Судьба

Рам Дева, 2012

Книга «Судьба», является второй частью трилогии «Лила». В волнах истории народов прослеживается кармическое наследие предков. Отчасти книга автобиографична. Возможно, читающий найдёт в ней ответы на вопросы, которые мы часто задаём себе. Что является определяющим мотивом наших действий? Почему те или иные события приходят в нашу жизнь? Замыкающим звеном является третья часть, носящая название «Слон». В ней логическое завершение сюжета. Работа над книгой «Слон» будет вестись до января 2022 года, после чего интрига будет раскрыта. Судьба не имеет возрастных ограничений и даёт читателю возможность погрузится в прошлое будучи на плаву в открытом море современных событий.

Часть 1

Маргарита терновый венок

Стоя у зеркала, она, как обычно, кляла свою участь — быть несчастной обладательницей носа, напоминавшего о себе всякий раз, когда приходилось пользоваться услугами общественного транспорта. Пассажиры с сочувствием смотрели на нее. Кто-то просто улыбался, отводя в сторону взгляд, а были и такие, кто с ухмылкой добавлял: «Буратино». Встречающиеся дети без всякого смущения показывали на Маргариту пальцем, а проходившие мимо собаки, порыкивая, приседали, тряся мордой, словно пытаясь отогнать наваждение. Поход до школы становился настоящим испытанием. Дети с особой жестокостью подчеркивали ее необычную часть лица. Мальчишки хватали ее за нос и щелкали по нему резинкой. Учительнице зоологии приходилось максимально корректно использовать слова «носорог» и «утконос», а также слова «клюв» и «хобот». Когда необходимость все-таки вынуждала, то немного смущенно, педагог, заглатывая фразы, просто покашливал. В этот момент, весь класс оборачивался в сторону Маргариты и улыбался, глядя ей в лицо.

В детские годы, когда мир для ребенка кажется открытым и дружелюбным, Маргарита считала свою жизнь кошмаром. С годами она перестала обращать внимание на косые взгляды, для многих ее внешность стала привычной. В старших классах Маргарита приобрела подруг и друзей, которые убеждали ее в том, что она дорога им такой, какая есть. Сочувствие, которое испытывали ее близкие, не давало забыть о носе, поскольку им же было вызвано. Отчасти, это раздражало Маргариту, так как ей казалось, что никто не видит ее, а все внимание приковано к тому, что стало причиной всех ее тревог и переживаний. И даже, когда она оставалась одна, то чувствовала, как ее нос живет своей жизнью, и в этот момент ее посещала ревность:

— Это к тебе они все приходят, — говорила она ему и вспоминала время, проведенное в обществе друзей, прошедшее в тени славы своей популярной части тела. И как тут не отметить, что нос Маргариты был полноценным членом общества и жил своей независимой от хозяйки жизнью, часто становясь объектом обсуждения в кругу ее друзей. — Вот уж харизма, так харизма, — собрав вокруг себя эдакий клуб почитателей, он, вне всякого сомнения, лидировал во всех новостях.

Операция на нос была навязчивой идеей. Всякий раз, подходя к зеркалу, Маргарита говорила ему:

— Наступит время, и мы разойдемся каждый своей дорогой.

Знавшие о ее намерении друзья и подруги, словно пытались заступиться за нос, ставший полноправным членом их общества. Но Маргарита была несгибаема в своем намерении.

— Нужно каких-то триста рублей заплатить хирургу, и всем страданиям придет конец, — Говорила она, стоя у зеркала. — Но где раздобыть эти деньги? — задавала она себе мучающий ее вопрос.

Уговорить родителей не получалось.

— Ярко выраженная внешность подчеркивает твою индивидуальность, — говорила мать и добавляла, — и, уж точно, ты защищена от насильников в любое время суток. — Слова матери резали по живому.

— Откуда ты знаешь, — тихо говорила Маргарита так, чтобы ее никто не слышал, — может быть, я хочу, чтобы меня изнасиловали.

— Это же шарм, — говорил ей отец, трепля дочь за нос, чем усугублял ее настроение. В этот момент она думала о подругах, у которых были свои парни, и мечтала о том, как после операции непременно встретит своего принца.

Единственной отдушиной в жизни у Маргариты была матушка Макарья. Эта удивительная и полная любви старушка жила в Иоановском монастыре и являлась прабабушкой ее матери. Всякий раз, будучи загнанной в угол своими переживаниями, Маргарита отправлялась к ней, и на время пребывания в монастыре, словно попадала в сказку. Любовь и трогательная забота матушки заставляли забыть о своем носе. Макарья, как казалось Маргарите, смотрела ей в глаза, словно не замечая ее уродства. Вечерами после службы они, как две подруги, сидели в келье, и Макарья рассказывала Маргарите сказочные истории о далеких предках. Это были самые счастливые часы ее жизни. Но возвращаясь в родной Ленинград, ей вновь приходилось испытывать на себе косые взгляды и просто прямые насмешки. Игнорируя повышенное к себе внимание со стороны прохожих, она, полная напряжения, добиралась домой, где вновь, стоя у зеркала, говорила своему носу о том, что непременно наступит время, когда их пути разойдутся. Одержимая мыслью об операции Маргарита перебирала все возможные варианты заработка, но не так-то просто было найти работу с ее неординарной внешностью. Как-то раз, возвращаясь домой, Маргарита обнаружила на стене объявление. В местный ЖЭК требовалась уборщица.

— Вот уж, точно, здесь на мою внешность не обратят внимания, — сказала она себе и, не медля, отправилась по адресу указанному на сорванном листе.

В накуренном кабинете за канцелярским столом сидел мордатый управляющий. В своих, похожих на сардельки, пальцах он вращал пожеванный карандаш.

— Девочка, ты уверена в том, что справишься? — спросил он у Маргариты, которая от волнения выглядела, как тень кактуса, растянувшаяся на полу. Кивнув головой, она смущенно положила свои документы на стол, — Я — Федор Николаевич, — представился управляющий и, подписав заявление, отправил Маргариту в отдел кадров.

Первый шаг к заветной мечте был сделан. Впереди предстояли долгие месяцы накопления и бессонные ночи, которые она планировала проводить на отведенной ей территории.

— Шестьдесят рублей в месяц. Пять месяцев. И вопрос решен, — говорила она себе, воодушевленно, стоя у зеркала. Истечение пяти месяцев совпадало с окончанием учебного года. Радуясь удачному совпадению, она спланировала так, что успевала сдать экзамен и лечь на операцию.

— Бог с ним с этим институтом, поступлю в следующем году. Зато, это будет по-настоящему новая жизнь. Новые друзья, которые не будут обсуждать мой нос. Более того, они и знать-то не будут о том, что он был такой вот, — говорила Маргарита, покручивая его у зеркала.

Так началась новая череда испытаний, изнуряющая недосыпанием и хронической усталостью. Чтобы не привлекать к себе внимание, она выходила в три часа после полуночи, а возвращалась к семи утра. Едва успев позавтракать, Маргарита сломя голову неслась в школу, где через силу заставляла себя держаться, борясь со сном. Месяц за месяцем приближали желанный момент. К середине мая стало сложнее реагировать на будильник, и вот, однажды, проснувшись и взглянув на часы, она испуганно выпалила:

— Семь часов!

