Сёстры меча и песни

Ребекка Росс, 2020

Королевство Корисандра зародилось несколько столетий назад. Боги и богини спустились на землю, чтобы жить среди смертных. Их магия просочилась в кровь людей, и появились дети, унаследовавшие дар богов. Позже боги покинули царство смертных, но каждый после себя оставил магический артефакт. Так началась эра охотников за реликвиями. К заходу солнца Эвадна ждала свою сестру Хальцион, которую не видела восемь лет, с тех пор как та ушла служить в королевскую армию. Но девушка появляется на пороге Эвадны на день раньше и сообщает, что ее обвиняют в преступлении и приговаривают к заключению. Хальцион не удается скрыться и избежать наказания, а Эвадна добровольно соглашается завершить миссию сестры и найти любые способы ее оправдать. Девушка отправляется в опасное путешествие на поиски таинственного артефакта. Эвадне суждено открыть в себе магические способности и столкнуться с реальностью, которая окажется обманчивой. В погоне за ответами сестры понимают, что уготовленная им судьба гораздо хуже смерти.

Первый свиток. Ожерелье Из Ветра

1. Эвадна

Эвадна стояла под оливковым деревом и наблюдала за Майей, которая с зажатым в зубах ножом карабкалась наверх. Солнце садилось, но с запада, где сразу за рощей пенилось Оригинийское море, дул теплый ветер. Ближе к вечеру нагрянет шторм; Эвадна чувствовала его приближение по каждому дуновению ветерка. А затем наступит следующий день, — день, которого ее семья ждала долгих восемь лет.

«Еще одна ночь, и я увижу ее», — подумала Эвадна и на мгновение позабыла, почему находится в роще, пока не услышала, как Майя, поскользнувшись, зацепилась за ветку. Хоть она и была самой маленькой в их семье, почти на голову ниже Эвадны, дерево протестующе заскрипело. Ранее она настояла на том, что хочет взобраться на него сама.

— Нас никто не увидит? — поинтересовалась Майя, как только восстановила равновесие. Из-за зажатого в зубах клинка ее слова едва ли можно было распознать.

Эвадна огляделась. Они находились в самом сердце густой рощи; вокруг зеленела залитая солнцем трава, листья на деревьях шелестели на ветру. Она слышала доносящиеся с виллы звуки: голоса и смех, что эхом разносились вдали. Их отцы сейчас, должно быть, вместе работали на маслопрессе на дальнем конце участка.

— Мы одни, Майя.

Майя срезала ветку и бросила ее на землю, прямо к ногам Эвадны, а затем и еще одну. Ее нож гулко отстукивал по коре.

— Эва, как думаешь, твой отец узнает?

— Что мы подрезали священное дерево?

Эвадна собрала зеленые с серебристыми прожилками листья и подняла голову, чтобы взглянуть на балансирующую среди изогнутых ветвей Майю. Она представила, как сквозь эти ветви падает бог, ломая свои крылья, и ответила:

— Ну, если мой отец догадается, я просто скажу, что все это ради Хальцион, и он ничего нам не сделает.

Однако беспокойство Майи тут же сменилось другим.

— Как думаешь, Хальцион меня узнает?

— Ты ее кузина. Конечно, она тебя узнает.

Но, несмотря на мнимую уверенность, Эвадну уже несколько дней грызло мучительное беспокойство. Она целых восемь лет не видела Хальцион.

Эвадна помнила то утро, когда Хальцион покинула ее: столько раз прокручивала этот момент в своей памяти, что нередко видела его во снах. Девятилетняя Эвадна с перевязанной лодыжкой стояла во дворе дома, опираясь на костыль. Двенадцатилетняя Хальцион с заплетенными в косы волосами и мешком, в который были упакованы вещи, ждала отъезда в Абакус вместе с отцом.

— Не уезжай, не уезжай, — слезно молила Эвадна, прижимаясь к сестре.

Но Хальцион лишь улыбнулась и сказала: «Я должна, Эва. На то воля богов».

— Только не говори ей, — попросила Майя, перебираясь на другую ветку. — Но когда-то я завидовала твоей сестре.

— Я тоже, — призналась Эвадна, с удивлением обнаружив, что где-то в глубине души пламя до сих пор не угасло. «И по-прежнему, — мысленно поправила себя, — завидую Хальцион, сама того не желая».

Майя прекратила резать ветку и взглянула на нее так, что Эвадна на мгновение устрашилась, а не выдала ли она свой секрет вслух.

— Не пойми меня неправильно, — поспешила добавить Майя. — Я испытала облегчение, когда хоть кому-то из нашей семьи повезло. Хальцион заслужила того, чтобы сделать себе имя. Но… Мне просто хочется, чтобы и нам с тобой досталось что-нибудь хорошее.

— Да, — согласилась Эвадна.

Они с Майей, как и остальные члены семьи, были лишены магии, а виной тому их предок, обесчещенный бог, который столетия назад рухнул на это самое оливковое дерево, переломав свои крылья. По крайней мере, так гласила легенда. Вот почему отцу Эвадны не нравилось, когда кто-то прикасался к нему, взбирался на него или собирал с него урожай. Это дерево было символом конца для Киркоса, бога ветра. Но в то же время — началом. Началом этой рощи, их семьи.

— Как бог мог быть настолько глуп? — часто спрашивала Эвадна у своей матери, пока они работали за ткацким станком. — У него ведь было все, а он добровольно от этого отказался.

По правде говоря, ее гнев проистекал из того факта, что она была лишена магии, заурядна и обречена день ото дня влачить одну и ту же унылую жизнь, пока не обратится в прах. А все потому, что Киркос решил пасть.

В ответ мама только улыбалась ей нежной, но проницательной улыбкой.

— Однажды ты поймешь, Эва.

Что ж, Эвадне казалось, что она уже поняла. Правда заключалась в том, что Киркос однажды пролетал над этим участком земли, — рощей, что звалась Изаурой, — и увидел смертную женщину, собирающую оливки. Он полюбил ее так страстно, что отказался от своей безнравственной жизни и власти, чтобы остаться с ней на Земле, жить как смертный человек, ухаживать вместе с ней за рощей, завести детей, а затем, когда подойдет время, быть похороненным рядом.

И если кто-то из его потомков захотел бы преуспеть в жизни, ему пришлось бы развить в себе какой-то иной талант, потому что на магию они могли не рассчитывать.

Что Хальцион и сделала.

— Как думаешь, мы достаточно собрали? — Вопрос Майи привел Эвадну в чувство. Она взглянула на охапку срезанных веток.

— Да, более чем. Пора возвращаться. Мамы скоро заметят, что нас долго нет.

— Может, они решат, что один из богов пролетел над рощей и, без преувеличения, влюбился в нас, — радостно сказала Майя, спрыгивая с дерева. Эта шутка в их семье уже приелась, но Эвадна все равно рассмеялась.

— Молния никогда не ударяет в одно и то же место дважды, Майя. Извини, если разочаровала.

Кузины пробрались сквозь рощу и вышли на главную тропинку, которая извивалась вверх по склону, прямо к вилле. Обычно правая лодыжка Эвадны побаливала только в холодное время года. Но сегодня, несмотря на знойную и душную погоду и надвигающуюся грозу, нога ныла, и каждый шаг давался ей нелегко. И когда Эвадна заметила, как Майя смотрит на скользящий по траве и перепачканный в грязи подол хитона, то поняла, почему Майя вызвалась залезть на дерево.

— Неужели я так сильно хромаю, Майя?

— Нет. Я просто задумалась о том, как трудно будет смыть всю грязь с твоей одежды.

Эвадна покачала головой, но не смогла сдержать улыбку. Их хитоны были просты: сшитые из белого льна длинные туники без рукавов. На плечах они были заколоты с помощью фибулы, а на талии — перетянуты плетеными кожаными ремнями. Когда приходили холода, льняные одеяния сменялись на шерстяные хитоны и плащи землистых оттенков: коричневые, зеленые, серые. Цвета природы, которые, ко всему прочему, провозглашали их статус, самый низкий при дворе.

Не счесть, сколько раз Майя, Эвадна и их матери сокрушались по поводу пятен, что роща ежедневно оставляла на нарядах. Дни стирки были для них ненавистны.

Однажды Майя клятвенно заверила, что в старости, когда ее перестанет, наконец, волновать мнение других людей, наденет благородный пурпур, как если бы она была королевой Нериной собственной персоной.

Оставшуюся часть пути девушки провели в молчании. Эвадну отвлекала боль в ноге, — боль, порожденная усилиями, которые они с семьей предприняли к возвращению Хальцион. Последние две недели они были завалены работой, стремясь заставить виллу сиять, подобно новехонькой монете, превратить в место, достойное девушки, что заняла высокое положение во дворе.

Они собрали лучшие плоды оливковых деревьев и сделали из них масло первого отжима: масло столь ценное, что считалось священным. Просушили одеяла на улице, чтобы они напитались летними ветрами, и вычистили до блеска изразцы и фрески. Наполнили все лампы маслом и подготовили свои лучшие одежды. Имя Хальцион произносилось часто, с благоговением, словно она была богиней, и Эвадна вместе с членами своей семьи заполнили каждую комнату, каждый коридор виллы обещанием ее скорого прибытия.

Уже завтра, к заходу солнца, Хальцион из Абакуса прибудет домой.

Какие истории она поведает Эвадне и Майе? Истории о мире за пределами рощи, о том мире, где блистает высшее общество, города и хитоны столь прекрасные, что переливаются на свету. Это все равно что открыть шкатулку с сокровищами, божественную реликвию, которой Эвадна могла только восхищаться издали, но не трогать, и на которую не смела даже претендовать.

Она тоже мечтала возвыситься при дворе. Оставить грязные хитоны, взлохмаченные ветром волосы и те волнения, которые каждый сезон приходится переживать фермеру. Мечтала о том, чтобы окружающие ее люди перестали смотреть на нее свысока только потому, что она работает в роще.

Эвадна отбросила мечты в сторону: если они никогда не воплотятся в жизнь, так зачем же продолжать лелеять их? Она снова подумала о своей сестре и попыталась представить, каково это — воссоединиться с Хальцион, обнять ее после стольких лет разлуки, отчего Эву пронзила удивительная смесь радости и волнения. Что Хальцион почувствует в первую очередь? Переполняющий ее восторг или укол зависти?

Добравшись до внутреннего двора виллы, сестры увидели стоящего за воротами глашатая, что звонил в колокол, призывая впустить его.

— Какие новости он принес? — тихо зарычала Майя. — О новом налоге на масло, который мы должны уплатить?

Это и правда было последней новостью: повышение налогов на землю и произведенную на ней продукцию. Налог на кувшин масла второго отжима скоро окажется почти таким же, как и его стоимость, причем выплачен он должен быть к концу сезона.

— Держи, — сказала Эвадна, бросив ветки оливкового дерева в руки кузины. — Отнеси это внутрь. Я узнаю, чего он хочет.

Она прошлась по нагретой солнцем каменной плитке и открыла ворота.

Глашатай раздраженно вздохнул. Он отряхнул свою тунику от пыли и процедил:

— Я звоню в колокол уже полчаса!

— Простите нас, глашатай. Моя семья готовит виллу к прибытию гостьи.

«Гостьи», как будто Хальцион была незнакомкой. Эвадна выжидающе вздернула брови.

— Какие вести вы нам принесли?

Глашатай извлек скрепленный восковой печатью свиток папируса. Он был помят, что свидетельствовало о длительном путешествии из царского города Митры.

— Новый указ королевы Нерины.

Когда-то одно только звучание имени королевы восхищало Эвадну и вселяло надежду. Королева Нерина правила Корисандой, основываясь на главных принципах: чести, равенства и справедливости. Ее профиль был выгравирован на серебряных монетах — аккиях, — и Эвадна часто держала их в ладони, пытаясь запомнить черты королевы, словно могла когда-нибудь стать ею.

Но то было много лет назад. До того, как законы и налоги начали все сильнее и сильнее тяготить простых людей.

Она переломила печать и раскрутила папирус, зная, что глашатай не сдвинется с места, пока она его не прочтет.

