Курсант. Назад в СССР 9

Рафаэль Дамиров, 2023

СССР 1986 год. Грядет эпоха "перестройки". Андрей Петров, работая в межведомственной следственной группе Горохова, стал лучшим специалистом по розыску серийных убийц в Союзе. Ему поручают новое запутанное дело. Вот только следователь Горохов уже на пенсии. Книга содержит нецензурную брань

Глава 1

Год спустя, Москва, июнь 1986-го

Подмосковный дачный поселок на Рублево-Успенском шоссе дышал свежестью после летнего дождика. Здесь пока еще не обосновались олигархи и депутаты, хотя некоторые дачки не уступали по фешенебельности коттеджам будущего. Строились, однако, они на государственные деньги и выдавались партийцам, артистам, выдающимся спортсменам и прочим деятелям искусства.

Моя «Волга» остановилась возле неприметного домика, который резко контрастировал с солидными строениями-соседями.

— Хозяева! — я заглянул во двор через низкий заборчик. — Есть кто дома?

На огороде ковырялась средних лет женщина с узлом волос на макушке, увидев меня, он вытерла руки о передник:

— Андрей! Это ты?

— Он самый, — я распахнул калитку и вошел. — Привет, Лен, а где муж?

— Привет! Давно тебя не видела. Со свадьбы еще своей, наверное. Никита на речке, рыбу удит. Должен уже вернуться. Утренний клев дано прошел, вот сама жду. Да ты проходи в дом. Что встал, как не родной? Чаю будешь? Или что поплотнее? Картошечку на сале пожарю. Я мигом! С зеленым лучком и укропчиком. Вскуснотища!

— Спасибо, Лен, я тороплюсь. А вот мужа мне твоего надо повидать. Где там эта речка или пруд?

— Ну вот, только появился, сразу — тороплюсь. Да я ж откуда знаю его места рыбные?

— И много рыбы приносит? — поинтересовался я новым увлечением своего бывшего шефа.

— Да какая там рыба? Так, трех пескарей притащит для кота. Ты бы чаще к нам заглядывал, Андрей, а то Никита последнее время хмурый какой-то ходит. Видно, что по работе скучает.

— Я вот как раз по этому поводу и пришел.

Тут Лена уперла руки в бока и резко сдунула со лба выбившуюся прядь:

— Только не говори, что будешь убеждать его на службу вернуться. Не пущу!

— Эх, Ленок… Рожденный волком рыбу удить не должен. Не клеится у нас работа без любимого шефа.

— Так ты же сейчас руководишь межведомственной группой? Как так — не клеится?

— Формально я, а на бумаге — нет. Следователь всегда старший. Отказался я от должности следака, не мое это, в кабинете бумаги подбивать, мне простор нужен. Дали нам следователя, толкового, вроде, но все не то. Нет в нем жилки сыщика, как у Никиты Егоровича. Дела клепает он грамотно и в срок, и даже версии следственные сносные строит, вот только группа теперь наша, чувствую ослабла… Без муженька твоего. Авторитета, наверное, не хватает.

Но задобрить супругу Горохова комплиментами не удалось. Она только грознее нахмурилась.

— Никита только два месяца как спать нормально стал, — всплеснула руками хозяйка, — просыпался раньше и бормотал какую-то чушь про следственные действия, запросы и обыски. А ты его опять хочешь в этот дурдом засунуть? Ну уж дудки!

Я постарался не ухмыляться, услышав такие интимные детали про Никиту Егоровича. Я тоже мог проснуться, сжимая руку — будто держал в ней пистолет и уже готов нажать на спуск. Правда, мне всегда казалось, что в этом нет ничего такого.

— Ну ты же сама в погонах, Лен. В канцелярии работаешь, столько людей через тебя проходит, все видишь, все понимаешь.

— Потому и против, что все понимаю. Мне до пенсии еще пахать и пахать, а Никита свое отработал. Сполна долг Родине отдал. Все, баста. Пусть теперь Родина ему воздает.

— Не может Родина без него, ты уж прости… — улыбнулся я. — Да и мы, признаться, не можем. Ну, так что? Чай будет?

Возмущение Лены было праведным и бурным, но не погонит же она меня со двора. Впрочем, убедиться в этом я не успел, потому что сзади скрипнула калитка.

— Андрей Григорьевич! Ты ли это? — Горохов стоял в резиновых сапогах, в белой кепке, с бамбуковой удочкой и бидоном. На сияющем лице — недельная щетина.

Никогда не видел его небритым. Всегда холенной физиономией сверкал, а тут в мужика-дачника обратился. При взгляде на него во мне зародились сомнения, но бросать задуманное так уж сразу я не привык.