Подскочив, Маргарита принялась в второпях укладывать учебники в сумку. В дверь настойчиво звонили. Это, наверное, бригадир. Промелькнуло в голове. От мысли, что ей предстоит выслушивать всевозможные ругательства в свой адрес, Маргарита сморщила свое заспанное лицо и подошла к двери:

— Кто? — спросила она нерешительно.

— Милиция. Откройте, — раздался грубый, мужской, голос.

— Не бригадир, — с облегчением вздохнула Маргарита. Сбросив цепочку с замка, она отворила дверь и, не успев ничего сказать, отшагнула назад под натиском вошедшего здоровяка, ткнувшего ей в лицо своим удостоверением. В след за ним, вошел щупленький мужичок лет сорока.

— Старший оперуполномоченный Дуболом, — представился, осматриваясь, незваный гость. — А это мой помощник, — представил Дуболом своего коллегу.

— В чем дело? — испуганно спросила Маргарита. — Это из-за того, что я проспала?

— Гражданка Велесова? — разглядывая Маргариту, спросил старший уполномоченный Дуболом.

— Да, — едва не прослезившись от волнения, ответила Маргарита.

— Так значит, вы сегодня не убирались на своей территории? — пристально взглянув в глаза испуганной Маргарите, спросил Дуболом. — Прогул значит? Нехорошо вы, гражданка Велесова, начинаете свою трудовую жизнь. Так, попадете под статью, а с такой отметкой в трудовой книжке не просто будет устраивать свою жизнь.

— У меня это в первый раз, — попыталась оправдаться Маргарита.

— Где первый, там и следующий, — ухмыльнувшись, произнес Дуболом, листая сборник стихов Лермонтова.

Перед глазами Маргариты пролетело все ее будущее, в котором она, словно в мытарствах, мечется от одного отдела кадров к другому, и везде, как только открывалась трудовая книжка, ей было отказано.

— Не переживай ты так, — спокойно положив книгу на прежнее место, сказал Дуболом, и оба оперативника, как по команде, выпалили в один голос:

— Сядь!

От испуга Маргарита свалилась на диван и заплакала.

— За сокрытие преступления вам грозит уголовная ответственность, — подойдя ближе, сказал Дуболом. Маргарита, боясь взглянуть ему в глаза, заикаясь, пробормотала:

— Но я, я, я…

— Видела, как молодой человек совершил убийство на вашем участке во время, когда вы убирались, — продолжил дальше Дуболом.

— Я ничего не видела, — постаралась отпереться Маргарита.

— Так значит, вы выходили убираться, но ничего не видели?

— Нет, нет, — затараторила Маргарита, — я не видела ничего, поскольку не выходила сегодня на работу. А не вышла я сегодня, потому что проспала.

— Неверно отвечаете, гражданка Велесова, — возмутился Дуболом и, взглянув на Маргариту через прищур, спросил, — А может быть, это убийство совершили вы? Ну да, конечно, вы. Два молодых человека пытались вас изнасиловать, и вы, защищаясь, не поняли, как все произошло.

— Да говорю вам, я не выходила на работу, — встав с дивана, нервно ответила Маргарита.

— Сядь! — снова в два голоса выпалили оперуполномоченные.

— Я знаю, что это не ты, — ответил Дуболом. — Мы задержали убийцу. От тебя требуется опознать его на очной ставке, дав свидетельские показания о том, что ты видела, как он совершил это преступление.

Маргарите не раз приходилось слышать от своих друзей о том, что зачастую от рук нечестных сотрудников правоохранительных органов страдают невинные. Ею овладел страх. Оклеветать невинного, показалось Маргарите выше ее сил. Но тут, ей вспомнились слова Дуболома, угрожавшего увольнением по статье, и возможном ее привлечении в качестве подозреваемой по делу о двойном убийстве.

— Мне нужно подумать, — тихо произнесла она.

— Думай, — вежливо ответил Дуболом и присел на стул.

Вновь перед Маргаритой промелькнуло возможное сумрачное будущее. Прощай, операция. Прощай, тихая спокойная жизнь, пусть даже с носом, но лишенная дополнительных тревог. Она смотрела на помощника, стоящего у окна, и, вдруг, ее осенило. Ей не хватало сто двадцать рублей до полной суммы, которая была необходима для оплаты операции.

— Сто двадцать рублей! — твердо заявила Маргарита и застыла в ожидании ответа.

Два оперуполномоченных переглянулись и, словно договорившись, в два голоса произнесли:

— Собирайся!

— Деньги вперед! — смело заявила Маргарита.

Дуболом достал из кармана штанов бумажник и протянул заявленную сумму купюрами по десять рублей. Убрав деньги в стол, Маргарита оделась и попросила по окончанию всех процедур, выдать ей справку, необходимую для предъявления в школе, которую ей, в силу обстоятельств, придется пропустить.

Сказки матушки Макарьи. Дети Велеса. Бабушка Дарья

Птицы со всей округи слетались к бабушке Дарье, чтобы любовью ее быть согретыми. Всякий зверь, раненый охотником или зверем другим покалеченный, знал, что на болоте ведунья живет, которая заботой своей выходит, да в обиду никому не даст. Жила бабушка Дарья одна, хозяйство вела нехитрое. Водились у нее пара коз, да пасека небольшая. До морозов грибами да ягодами запасалась, а весной сажала рожь на опушке лесной. Жители близ лежащих поселений говорили, будто дух лесной ей помогает, от того и строится быт ее ладно. А злые языки молвили, будто дух лесной, обернувшись зверем лютым, покой ее оберегает. Встречает в лесу всякого идущего к ведунье, и скрыть помыслов своих от него невозможно. Если с добром кто идет или по нужде какой, избавление от хвори ищущий, то провожал его до самого дому Дарьи, а если, зло какое задумавший, встречен им был, то не было от того зверя спасения. Видели люди, как Дарья рыбачила с медведем тем. Видели, как кормила с рук его. Но больше всего удивлялись тому, как зверь тот, сам рыбу наловив, в дом Дарьи приносил. Всякая молва о ней ходила. А она, если встречала кого в лесу, то по имени, словно шептал кто-то на ушко, к встретившемуся обращалась. Спрашивала о делах семейных, совет могла дать и всегда благословляла словами:

— Земля матушка, песней ветра обвенчана, с супругом своим — светом Солнца. Благослови сынов своих и дочерей на потомство благословенное. Пусть женщины русские хранят чистоту росы утренней. Пусть сыны твои светлую память о себе оставляют. И ходило поверье, будто, получивший ее благословение, во всем успешным становился. Старались встретить Дарью в лесу девицы, что на выданье были.

Жил в той Вятской губернии помещик Алексей со своей супругой Анной и с вдовствующей сестрой своей Елизаветой, имевшей двух малых дочерей, Анастасию и Маргариту. Всякий раз, без повода и причины, Алексей кичился своими германскими корнями да знатными польскими корнями своей супруги.