Согласно приказу Нерины, Королевы Корисанды, Потомка Богини Аканты, Правительницы Общего и Магического Дворов, Владычицы Оригинийского моря:

Начиная с сего момента, с семнадцатого дня Луны Лучника, любой простолюдин, что вступил во владение божественной реликвией, больше не считается членом Магического Двора. На владельцев реликвий, которые не предоставят свои находки Магическому Совету Школы Дестри, будет наложен крупный штраф. Отныне и впредь.

Настороженно посмотрев на глашатая, Эвадна свернула указ, и мужчина развернулся, сел на коня и поскакал прочь, направившись в деревню. Она с лязгом закрыла ворота, и ее разум наполнился мыслями о богах и их реликвиях.

Богов было девять. Но теперь осталось восемь, поскольку Киркос пал и больше богом не считался. Магда — богиня-мать солнца, Ирикс — бог-отец неба и семь их божественных отпрысков: Ари, богиня луны и снов; Никомидес, бог войны; Аканта, богиня судьбы и знания; Эвфимий, бог земли и зверей; Лорис, богиня воды и моря; Пирр, бог огня; и Киркос, который был богом ветра.

Столетия назад, когда королевство Корисанда только зарождалось, девять богов и богинь спустились вниз, чтобы жить среди людей. Они ели пищу смертных, пили их вино, спали в их постелях. И со временем магия богов просочилась в кровь смертных, и родились волшебные дети.

Но не каждый рожденный младенец унаследовал магический дар. Магия была непостоянна — могла миновать сына или дочь, а затем и целые поколения. Вскоре отслеживание родословной стало любимым занятием высшего общества: они заключали выгодные браки, подсчитывали разрывы между поколениями, тщетно пытаясь предсказать, когда в семье родится следующий маг.

Осознав, какой переполох они устроили, боги и богини покинули царство смертных и вернулись в свои небесные хоромы, чтобы люди поклонялись им на расстоянии. Но каждый из них оставил после себя что-то ценное: наполненные магией реликвии. Жрецы спрятали их по всей Корисанде, дабы реликвии могли достаться простым людям, тем, кто не обладал магией. Так началась эра охотников за реликвиями. Если человек находил реликвию, то вне зависимости от того, какая в нем текла кровь, у него появлялся свой собственный источник магии. И тогда этим людям позволялось присоединиться к благородному Магическому Двору. «До этого момента», — подумала Эвадна, разочарованно вздохнув.

— Что там написано? — окликнула ее Майя, высунувшись из окна виллы.

Эвадна передала кузине свиток и стала внимательно наблюдать, как Майя, читая его, хмурится.

— Что за нелепость! Зачем королеве вообще издавать такой указ?

— Звучит так, будто членам Магического Двора надоели простолюдины, вступающие в их ряды, — сказала Эвадна. — И так часто жаловались на это, что у королевы не нашлось другого выхода, кроме как принять новый закон.

Майя смяла свиток в руках.

— Мой брат будет очень расстроен.

— Как будто у него был шанс отыскать божественную реликвию…

— Твоя правда, — ответила Майя. — Лисандр с трудом может отличить восток от запада. Интересно, нашел ли какую-нибудь реликвию дядюшка Озиас?

Когда девочки были совсем маленькими, Озиас покинул рощу, чтобы стать охотником за реликвиями, чем вызвал большое разочарование и гнев обоих их отцов. Пропавшая без вести реликвия Киркоса впоследствии привела трех братьев к ссоре. Озиас считал, что ожерелье падшего бога было захоронено вместе с ним в роще, и им только нужно раскопать могилу, чтобы забрать его. Но Грегор и Нико своего согласия не дали, и Озиас ушел, отрекшись от своей семьи.

Никто не ждал возвращения дядюшки Озиаса.

— Это вряд ли, — произнесла Эвадна. — Мой отец полагает, что дядя Озиас оказался на каменоломне в Митре.

Майя сморщила нос.

— Боги, я надеюсь, дядюшки там нет! Туда ведь обычно высылают убийц.

— Охотники за реликвиями нередко убивают, чтобы получить желаемое.

— Ты не должна так думать, Эва. Давай же, забудь об указе и помоги мне сплести корону для Хальцион.

Когда семья Эвадны собралась за ужином в общей зале, у нее в животе пробудились беспокойные бабочки. Сначала разговор вертелся вокруг нового указа, — Лисандр, как и следовало ожидать, был данным обстоятельством крайне расстроен, — но вскоре тема сошла на нет; а для обсуждения нашлись гораздо более важные вещи. Как приезд Хальцион, например.

Эвадна и Майя, усевшись на полу, сплетали оливковые ветви в короны, по одной на каждого члена семьи, чтобы надеть их завтра в честь Хальцион. Монотонная работа успокаивала Эвадну, пока Лисандр не растянулся на полу рядом с ними и не начал обрывать с ветвей листья.

— Лисандр, остановись! — взвизгнула Майя.

Лисандр, не обратив внимания на слова сестры, сорвал еще один листок. Он по-прежнему возмущался новым указом; и стар и млад знали, что он хочет охотиться за реликвиями, с благословения родителей или без него. Мечтает стать первым из их семьи, кто присоединился к Магическому Двору.

— Интересно, сколько шрамов сейчас у Хальцион, — проговорил он.

В зале воцарилась тишина. Отец Эвадны, Грегор, застыл на своей скамье с ломтем пропитанного тушеным мясом хлеба, что не успел донести до рта. Мать Эвадны, Федра, штопавшая порванный плащ, замерла, словно ее руки забыли, как обращаться с иголкой и ниткой.

Тетушка Лидия, мать Майи и Лисандра, зажигающая масляные лампы, потому что в приоткрытое окно проникали последние лучи заходящего солнца, тоже выглядела потрясенной словами своего сына. Но первым откликнулся дядя Нико, что латал у себя на коленях пару сандалий. Его бородатое лицо покрылось морщинками от долгих, проведенных на ярком солнце часов, а вьющиеся волосы тронула седина.

— У нее их не будет, Лисандр. Ты помнишь, как быстра Хальцион. Никто не мог ее обогнать. А если у нее и появились шрамы… что ж, они станут символами ее достижений.

Все предались теплым воспоминаниям о Хальцион, и напряжение отступило.

— Помните, как она обогнала всех деревенских мальчишек? — поинтересовалась тетя Лидия хриплым от гордости голосом, как только закончила зажигать лампы. Исходящее от камина свечение разливалось, танцуя на стенах, золотом и тенями.

— Никто не мог ее превзойти, — согласилась Майя. — Помнишь того мерзкого мальчишку из Дри, Эва? Он считал, что может одолеть ее в поединке, но она дважды доказала, как сильно он ошибается. Одним ударом лишила его чувств. Просто великолепно.

«Да», — подумала Эвадна, погрузившись в раздумья. Она сплела еще две короны, и когда наконец-то грянула буря, девушка поднялась на ноги, готовая отправиться спать.

— Но, Куколка! — жалобно протянул ее отец. — Мы не спели сегодня вечером! Тебе еще нельзя ложиться спать.

Если бы у него всегда получалось уговорить Эвадну присоединиться к нему, то пели бы они каждый вечер. А еще он любил прозвища. Давным-давно он дал их обеим своим дочерям: Хальцион окрестил «Ростком», а Эвадну — «Куколкой». Куколкой, личинкой насекомого. Когда Эвадна узнала значение слова, она разозлилась, пока отец не разъяснил ей, что это всего лишь переходная стадия, после которой бабочка расправляет крылья. С той поры поиск коконов в роще они превратили в своеобразную игру.

— Прости, отец, — извинилась Эвадна. — Но я слишком устала. Сегодня вечером тебя поддержит Майя.

Майя, разинув рот, прекратила свое плетение.

— Кто, я? Я не умею петь!

Лисандр фыркнул в знак согласия, за что получил от Майи подзатыльник.

— Мы все споем сегодня вечером, — сообщила Федра, откладывая свое шитье. — Кроме тебя, Эва. Я знаю, что тебе нужен отдых.

Когда Эвадна выскользнула за дверь, ее семья затянула Песнь Жатвы. Девушка медленно поднялась по лестнице на верхний этаж и направилась по коридору в свою спальню.

Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Стояла темнота; ее масляная лампа, должно быть, погасла. Эвадна через всю комнату устремилась к ней, нащупывая путь босыми ногами, как вдруг почувствовала на полу влагу. Девушка замерла и обратила свой взор на окно, где качались взад-вперед ставни от резких порывов ветра, но она точно помнила, что запирала их перед ужином.

Тогда она почувствовала это. В комнате находился кто-то еще, он наблюдал за ней из темноты. Она слышала хриплое дыхание, которое пытались сокрыть за шумом дождя.

Ее кинжал лежал на полке всего в нескольких шагах от нее. Эвадна бросилась к нему, и от столь резкого движения ее правую лодыжку пронзила боль. Но тень, вынырнув из темноты, встала у нее на пути. Холодная рука схватила Эвадну за запястье и развернула к себе. Эвадна ахнула и набрала полные легкие воздуха, намереваясь закричать, но рука взлетела вверх и, подобно печати, закрыла ей рот. В хватке чувствовалась мягкость, некая нерешительность, что заставило Эвадну понять… незнакомка не собиралась причинять ей вред, лишь хотела, чтобы она успокоилась.

— Эвадна, — заговорила девушка срывающимся голосом.

Эва не пошевелилась, даже когда рука перестала закрывать рот. Лица незваной гостьи она не видела, но явственно ощущала ее присутствие… Высокая и стройная, благоухающая металлом и дождем, со знакомой интонацией в голосе, который последние восемь лет жил лишь в мечтах и воспоминаниях Эвадны.

— Эвадна, — снова прошептала девушка. — Это я. Твоя сестра, Хальцион.

2. Эвадна

— Хальцион?

Эвадна неуверенно протянула руку, и кончики пальцев нащупали множество холодных чешуек. Чешуи, как у змеи. Как у чудовища. Потрясенная открытием, она отдернула руку назад, и только потом поняла, что это всего-навсего доспехи Хальцион. Она страстно желала увидеть лицо своей сестры, но темнота по-прежнему укрывала его.

— Что ты здесь делаешь? Когда ты приехала? Мы ждали тебя завтра вечером!

— Эвадна, — снова проговорила Хальцион, и голос ее прозвучал ровно, с неохотой.

Неподдельный восторг Эвадны поутих.

Что-то случилось.

— Понимаю, что явилась на день раньше, — начала Хальцион. — И я сожалею, что напугала тебя, но мне нужно было тебя увидеть.

— Позволь мне зажечь лампу, — попросила Эвадна, дотянувшись до руки Хальцион. — Проходи, садись на кровать.

Эта комната когда-то принадлежала им обеим. И Хальцион, догадалась Эвадна, до сих пор не забыла ее, без особых усилий отыскав в темноте кровать. Эва нащупала держатель для лампы и зажгла ту тлеющим камнем. Повернувшись и взглянув, наконец, на сестру, она вздрогнула.

Хальцион была прекрасна.

Ее кожа от продолжительных тренировок на солнце отливала бронзовым загаром, а блестящие от дождя волосы цвета воронова крыла струились по плечам. Ее лицо по-прежнему казалось совершенным: скулы стали чуть более выраженными, но глаза, обрамленные длинными ресницами, остались того же медового оттенка, а брови — все так же изящно изогнуты в дугу. Мускулистые руки были испещрены едва заметными небольшими шрамами, но безобразно они не выглядели. Как и сказал дядя Нико, это были символы достижений, свидетельство ее подготовки и мастерства владения мечом, копьем и щитом. Хальцион была гоплитом^[2] Королевской армии, членом Бронзового Легиона.

И если шрамов на руках было недостаточно, то ее одежда красноречиво заявляла о том, кем она является.

Под жесткими складками ее льняного панциря сокрылся скроенный вдоль ее бедер хитон, выкрашенный в ярко-красный, в цвет армии. Кираса из бронзовых чешуек держалась на двух хомутах, перекинутых через плечи и завязанных на груди. На ремнях были изображены извивающиеся змеи, которые олицетворяли Никомидеса, бога войны. Символы, что должны были защищать Хальцион в бою. Ремешки ее сандалий перекрещивались на икрах, завязываясь узлом прямо под коленями.

В этих доспехах, в этом убранстве Хальцион казалась Эвадне чужой. Незнакомкой.