— Никита Егорович! — я повернулся и поспешил навстречу к бывшему шефу. — А женитьба вам, смотрю, на пользу пошла. Живот отъели и щеки солиднее стали.

— Так это я курить бросил, — Горохов поставил свои хохоряшки на землю и заключил в объятия, похлопал по спине. — Ну как вы там? Рассказывай. Когда майора получишь? В квартире-то новой обжился?

— Никита, — запричитала его супруга. — Представляешь, Андрей тебя пришел обратно на работу звать. Я уже сказала ему, что ты не согласен. Тебе ведь хорошо со мной? Правда? Зачем тебе эта нервотрепка. У тебя давление.

— На работу? Меня? — Никита Егорович запнулся о бывалого вида бидон, который поставил под ногами.

Тот опрокинулся на землю, и из него вывалилась горсть неказистых рыбешек. Они били по земле хвостами и шевелили жабрами.

— Да какая мне работа? — пожал плечами отставной следователь. — У меня огород, рыбалка. Я вот яму под новый туалет выкопал. Осенью абрикосы посажу. И поливать тут надо почти каждый день. Жаркое нынче лето…

— Вот и я говорю, Никита, ты свое отслужил, теперь ради себя пожить надо.

— Да я ж не настаиваю, — хитро улыбнулся я, уловив грусть в глазах Никиты Егоровича. — Мое дело — предложить. Просто новый следователь у нас — знаете, не чета вам. Сложные дела не тянет. Как статист больше работает. Допрос зафиксировать, постановление на обыск выписать — это он, конечно, мастак. Мужик добросовестный, но для ловли маньяков — тут другой навык нужен. Чуйка профессиональная и стержень внутренний. И мышление другое, не закоснелое…

— Маньяков? — в глазах молодого пенсионера проскользнул огонек азарта, будто бывалой гончей сказали про намечающуюся охоту. — Каких маньяков?

Никита Егорович спешно скидал рыбех обратно в бидон и вопрошающе на меня уставился.

— Да разных… За этот год мы двоих поймали. Но они простенькие были. Один каннибал даже, представляете? Засолки из человечины делал.

— Господи, — охнула с порога уже почти вернувшая в дом Лена. — Что за жуть.

Я понимающе кивнул и продолжил:

— Оба они без особого «творчества» к делу подходили. С ними проблем не вышло. А вот который новый, в Михайловске объявился. Тот совсем зверь. Чувствую, тяжко нам с ним придется. Улик нет, свидетелей тоже. Осторожный, гад.

— Сколько трупов? Кто жертвы? Какой способ убийства? — закидал меня вопросами Горохов, потирая руки.

Казалось, сейчас он достанет свой старый истрепанный командировками блокнот и будет все записывать, а затем раздаст всем указания и закончит «планерку» своей коронной фразой: «За работу, товарищи».

— Да что я все о работе и о работе? — развел я руками. — Вы уже далеки от этого, расскажите лучше про абрикосы. Думаете, они здесь приживутся?

— Да черт с ними, с абрикосами, — Горохов сунул руку в карман, будто искал пачку сигарет.

Опомнился и махнул рукой:

— Рассказывай уже, Андрей Григорьевич, про убийства. Может, подскажу чего… Так сказать, помогу дистанционно.

— Да не хочется вас нагружать на отдыхе, — прищурился я. — Да и Елена вон косо на меня поглядывает. Можно понять.

Горохов повернулся к жене:

— Солнышко, иди в дом, поставь чайник. А лучше картошечки пожарь, мы тут пока с Андреем пообщаемся.

— Знаю я ваши разговоры, — всплеснула руками Лена. — Опять про работу трындеть будете… Ведь только спать нормально стал.

— Спать я стал нормально, — сокрушенно кивнул головой шеф. — Вот только сны теперь не вижу. А как же без них? Без мечты никак нельзя… Иди в дом, собери на стол. И лучку зеленого сорви и редисочки.

Ворча что-то себе под нос, Лена скрылась в деревянном домике, швырнув на перила крыльца передник.

— Да ты не обращай внимания на нее, — кивнул вслед жене Горохов. — Так-то она тебя уважает. Но сам понимаешь, что бабе домашний мужик нужен. Чтобы на работе не ночевал и под боком всегда был.

— А вы как время проводите на пенсии? — поинтересовался я. — Пиво с раками? Банька?

— Да одному как-то не в радость такое, — вздохнул следователь. — По первости даже в гараж ходил, с мужиками выходные за рюмкой чая проводить.

Я поднял брови.

— Вы купили машину? Поздравляю.