Мгла солнцу наносит вред, а распутная жена — честному имени мужа. Да и было ли честным имя его? Много сынов невинных он загубил. Анна, супруга Алексея, нрав распутный имела. Соблазняла всякого приглянувшегося ей мужика, а супруг ее, находя повод, отправлял на каторгу беднягу подневольного, спасаясь от позора. Видно, не знал он, что страсти родителей превращаются в пороки детей, а всякая правда, как не скрывай ее, обнаруживается. Ведь, лож кормится истиной, на ней она расцветает, но дни ее не долги. Жизнь каждого предназначена для счастья и радости, а если их нет, а есть страх и ложь, то смерти подобна она. Избегали встречи с барином юные девицы, мазали сажей лица свои сыны подневольные, чтобы не приглянуться барыне и не стать добычей страсти ее. Силой неведомой склонялось сердце Анны к пороку. Жизнь пустой казалось ей без утех сладострастных. Уединялась часто в лесу она, обнажала тело свое и в траве луговой ублажала себя, а когда возвращалась в дом, словно сама не своя была. Выдавал ее вздох, выдавало ее слово всякое, сказанное ею, и ее дыхание. Чуя неладное, посылал барин слуг своих за супругой приглядывать. Возвращались они и, всякий раз, пылали лица их от стыда, да барину не докладывали то, что видели, страшась расправы над собой, и лишь говорили господину своему:

— Бродит она в одиночестве, к реке выходит, говорит сама с собой.

А когда понесла Анна плод в чреве своем, испугались слуги те да в чужие края подались. Рассвирепел барин, велел сжечь хозяйства бежавших, а оставшихся из родни тех несчастных у дуба, растущего во дворе, высек до смерти. Одержима была Анна, влекло ее душу неудержимо в лес. Вырывалась она из объятий супруга своего, не мог он ее удерживать. Как-то раз, ночью лунной проснулся Алексей, услышав шаги в доме. Взяв ружье, вышел из дому и увидел Анну, в лес удаляющуюся. Поспешил он за ней, но ее словно сила леса несла на руках своих, а ему — препятствовала. Звал он супругу свою по имени, пробираясь сквозь кустарник густой, а она не отвечала ему, а лишь стонала словно во сне. Шел Алексей на голос супруги своей, пока не стал он со всех сторон доноситься. Голова шла кругом, ветви леса ночного царапали лицо, а голос Анны зловеще со всех сторон то звонким смехом, то стоном раздавался. Спотыкаясь о сушняк, попадавший под ноги, он падал и звал ее по имени. Мгла ночная рассеиваться начала, вышел барин на опушку лесную, и замерло сердце его. Глядя в небо обезумевшим взглядом, извиваясь в траве словно змея, супруга его лежала. Прикрыл Алексей супругу одеждами своими, взял на руки и к дому понес.

Разнеслась молва по округе, будто барыней велитель лесной овладел. Дошли до Алексея слова людские, стал наказывать он всех, кто смел о духе лесном говорить. Обезумевшая Анна, одежду на себе рвала, ходила по дому нагая. Поник Алексей духом, стал нелюдим, и все время взаперти проводил с супругой своей.

Жила в доме у Алексея кухарка Алена. Всю жизнь свою она служила ему, а до него — отцу — барину старшему. Нелегко было переживать кухарке происходящее в доме. Обратилась она к барину:

— Служила я батюшке вашему, сейчас вам служу. Как родные вы стали мне. Не могу смотреть на страдания ваши. Есть ведунья, на болотах живущая, Дарьей зовут ее. Врачует всякого, кто обратится к ней и от хвори душевной избавляет. Обратился бы ты барин к ней, чует сердце, поможет она.

Отмахнулся барин от забот кухарки со словами:

— Не верю я в ересь вашу потустороннюю. Предки мои из знатного рода германского, а предки Анны не меньше почестей имеют. Все в этой жизни лишь науке подвластно. Вызвал я из Петербурга друга отца моего, специалиста по душевным заболеваниям, степень научную он имеет, если кому и доверю я свою ненаглядную, то только ему.

— Ой, барин, тут не степень научная нужна, а умение с духами договариваться, — ответила барину кухарка.

Рассмеялся Алексей и прогнал от себя Алену. Шли месяцы, ожидаемый лекарь не ехал. Седьмой месяц подходил к концу, как Анна плод в чреве своем носила. Отчаялся Алексей, позвал к себе кухарку и обратился к ней:

— Пойди на болота, голубушка, попроси Дарью, пусть явится, расскажи ей о беде нашей да пообещай, если поможет, то вознагражу ее сказочно.

— Не берет Дарья вознаграждения, служит Даждьбогу она. Он и вознаграждает ее, — сказала обрадованная кухарка и, откланявшись господину своему, в лес поспешила.

Маргарита терновый венок. В кабинете у следователя Негадайко

В кабинете следователя Негодайко всегда стоял полумрак. Выходящее во двор отделения, маленькое окно всегда было завешано темно-синими шторами. Старый лакированный стол, стоящий у окна, ломился от нагромождения делами, которые скапливались долгие годы. На оставшемся не занятым маленьком пространстве на углу стола, буквально, в повисшем состоянии замерла до отвала забитая окурками пепельница.

Сидя на стуле обтянутом потрескавшейся кожей, скрестив ноги, Негадайко вел допрос, направив настольную лампу в глаза задержанному.

— Фамилия, имя, отчество, — отчетливо произнес следователь.

Глядя через прищур на Негадайко сквозь ослепляющий свет лампы, направленной в глаза, молодой человек ответил:

— Алиев Юсуф Загидиевич.

— С какой целью вы прибыли в Ленинград? — Поменяв положение ног, продолжил задавать вопросы следователь.

— С целью поступления в Ленинградский Кораблестроительный Институт, — ответил, все так же щурясь, задержанный.

— С какой целью вы сняли квартиру на Литейном, — закурив, спросил Негадайко.

— Собирался пригласить свою жену, — ответил Алиев.

— Врешь! — закричал Негадайко, ударив по захламленному столу. — Все вы, не русские, врете!

— Я никогда не вру, — спокойно ответил Алиев.

Погасив окурок, следователь продолжил:

— Ваш сосед по лестничной клетке утверждает, что видел, как вы в три часа тридцать минут выходили куда-то.

— Кто именно? У меня на лестничной клетке их четверо, — вопросом на вопрос ответил Алиев.

— Сосед напротив. Беркович Самуил Наумович, — с ехидством в голосе продолжал Негадайко.

— Не могу знать, зачем ему это нужно, — отводя взгляд от лампы, ответил задержанный Алиев.

— Самуил Наумович — русский человек, и поэтому лгать не станет, — встав, заявил следователь и, присев на край захламленного стола, обрушил всю пирамиду макулатуры.

— Говорю вам еще раз. Я спал в это время, — собирая валяющиеся листы развалившихся дел, ответил Алиев.

Стоя над задержанным, Негадайко поднес кулак к своим губам и задумчиво продолжил:

— Возможно, вы сами не помните, как совершили это преступление. Точно. Вы страдаете сомнамбулизмом. Откуда же вам знать, имея такой недуг, то, что с вами происходит, когда вы спите.

— Чем я страдаю? — озадаченно спросил Алиев.