И Эва опустилась перед ней на колени, благоговея и гордясь тем, кем стала Хальцион. Хальцион, ее сестра, резвая и сильная девушка. Девушка, что смогла вознестись.

Хальцион улыбнулась и склонилась вперед, чтобы обхватить лицо Эвадны руками.

— Ах, только посмотри на себя, сестра, — прошептала Хальцион. — Ты так прекрасна. А эти волосы! Совсем как у отца. — Она коснулась непокорных каштановых локонов. — Как я скучала, Эва. Скучала по тебе каждый день после своего отъезда.

— И я скучала по тебе, Хэл.

— Почему ты стоишь на коленях? Вставай и садись со мной!

Хальцион потянула сестру вверх, и Эвадна устроилась рядом с ней на кровати.

На мгновение они замолчали. Эвадна не знала, с чего начать разговор, хотя вопросы копились в ней годами.

Хальцион, в конце концов, прервала молчание:

— Расскажи мне, в какие приключения ты ввязалась, пока меня не было! Я надеюсь, наши родители здоровы? А Майя? Лисандр все такой же забавный?

Эвадна рассмеялась, осознав, что с отъезда Хальцион почти ничего не поменялось. Она поведала об их семье, о роще. Рассказывала о близких для них обеих темах, и Хальцион внимательно слушала, интересуясь о посевах, урожае и жатве. Спрашивала о сезонах, что продолжали сменять друг друга в ее отсутствие. О дождях и бурях, о засухе, голоде и изобилии.

— Но хватит о роще, — наконец произнесла Эвадна, и ее внимание переключилось на устрашающий блеск доспехов Хальцион. — Я хочу услышать о легионе.

Хальцион опустила взгляд на свои руки. И Эвадна увидела темнеющее под ногтями сестры нечто. Сначала она приняла это за грязь, однако там было что-то другое. Похожее на запекшуюся кровь.

— Легион, — повторила Хальцион измученным голосом. — С чего мне следует начать?

«Начни с самого начала, — собиралась умолять ее Эвадна. — Начни с того дня, как ты прибыла в Абакус».

Раздался стук в дверь, нарушив удивительный момент единения. Хальцион бесшумно вскочила на ноги; все ее тело натянулось словно струна, а рука потянулась к костяной рукояти висящего у нее на боку кописа — небольшого обтянутой кожей клинка.

Эвадна уставилась на сестру, пораженная ее оборонительной позицией. Как будто Хальцион думала, что по ту сторону двери притаился враг, а не их отец, что мягко позвал:

— Куколка? Куколка, ты еще не спишь?

Тишина затянулась. Хальцион широко раскрытыми глазами смотрела на дверь, а Эвадна, чье сердце тревожно сжималось в груди, обратила свой взгляд на Хальцион. С ее сестрой происходило что-то непонятное.

Еще один стук.

— Эва?

Хальцион повернулась, бросив на Эвадну полный отчаяния взгляд.

— Пожалуйста, Эва. Пожалуйста, не говори ему, что я здесь.

«Но почему?» Эвадна хотела потребовать ответа, но, увидев, как тревога омрачила лицо сестры, испугалась, что Хальцион улизнет через окно.

Эвадна поднялась на ноги и жестом велела Хальцион прижаться к той же стене, что и дверь, чтобы отец, если вдруг решит заглянуть в комнату, не увидел ее.

Хальцион повиновалась, и Эвадна приоткрыла дверь, наткнувшись на отца, что ждал ее с сонной улыбкой на лице.

— Ох, хорошо. Я думал, что разбудил тебя.

— Нет, отец. Тебе что-нибудь нужно?

Эвадна решительно заслонила своим телом дверной проем, не позволяя отцу даже мельком заметить Хальцион.

— Я думал о завтрашнем вечере. О возвращении Хальцион, — ответил Грегор, подавив зевок.

— О?

— Что нам спеть для нее? Твоя мать предложила Песнь вечной ночи, потому что когда-то Хальцион любила ее. Но, быть может, нам следует спеть что-то другое? Военную песню, к примеру? Как думаешь, что она предпочла бы теперь?

Эвадна сглотнула. Краем глаза она видела, как Хальцион вжимается в стену, в ее доспехах отражались блики пламени, с волос все еще капала дождевая вода, а грудь вздымалась и опускалась, пока она пыталась выровнять дыхание.

Нерешительность Эвадны заставила Грегора насторожиться.

— Эва, ты ведь не передумала петь со мной?

Она, терзаемая чувством вины, раскраснелась.

— Конечно, отец. Я буду счастлива спеть с тобой завтра вечером, и мне кажется, что Хальцион понравилась бы Песнь вечной ночи.

На лицо Грегора вновь вернулась улыбка, и он окинул взглядом спальню Эвадны, где у стены стояла кровать Хальцион, прикрытая свежевыстиранными и аккуратно сложенными одеялами, ожидающими ее прибытия. На лице его была написана радость: его первенец скоро вернется домой, и Хальцион заполнит пустоту, что поселилась на вилле и в роще с тех пор, как сестра уехала.

— Что-нибудь еще, отец?

Грегор поцеловал Эвадну в лоб и сказал:

— Закрой ставни, Куколка. Ты впускаешь бурю.

Эвадна рассмеялась, слабый, нервный смешок сорвался с губ. Но ее отец этого не заметил, исчезнув во мраке коридора.

Она заперла дверь и, терзаемая нескончаемыми вопросами, уставилась на Хальцион. Ее сестра с пепельно-серым лицом медленно сползла по стене на пол. Она больше не напоминала ни свирепого гоплита, ни непобедимую девушку. Хальцион выглядела напуганной, что заставило испугаться и саму Эвадну.

— Хальцион? Что случилось?

Сестра прикрыла глаза, как будто этот вопрос огорошил ее.

— Хэл?

Эвадна мягко, но настойчиво ухватила ту за плечо.

Хальцион ошеломленно посмотрела на нее.

— Ты должна рассказать мне, что случилось, — прошептала Эвадна.

— Эва… Как думаешь, ты сможешь раздобыть мне что-нибудь из еды и питья? Не могу вспомнить, когда ела в последний раз.

Эвадну это признание потрясло до глубины души, но потом она вспомнила, что единственными вещами, которые имела при себе Хальцион, были копис в ножнах на боку и перекинутая через плечо фляга.

— Да. Но позволь мне для начала снять с тебя доспехи. Ты можешь лечь на кровать и отдохнуть, а я принесу что-нибудь из кладовых.

Эвадна помогла сестре подняться и отвела Хальцион к кровати. Она села, но не сделала ни единой попытки раздеться.

Не зная, что еще предпринять, Эвадна поспешила закрыть ставни, прежде чем их стук привлек бы Грегора обратно. Когда она снова взглянула на Хальцион, сестра наконец-то легла.

Эвадна выскользнула из комнаты и как можно тише прокралась через виллу, спускаясь к кладовым. Но ее сердце бешено колотилось, стучало в ушах, словно припев…

От чего же ты бежишь, сестра?

Что ты натворила?

3. Хальцион

«Так не должно было случиться», — подумала Хальцион, слушая, как Эвадна тихо покидает комнату. Хальцион должна была вернуться домой с достоинством и честью. И уж точно не быть беглянкой, пробирающейся в дом через окно спальни своей младшей сестры.

Хотя когда-то это была и ее комната. В какой-то прошлой жизни.

Уткнувшись лицом в одеяла, Хальцион лежала в своей детской постели. Вдыхала ароматы минувших дней, смесь солнца, соленого ветра и зеленого очарования рощи, но затем, не в силах этого вынести, она резко встала.

Комната была именно такой, какой она ее помнила. Половина Эвадны была завалена различными безделушками и свитками. Другая же часть казалась голой и пустой, за исключением стены у ее кровати, на которой когда-то красовалась, — теперь уже закрашенная, — фреска с изображением василиска. Раньше в этой комнате обитал дядя Озиас, но, когда много лет назад он уехал, ее отдали девочкам. Эвадна испугалась древнейшего змея, изображенного на стене, и у Грегора не осталось иного выбора, кроме как перекрыть его другим цветом. Однако василиск никогда не страшил Хальцион, и она изучала трещины в краске, сквозь которые все еще проглядывались очертания зверя.

Тошнота подступила к горлу, и Хальцион протянула руку, чтобы опереться о стену со скрывающимся под краской василиском. По спине струился холодный пот. Потребовались все оставшиеся у нее силы, чтобы вести себя нормально и скрыть от Эвадны свою усталость. Но то был навык, которому гоплиты обучились еще на первом году: как продолжать двигаться вперед, все дальше и дальше, даже когда казалось, что в них не осталось ни капли сил. «Всегда есть что-то еще», — говорил командор, когда двенадцатилетняя Хальцион падала на землю и тряслась от усталости. Он возвышался над ней, своей тенью спасая девчушку от палящего солнца и наблюдая за тем, как ее рвало. Она думала, что смерть близко, но не позволяла себе свернуться калачиком. Только не перед ним.

— Вставай, — требовал он. — Всегда остается источник, из которого можно черпать силы, ты должна лишь найти его и овладеть им.

И она не стала жалостливо стенать о том, что больше не выдержит, как делали другие гоплиты-первогодки. Хотя в тот момент задавалась вопросом, почему выбрала легион гоплитов, когда ее с легкостью приняли бы в колесничие, лучники, да даже флот не отказался бы от нее. Но… Хальцион хотела попасть в пехоту. В самое трудное, самое сложное, самое великолепное в ее представлении войско.

Тошнота отступила, и Хальцион выпрямилась, ее рука соскользнула со стены. Она отбросила мысли о командоре и о последних восьми днях. Когда подошла к той части комнаты, которую занимала Эвадна, той части, где царили яркие краски и жизнь, все ее внимание сосредоточилось на восковой табличке, что лежала на дубовом сундуке младшей сестры.

На воске все еще были заметны написанные рукой Хальцион слова. Пораженная, она потянулась за табличкой и начала ту рассматривать, отчего ее сердце смягчилось от нахлынувших воспоминаний.

Это был шифр, который они с Эвадной придумали вместе, язык, который знали и понимали только они. Язык, вдохновленный природой: деревьями и цветами, птицами и стрекозами, горами и грозовыми облаками.

Идея принадлежала Хальцион. Тайный язык «Халэва» возник из желания приободрить Эвадну.

Эвадна только-только научилась читать и писать на Общем Наречии и на Языке Бога. Она страстно верила, что унаследует магию, несмотря на то, что являлась потомком Киркоса. И никто не решался убить в ней эту искреннюю надежду. Даже Хальцион, которая нередко наблюдала, как Эвадна берет в руку перо и осваивает буквы и слова, с нетерпением дожидаясь, когда в них пробудится магия.

Магия, невзирая на свои сокровенные тайны, свое появление обозначала сразу. Стоило ребенку начать изучать грамоту, как всем становилось очевидно, унаследовал он магию или нет. В ее проявлении никогда не возникало сомнений. Хальцион не до конца понимала данное явление, но слышала, как его описывали: маги творили магию своей доминирующей рукой, будь то правая или левая. И когда те писали этой рукой, слова отказывались прилипать к папирусу. Слова испарялись, соскальзывали с кромки листа или превращались в нечто иное, словно обладали собственной волей. Но на самом деле виной тому была магия, что изливалась из рук.

Когда Эвадна обучилась грамоте, ее семье пришло понимание, что она такая же обычная, как и все они. Но Эвадна отказывалась в это верить. Даже когда выведенные чернилами буквы оставались на папирусе, неподвижные и лишенные магии.

— Я уверена, что завтра в моих словах проснется магия, — шептала Эвадна каждую ночь Хальцион, когда они укладывались в постель. — Интересно, на что похожа Дестри. Как думаешь, мама и папа отправят меня в школу тотчас?

Дестри — это школа для магов. Любой ребенок, явивший магию через свое письмо, отправлялся в Дестри, расположенную в королевском городе Митра, для надлежащего обучения магии вплоть до достижения совершеннолетнего возраста. Так гласил закон.

И Хальцион лежала в своей кровати, слушая рассказы Эвадны о грядущих чудесах, магии и Дестри, словно сестра ничуть не сомневалась, что окажется там.