— Да зачем мне машина? — поморщился Никита Егорович. — Куда мне на ней ездить? Я гараж купил специально для времяпровождения, так сказать. Чтобы влиться в местную кооперативную братию.

— И как? Влились?

— Да ни черта не вышло, там все по одной схеме. Выпили, не закусывая после первой, обсудили как лучше менять шаровые на «Москвиче», снова выпили, обсудили своих начальников, какие они все дураки. Потом разговоры про баб. Мол, дуры они, что таких мужей, как они, не ценят. К вечеру после поллитра на грудь каждого — разговоры про политику, какой, мол, Горбачев молодец, с Рейганом в переговоры вступил, теперь с Америкой все у нас хорошо будет. Еще и ядерное оружие собрался ликвидировать во всем мире, — Никита Егорович вздохнул. — Скучно, в общем, мне с ними, задыхаюсь я, как та рыбешка, что из бидона вывалилась. Да и не разбираюсь я в политике, как слесаря и электрики. Вот и не прижился в их честной компании. Был там еще один человек, с которым поговорить можно было, ученый какой-то. Кибернетик, что ли. Что за наука такая, в толк не возьму. Так его вообще из гаражного братства взашей выгнали. Пустобрехом оказался. Представляешь, заявил, что в январе этого года вирус особый появился. От которого компьютеры болеют, а не люди. Во дает, ха! Во выдумал! Машины вирусами болеют. С виду специалист, а такие выдумки… Да пустое все это, — немного выговорившись, Горохов махнул рукой. — Ты лучше расскажи, что за маньяк такой объявился в Михайловске?

Я немного помолчал, дабы не выпаливать все сразу, а потом аккуратно изложил:

— Пока непонятно, — мы сели на лавочку в тенек. — Убивает мужчин. Не гопоту какую-нибудь, а вполне себе самодостаточных. Три трупа. Инженер, работник горкома, и даже пожарный есть. Ничего общего между жертвами нет, уже проверяли.

— Способ убийства? Ножом?

— В том-то и дело, что голыми руками.

— Как это?

— Подходит сзади, бросает на землю, сильно так швыряет. Отчего жертва получает переломы, а потом он ее — то есть, его — и душит.

— Удавкой?

— Нет, странгуляционной борозды на горле не остается. Скорее всего, каким-то удушающим приемом.

— Дела… Рэмбо, что ли там объявился? Смотрел фильм такой? Могу дать видеокассету.

— «Первую кровь»? Конечно, смотрел. Но Рэмбо за справедливость боролся. Против американской военщины. А тут мотив совсем не ясен.

— Раз мужиков убивают, значит, логичнее предположить, что это баба все проворачивает, — стал разрабатывать версию Горохов. — Но тут нестыковка в способе убийства. Баба мужика не швыранет об землю. Интересная загадка.

Горохов встал с лавки и начал мерять садовый участок шагами, прохаживаясь взад-вперед, будто очутился в родном рабочем кабинете, погрузившись в очередное расследование.

— Может, ограбление? — предположил он дальше. — И работает гоп-стоп команда, а не один человек?

— Кошельки, часы у жертв не тронуты. У одного даже кольцо золотое было в кармане пиджака, как выяснилось, он его для любовницы прикупил. Поэтому грабеж опадает. Можно предположить, конечно, что забирают что-то другое, более ценное, чем получка в кошельке или колечко, но тогда зачем убивать? Света сказала, что работает явно психопат. Зацикленный на убийстве, так сказать, врукопашную. Дескать, силу свою показать хочет, превосходство.

— Действительно, интересный случай, да-да, — Горохов зажевал губу. — И потом, маньяки обычно женщин и детей убивают. А мужиков редко. И уж тем более не избирательно. А тут жертвы только мужского пола, да еще и уважаемые члены общества, как я понял, — следователь остановился, посмотрел мне в глаза, хитро прищурившись. — А Светлана Валерьевна как поживает? Поди уже детишек заделали?

— Встречаемся, — уклончиво ответил я, но отвертеться от подробностей не получилось.

— Как это? Вот что за молодежь пошла такая нерешительная? — всплеснул руками Горохов. — Я думал, что это вы меня на свадьбу не пригласили, даже обиделся немного, а ты, оказывается, резину тянешь.

— Да тут такое дело…

— Только не говори, что характерами не сошлись, — фыркнул Горохов. — Знаю я вас обоих, как облупленных. Пара, что надо из вас получится. Как говорится, веселым пирком да за свадебку…

— Да нет, все у нас со Светой нормально. Но сейчас я, вроде как, старший группы, а Света у меня в подчинении, получается.