— Ты — лунатик, — словно открывая задержанному тайну, произнес Негадайко.

— Сам ты лунатик, — ответил Алиев, увернувшись от пролетевшей мимо пепельницы.

В дверь постучали.

— Войдите! — недовольно ответил Негадайко.

— Разрешите, — робко спросил Дуболом, — мы нашли свидетеля, видевшего, как Алиев хладнокровно убивал двоих несчастных во дворе на Рубинштейна. Негадайко улыбнулся и обратился к Алиеву:

— А ты говоришь, спал дома. Готовьте очную ставку, — небрежно проронил следователь в адрес Дуболома и закрыл перед его носом дверь, но не успел он сделать шаг, как в дверь снова постучали.

— Ну что там еще? — нервно выпалил следователь.

Дверь открылась и, не входя, Дуболом спросил, указывая пальцем на Алиева.

— А этого забрать в камеру?

— Забирай, — отмахнулся Негадайко.

Очная ставка

— Ой. А если он невиновен? По моей вине, невинного приговорят к высшей мере наказания, — засомневалась Маргарита, проходя по скрипучим полам коридора в отделении милиции.

— Так, стоять! — раздраженно выпалил Дуболом, схватив Велесову за руку. — Ты деньги свои получила? — Спросил он нервно.

— Да, — тихо ответила Маргарита.

— А остальное — не твоя забота, — заявил старший оперуполномоченный и завел ее в приемную.

В комнате сидели трое понятых. Велесову провели к окну.

— Не русский, — подойдя вплотную, прошипел Дуболом.

Через минуту в комнату завели троих молодых мужчин. Следователь закрыл за ними дверь и, торжественно, как на собрании пионеров, обратился к Маргарите:

— Гражданка Велесова, вас предупреждали об уголовной ответственности за дачу ложных показаний?

— Да, — ответил Дуболом.

— Я не вас спрашиваю, — нервно проговорил Негадайко.

— Да, — ответила Маргарита.

— Скажите, кого из этих молодых людей вы видели шестнадцатого мая в три часа тридцать минут у себя на участке?

Немного замешкав, Маргарита показала на Алиева Юсуфа Зигидиевича, который, не удержавшись, выкрикнул:

— Она врет!

— Очная ставка окончена, — заявил Негадайко и попросил всех освободить помещение.

Понятые, подписав протокол, вышли из кабинета. На Алиева надели наручники, после чего пригласили к столу ознакомиться с протоколом, подписывать который он отказался. Маргарита, съедаемая чувством вины, отправилась домой, а вечером приняла решение посетить Иоановский монастырь и исповедаться матушке Макарье.

Сказки матушки Макарьи. Велес

Скрывая безумие своей супруги, Алексей приказал запереть в доме все окна. Лишь одна дверь открывалась под особым контролем управляющего. Сидя в своей комнате, Алексей прибывал в отчаянии. Призрак безумия витал по всему дому, подгоняемый смехом Анны.

— Алена, Алена… — повторял он себе под нос, барабаня пальцами по столу. Через дробь нервно танцующих пальцев он услышал, как по лестнице поднимается, тяжело дыша, его кухарка. — Ну, наконец, — с облегчением вздохнул Алексей и поспешил к двери.

— Барин, Дарья ждет тебя в саду, — отдышавшись, сказала старушка.

— Что же ты ее в дом не пригласила? — спросил Алексей.

— Отказалась она в дом заходить. Кто ее знает почему, — ответила Дарья и добавила, — села под дубом и за вами послала.

— Ну, раз послала, то пойдем, — застегивая манжет рубахи, ответил Алексей и последовал за Аленой.

Яркая синева неба ослепила, отчего на глаза навернулись слезы. Под широко раскинувшим свои ветви дубом сидела щуплая старушка. Ее лицо излучало светлую радость, а на ладонях у нее сидели синички и клевали зерно. На какое-то мгновение Алексей почувствовал себя в сказке. Ему показалось, что вековое дерево, укрывавшее Дарью своей тенью, изливало ведунье свою душевную боль, а трава под ее ногами тянулась к стопам старушки, нежно лаская их. Радость, которая исходила от Дарьи, ослепляла подобно солнцу. Робко подойдя ближе, Алексей присел на стоявшее рядом с дубом плетеное кресло и, не решаясь заговорить, боялся вспугнуть это чудное состояние. Когда разум его смирился с тем, что все происходящее не сон, он все-таки обратился к ведунье:

— Бабушка Дарья, совет твой нужен.

— Просить совета — это есть великое доверие, какое один человек оказывает другому, — спокойно ответила Дарья.

— Мою единственную и ненаглядную поразил злой недуг. Матушка, позволь мне так тебя называть. От любви к супруге я обезумел, стал слеп к болям людским.

— Время кладет конец любви, время смерть приближает. Люди дурные ищут зло, где угодно, но не там, где оно сокрыто. Много судеб ты загубил по прихоти своей супруги. Чин оправдывает творящих зло, но безнаказанность — это явление временное.

— Матушка, страхом я одолеваем. Как быть мне, есть ли излечение от хвори этой?

— Землей исцелены тела ваши будут, а пока не об исцелении думать надо. Единственная ошибка человека — это нежелание его ошибки свои исправлять. Даждьбог играет свою игру, мы лишь пристанище его молчаливого присутствия, алтарь, на котором горит жертвенный огонь. Пламени этому нет лет исчисления, нет и вины за ваши прегрешения. Каждому суждено свой огонь нести, и в этом его предназначение. Нет пения прекраснее, чем пение соловья. Но голос правды слух режет. Понесла твоя супруга от духа лесного. Пал он в страсти порочной, как не старалась я уберечь его. Искупать ему придется жизнью человеческой. Отстрадает, и роду вашему прощено будет. А пока, наберись мужества и терпи. Нет греха на тебе, кровь твоя стала причиной твоего падения.

— А что кровь моя? Чист я кровью из князей германских, — постарался возразить Алексей.

— Пришлый ты, не на своей земле. От того земля — матушка русская заботу о тебе не проявляет. Был бы ты из числа душой чистых, это другое дело, такие ей все милы. А поскольку, ты в душе распутный, то и кровь твоя с нечистой заиграла. Что уж тут сожалеть. Капля дегтя, мед горчит, а капля крови русской всякую нечистую кровь осветляет. Родит твоя Анна, да не оправится. Мальчишку рожденного ко мне принесете. Отведен удел мне за ним присматривать, а тебе — за дочерьми малыми своей сестры. Они, как и вы с Анной, не дочери земли русской, от того к пороку склонятся. Ох, жалко мне их. Искупать они будут за всех вас.

Договорив, Дарья встала, погладила дуб ладонью, подождала, пока птицы последнее зерно с ее руки доклюют, и в лес пошла. Птицы с дуба, как оголтелые, в небо поднялись и закружили над поместьем.

Маргарита — терновый венок. Неожиданная встреча

— Дело сделано. Вся необходимая сумма на руках. Надо ехать в клинику. И незачем больше вставать по ночам. В жизни больше не притронусь к метле, — говорила себе Маргарита, успокаивая мучительные угрызения. Клевета сошедшая с ее уст, напоминала о себе всякий раз, кода она проходила мимо того самого дворика. Но мысль о том, что все это сделано не зря, а ради ее спасения, отводила в сторону переживания за судьбу незнакомца, которая оставалась ей до некоторой поры не известной.