— Ты должна заставить ее понять, Хальцион, — сказала однажды мать. — Эвадна не владеет магией, и тебе нужно помочь ей пережить разочарование.

Именно тогда возник шифр «Халэва». Хальцион помогла Эвадне создать свой собственный магический язык, что не только успокоило невинное сердечко сестры, но и привело ко многим часам увеселений, когда они отправляли друг другу сообщения, вызывая тем самым ярость у Лисандра и восхищение у Майи.

Дверь скрипнула.

Хальцион, напрягшись всем телом, переключила свое внимание на порог, но там стояла лишь Эвадна, что вернулась с мешком еды и зажатой под мышкой флягой.

— Это всего лишь я, — успокоила ее Эвадна, и Хальцион расслабилась. — Я вижу, ты нашла старый шифр «Халэва».

Хальцион взглянула на восковую табличку.

— Ты так и не стерла его, даже после стольких лет?

— Как я могла уничтожить единственную магию, которую когда-либо знала?

Эвадна, улыбнувшись, направилась в сторону кровати. Вот тогда-то Хальцион и заприметила хромоту своей сестры.

— Эвадна, — выдохнула Хальцион, посмотрев туда, где из-под подола выглядывала правая ступня Эвадны. — Твоя лодыжка до сих пор болит?

Всего на мгновение Эва замерла. Казалось, что слова сестры смутили ее, почти пристыдили.

— Ой. Нет, обычно нет. Только во время холодов.

Эвадна продолжила путь, пытаясь скрыть свою хромоту, что только обеспокоило Хальцион. А когда сестра протянула ей еду и эль, Хальцион осознала, что дальнейшего обсуждения не предвидится.

Они бок о бок сели на кровать Эвадны, и Хальцион зарылась в мешок. Между ними так и осталась лежать восковая табличка. Всю предшествующую неделю, пока командор преследовал ее, она питалась ягодами, орехами и украденным нутом, а иногда, — если у нее появлялось время на охоту, — рыбой или зайчатиной, но этого все равно казалось недостаточно. Когда Хальцион достала медовый пирог, у нее потекли слюни. Один из ее любимых. Она ела медленно, смакуя каждый кусочек, слушая, как дождь барабанит по ставням, и думая о том, что ей следует отложить кусочек на потом. Но затем вытащила пару штук инжира и, не задумываясь, съела оба.

Эвадна молчала. Провела пальцем по восковым символам «Халэва» и спросила:

— Почему ты приехала так рано, Хэл? Почему влезла через окно?

Хальцион проглотила последний инжир и завязала мешок узлом. Она знала, что время пришло. Она сделала несколько глотков эля из фляжки, вспоминая речь, которую неоднократно прокручивала у себя в голове.

— Я в беде, Эва.

Эвадна терпеливо ждала объяснений. Когда их не последовало, она сказала:

— Да это я и так поняла. Что именно случилось?

Хальцион вздохнула.

— Я не могу рассказать тебе подробности. Неважно, как сильно мне этого хочется.

— Ты мне не доверяешь?

Слова пронзили ее, и Хальцион выпалила:

— Я доверяю тебе свою жизнь, Эвадна. Вот почему я залезла именно в твое окно.

Эвадна, расстроившись, отвела взгляд.

Хальцион вздохнула и потянулась к руке сестры.

— Я не говорю тебе ради твоей же защиты.

— И от чего ты меня защищаешь?

— Посмотри на меня, Эва.

Потребовалось мгновение, прежде чем Эвадна взглянула на Хальцион.

— Завтра он прибудет сюда, — прошептала Хальцион, чувствуя, как руки Эвадны сжимаются в кулаки.

— Он? О ком ты говоришь?

— Командор моего легиона. Лорд Стратон. — Мгновение Хальцион колебалась. — Восемь дней назад я совершила преступление. Я не хотела этого, но так уж случилось, и вина лежит полностью на мне.

— Что…

— Я не собираюсь рассказывать тебе о преступлении, Эва. Не потому, что я тебе не доверяю, а из-за того, что ему не нужно знать о твоем участии. Когда Лорд Стратон прибудет сюда, он поведает вам, что я натворила и почему он охотится за мной, и ты должна казаться удивленной не меньше родителей. Иначе он узнает, что ты мне помогала. Понимаешь?

Эвадна молчала, но Хальцион услышала, как участилось ее дыхание.

— Ты убегала от него восемь дней?

Хальцион согласно кивнула. То, что ей удалось перехитрить и обогнать лорда Стратона, имея в своем распоряжении лишь флягу и копис, казалось просто поразительным. И снова она представила, как он разбивает лагерь где-то поблизости, хмурится, всматриваясь в бурю, и спрашивает себя: «Будь я тобой, куда бы направился в первую очередь?»

К рассвету он поймет. Поймет, как близок он к Изауре, и придет сюда.

— Что, если ты останешься здесь, Хэл? И когда твой командор прибудет сюда, ты с ним поговоришь? Если преступление, как ты и сказала, было несчастным случаем, то он должен понять.

— Нет. Этого не случится, Эва. Если он поймает меня…

Она не смогла закончить фразу. Отчасти потому, что образ действительно пугал ее, а отчасти потому, что она понятия не имела, на что способен Стратон.

Лицо Эвадны омрачилось, словно она не могла поверить в услышанное.

— Но он ведь не станет тебя убивать, правда?

И Хальцион, как бы ей того ни хотелось, солгать не могла.

— Я не знаю, Эва. Вот почему он не должен поймать меня.

Эвадна встала с кровати и сделала круг по комнате. И остановившись в конце концов перед Хальцион, хриплым голосом произнесла:

— Я могу спрятать тебя, Хальцион. Помнишь морские пещеры на побережье? Где Лисандр поскользнулся и сломал руку? Я отведу тебя туда прямо сейчас.

— Это щедрое предложение, Эва, — мягко ответила Хальцион. — Но тебе не нужно укрывать меня. Если ты пойдешь на это и лорд Стратон узнает, тебе несдобровать. Мне нужно бежать, а ты не должна знать, куда я иду.

Она ждала от Эвадны возражений. Но сестра вновь удивила ее.

— Тебе что-нибудь нужно? Еда? Новый комплект одежды? Мы можем замаскировать тебя.

Хальцион почти приняла предложение, и ее рука уже потянулась к застежке кирасы, которую ей так сильно хотелось сбросить с плеч.

— Но мои доспехи… Где ты их спрячешь, Эва?

Эвадна, прикусив губу, оглядела комнату. Спрятать одежду действительно было негде. А Хальцион не могла оставлять следов.

— Я должна забрать все с собой, — сообщила она, поднимаясь. — И ты принесла мне достаточно еды, сестра. Спасибо.

Эвадна убежденной не выглядела. Еды, вероятно, хватит лишь на день.

Хальцион понимала это, учитывая небольшой вес мешка. Но она не хотела рисковать, упрашивая Эвадну украсть из кладовой что-нибудь еще. Их мать могла заметить. Эвадна подошла к окну и распахнула ставни. Вихрь воздуха и дождевые капли ворвались внутрь, спутав ее длинные волосы. Хальцион последовала за сестрой, и ее сандалии оставляли грязные следы на мокром полу.

— Я увижу тебя снова? — прошептала Эвадна, дрожа от страха, пока они стояли плечом к плечу, обратившись взглядом к ночи.

— Да. Когда будет безопасно, я вернусь домой. Клянусь.

Эвадна, не решаясь попрощаться, всматривалась в бурю.

Хальцион забралась на подоконник. Но затем оглянулась на Эвадну и прошептала:

— Не переживай, сестренка.

Эвадна резко вздохнула; но если сестра что-то и ответила, Хальцион об этом уже не узнает.

Она спрыгнула с выступа, уцепившись за вившуюся по стенам виллы виноградную лозу. Хальцион спускалась вниз, скатываясь и скользя по намокшему камню, но вскоре нащупала ногами землю и замерла, стоя под проливным дождем, чтобы сориентироваться.

Небо прорезала молния, осветив горы, вздымающиеся на северной границе Изауры.

Под сотрясающие землю раскаты Хальцион направилась к ним. Она слышала стенания рощи, треск ветвей и шелест листьев под натиском бури. А удалившись от Эвадны на достаточное расстояние, рухнула на колени в грязь и зарыдала.

Девушка держала это в себе уже несколько дней, с тех пор как произошел несчастный случай. Подавляла чувства, словно они могли исчезнуть. Слезы пусть и принесли ей небольшое облегчение, но не смогли притупить невыносимую боль в сердце.

«Не оглядывайся назад», — сказала себе Хальцион, смахивая капли и слезы с лица. Она знала, что увидит открытые ставни в комнате Эвадны и сестру в обрамлении золотистого пламени из камина. Знала, что взберется тогда обратно.

Поэтому Хальцион поднялась на ноги, устремила взор на темный хребет северных гор и побежала.

4. Эвадна

Как и говорила Хальцион, Стратон прибыл сразу после полудня. Эвадна вместе с Майей находились в саду и собирали растущие в тени виллы травы, когда услышали отдаленный стук копыт на дороге. Эвадна замерла, и ее пальцы зарылись в пучок орегано. Она чувствовала, как по мере приближения командора к их дому земля содрогалась все сильнее. Это был ровный, сердитый ритм.

Эвадна нахмурилась и отвернулась от Майи, чтобы скрыть страх.

— Это, должно быть, Хальцион! — возгласила Майя, вскакивая на ноги и расплываясь в улыбке. — Идем, Эва!

Она поспешила спуститься по каменной дорожке, которая, изгибаясь, вела во внутренний дворик. Эвадна неторопливо поднялась.

Вилла внезапно наполнилась криками и гулким топотом обутых в сандалии ног. Грегор и дядя Нико выбежали из рощи; Федра и тетя Лидия пронеслись по тропинке, что вела от маслопресса. Даже Лисандр, с приставшей к одежде соломой, выскочил из сарая.

Эвадна вышла во двор последней.

В ожидании Хальцион ворота оставили открытыми. Впереди, обняв друг друга за плечи и с нетерпением ожидая того, чему не суждено случиться, стояли Грегор и Федра.

Как раз в тот момент, когда Эвадна уже решила, что страх неизвестности сломит ее, во двор Изауры ворвался командор, восседающий на великолепнейшем коне, которого Эвадна когда-либо видела. За ним на взмыленных лошадях проследовали десять других гоплитов. Воины были облачены в тяжелые доспехи; солнечный свет отражался от их бронзовых поножей, нагрудников и шлемов, отчего на них было больно смотреть. При себе у них имелись мечи, копья, колчаны со стрелами, луки, топоры и копья.

Что такого натворила Хальцион, чтобы на нее открыли охоту?

— Моя дочь с вами, господин? — поинтересовался Грегор, изучая лица окруживших их гоплитов. — Нам не терпится увидеть ее снова.

Стратон молчал. Он перевел взгляд с Грегора и изучил глазами всех членов семьи, одного за другим, словно выискивал среди них Хальцион. Его шлем был украшен трепещущим на ветру черно-белым конским волосом. Когда его взгляд остановился на Эвадне, он начал всматриваться в ее лицо.

Эвадна похолодела от ужаса.

— Я собирался спросить у тебя то же самое, Грегор из Изауры, — отозвался командор и отвел от Эвадны свой пристальный взгляд. — Хальцион среди нас нет, но, может, ты или кто-то из членов твоей семьи видел ее сегодня утром или накануне вечером?

— Нет, мы не видели ее, господин. Мы ожидаем ее прибытия к вечеру.

— Вот как, — криво ухмыльнулся Стратон. — Раз уж мы все ждем ее, возможно, мои воины и я сможем присоединиться к вам сегодня вечером за ужином, чтобы отпраздновать возвращение Хальцион.

Грегор и Федра украдкой переглянулись. Они почувствовали, что назревает что-то неладное.

— Конечно, господин, — сказала Федра, которая, несмотря на повисшее в воздухе напряжение, сохранила мягкость в голосе. — Проходите внутрь и освежитесь.

Стратон спешился со своего коня, и Лисандр, спотыкаясь, двинулся вперед, чтобы отвести жеребца в сарай. Командор снова посмотрел на Эвадну. Он знал, что она — сестра Хальцион. Вот почему продолжал пристально разглядывать ее. Он поднял руку, подавая сигнал своим воинам.

