мимо проезжал поезд, но даже тогда между вагонами вспыхивали солнечные молнии.

Однако ужин был окончен, и впереди ждали дела.

Эрни, наевшийся до отвала, лежал на диване, пытаясь высечь искры из шерсти Пушка и наблюдая за маленькими пылинками, которые поднимались вверх и лениво поблескивали в угасающих лучах.

Мэри вышла из кухни и остановилась у камина. Каждый приготовился выслушивать указания и запоминать обязанности, которые традиционно поручались ему.

— Все готовы? — спросил мистер Стивенс, оглядывая их поверх очков. Он еще раз откашлялся и начал: — Первое. Сарай. Смазать лопату, вилы и совок. Закрыть дверь. Ключ повесить на крючок в кухне.

Он поставил аккуратную галочку напротив этого пункта.

— Так. Я сам позабочусь об этом сегодня. Второе. Джо. Отнести Джо к миссис Хейкин. Не забыть ванночку, корм и два панциря каракатицы.

Мистер Стивенс смущенно взглянул поверх очков на дочь:

— Сходишь, Мэри?

Брать на себя обязанность отправлять канарейку Джо к миссис Хейкин, их соседке, не хотелось никому. В голосе мистера Стивенса прозвучали беспокойные нотки, потому что в прошлом году они из-за этого чуть не поссорились.

Дело в том, что эта обязанность требовала поблагодарить миссис Хейкин, задержаться у нее и побеседовать пару минут; однако миссис Хейкин, несмотря на свою доброту, была женщиной довольно бестолковой и суетливой и по десять раз повторяла, как она любит ухаживать за Джо, потому что это вовсе не доставляет ей хлопот, и какая же прелесть этот Джо, и как он красиво поет по утрам, так что слушать его одновременно и радостно, и грустно.

Поблагодарить миссис Хейкин и уйти было не так-то просто. К тому же на душе у вас становилось тяжело, и вы чувствовали себя эгоистом, потому что сама миссис Хейкин никогда не ездила в отпуск.

Она жила одна.

Раньше, как говорили соседи, у нее были муж, трое сыновей и дочь, и кто-нибудь постоянно то приходил к ней, то уходил. Но это было давно — до того, как здесь поселились Стивенсы.

Она выходила из дома всего один раз в день. Иногда можно было краем глаза заметить маленькую фигурку — мелькнули растрепанные волосы, и вот она уже исчезла. Но почему-то ни разу не получалось увидеть, как она возвращается. Прежде Стивенсы время от времени заглядывали к ней в гости, но она приходила в такое волнение, так радовалась и говорила так быстро — а иногда даже смеялась и плакала, — что их визиты становились все менее регулярными. В конце концов Стивенсы стали встречаться с миссис Хейкин только для того, чтобы поручить ее заботам канарейку; они посылали к ней кого-то одного, и эти встречи были настолько редкими, что казались еще тягостнее.

Карандаш мистера Стивенса завис над листом бумаги.

— Мэри? Мэри помрачнела. После долгого и утомительного дня она вернулась бледной и уставшей. Все утро она лихорадочно работала, чтобы потом выкроить немного свободного времени и навести порядок в мастерской. Но после обеда произошла неприятность. Неожиданно явилась одна из покупательниц и потребовала срочно переделать платье, которое она хотела надеть вечером, так что Мэри два часа просидела над этим ненавистным платьем, прекрасно понимая, что никакие переделки в мире не улучшат бесформенную фигуру его обладательницы.

Хотя Мэри изредка разрешали обслуживать покупателей в маленьком зале ателье мадам Люпон на Кингс-роуд, почти все время она проводила в невзрачной задней комнатке с высоким окном, выходящим на рифленую железную стену гаража. Солнце в эту комнату никогда не заглядывало, но небо временами сияло такой белизной, что у нее болели глаза. Она ужасно устала за день. Почему именно ей придется относить Джо и выслушивать миссис Хейкин? Почему не…

Она покосилась на мать, которая сидела, сложив руки на коленях и глядя в камин, и заметила, что палец у нее перевязан обрывком тряпки. Должно быть, порезалась, пока готовила ужин, а никто и не заметил. Мэри поглядела в окно. Солнце почти скрылось за Железнодорожной насыпью, и небо было безоблачным; через неделю ее руки станут смуглыми, и что-то в ней внезапно вздрогнуло и затрепетало. Она посмотрела на отца с улыбкой.

— Хорошо. Я отнесу Джо. Мистер Стивенс вздохнул с облегчением и поставил галочку.

— Спасибо, Мэри. Третье. Пушок. Приоткрыть окно на кухне возле раковины. Попросить миссис Буллевант через день давать ему молоко, а в понедельник и четверг — копченую рыбу.

Мистер Стивенс молча посмотрел на жену, и миссис Стивенс с бьющимся сердцем подняла глаза.

— Еще нет. Я… э-э… сегодня я не видела миссис Буллевант. Ее не было дома. Я думала, мы скажем ей, когда с утра отдадим ключ.

Брови мистера Стивенса слегка приподнялись.

— Разве это не рискованно? — спросил он. — А вдруг она захочет о чем-нибудь поговорить? Обсудить подробности? У нас будет мало времени.

Миссис Стивенс быстро перевела взгляд на мужа и снова на камин.

— Тогда я… я сейчас схожу.