— Операция прошла успешно, — убеждал пациентку Велесову хирург.

До встречи со своим новым носом предстоял период реабилитации. Все лицо было перевязано бинтом, но даже через повязку она чувствовала, что заветная мечта сбылась. Подходя к зеркалу, Маргарита поглаживала свой нос, приговаривая:

— Носик, носик. Носик мой, курносик, — а когда долгожданный момент наступил, и вся толща бинта была снята, она, не сдерживая эмоций, засияла в улыбке и тихо произнесла. — Ну, здравствуй, мой дружочек.

Вернувшись домой, она тот час же принялась обзванивать всех своих друзей и подруг, приглашая их к себе на чай. Всякий раз, проходя мимо зеркала, она останавливалась, напевая:

— Носик, носик. Носик мой, курносик.

Взглянуть на новое лицо Маргариты спешили все, кто имел обыкновение общаться с ней изо дня в день. Охая да ахая, высказывали подруги свое восхищение, и даже были те, кто загорелись желанием тоже подкорректировать свою внешность. Это яркое событие всполошило всех женщин, недовольных собой. Маргарита была фаворитом сплетен и новостей. Это обстоятельство, определенным образом, возвысило ее в собственных глазах. Очень скоро, она начала забывать о своем прошлом. Удалив из семейного альбома все старые фотографии, Маргарита заполнила его свежими снимками. Через год она начала замечать, что осталась фактически одна. Старые друзья и подруги потеряли к ней интерес, а обзавестись новыми, еще только предстояло.

— Доченька, когда ты в последний раз была у матушки Макарьи? — спросила мать за завтраком.

— Ой, мам, а я и забыла о ней, — ответила Маргарита. — Сегодня непременно навещу, — допив чай, добавила она и вышла из-за стола.

Пасмурное небо готовилось омыть улицы города. Кипучий Невский жил своей суетой. Отложив все дела, Маргарита спешила в монастырь на набережной Карповки, где ее ждала матушка Макарья, с которой она не виделась, с тех самых пор, как получила благословение на операцию.

— Ну, как же я могла забыть о самом дорогом мне человеке, — кляла она себя, входя в трамвай. И тут, ее взгляд столкнулся с пронизывающим взглядом Дуболома.

— Здравствуйте! — Радостно поприветствовала Велесова старшего оперуполномоченного.

— День добрый, — ответил Дуболом. — Мы знакомы? — Спросил он, уступая Маргарите место.

— Как же, вы забыли меня? Я — Маргарита Велесова. Свидетель по делу, ну, о…

— Ах, да, как же, помню, помню, — ответил Дуболом. — Вот, только не могу понять, что-то поменялось в тебе, — добавил он, разглядывая Маргариту.

— Как ваши дела? — вежливо спросила Велесова.

— После раскрытия того дела, я получил звание капитана. Сейчас работаю следователем. А Негадайко. Помните его? Он сейчас начальник РОВД.

— А как тот парень? Не русский? Ну, тот, которого я опознала?

— Алиев. Так его же приговорили к высшей мере наказания. У нас, в СССР — это расстрел, — спокойно ответил Дуболом.

— А вас не гнетет угрызение совести? — расстроившись, спросила Маргарита. — Вы не задумывались над тем, что, возможно, ошиблись?

— Совесть? — ухмыльнулся Дуболом. — Пусть она гнетет тебя за те серебряники, — добавил он и, помахав на прощание рукой, вышел на остановке. Его хамская улыбка тронула сердце Маргариты до самой глубины. Она вспомнила потерянное лицо Алиева и его слова: «Она врет!», которые обожгли душу, словно раскаленным железом. Слезы раскаяния побежали по ее щекам.

Сказки матушки Макарьи. Велес

Крики Анны разбудили Алексея. В ужасе он поспешил в ее комнату. Следом за Алексеем подоспела Алена:

— Барин, не стой же ты, как истукан. Воды уже отошли, — нервно прокинула кухарка.

Охваченный волнением, Алексей затараторил:

— Чем я могу помочь?

— Воды кипяченной с печи принеси, а все остальное — моя забота, — ответила Алена и добавила, — спешите, медлить нельзя.

Небо суровой грозой разразилось. Ветром выбило стекла. Дождь мощным потоком хлынул на землю. Крик новорожденного, словно жало, вонзился в сердце Алексея, стоявшего за дверью. Вспомнились слова ведуньи: «Останешься ты один». Подхваченный волнением, он открыл дверь и вошел. Бездыханная Анна лежала на окровавленных простынях. Взгляд ее на сыне был остановлен, застывшая на устах улыбка и след от предсмертной слезы говорили, что мир этот в счастье покинула она. Ненависть к невинному новорожденному вспыхнула и наполнила сердце Алексея. Припав к ногам супруги своей, закричал он неистово:

— В лес это чудовище, к зверям диким! Прочь с глаз моих!

— Как же в лес, барин? — прослезившись, спросила Алена.

— В лес! Убирайся! — выкрикнул Алексей.

Испугалась кухарка за малыша, выбежала из дому, в чем была, и поспешила к бабушке Дарье. Пробираясь сквозь сумрачный лес, шла она, будто бы вел ее кто-то за руку. Пройдя топи, Алена вышла на покрытую туманом утренним опушку лесную. Дарья, встретив ее, взяла малыша на руки и в избу вошла. Старая кухарка ощущала себя, будто во сне. Казалось ей, что вокруг все живое, что общалось меж собой, и понимала она язык насекомых и птиц, которые слетелись к избе. Стоя, словно завороженная, не заметила она, как подошла к ней Дарья, и лишь, когда почувствовала прикосновение ведуньи к своей руке, вздрогнув, вновь оказалась в мире привычном для нее.

— Скажешь Алексею, будто оставила малыша в лесу на съедение зверям диким, — прошептала ведунья и добавила, — чтобы не стал он вредить мальчишке.

Послушала кухарка ведунью, и когда вернулась домой, так и сказала своему господину. Поверил Алексей своей кухарке, похоронил Анну, а слова Дарьи — ведуньи, о том, чтобы строго воспитывал дочерей своей сестры, забыл. Росли Елизавета и Маргарита сами себе предоставленные. Бегали на реку купаться, соблазняя красотой своих тел крестьянских мальчишек.

Шла молва по всей округе о юноше, обладавшем нечеловеческой силой. Встречали его в лесу одиноко гуляющим. Говорили люди, будто видели его обнаженным на заре в реке купающимся. Говорили, что повелевает он всяким зверем лесным, что видели, как дух реки, обернувшись в прекрасную юную красавицу, заигрывал с ним в лучах утреннего солнца. Дошла молва и до племянниц Алексея. Прознали сестры о том месте, где купается сказочный юноша, и решили соблазнить его. Ночь не спали, а под утро, пока солнце еще не встало, поспешили к тому месту. Дошли до реки, одежды с себя сняли и, войдя в воду, стали плескаться, лаская свои тела.