Гоплиты, разделившись на пять групп, повернули своих лошадей обратно к воротам и галопом поскакали на юг, север, восток и запад от Изауры. Эвадна знала, что они едут обыскивать склоны холмов и рощу.

«Беги, Хальцион, — взмолилась Эвадна. — Беги быстрее, сестра».

— Что они делают? — размышляла вслух Майя.

Лидия развернулась, схватила девочек за руки и подтолкнула их к дверям виллы.

— Вы двое, поторапливайтесь. Идите умойтесь и наденьте свою праздничную одежду, а затем приходите на кухню, чтобы помочь нам подготовить праздник для Хальцион.

— Но Хальцион еще нет, — возразила Майя.

— Делайте, как говорю, — твердо сказала Лидия, но она не смотрела на Майю; она смотрела на Эвадну.

И Эвадна могла думать только о том, что ее тетя заметила пропажу еды.

Эва зашла в дом и направилась прямо к ведру, что использовалось для мытья посуды. После сада она была вся в грязи, поэтому девушка принялась оттирать руки, мечтая почувствовать что-то еще, кроме страха.

— Как думаешь, Хальцион в беде? — прошептала Майя, вставая рядом с Эвадной и касаясь ее локтем.

Эвадна избегала взгляда Майи.

— Я не знаю.

Она оставила кузину умываться и стремительно взлетела по лестнице в свою спальню.

Одеяла Хальцион измялись из-за того, что она недолго нежилась в своей кровати. Эвадна тут же поспешила расправлять их и складывать. И лишь потом заметила пятна на полу. Солнечный свет, проникающий сквозь открытое окно, осветил оставшиеся на плитке следы Хальцион.

Эвадна, стянув свой хитон и окунув его в чашу с водой, упала на колени и, злая и опечаленная, начала оттирать отпечатки. Не так должен был начаться этот день.

Как только пол заблестел чистотой, Эвадна открыла дубовый сундук и нашла свой лучший хитон, который специально приберегала для сегодняшнего вечера. Он был белым, с узором в виде зеленой виноградной лозы на подоле. Самое нарядное из всех ее одеяний. Она надела его, затянув кожаным поясом, и потянулась за двумя латунными фибулами, купленными матерью ей в подарок, в виде оливковых венков. Эвадна дрожащими руками застегнула ими свой хитон на плечах.

«Не переживай, сестренка».

Она выглянула в окно. Вдалеке возвышались Дакийские горы, похожие на костяшки божественных пальцев. Эвадна задумалась, не укрылась ли Хальцион в этих горах, но решение это было бы крайне глупым, ведь там находилась гора Эвфимия.

Эвфимия считалась самой высокой точкой в королевстве, и хотя Эвадна из своего окна в Изауре не видела ее, но она знала, что вершина там, среди Дакийских гор. Никто не хотел жить в тенях Эвфимии, где страхи людей обретали форму и призраками бродили по земле, в недрах которой можно было отыскать дверь в Подземный мир.

Будучи совсем крохой, Эвадна горы страшилась, к чему приучали всех детей Корисанды. Столетия назад, — в эпоху, когда девять богов обитали среди смертных, — Эвфимий, бог земли и зверей, предъявил на вершину свои права. Брат Эвфимия, Пирр, бог огня, по собственной глупости захватил с гор камни и вдохнул в них свой огонь, разбросав по всему королевству «тлеющие камни», что вызвало восхищение у простолюдинов, которые могли теперь разжигать огонь без особых усилий. Вскоре Пирру поклонялось людей больше, и Эвфимий стал завидовать и гневаться из-за того, что брат для магического огня использовал кусочки земли. И начал он разрабатывать план о том, как расквитаться с Пирром.

Это не заняло много времени.

Пирр хотел проложить проход под землей, дабы исполнить свою давнюю мечту — создать Подземный мир. Эвфимий и его сестра Лорис, богиня воды, заключили с Пирром соглашение, согласно которому они прорубят в сердце горы проход для него. Но чтобы добраться до двери, Пирру пришлось преодолеть слои земли и воды, которая поглотила весь его огонь. Он был единственным богом, по-прежнему прикованным к земле, заточенным за своей дверью в горе, по иронии судьбы названной в честь собственного брата. Потому время от времени его гнев явственно ощущался, сопровождаемый дрожью земли. И ни один храм в королевстве — даже те, где поклонялись Эвфимию, — никогда не позволяли своему огню погаснуть, как угас огонь Пирра.

Эвадна закрыла ставни. Она вздрогнула, как и всегда, когда думала о горе Эвфимия и о запертом под землей боге огня.

Нет, Хальцион не отправилась бы в горы. Даже сестра опасалась Эвфимии, размышляла Эвадна, пока спускалась на первый этаж.

Девушка чувствовала присутствие Стратона, словно над ними нависла тень. Эвадна шла по коридору в сторону кухни, когда услышала голос отца:

— Я должен спросить, лорд Стратон. Зачем вы пришли за Хальцион? Неужели моя дочь совершила нечто такое, что заслужило вашего визита?

Мужчины находились в общей зеле. Двери были приоткрыты; и Эвадна остановилась у порога, прислушиваясь.

— Я думаю, нам следует дождаться прибытия Хальцион и позволить ей самой ответить на вопрос, — ответил командор.

Он не сомневался, что его воины отыщут ее и с позором притащат домой.

В этот момент Эвадна возненавидела его столь сильно, что скрежетнула зубами.

Она отправилась на кухню, где ее мать, тетя Лидия и Майя уже вовсю трудились, наполняя миски фруктами и разогревая на жаровне лепешки.

Никто не произносил ни слова.

Эвадна открыла дверь погреба, чтобы принести два кувшина эля. Когда она вернулась на кухню, Грегор уже поджидал ее.

— Куколка. — Голос отца звучал до ужаса спокойно. — Лорд Стратон хочет поговорить с тобой. Подай ему кружку эля, ответь на вопросы, а затем немедленно возвращайся сюда. Только ни о чем не беспокойся. Ты ни в чем не виновата.

Но это было не так.

Эвадна достала из шкафа самую красивую кружку и наполнила ее элем. Семья, застыв, словно статуи в храме, наблюдала за действиями девушки, и, возможно, она двигалась с особой грацией именно потому, что знала, что вот-вот случится.

Она вошла в общую залу.

Командор в покрытых грязью доспехах сидел на скамье ее отца. Вокруг него было разложено оружие. К этому моменту он уже снял шлем, и Эвадна смогла разглядеть его лицо.

Брови Стратона нависали над прикрытыми веками, а скулы были ярко выражены на щеках. Его загорелая кожа — обветрена и покрыта шрамами. В темных, коротко подстриженных волосах пробивалась седина. Даже оставаясь неподвижным и тихим, он будто бы господствовал в пространстве комнаты.

Эвадна подала ему напиток, но от резкого, вызванного волнением движения эль выплеснулся через край. Янтарные капли собрались на испещренной шрамами ладони командора — на руке столь огромной, что без усилий могла бы сжать чье-нибудь горло и лишить жизни.

Эвадна представила, как он стискивает горло Хальцион, и остолбенела.

— Сядь, дитя. — Его голос оказался на удивление мягок.

Он взял кружку, и Эвадна присела напротив него. Она попыталась расслабиться, но пока Стратон наблюдал за ней… девушка чувствовала себя как мышь под пристальным взглядом ястреба.

— Хальцион часто рассказывала о тебе в лагере, — заговорил командор.

— Правда?

— Да. Ее младшая сестренка Эвадна. Вы двое были очень близки до того, как она приступила к своим тренировкам в Абакусе.

Эвадна сглотнула. Что сказала ему Хальцион?

Он ждал ее ответа.

Слова застряли в горле, поэтому она лишь кивнула, попытавшись предугадать, что он скажет дальше. Эва заметила, как взгляд его метнулся к ее правой ноге, практически скрытой под окаймленным виноградной лозой подолом.

— Она поведала мне, как спасла тебе жизнь в тот день, давным-давно. Это случилось прямо перед тем, как она присоединилась к моему легиону, так что ей, должно быть, было двенадцать. А тебе, Эвадна, получается, девять?

Стратон снова поднял на нее свои голубые глаза. В них пылал огонь. Это было все равно что смотреть на ослепительное солнце, да и выдержать его взгляд оказалось непросто, но Эвадна сделала это — она не отвела глаз.

Он напомнил ей о давно минувшем дне.

Хальцион только что одолела мерзкого мальчишку из Дри в боевом поединке, и они с Эвадной, Майей и Лисандром шагали по дороге с развязностью настоящих чемпионов. Они миновали пастуха и его собаку, которая показалось им безумной: она без устали лаяла на детей и дергала за поводок. Эвадна перепугалась, и поскольку псина сидела на привязи, а пастух извинился, дети двинулись дальше.

Но собака внезапно вырвалась на свободу и погналась за ними.

Лисандр и Майя присели на корточки, прижавшись к стволу дерева, но Эвадна бросилась бежать несмотря на то, что Хальцион кричала ей этого не делать. Пес ухватился за лодыжку, и она почувствовала острые клики, вцепившиеся в ее кожу. И он протащил ее по земле, словно она совсем ничего не весила.

Когда Эвадна рухнула на спину, собака устремилась к лицу, но что-то преградило ей путь. Брошенная с невероятной силой ветка угодила псине точно в пасть.

Хальцион. Эвадна ошеломленно наблюдала, как сестра отбивается от бешеного животного, уворачиваясь от каждого выпада и орудуя одной лишь веткой, которую подобрала на обочине дороги. Когда собака перекусила ветку пополам, Хальцион не испугалась и этого. Она придавила зверя к земле.

— Не могу вспомнить, — продолжал командор, и Эвадна придвинула правую ногу ближе к себе. — Хальцион убила собаку?

Эвадна вспыхнула, сжав кулаки на коленях, — она слышала, как в ушах ее стучит кровь, — но, отвечая на вопрос, она была спокойна, собранна.

— А вы как думаете, господин?

Стратон улыбнулся, но в этой улыбке мелькнуло огорчение. Это только придало лицу мужчины зловещий вид, и Эвадна, наконец, отвела взгляд.

— Я думаю, она так и сделала, — протянул он. — В конце концов, не зря же твои родители решили привести ее ко мне. Если верить словам Хальцион, именно в тот момент она поняла, что ее предназначение находится за пределами рощи.

Как бы сильно это ни раздражало Эву, командор оказался прав. Хальцион была одарена. Когда она убила собаку, чтобы спасти сестру от увечий, Грегор и Федра откинули последние сомнения.

Хальцион не была создана для рощи. Она не принадлежала этому месту.

— Она удивилась, увидев твою хромату? — поинтересовался Стратон. Его дерзость заставила Эвадну вновь поднять глаза. Он, казалось, только этого ждал, словно хотел что-то отыскать в глазах девушки, после чего продолжил: — Твоя нога начала заживать к тому времени, как она уехала в Абакус. Ей, вероятно, было неприятно видеть, что старые боли все еще мучают тебя.

— Представляю, как она будет удивлена, — почти прошипела Эвадна в ответ. — Когда, наконец, увидит меня сегодня вечером.

Командор отставил свой эль.

— Может, уже хватит притворяться, Эвадна?

— Я не понимаю, о чем…

— Где ты ее прячешь? Я знаю, что прошлой ночью она обратилась к тебе за помощью. Где ты ее держишь?

Эвадна глубоко вздохнула. Она понимала, какую игру он ведет, видела, как Стратон провоцирует ее, надеясь, что гнев развяжет язык.

Ее голос прозвучал ровно:

— Я не знаю, о чем вы говорите, лорд Стратон. Не знаю, зачем вы явились сюда или почему разыскиваете Хальцион. Мы давно не видели ее и с нетерпением ожидаем, что она прибудет сегодня вечером. Так что, если вы хотите поговорить с ней, можете подождать.

— Она не сообщила тебе, — тихо произнес он понимающим голосом. — Хотя разве можно ее винить? Я тоже не стал бы рассказывать своей сестре о преступлении.

— Лорд Стратон…

— Хочешь ли ты, чтобы я рассказал тебе, Эвадна? Хочешь ли услышать, что совершила Хальцион и почему она убегает от меня?