— Ну и что? Везде так. Муж начальник РОВД, а жена — главбух в этом же отделе. Каждый своих родственников подтягивает.

— Нам не разрешили. Ну, как не разрешили, намекнули, что мы группа союзного масштаба, не стоит афишировать свои родственные связи и компрометировать советскую милицию, а то, дескать, выглядит со стороны, что в группу попадают не лучшие сотрудники, а как вы и сказали — жены, кумы да кореша. Да и Свете не хочется чувствовать себя ущемленной. Чтобы косо не смотрели и пересуды не распускали, что, мол, на такую должность благодаря муженьку своему залезла. Предложили ей перевестись, если расписаться захотим, да только она, сами представляете, без этой работы себя не мыслит. Восемь лет ведь уже все вместе работаем. Только вот вы выбыли…

Я позволил себе драматическую, почти мхатовскую паузу — стоял и смотрел вдаль.

— А я вам зачем? — стал набивать себе цену следователь. — Ты сейчас главный, тебе и карты в руки.

— Я нападающий, не капитан. А нам нужен капитан в команду. Весомый такой, и чтобы ворота мог защитить в случае чего, перед Москвой прикрыть.

— А что? — оживился Горохов. — Вас пытались опять расформировать?

— Ходили слухи, что могут. Слишком долго мы дела раскрываем. Последнего каннибала полгода не могли поймать. Потому что нет должного мозгового центра у нас, как раньше.

При этих словах Горохов приосанился:

— Да, это непросто. Ну, ничего, ваш новый следователь опыту наберется, просто молодой еще.

— Да какой он молодой, целый советник юстиции. Просто нет у него блеска в глазах, как у вас. Работает, лишь бы принудку отбыть.

— Так воспитывай, — довольно крякнул Горохов. — Проводи беседы, научи, заставь.

— Научить можно бумажки перебирать, а сыщик в душе должен быть сыщиком. Сами знаете. Так что бросайте, Никита Егорович, яму туалетную, гараж, рыбалку и прочих пескарей и возвращайтесь на службу.

Горохов старательно приглаживал лысинку:

— А что я Лене скажу? И потом, кто меня обратно возьмет? Возраст, однако.

— Возьмут, я уже узнавал. Восстановят и должность, и классный чин. Согласие только ваше нужно. А то, боюсь, без вас долго будем ловить этого Михайловского убийцу. И если ещё дольше, чем с каннибалом выйдет…

— Ну, озадачил, Андрей Григорьевич, мне надо подумать, — Горохов так яростно перебирал пуговицы на своей рубашке, что одна из них не выдержала экзекуции и оторвалась. — На семейном совете обсудить все, так сказать. Такие решения сразу не принимаются. А туалет мне достроить надо, кровь из носу. И душ уличный поставить. Я вон и бочку прикупил для него у соседа.

— Ну, вы думайте, Никита Егорович, — подмигнул я. — А я пока в машину схожу.

— Зачем это?

— Увидите…

Я действительно ушел, вытащил из «Волги» папку и вернулся. Развернул бумаги и протянул Горохову.

— Что это? — он пробежал по строчкам глазами.

— Проект приказа о вашем восстановлении в должности.

— Как это? — глаза его моргали часто, а сам он еле сдерживал приступ внезапной радости. — Я же согласия своего не давал. Что это значит?

— Ничего страшного, что не давали, — я перелистнул листок и ткнул пальцем в низ документа. — Вот здесь подпись поставьте свою и дату задним числом. Больше от вас ничего не требуется. Остальное я сам все сделаю.

— Так вы что? За меня все сами решили? — Горохов изобразил возмущенный вид, но это особо у него не получилось. Потому что выглядел он так, будто получил дорогой подарок.

Он взял авторучку, крякнул и размашистым росчерком поставил свою подпись, на секунду даже ей залюбовался, давненько никаких документов не подписывал.

— А если бы я не согласился? — уставился он на меня. — А проект приказа уже готов.

— Так согласились же, — улыбнулся я. — Я же вас тоже знаю. Как вы говорите — облупленного.

— Обедать идите, — на крыльце выросла Лена с полотенцем наперевес.

— Солнце, — Горохов виновато опустил глаза. — Мне в понедельник на работу надо…

— Спасибо за приглашение, — кивнул я застывшей на крыльце Лене. — Но мне пора. До свидания, я тороплюсь.

Я поспешил убраться с участка. Сзади доносились охи-вздохи Лены и оправдывающееся бормотание Горохова:

— Ну, Ленок, ну сдохну я на этом огороде. Не мое это — с рассадой возиться и теплицу собирать. А там, ты знаешь, такое… А давление я проконтролирую!