* * *

Прикрывая своей заботой тело Велеса, лес, словно стражник суровый охранял его сон. Едва заря заполыхала в небе, как лесные птицы слетелись поближе к своему повелителю и принялись петь ему утреннюю песнь. Встав, потянув свое мощное тело, Велес улыбнулся утреннему солнцу и отправился омыться. Встречая по дороге к реке лесных обитателей, он тепло обнимал их и, ласково приглаживая, выслушивал, а выпавшего из родительского гнезда птенца, возвращал на место. Подходя к реке, Велес услышал девичьи голоса. Сердце его замерло. Стал он тихо к воде пробираться, а когда река, показавшись, заиграла отраженными лучами солнца, душа его сжалась. В излюбленной им заводи плескались обнаженные девицы. Вожделение овладело Велесом. Стал он, спрятавшись в кустах, волосы на себе рвать. Увидели его девицы и принялись зазывать к себе. Робко подойдя ближе, вошел он в прохладную воду. Окружили Маргарита и Анастасия велителя лесного и принялись ласкать его красивое тело. Соблазнен был Велес. Не смог устоять. Приглянулась ему одна из сестер, та, которую Анастасией звали, а он пленил своей красотой сердца обеих. Весь день провел он с ними, а утром следующего дня вновь пришел к этому месту и застал Настеньку одну.

Повадилась племянница Алексея в лес ходить. Стала сама не своя. Обратил на ее поведение свое внимание Алексей, уж больно напоминало оно ему об однажды прожитом. Стал допытываться он у Маргариты, куда уходит Анастасия на целый день? Чем занимается? Тая обиду на свою сестру, Маргарита рассказала всю правду. Вспомнились ему слова Дарьи. Вызвал он к себе управляющего. Приказал ему убить сына своего конюха так, чтобы никто не видел. А Маргарите велел говорить, что видела она, как это совершил юноша, живущий в лесу. Выполнил управляющий поручение. Оклеветала Маргарита Велеса. Стали люди искать его. Ненавистью наполнилось сердце Настеньки к сестре своей. Все дни в слезах проводила. Понял Алексей, что кухарка его, Алена, солгала ему. Отправил людей своих на болота. Долго ждал он их возвращения, но, не дождавшись, принял решение сыскарей пригласить обученных. Пообещал барин им хорошую плату за юношу лесного. Начали они лес с собаками обходить, вышли к дому Дарьи и вздрогнули их сердца.

Маргарита — терновый венок. Дети рабочих

— Мама — анархия. Папа — стакан портвейна! — распевая во весь голос, лежал на кровати Алексей. На полу стоял бобинный магнитофон — приставка «Нота» и воспроизводил Виктора Цоя.

В комнату вошла мать.

— Лешенька, сыночек, прошу тебя, сделай чуть тише. У отца болит голова, — обратилась она к сыну.

— Да, пошла ты, — ответил ей сын, не вставая с кровати.

Ошарашенная ответом, Маргарита, постояв недолго, вышла из комнаты.

— Игорек, повлияй как-то на него, — обратилась она к мужу, лежащему на диване. — И в кого он такой уродился?

— Да, ни в кого. Все дело в том, что он не с той компанией связался, — вздохнув, ответил отец. — У всех дети, как дети… Вчера еле увел его из кафе, что под рестораном «Москва». Так называемый Сайгон. Вот там и собирается вся нечисть. И кого там только не встретишь. Правда, кофе варят там отменный. Заходил однажды. Пока стоял у столика, подошла ко мне молоденькая девица и попросила двадцать копеек на чашечку. Ну, я без всякой мысли решил угостить девушку, а она ничего не говоря, залезла под мой стол и расстегнула мне ширинку.

— Надеюсь, ты не…

— Нет, нет, что ты, упаси Господь. У меня же есть жена, — ответил Игорь и, тяжело вздохнув, приложил ладонь к своему лбу.

В комнату вошел Алексей.

— Предки, дайте денег, — покачиваясь, обратился он к своим родителям. — Пойду, пройдусь малость, — отшагнув назад, добавил Алексей.

— Куда ты собрался? — с тревогой в голосе спросила Маргарита.

— Какое тебе до этого дело? Денег дай и не задавай пустых вопросов, — ответил Алексей.

— Как ты разговариваешь с матерью! — возмутился отец.

— Пошел ты, — ответил ему сын и, развернувшись, вышел из комнаты.

— Сынок, — поспешила остановить его мать, достав из сумочки трешку, она протянула ее сыну. Алексей вышел, хлопнув дверью, а Маргарита подошла к мужу и повалилась к нему, утирая слезы.

— Я поговорю с ним, когда он придет в себя, — пообещал Игорь, поглаживая супругу по плечу.

Алексей вернулся под утро и проспал до полудня. Дождавшись, когда сын проснется, Игорь вошел к нему в комнату:

— Сынок, ты уже не мальчик. Тебе нужно устраивать свою жизнь, — начал отец. — Почему ты бросил учебу? Хочешь прожить всю жизнь неучем? — продолжил Игорь. — Ты же в пустую прожигаешь лучшие годы своей жизни.

— Прекрати, отец. Я и так счастлив, — ответил Алексей и, почесывая голову, обратился к отцу. — Денег дай, похмелиться нужно. Голова болит так, что ничего не соображу.

Отец достал из кармана своих штанов трехрублевую и протянул ее сыну.

— Спасибо, — поблагодарил Алексей и, выходя из дому, обратился к отцу, — обещаю, что подумаю над твоими словами.

Пивная на Одесской

В пивной на Одесской, по обыкновению, было людно. На столах лежала разделанная вобла, и стояли липкие кружки с текущей по стенкам пеной. Галдящая толпа пивак, в которой, покрикивая, мельтешила со шваброй в руках бабушка Евгения, веселилась, не умолкая.

— Ну-ка, свинтусы, разойтись, — покрывала она кого-то. — Совсем стыд потеряли! Скоро мочиться на пол начнут!

— Баб Женя, не рычи, — успокаивали ее обруганные мужики.

— На-ка, лучше выпей, бабусь, — протянул ей кружку мужичок, стоящий рядом.

Баб Женя, приставила швабру к столу и, как хвать беднягу за мудя, да так, что у того глаза пошли на выкат.

— Какая же я тебе бабуся, если я еще лапуся, — сказала она бедняге, глядя ему в глаза. Буквально вырвав из руки перепуганного мужика кружку, она разом осушила его и, покачивая головой, принялась протирать залитый пивом пол.

— Какие люди! Леха Гоп-стоп! — раздался голос у первых столиков, и вся пивная обернулась в сторону открывшихся дверей.

В телогрейках и кирзовых сапогах трое парней, широко улыбаясь, вошли в шумную толпу. Проходя к стойке розлива, ненадолго задерживаясь у столов, задорная компания подшучивала, а то и просто с издевкой трепала всех на своем пути.

— По три на лицо, — небрежно обратился Леха Гоп-стоп к мужичку, который суетливо принялся выполнять заказ, а двое его друзей освободили столик, разогнав стоящих за ним.

— Ерша? — спросил гражданин за соседним столиком, протянув компании бутылку пшеничной.