У Эвы перехватило дыхание. Ее сердце колотилось так сильно, что она заволновалась, не стошнит ли ее у ног командора.

Стратон продолжал ждать ответа от Эвадны, но та не произнесла ни звука, и мужчина, вздохнув, откинулся на спинку скамьи.

Она, решив, что он оставит это в тайне, начала подниматься, пусть лорд и не отпускал ее. Но он внезапно заговорил, и его голос казался резким и острым, словно лезвие ножа:

— Твоя сестра совершила убийство.

Слова пронзили ее насквозь, словно молния. Она застыла перед Стратоном, пытаясь сопоставить то, что только что произнес мужчина, с тем, что Эвадна знала о своей сестре.

Хальцион была хорошей. Верной. Смелой. Уважаемой. Почти совершенной.

Как она могла кого-то убить?

Колени Эвадны задрожали, и она снова опустилась на скамью.

Но Хальцион отсутствовала восемь лет. Знала ли Эвадна свою сестру теперь? Она пробралась домой с темнеющей под ногтями кровью, и смутно представляя, что предпримет командор, если поймает ее. И что она тогда сказала Эвадне?

— Это был несчастный случай.

Стратон рассмеялся, от этих хриплых звуков волоски на руках Эвадны встали дыбом.

— Это она тебе сказала, да? Что произошел несчастный случай?

Его презрение обжигало. Эвадна прикрыла рот рукой, ее спокойствие начало давать трещины.

— Хальцион убила собрата-гоплита, — сообщил командор. — А после сбежала. Она убийца и трусиха, и если ты не скажешь мне, где ее прячешь, я накажу ее в десятикратном размере, когда приволоку ее к…

— Убирайтесь. — Голос Грегора прорезал воздух. Он прошел вглубь комнаты и, пристально посмотрев на командора, встал позади Эвадны.

Лорд Стратон замолчал, удивленный тем, что Грегор решился прервать его.

— Вы не можете являться в мой дом и разговаривать с моей дочерью подобным тоном, — холодно заявил Грегор. — Уходите. Сейчас же.

Стратон, не торопясь, начал собирать свое оружие. Он не отрывал глаз от Грегора, который отвечал ему дерзким взглядом, — они словно вели разговор на безмолвном языке, которого Эвадна не понимала, но складывалось ощущение, что к ее горлу приставили копис.

Командор вышел, хлопнув дверью.

Как только он покинул залу, Эвадна снова смогла дышать, судорожно вдохнув столь необходимый воздух. Она почувствовала руку отца на своем плече: прикосновение было нежным, пока она не попыталась встать.

— Пока рано, Куколка.

Отец опустился перед дочерью на колени. Его глаза искали ее.

— Грегор, — предупредила Федра. Эвадна краем глаза заметила маму, тетю с дядей и кузенов. — Подожди, пока он не уедет.

Эвадне не следовало удивляться тому, что члены ее семьи подслушивали. Они, должно быть, слышали напряженный разговор между ней и Стратоном. А Грегор тем временем продолжал смотреть на нее. Она заметила, как дернулась его щека.

Майя поспешила к окну и выглянула во двор.

Казалось, прошел целый час, прежде чем она объявила:

— Он ушел.

Грегор задумчиво провел рукой по бороде.

— Это правда, Эвадна? — спросил он. — Хальцион приходила к тебе прошлой ночью?

— Отец…

— Отвечай!

Эвадна вздрогнула. Отец редко повышал свой голос, а если и делал это, то никогда не обрушивал его на нее. Она глубже погрузилась в кресло.

— Не лги мне, дочь. Говорил ли этот человек правду? Ты помогла своей сестре?

Если она заговорит, это сокрушит ее.

Эвадна кивнула, и ее горло сжалось.

— Когда это случилось?

Эвадна промолчала, но изо всех сил стараясь утаить слезы. Она увидела, как в глазах отца вспыхнуло понимание. Он вспомнил прошлую ночь, то, как пришел в комнату Эвадны. Несмотря на промозглую погоду, окно ее было распахнуто…

— Где она, Эвадна? Я надеюсь, ты хорошо ее спрятала, потому что лорд Стратон планирует убить ее, как только найдет.

— Я… я не прятала ее, отец! — Эвадна запнулась. — Я принесла ей еду и питье. Она не рассказала мне, что натворила, почему бежала или куда планировала отправиться.

И снова пугающее выражение исказило лицо Грегора. Он встал и взглянул на брата и племянника.

— Нико, Лисандр, идите за мной.

Эвадна понимала, что мужчины отправятся на поиски Хальцион. И не стала бы сидеть сложа руки в ожидании, когда они вернутся домой. Она поднялась с кресла и выкрикнула:

— Отец, подожди.

Грегор остановился, но не посмотрел на нее.

— Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, Эвадна. Не покидай стен этой виллы, ты поняла меня?

Наказывал он ее этим или защищал? Она не знала ответа, но и болтаться без дела тоже не могла. Эва направилась к отцу, и Грегору ничего не оставалось, кроме как поднять глаза и взглянуть на дочь. В его глазах не просто поселился страх. Леденящая душу агония.

— Кажется, я знаю, где найти Хальцион, — прошептала Эвадна.

5. Хальцион

Хальцион возлагала свои надежды на горы. Единственное место, куда, как она рассчитывала, командор не сунется. Горы Корисанды, особенно западный хребет, именуемый Дакийским, были известны своей суровостью. Немногие смертные селились на таких высотах: не только из-за паршивой погоды, но и из-за близости к жуткой горе Эвфимии.

Хальцион, однако, больше не боялась этой вершины.

И покидая во время бури Изауру, она понимала, что к походу подготовилась из ряда вон плохо. Ей непременно нужно было отыскать место, где можно разжиться припасами. Место вроде деревеньки Дри.

Хальцион ускорила шаг, рискнув пройти по дороге, потому что так было быстрее. Но вскоре ей пришлось замедлить свой темп; она так устала, что почти не чувствовала собственных ног. Спать приходилось по нескольку часов кряду и только тогда, когда она ощущала себя в полной безопасности. И пусть ей хотелось двигаться вперед, разум начал затуманиваться.

У нее хватало времени. Буря замедлит Стратона. К тому же рощу Изауры найти было непросто, благодаря одному из последних магических заклинаний, наложенных Киркосом, прежде чем он пал.

Хальцион свернула с дороги, вспомнив, что поблизости находятся пещеры, которые они с Эвадной, кузиной и кузеном не единожды исследовали. Они были местом, где путешественники могли найти убежище, и Хальцион, затаив дыхание, осмотрела его.

Здесь оказалось пусто, потому девушка легла на землю и, постанывая, растерла икры. Она закрыла глаза, настроившись проснуться через час. И даже сейчас, находясь в глубочайшем сне, никакие сны не посетили ее. В отличие от прошлых ночей, она не увидела Ксандера. Ксандера с кровью, каскадом струившейся по телу, Ксандера, что тянулся к ней и преследовал всякий раз, как она закрывала глаза.

Когда Хальцион проснулась, уже забрезжил рассвет.

Выругавшись, она подскочила на ноги и схватила свой мешок с едой, на бегу перекусив несколькими инжирами и влажным медовым пирогом. Буря улеглась, ее разум прояснился, и она смогла двигаться быстрее.

Несколько недель назад они с Ксандером шли по тому же маршруту. Они прибыли ночью, чтобы встретиться с Бахусом, жрецом Дри. Никто не увидел, как два гоплита проскользнули в деревню, направляясь в храм. Никто не заметил, как они уходили. В тот момент Хальцион пришлось нелегко: находиться столь близко к дому и не иметь возможности задержаться, чтобы повидаться с сестрой и родителями. Но она уверила себя, что восьмилетнее обучение вот-вот закончится, и ее величайшая награда — встреча с семьей — неизбежна. Нужно лишь сосредоточиться на выполнении поставленной перед ней задачи.

Но сейчас все изменилось.

Хальцион поднялась на вершину, где встала под золотистыми лучами рассветного солнца. Долина между ней и Дри была покрыла пестрым ковром полевых цветов, их пурпурные лепестки трепыхались на ветру. Неподалеку паслись козы, напоминающие своей медлительностью плывущие по небу облака. Пейзаж завораживал. Хальцион продолжала изумленно рассматривать его. Ночью, когда она последний раз была здесь вместе с Ксандером, деревня казалась другой. Но при свете дня девушка обнаружила, что все здесь осталось по-прежнему, именно так, как она помнила с детства. Деревня выстроилась у подножия скалистого склона, дома были построены из добытого в горах светлого камня. Крыши — покрыты соломой. И над всем этим, в самом сердце Дри, возвышался храм Эвфимия, бога земли, их покровителя. Среди пилястр и столпов всегда горел огонь, совершались подношения из зерна и масла.

Здесь проживали скромные люди, такие как семья Хальцион. Они работали, чтобы выжить; они были добросовестными и трудолюбивыми. Гончары и обувщики, пастухи и пекари, ткачи и кузнецы.

Как она могла украсть у них?

И снова она подумывала обратиться за помощью к Бахусу напрямую, но Бахус — священник. Он мог почувствовать ее обагренные кровью руки, и тогда существовал шанс, что он удержит ее до прибытия Стратона.

«Я отплачу, — поклялась она, приблизившись к деревне. — Я верну все, как только смогу».

Деревня начала пробуждаться. Хальцион выбрала самое отдаленное жилище и спряталась за стогом сена. Слева от нее находился сад — небольшой прямоугольник, где рос салат, редиска и зелень. Она наскоро вырвала несколько овощей, а затем пробралась к амбару, низкому покосившемуся зданию за главным домом. Внутри оказалось тепло и пахло мускусом, а полки были заставлены провизией. Горшки с семенами проса и ячменя, банки с консервированными фруктами, медом и маслом, филе копченой рыбы и сушеные куски козлятины.

Хальцион принялась наполнять свой мешок. Ее руки дрожали. Усталость вновь начала давить на плечи.

Вдруг распахнулась дверь. Поток солнечного света хлынул внутрь, освещая ее преступную деятельность.

Хальцион резко повернулась, подняла руки и замерла, как и мужчина на пороге, что уставился на нее с приоткрытым ртом.

Он показался ей смутно знакомым. Песочно-каштановые падающие на глаза волосы, огромные покатые плечи, клочковатая борода и родинка на подбородке.

— Хальцион? — вскричал мерзкий мальчишка из Дри. Только он больше не был мальчиком. Он стал мужчиной, который смотрел на нее свысока. «Ланеус». Имя отозвалось в ней дрожью.

Когда-то она сразила его одним идеальным ударом.

Когда-то он презирал ее, потому что Хальцион была быстрее.

Когда-то он хотел вступить в легион Стратона, но получил отказ. Потому что, по правде говоря, Ланеус был ленив и жесток, а из такого мальчишки хорошего воина не выйдет.

Казалось, ненависть его не угасла.

— Значит, легион недостаточно хорош для тебя? — усмехнулся он, шагнув ближе. Хальцион оказалась в ловушке. В амбар вела лишь одна дверь, и мужчина перегородил ее своими телом. — И теперь ты решила прокрасться в мой дом и обокрасть? Ты помнишь, что мы делаем с ворами?

Хальцион ударила первой. Ее кулак просвистел в воздухе и с хрустом врезался в его нос.

Он взвыл и повалился на бок, задевая стеллаж. Хальцион пронеслась мимо него, пока он стонал от боли.

Она выскочила в сад и, обогнув стог сена, внезапно врезалась в другого мужчину. Брата Ланеуса. Удар едва не сбил его с ног, но он ухватился за нее, восстанавливая равновесие. Прежде чем девушка успела спохватиться и вырваться, он скрутил ей руки за спиной, и мешок с провизией упал между ними с унылым шлепком.

— Кто это, Ланеус? — крикнул его брат. — Она что, воровала?

Ланеус вышел из амбара, его нос был искривлен, а лицо залито кровью.

На мгновение Ланеус исчез, и на его месте предстал Ксандер. Лицо его было смертельно бледным, кровь разливалась по земле, касаясь ее пальцев ног…

Хальцион закрыла глаза, изо всех сил пытаясь собраться с духом. Она услышала злорадный смешок.