— Сейчас уже слишком поздно. Придется рискнуть. Миссис Буллевант жила напротив, а ее муж был отставным полицейским — идеальная пара, которой можно доверить ключ. Стивенсы просили кого-нибудь из Буллевантов каждый день заглядывать к ним, проверять, все ли в порядке, пересылать в Богнор приходящие на их имя письма, наклеивая на них по три марки за полпенни каждая, и присматривать за Пушком. Взамен Буллеванты брали себе ревень и стручковую фасоль, которые созревали, пока Стивенсы были в отъезде.

Договорившись с соседями, Стивенсы почувствовали себя намного счастливее. Авторитет отставного полицейского внушал им уверенность, и к тому же Буллеванты жили напротив: значит, дом Стивенсов под надежным присмотром.

Раньше обязанности Буллевантов выполняла миссис Джек. Но до Стивенсов доходили неприятные слухи, что миссис Джек съедает рыбу сама и отдает коту шкурку. Возможно, это были злые сплетни, но они поступали из нескольких источников, и Стивенсы обрадовались, когда напротив, в доме номер двадцать три, поселились Буллеванты.

— Не забудь, — предупредил мистер Стивенс, неохотно ставя галочку. — И напомни ей об окне на кухне.

Он снова посмотрел на листок.

— Четвертое. Торговцам сказать, чтобы не приходили. Кроме молочника — от него полпинты каждый день.

Миссис Стивенс с облегчением подняла глаза.

— Да. Я их предупредила сегодня утром.

— Ты договорилась с “Джонсонс”, чтобы для нас отложили “Семейное садоводство”?

— Да. От доставки утренних газет они, конечно, отказывались, но просили придержать для них еженедельный выпуск “Семейного садоводства” и принести оба номера после их возвращения, потому что мистер Стивенс предпочитал иметь всю подшивку.

— Пятое. Перекрыть газ.

— Сделаю, — сказал Дик.

— Утром сразу после завтрака.

— Сделаю, — повторил Дик. Мистер Стивенс поставил галочку.

— Шестое. Спрятать серебро. (Серебро было общим понятием, включавшим в себя посуду от “Маппин и Уэбб”^[2], чернильный прибор, который футбольный клуб подарил мистеру Стивенсу на свадьбу, и несколько чашек с блюдцами, которые Дик получил в качестве приза, выиграв школьный забег.)

— Так, — сказал мистер Стивенс. — Это сделаю я. Потом он зачитал еще несколько мелких поручений, которыми, как подсказывал им опыт, нельзя было пренебрегать. Вытащить из ванны пробку, потому что кран подтекает; выбросить скоропортящиеся продукты; закатать край ковра, чтобы отодвинуть его от французских окон, потому что в комнату иногда попадает дождь. Каждому члену семьи досталось по одной из этих обязанностей.

— И наконец, — сказал мистер Стивенс, — общие распоряжения. Райслип придет за багажом в 9.15. Давайте соберем все к девяти часам. Так мы сможем избежать лишних хлопот и суеты. Поезд отправляется из Далиджа в 9.35. Значит, из дома надо выйти самое позднее в 9.20 — чтобы у нас было время занести ключ. На Клэпем-джанкшен мы будем в 10.02. Платформа два. Поезд с главного пути отправляется в 10.16. Платформа восемь.

Сердце миссис Стивенс слегка затрепетало. Два и восемь — как небрежно он это прочитал, как просто это звучало — если бы цифры два и восемь не означали платформы на Клэпем-джанкшен!

— Как ты думаешь, — пробормотала она, — не сесть ли нам на более ранний поезд из Далиджа? Тогда у нас будет десять лишних минут на пересадку.

На лице мистера Стивенса отразилось удивление и легкая досада: разве может его тщательно продуманный план вызывать сомнения? Медленно, как будто его жена была глуповата, он произнес:

— Но у нас есть четырнадцать минут.

— Да, но…

— Да хватит нам времени, мам, хватит! — вставил Дик.

Миссис Стивенс опять перевела глаза на бумажный веер в камине.

— Хорошо. Раз вы так думаете… И зачем она вообще заговорила? Она же знала, что это бесполезно. Знала, что мужу и детям нравятся острые ощущения, когда время поджимает…

Совещание закончилось. Мистер Стивенс сложил листок и встал.

— Думаю, на этом все, — сказал он. Все разом встали. Миссис Стивенс и Мэри пошли на кухню мыть посуду. Дик поднялся в свою комнату собирать вещи. Эрни дремал на диване, а его ведерко и лопатка ждали утра в углу.

В комнате уже темнело, но мистер Стивенс не стал включать свет. Он стоял на коврике спиной к камину, широко расставив ноги и глядя в окно на угасающий закат.

Потом он подчеркнуто неспешно двинулся из комнаты по коридору к двери, вышел на улицу и, обогнув дом по боковой дорожке, отправился в сад. Туда можно было выйти через французское окно, но он предпочитал другой путь: если бы он открыл окно, Эрни или Пушок пошли бы следом, а он хотел побыть один, чтобы насладиться последним сумеречным часом самого счастливого вечера в году.

Примечания

1

Менестрели — загримированные под чернокожих белые артисты, которые играли на музыкальных инструментах, пели и танцевали. В 1930-х годах такие представления были очень популярны в Англии и часто проходили на открытых площадках на морских курортах. Иногда члены труппы выступали в клоунских костюмах Пьеро с огромными воротниками и в академических шапочках с кисточками. — Здесь и далее прим. перев.

2

Фирма “Маппин и Уэбб” знаменита своими столовыми приборами, которые отличались особенно высокой прочностью, поскольку на них наносилось три слоя серебра и дополнительный защитный слой, предохраняющий края от сколов.