— Давай, — растягивая, произнес Леха и подлил себе в кружку. Вся компания последовала его примеру. Баб Женя, обратив на это внимание, неодобрительно покачала головой. Через час повеселевшая троица пинала всю пивную, отбирая у кого рубль, а у кого и больше.

— А ну, разойдись! — закричала баб Женя своим прокуренным голосом. — Закрываемся! — Буйствовавшая пивная, как по команде командира, направилась к выходу, пропуская задорную троицу. Вывалившись на улицу, компания помочилась на стены пивной, а затем направилась в сторону Московского вокзала.

Мос-бан

Сидя в зале ожидания на Московском вокзале, она с горечью смотрела на свои билеты и приговаривала:

— Какого черта я их купила, если даже воспользоваться не смогла. На эти деньги я бы выпила чашечку кофе и съела бы заварное пирожное. Да, мое любимое — заварное! Это могло бы произойти, не купи я эти билеты. Но и ночевка на вокзале не была запланирована мной. Переночевать в зале ожидания для того, чтобы хватило на пирожное с кофе, это слишком. О чем я рассуждаю? Мне, все равно, придется ночевать здесь, и утром у меня, все равно, не хватит на кофе. Хорошо еще, сигарет пол пачки. До утра хватит, по крайней мере, на вокзале тепло, вот только уснуть не получается.

Переминаясь с боку на бок, в обнимку с гофром, в котором лежала скрипка, она вспомнила свою теплую постель, отчего стало немного грустно. Встав, вытащив из кармана пачку ту-154, она направилась к месту для курения. Спичка за спичкой прошипев, гасли, не успев разгореться.

— Что за чертовщина, — вырвалось у нее вслух, и в этот момент, она увидела перед собой молодого человека с горящей спичкой в руках.

— Прикуривай, а то сейчас погаснет, — сказал он улыбаясь. — Ромита, — представился молодой человек, бросив спичку в урну.

— Елена, — разглядывая светло русые волосы Ромиты, тихо произнесла она. — Обесцвечиваешься?

— Нет. Это мой родной цвет волос, — глядя на гофр, ответил Ромита и спросил, — скрипка?

— Да. Играла днем в Мариинском. Опоздала на электричку до Бологое, — ответила, немного растерявшись, Елена.

— Не переживай. Это мой друг — Клепаный, — представил Ромита подошедшего к ним молодого человека. На руках клепаного красовались шипованные браслеты, а его длинные черные волосы были подвязаны кожаной лентой.

— Что это у тебя? — спросил Клепаный, показывая пальцем на гофр.

— Скрипка, — ответил Ромита.

— Дорогая, наверное, — протягивая руку к гофру, спросил Клепаный, и не успела Елена прижать гофр к себе, как Клепаный выхватил его и пустился бежать.

Ромита наиграно кричал ему вдогонку: «Стой, стой!», и оглядывался на Елену, которая бежала за ними со словами:

— Верни скрипку, придурок!

Вдруг, Клепаный и Ромита остановились и попытались рвануть в обратную сторону, но к ним подоспела Елена. Выхватив у Клепаного гофр, она дала ему затрещину. Прижав к себе скрипку, Елена обратила внимание на стоящих в нескольких шагах парней в телогрейках.

— Гопников мне еще не хватало, — тихо произнесла она, и замерла, как в копаная, не зная, то ли бежать, то ли звать на помощь.

Клепаный и Ромита выглядели, как провинившиеся дети, и так же, как Елена, замерли в ожидании. Один из гопников пристально взглянул в глаза Ромите и подошел к нему ближе.

— Леха, мы опоздали на электричку, — виновато произнес Ромита.

— А мне до этого дела нет. Я же говорил вам, чтобы не появлялись больше на вокзале. Взяв за шею Ромиту, тихо сказал Леха и, взглянув на Елену, спросил. — А это кто?

В этот момент Елене показалось, будто сердце ее остановилось.

— Клепаный выхватил у нее скрипку, а я хотел вернуть ее обратно, — виновато ответил Ромита.

— До слабой бабы дорвались, — озлобился Леха и дал Ромите затрещину по шее. — Что ты стоишь, как памятник! Чеши отсюда! — рявкнул он на Елену, которая неуверенно попятилась назад, глядя на то, как троица в телогрейках начала дубасить Клепанного и Ромиту.

Все это произошло так быстро, что Елена не успела опомниться, как из уст Лехи раздалось напутствие в адрес побитых:

— Встречу еще раз на вокзале, раздену догола и отправлю по Невскому.

— Та еще была бы сценка, — улыбнувшись, произнесла Елена, представив Клепаного и Ромиту идущими по Невскому, в чем мать родила. Подойдя к урне, она достала пачку сигарет и вспомнила, как мучилась со спичками.

— Курение убивает, — раздался знакомый голос за спиной. Обернувшись, она встретилась взглядом со своим спасителем.

— Простите, я ушла, даже не поблагодарив вас, — сказала Елена Лехе.

— Леха Гоп-стоп, — представился молодой человек и предложил прогуляться.

Его добрые глаза и открытые черты лица, очаровали Елену настолько, что она не смогла отказать:

— Куда пойдем? — спросила она.

— Пройдемся по Невскому, а там видно будет, — ответил ей Леха Гоп-стоп.

Пройдя Октябрьскую площадь, они спустились к Казанскому собору, где Елена, достав скрипку, принялась играть «Времена года» Вивальди.

— Весна, — тихо произнес Леха Гоп-стоп.

— Тебе нравится Вивальди? — остановившись, спросила Елена.

— Тебя это удивляет? — спросил Леха. — Ах, да. Забыл. Для таких, как ты, мы — быдло не просвещенное, — добавил он и жестом попросил продолжить игру.

— Не обижайся, — подойдя ближе, попросила Елена, и, в этот момент, ее руки непроизвольно потянулись к его лицу. Леха остановил ее, и, вновь, зазвучала скрипка.

На фоне ночного неба величественные колонны собора казались мистическими великанами. Елена играла, закрыв глаза, а музыка лилась, украшая осеннюю ночь. Мягкость ее игры тронула Алексея, вспомнившего слова отца. Он встал и, остановив Елену, предложил ей переночевать у него.

— Нет, нет. Что ты? Я не могу, — смущенная предложением, отказалась Елена.

— Ты мне не доверяешь? — спросил Алексей и настойчиво начал укладывать скрипку в гофр. — Не переживай. Я тебе не предлагаю ничего непристойного. У меня дома предки. Согреешься, отдохнешь. Утром мать накормит тебя завтраком, а я провожу на электричку.

Слова Алексея прозвучали тепло и убедительно. Осознавая бессмысленность своего сопротивления под напористостью Алексея, Елене ничего не оставалось, кроме как повиноваться его воле.

* * *

Тихо открыв дверь, не включая свет, проходя по коридору, Алексей завел Елену в свою комнату.

— Ого, — удивленно произнесла Елена, глядя на книжные полки, заставленные произведениями классиков.

Алексей вопросительно взглянул на свою гостью и, угадав ход ее мыслей, улыбнувшись, показал на кресло.

— Посиди. Согрейся. Я принесу поесть, — сказал он и тихо прикрыл за собой дверь.