— Ты не узнаешь ее, Эдус?

Она почувствовала пальцы в своих волосах, которые резко дернули ее голову назад. Хальцион открыла глаза и увидела Эдуса, что с приоткрытым ртом уставился на ее лицо.

— Нет… Это не может быть она.

— Так и есть. Придержи ее. Хочу поприветствовать ее должным образом.

Хальцион бесстрастно наблюдала, как Ланеус готовился нанести удар. Приготовившись к боли, позволила своим мыслям ускользнуть далеко-далеко. Она попала в рощу, где снова была ребенком. Где записывала послания «Халэва» на земле, чтобы Эвадна нашла их…

— Достаточно, — прорычал мужской голос, и кулак Ланеуса замер прежде, чем он смог выбить ей зубы.

Хальцион собралась и посмотрела в сторону: в двух шагах от них, опираясь на посох и пристально глядя на троицу, стоял старик.

— Твоя мать не этому тебя учила, — прохрипел он. Его седые волосы были длинными и растрепанными. — Ты позоришь ее память, Ланеус. Как и ты, Эдус.

— Но, папа! — воспротивился Ланеус, указывая на свой окровавленный нос. — Посмотри, что она сделала! Это…

— Я прекрасно знаю, кто она, — ответил старик. Он какое-то время смотрел на Хальцион, но ей не удалось прочесть скрывающихся в его глазах эмоций. — Отведи ее к Бахусу. Сейчас же.

Братья ворча повиновались. Они выждали момент. Утянули сначала Хальцион с глаз отца, поднявшись по дороге, что вела к храму Эвфимия.

Хальцион не ожидала этого, хотя и следовало бы.

Ланеус, как того и хотел, врезал по изгибу челюсти. Только сейчас он и смог ударить ее: когда она была измождена, несколько дней как следует не ела, когда побывала в плену.

И Хальцион погрузилась во тьму.

Когда Хальцион зашевелилась, мир словно бы изменился. Или ей так казалось. Запястья и лодыжки были привязаны к толстому столбу в центре рынка Дри. Она вынуждена была стоять на коленях, дерево вплотную прилегало к позвоночнику, а грудь и лицо оказались беззащитны. Хальцион поняла, что случилось, еще до того, как полностью распахнула глаза, и начала осторожно прощупывать впившиеся в нее веревки. Девушку привязали к Шесту Вора, публичному месту позора, мимо которого она, будучи ребенком, неоднократно проходила, но и подумать не могла, что однажды очнется и обнаружит себя прикованной к нему.

Шест был самым мягким из возможных наказаний за воровство. Привязанному к нему вору приходилось с позором ожидать, пока за него не выплатят долг. Иногда случалось, что воришки, позарившиеся на драгоценности или лошадей, оставались плененными на несколько дней.

Ей повезло, что Ланеус не взвалил на нее куда более тяжкое обвинение, в результате которого ее могли бы лишить руки.

Солнце нещадно припекало макушку, отчего Хальцион казалось, что голову раскалывали надвое. Она приоткрыла глаза, увидев размытые силуэты прохаживающихся по рынку людей, после чего сфокусировалась и заметила одно особенно уродливое лицо. Ланеус.

— Это я ее поймал. Я, — сообщал он каждому встречному. — Хотела украсть мои запасы на зиму. Я поймал ее прежде, чем она успела взять хоть крошку.

— Похоже, она немного потрепала тебя, — весело сказал мужчина, указывая на искривленный нос Ланеуса.

Ланеус возмущенно прошипел что-то в ответ, и Хальцион снова закрыла глаза, попытавшись сглотнуть. В горле пересохло, а губы обветрились. Как долго она здесь находится?

— Хочешь пить, Хальцион?

Она не открыла глаз, даже почувствовав приближение Ланеуса. Он принялся лить воду на землю; журчание было подобно музыке для ее ушей, и Хальцион невольно подалась вперед.

— Ну же, гоплит. Покажи нам свою знаменитую силу, — подначивал он. — Разорви оковы, словно богиня, которой тебя все считают.

— Если вода так мало значит для тебя, Ланеус, то, возможно, ты сможешь обойтись и без нее, — раздался глубокий голос, и звук льющейся воды моментально прекратился. — То же самое касается и твоих запасов. Раз у тебя их много, не грешно и поделиться ими.

Хальцион подняла глаза и увидела стоявшего неподалеку Бахуса, пока ветерок колыхал его коричневые одежды. Это был старик неведомых лет, и хоть его макушку венчала серебристая копна волос, голос его оказался твердым и громким.

Бахус — единственный священник Эвфимии в королевстве. Единственный смертный, который слышал бога земли и зверей и говорил с ним. Еще он владел реликвией Эвфимия, которую носил открыто и бесстрашно. Золотой Пояс, расшитый изображениями гор и зверей, был затянут на талии священника. Пусть в Бахусе и текла кровь простолюдина, пояс наделил его способностью повелевать животными.

Хальцион задалась вопросом, не придется ли ему возвращать реликвию Совету магов, как сказано в новом указе. И что случится, если он его нарушит.

Бахус не сводил с Ланеуса взгляда, пока тот не скрылся из виду. Только тогда старик посмотрел на Хальцион, отчего она ощутила вспышку стыда.

— Я так понимаю, твои родители не знают, что ты здесь, Хальцион из Изауры, — сказал Бахус низким голосом. — Или лорд Стратон.

— Нет, господин. — От усилия ее челюсть запульсировала.

— Ланеус хотел лишить тебя руки в качестве наказания. Я бы не позволил этому случиться.

Она попыталась сглотнуть. С прилипшим к зубам языком она прошептала:

— Спасибо.

Бахус опустился на колени и поднес кувшин с водой к ее губам. Хальцион сделала несколько глотков, и боль в висках утихла. Она чувствовала исходящие от одеяния священника ароматы дыма и пряностей. На шее у него висел кулон Эвфимия — круг из спрессованной горной глины.

Когда их взгляды встретились, ее сердце содрогнулось, будто струна лиры. Потому что она знала, что он видел в ней трещину. Увидел, насколько она сломана.

— Я подозреваю, что случилось худшее, — сказал он. — Вижу, ты одна. Без Скопы.

Скопа, кодовое имя Ксандера.

— Да, господин.

— А где карта? — пробормотал Бахус после секундной тишины.

— У лорда Стратона. Я потерпела поражение.

— Поражение никогда не бывает окончательным, пока ты сама того не захочешь, — сказал Бахус. — Там, где есть жизнь, обязательно найдется и надежда. Не сдавайся, Хальцион.

Он оставил ее привязанной к шесту. Не было никакого смысла пытаться сбежать. К тому же, копис исчез. Бессчетные пары глаз изучали ее, бесчисленное множество голосов шептались о ней. Некоторые из них узнавали девушку.

Пройдет совсем немного времени, прежде чем слух о преступлении распространится по округе. Ее родители, услышав об этом, испытают куда больший стыд, чем она.

Дрожа и обливаясь потом, она склонила нагретую жарким солнцем голову. В ожидании.

Она догадалась, когда он увидел ее.

На рынке воцарилась тишина: слышалось только кудахтанье нескольких кур, свист горного ветра, да постепенно умолкающий стук лошадиных копыт по грунтовой дороге.

Хальцион подняла подбородок и открыла глаза. Посмотрела прямо на командора.

6. Хальцион

В нескольких шагах от Хальцион верхом на своем жеребце восседал Стратон и пристально глядел на нее, его бронзовые доспехи сверкали на солнце. Казалось, только это он и мог делать: сидеть на лошади и смотреть на нее.

Она думала, что в момент их встречи ее поглотит страх. Но Хальцион облегченно выдохнула. «Скоро все закончится», — подумалось ей.

Девушка смотрела, как он спешивается, но отказывалась встречаться взглядами с другими гоплитами, — гоплитами, которых так хорошо знала. Она была частью их отряда, они все тренировались вместе. Были как братья и сестры. Когда-то Хальцион гордилась ими, а они — ей.

Больше нет.

Гоплиты с щитами, на которых виднелись изображения скорпиона, наперевес и верхом на своих лошадях сформировали сплоченную группу. Они ждали приказа. Стратон подошел к ней. Остановился перед ней, высокий и неподвижный, словно колонна.

Его глаза пронзали насквозь, но Хальцион не показала испуга, даже когда он обнажил свой меч.

Но затем она услышала заполнившие рынок вздохи обитателей Дри.

Это удивило Хальцион. Она считала, что лорд отвезет ее обратно в Абакус. Что захочет поговорить, прежде чем казнит. Считала, что у нее будет время все объяснить.

Командор был известен своей справедливостью, своим чувством долга. Много лет назад королева выбрала его своим военным советником. Он нередко присутствовал на трапезах в королевском дворце, пировал рядом с королевой Нериной, делился с ней своим мнением.

Никогда не нарушал правил. И Хальцион потребовалось несколько лет, чтобы по-настоящему понять его и завоевать уважение. Но сейчас, глядя в лицо лорда… ярость его казалась осязаемой, он был на грани. И виной тому — она.

Стратон шагнул за спину, готовился нанести удар своим мечом.

Пока Хальцион наблюдала за его тенью, за рукой, что подняла меч, ее мысли плутали. В конце концов, она закрыла глаза, приготовившись почувствовать тяжесть клинка.

«Не бойся, не бойся, не бойся…»

Раздался глухой стук, шест завибрировал, а затем Хальцион обнаружила, что ее путы ослабли и она валится вперед. Девушка поспешила выставить свои ноющие руки вперед, удержав себя за мгновение до столкновения с грязью.

Она лежала на животе, когда услышала яростный возглас:

— Она моя! Ты не можешь освободить ее! Она у меня в долгу!

Хальцион, немного приподнявшись, увидела несущегося через рыночную площадь Ланеуса. Но в тот момент, когда Стратон повернулся, чтобы взглянуть на него с высоты своего роста, Ланеус остановился, и его лицо сморщилось от страха.

— Какой долг? — спросил Стратон.

— Она, эм, ну, она вломилась в мой амбар и украла запасы.

Хальцион попыталась встать. Она чувствовала испепеляющий взгляд командора, но продолжала смотреть на небо. «Да, я пополнила список преступлений, господин».

— И что же она украла? — В голосе командора звучало крайнее нетерпение. Он убрал меч в ножны и направился в сторону стоящей на коленях Хальцион.

— Она украла несколько редисок. Три рыбных филе. Горшочек с медом. Миску слив…

Стратон раскрыл кожаную сумку, что висела у него на поясе. Достал серебряную аккию и с явным отвращением швырнул монету Ланеусу. Серебро упало на землю, и Ланеус немедля поднял его.

— Вставай, — грубо обратился к ней командор.

Хальцион снова попробовала встать. Мужчина железной хваткой вцепился в ее руку и потащил через весь рынок. Толпа расступалась перед ними. Когда Хальцион все же удалось подняться на ноги, он стал толкать ее вперед. Она шла перед ним, поднимаясь вверх по склону, туда, где находился храм. Белые столпы мерцали на свету, дым лениво взметался к облакам. На лестнице уже стоял Бахус, наблюдая за их приближением.

— Лорд-командующий, — поприветствовал священник.

— Господин священник, — отозвался командор, когда Хальцион с трудом поднялась по каменным ступеням.

Наконец, запыхавшись, она добралась до вершины. Она почувствовала взгляды мужчин, что переместились на нее; обе пары глаз были непроницаемы.

— Отдельная комната? — спросил Стратон.

— Сюда, милорд, — сказал Бахус, жестом приглашая их следовать за ним в узкий коридор, который вел к арочной двери из ясеня с резьбой в виде фавнов и оливковых деревьев. За дверью находилась небольшая комната — скудно обставленная спальня священника, где ютились набитый сеном тюфяк, табурет, заваленный свитками стол и жаровня, в которой еще теплились угли.

В этой самой комнате Хальцион и Ксандер встречались со священником несколько недель назад. Когда Бахус покинул их, закрыв за собой дверь, воспоминание пронзило ее, подобно лезвию ножа.

Стратон избегал смотреть на нее. Почувствовав себя так, будто превратилась в тень, она опустилась на пол и свернулась калачиком; последние силы покинули ее.