Елена, сидя в кресле, разглядывала библиотеку. Понимая, что обладатель столь редких изданий, вне всякого сомнения, является личностью тонкой и просвещенной, она прониклась к нему еще большим уважением, а волнения отпали сами собой. Пытаясь понять, как может быть связан внутренний мир Алексея и его позиционирование себя, как гопника, она не заметила, как дверь в комнату открылась. Алексей держал в руках поднос, на котором стоял горячий керамический чайник и тарелка с выпечкой. Увидев его, Елена встала.

— Сиди, — тихо произнес Алексей. — Согрелась? — спросил он, разливая чай.

— Да, — ответила Елена и поблагодарила Алексея, принимая у него из рук чашку.

— Это не тошнотики с мос-бана, — сказал Алексей, поставив перед Еленой тарелку с пирожками. — Мать сама печет.

— Очень вкусно, — делая глоток чая, сказала Елена. — Поверить не могу. Как это ты с гопниками водишься.

— Это для вас мы гопники. А, на самом деле, все проще, мы обычные пацаны, — ответил Алексей, подливая кипяток в кружку Елене.

— Обычные пацаны не ходят в телогрейках и кирзовых сапогах, — подшутила Елена.

— Вот, так всегда. Человека оценивают по его внешнему виду. Мне кажется, что люди такой тонкой организации как ты, должны видеть, прежде всего, внутренний мир, — ответил Алексей, складывая на поднос посуду. — Ляжешь на кровать, — сказал он, стоя у дверей. — Я посплю в кресле. И не раздевайся, мать утром может войти.

* * *

— Носик, носик, носик мой, курносик, — припевала Маргарита, стоя у зеркала в ванной комнате.

— Ты скоро? — постучав в дверь, спросил Игорь.

— Да, милый, — ответила Маргарита, продолжая напевать, — Носик, носик, носик мой, курносик. Открыв дверь, она увидела своего супруга, указывающего взглядом на комнату Алексея.

— Иди, погляди, — сказал Игорь, проводив Маргариту к комнате сына, который спал на полу, подложив под голову свернутый плед. На кровати лежала молоденькая девушка, в углу комнаты стоял гофр, взглянув на который Маргарита многозначительно произнесла.

— У-у-у, — сложив перед собой руки, она мило улыбнулась и, взяв мужа за руку, вывела его из комнаты.

— Что бы все это могло значить? — спросил Игорь.

— Не знаю, не знаю… — улыбаясь, повторила Маргарита и принялась готовить завтрак, напевая, — Носик, носик, носик мой, курносик.

— Мама, познакомься — это Елена, — представил гостю Алексей. — Она опоздала на электричку, а я счел правильным пригласить ее переночевать.

Взяв Елену за руку, мать усадила ее за стол.

— Будем завтракать, — сказала она, начав подавать к столу.

— Доброе утро, — поприветствовал всех Игорь, входя на кухню и пристально разглядывая гостю. Елена встала и представилась.

— Сиди, сиди, — обратилась к ней Маргарита и строго, взглянув на мужа, добавила. — Не смущай ребенка.

За столом царило молчание. Елена вела себя, следуя этикету, как подобает девушке, воспитанной в хороших манерах. Это сразу тронуло чуткую Маргариту, не сводившую своего взгляда с гостьи.

— Елена — профессиональный музыкант, — прервал молчание Алексей. — Приезжает в Ленинград, играть по приглашению в Мариинском.

— А где вы живете? — спросила Маргарита.

— В Бологое, — ответил за Елену Алексей.

— Ваши родители, они, наверное, волнуются за вас, — встав, сказал Игорь и спросил у Елены. — У вас дома есть телефон?

— Да, — ответила Елена.

— Ну, тогда просто необходимо позвонить им и сообщить о том, что у вас все нормально, — сказал Игорь и позвал Елену к телефону. Маргарита осталась с сыном.

— Приятная, воспитанная девушка, я уверена — из хорошей семьи.

— Мне она тоже понравилась, — смущенно ответил Алексей.

— Маргарита, голубушка, ты бы не могла подойти к нам, — позвал свою супругу Игорь.

— Ну, что там еще? — ответила Маргарита и, встав, подмигнула сыну.

— Ну, что, сынок, поздравляю, — входя в столовую, тихо произнес Игорь.

— С чем? — спросил Алексей.

— Ну, как же. Хороший выбор. Я только что говорил с родителями Елены. Они педагоги. Интеллигентная семья. Не упускай свой шанс.

— Время покажет, — сказал Алексей и вышел из комнаты, столкнувшись лицом к лицу с матерью.

— Куда это ты собрался? — взяв сына за руку, спросила она. — Ну-ка, марш, в столовую, — скомандовала Маргарита, и Алексей, покорно склонив голову, чем удивил свою мать, вернулся за стол. — Леночка будет жить у нас, — сказала Маргарита, присев на стул. — Людмила Дмитриевна, мать Елены, не возражает. Она согласна с тем, что нет необходимости мотать ребенка на такие расстояния, — взглянув на Елену, добавила Маргарита.

— Никто не возражает? — спросила она, обратившись к своему мужу и сыну, которые переглянувшись, в два голоса заявили:

— Единогласно!

— Пойдем, я покажу тебе твою комнату, — встав, позвала за собой Маргарита, ласково взглянув на Елену.

Сказки бабушки Макарьи. Велес

То ли чудище лютое, то ли сам хозяин лесной, в гневе встав на задние лапы, ревел, оскалив пасть. Собаки ощетинились, хвосты свои поджали, да за охотников спрятались. Вытянувшись во весь рост, когти свои выпустив, косолапый на охотников ринулся. Вышла из избы Дарья, успокоила освирепевшего зверя.

— С чем пожаловали, люди добрые? — спросила она у сыскарей.

— Ищем мы, бабуль, юношу лесного. Говорят, у тебя он прячется. Выдай нам его по-хорошему.

— А если не выдам? — улыбаясь, спросила ведунья.

Запнулись охотники, а медведь на лапы задние встал да как заревет.

— Как же по-хорошему уйти вы сможете, коль пришли с помыслами нечистыми. Юноша, которого вы ищите — Велитель лесной. Душа чистая, свободная. Как же я вам его выдать смогу? Не принадлежит он мне.

— Властна ты над волей его. Убеди его с нами пойти. Не будет нам жизни спокойной, если не приведем Велеса к хозяину нашему. Суд его ждет губернский, загубил он душу невинную.

— Если и загубил Велес душу чью-то, только свою. Не губернский суд его судить будет. Ступай к брату моему Никону, — обратилась ведунья к медведю, — пусть Велес явится ко мне до зари утренней. Скажи ему, чтобы с народом честным попрощался. Пришло время искупления.

На четыре лапы встав, косолапый поклон Дарье отбил, да в лесу скрылся.

— Ступайте к барину, Велес сам к Алексею явится, — велела Дарья охотникам. — Бессильна добродетель бороться с клеветой. Сбросит правда ложь, как дерево листву сбрасывает в срок назначенный, — сказала Дарья, да слово последнее Алексею передать велела.

Конец ознакомительного фрагмента.