Хальцион слышала его дыхание, такое же изнеможенное, как и у нее. Словно лорд наконец-то сбросил маску и показал, как сильно он в самом деле устал. Он больше не скрывал своего разочарования. Его сердце было разбито, — разбито уже несколько дней, — а лицо выдавало страдания.

Если у нее и существовал шанс попытаться объяснить ему, что произошло, почему она сбежала… то только сейчас.

— Лорд-командующий… Я сожалею.

Он напрягся. По-прежнему не смотрел на нее.

— Ты сожалеешь о том, что случилось, или о том, что не удалось сбежать?

Его слова ранили. Хальцион задумалась: действительно ли он считал, что она не раскаивается в убийстве Ксандера?

— Неужели вы так плохо меня знаете, командор?

Стратон слова проигнорировал.

И она, заскрипев доспехами, поднялась на ноги.

— Это вы обучали меня последние восемь лет. Вы выбрали меня для этого, командор. Вы выбрали меня, как выбрали Ксандера, и если вы думаете, что я изменилась за одну ночь, что обратилась в существо, у которого нет ни морали, ни чувств, тогда и вы — не тот человек, за которого я вас принимала.

Он повернулся и уставился на нее. Но она заметила в его взгляде слабый отблеск уважения. Ее слова заставили его задуматься о том, к чему мужчина приложил руку: он выбрал именно ее из тысячи возможных вариантов. И выбрал Ксандера. В каком-то смысле он сам навлек на них беду.

— Мы с Ксандером делали, как вы и сказали. — Хальцион потянулась, чтобы опереться о стол. — Мы готовились сражаться вслепую. У меня были завязаны глаза, и мы тренировались, когда я… — Она резко замолчала, потому что на лицо Стратона стало невыносимо смотреть.

— Что ты, Хальцион?

— Вы действительно верите в это, командор? Что я могла умышленно убить Ксандера?

Он отвел взгляд.

— Это могло стать легким выбором. Если бы Ксандер умер, тебя освободили бы от выполнения миссии. И если ты боялась…

— Но я не боялась! — воскликнула она. — Я с самого начала говорила вам. Я была готова. И что легкого может быть в том, чтобы отступить от того, в чем я поклялась, лорд Стратон? Вы слепили из меня образ, которому я не соответствую, вам это известно. Постыдитесь за подобную ложь!

— Это мне должно быть стыдно? — зарычал он, подходя ближе к ней. — Я думаю, все наоборот, Хальцион. Трусиха из Изауры, которая сбежала, когда ей следовало остаться.

Вот оно. Слово, которого она ждала. Трусиха. Оно раскололо ее на части, и девушка пошатнулась, потому что поверила в это.

Она должна была остаться с Ксандером. Должна была ждать рядом с его телом, дождаться прихода командора.

Но даже сейчас… она знала, что сделала бы это вновь. Побежала бы, обезумев от ужаса, с лоснящейся на руках кровью.

— В течение восьми лет я обучал тебя, — сказал Стратон. — Восемь лет готовил тебя к битве, к неизведанному. Научил тебя всему, что знаю сам. И в прошлом, когда я замечал в тебе страх… ты не позволяла ему затуманить свой разум. — Он осмотрел ее. Хальцион под его пристальным взглядом почувствовала себя разбитой. — Почему ты выставила меня дураком? Почему сбежала от меня, Хальцион?

— Я боялась, что вы убьете меня, господин, — честно ответила она. — Не поверите мне, когда я скажу, что это был несчастный случай. Я сбежала, чтобы спастись.

— Только трусы бегут, — огрызнулся он. — Тебе следовало остаться. Ты не должна была убегать.

Хальцион хранила молчание, думая о возложенной на нее миссии. Как всего за один вдох жизнь развалилась на части.

— У меня были завязаны глаза, — сообщила она, зная, что, если не выпустит слова наружу, они продолжат в ней тлеть. — Как вы и предложили, мы выбрали стоп-слово. Но я не услышала, как Ксандер сдался. Я поняла это в тот момент, когда мой меч пронзил его. Я знала, что нанесла ему смертельный удар, и…

При мысли об этом у Хальцион перехватило дыхание. Бульканье, звон падающего меча. Сорвав повязку с глаз, она увидела перерезанное горло Ксандера. Рана казалась небольшой, но она забрала его жизнь в считаные секунды.

Кровь хлынула потоком, залила все вокруг.

Хальцион прикрыла лицо руками. Командор ненавидел слезы. Она провела пальцами по лицу, смахивая их.

— Ксандер был братом, которого я всегда хотела. Я любила его. И я знаю, что поставила под угрозу миссию. Украла жизнь у человека, которому никогда не собиралась причинять вред, а потом сбежала от вас. Я трусиха, как вы и сказали, и приму смерть от ваших рук. Я этого заслуживаю, и справедливость должна восторжествовать.

Стратон молчал. Его дыхание участилось, как будто слова Хальцион задели его за живое. Он подошел к единственному в комнате окну и взглянул на улицу. Серебро в его волосах блеснуло на солнце.

— Ты говорила кому-нибудь еще? — спросил он. — Рассказала своей сестре о миссии?

— Я не нарушала данной вам клятвы, господин.

Командор повернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Тогда ты понимаешь, что я должен сделать, Хальцион.

Он с самого начала предупреждал ее и Ксандера, еще до того, как разгласил какие-либо подробности миссии. Предупреждал, что может случиться худшее. Они с Ксандером согласились и взяли себе кодовые имена. Считали себя непобедимыми.

Но худшее случилось. И теперь одна лишь Хальцион несла бремя — скрывала их миссию. За командором в течение нескольких лун следил Болиголов. Человек, личность которого они так и не раскрыли, но который, стремясь помешать им, оказался величайшим препятствием.

— Да, господин. Делайте что должно, — прошептала она, склонив голову.

Она задалась вопросом, попытается ли командор продолжить осуществление планов. Осмелится ли просить своего второго сына завершить то, что начали Ксандер и Хальцион?

Их время подходило к концу.

Стратон подошел к двери и открыл ее. Он пропустил ее вперед, позволив Хальцион провести его через храм и по дороге к рынку, где по-прежнему толпились люди, а гоплиты ожидали своего командора.

Хальцион замерла у шеста, наблюдая, как командор направляется к одному из гоплитов. По одному только гребню на шлеме — длинному конскому волосу, окрашенному в белый и красный цвета, — она поняла, кто это. Нарцисса, лидер отряда Скорпионов. Капитан Хальцион.

Нарцисса выслушала приказ Стратона, и ее зеленые глаза метнулись к Хальцион. Она спешилась и сняла шлем, явив длинные каштановые волосы, заплетенные в косы. С бесстрастным выражением лица сняла с седла хлыст и без колебаний подошла к Хальцион. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки, и две женщины взглянули друг на друга.

— Хальцион из Изауры, — начала Нарцисса. — Убила собрата-гоплита, своего собственного напарника, Ксандера из Митры. Сбежала от своего командора. Нарушила священный наш закон. — Она, сделав паузу, раскрутила в своих руках хлыст. Его длинный хвост упал на землю и свернулся, словно змея. — Ты получишь двадцать ударов плетью за свою трусость. Сними доспехи и преклони колени пред шестом.

Хальцион принялась расстегивать кирасу. Ей казалось, что она погрузилась под воду: звуки приглушились, а руки потяжелели. Но она стянула свои доспехи и отбросила их в сторону, бронза звякнула о землю. На ней остались только сандалии и влажный от пота красный хитон.

— На колени, — потребовала Нарцисса.

Хальцион повернулась к шесту и обхватила его руками. Вперед вышел еще один гоплит. Ясон. Он привязал ее руки к дереву, но сделано это не для того, чтобы удержать ее на месте, а чтобы девушка не упала, когда потеряет сознание.

Ясон так и не встретился с ней взглядом. Но, пятившись назад, выглядел потрясенным.

Хальцион почувствовала присутствие командора справа от себя; он встал на пути ветра, и его тень потянулась к ней.

Раздались шаги. Нарцисса приближалась, вынимая свой копис. Она распорола хитон Хальцион и обнажила ее спину.

На мгновение воцарилась тишина. Трепещущий покой. А затем последовал первый удар плетью.

7. Эвадна

Эвадна стояла на рынке Дри и невидящим взглядом смотрела на пятно крови на земле. Им с семьей потребовалось несколько часов, чтобы добраться до деревни. И она хотела принять это за какой-то кошмарный сон, надо только проснуться, прийти в себя. Но кровь… Кровь была настоящей. Она все еще блестела в лучах заходящего солнца, словно земля отказывалась ее впитать.

Она задавалась вопросом, сколько времени потребуется, чтобы пятно исчезло насовсем.

Командор и его гоплиты отправились в Абакус, прихватив Хальцион с собой. Эвадна мельком увидела ее сквозь просветы между доспехами, копьями и лошадьми. Хальцион походила на падшую богиню: темные волосы скрывали ее лицо, раны на спине были перевязаны и прикрыты белым полотном.

Ее отец, обезумев от горя, проложил себе путь через гоплитов. Наконец-то ему было даровано мгновение с Хальцион, и он коснулся ладонью безжизненного лица дочери, прошептав ее имя, словно она могла проснуться на этот зов. Грегор отступил, только когда командор ему что-то сказал, слова, которые Эвадна не расслышала.

А потом Хальцион и ее спутники исчезли.

Грегор рухнул на колени в грязь между следами колес, оставшихся от телег, столь же ошарашенный, как и Эвадна. Жители Дри начали покидать рыночную площадь, — все самое интересное закончилось. Несколько человек остались стоять, уставившись на Грегора. Но никто из них не предложил помощь, не попытался утешить.

Тогда Эвадна и увидела мерзкого мальчишку из Дри, которого Хальцион избила много лет назад. Он стоял неподалеку рядом с другим молодым человеком и смеялся. На его поясе она заприметила знакомую вещь. Обтянутый кожей копис Хальцион.

Гнев Эвадны вспыхнул с новой силой, сжигая остатки ужаса. Не успев осознать своих действий, девушка направилась в его сторону. Подошла прямо к нему, и тот, вздернув бровь, прервал разговор на полуслове.

— А ты еще кто такая? — спросил он.

Конечно, он ее не помнит. Да и кто обратит внимание и запомнит тихую сестричку, когда есть Хальцион?

— Это не твое, — сказала она, указывая на копис.

Он взглянул на свой пояс.

— Ну, я не думаю, что Хальцион это понадобится. А ты? — И он захохотал.

Ей хотелось ударить его. Боги, она сжала кулаки с такой силой, что внезапно пожалела, что не упросила Хальцион научить ее драться.

Но драться ей не пришлось. К разговору присоединился еще один голос, владельца которого Эвадна знала и уважала. Бахус, жрец Дри.

— Ты теперь вор, Ланеус?

Ланеус взглянул на священника, и торжествующая улыбка испарилась с его лица.

Бахус продолжил:

— Потому что я не припомню, чтобы Хальцион отдавала тебе свой копис. Тебе следует его вернуть ее сестре на сохранение, или ты, быть может, предпочтешь провести несколько дней привязанным к шесту?

Губы Ланеуса искривились, но он отстегнул копис и бросил к ногам Эвадны. Она услышала, как он прорычал в ее адрес непристойности, отчего в ней вскипела кровь. Но теперь она получила копис.

Эвадна наклонилась и подняла его, ощутив в руках вес небольшого клинка Хальцион. Это чуть не заставило ее расплакаться: у нее хоть что-то осталось от сестры.

— Ты должна помочь своему отцу вернуться домой, Эвадна, — мягко сказал Бахус. — Его сердце разбито.

Она обернулась и увидела своего отца, по-прежнему стоящего на коленях в грязи. Дядя Нико и Лисандр также наблюдали за ним, и у них, в конце концов, не осталось иного выбора, кроме как самим поставить его на ноги. Солнце клонилось к горизонту. Пришло время возвращаться домой и сообщить новость остальным: тем, кто был вынужден остался на вилле. Эвадна даже представить себе не могла, как она расскажет об этом матери.

— Что сказал тебе лорд Стратон, Грегор? — спросил Нико, поднимая брата.

Эвадне никогда еще не приходилось видеть своего отца таким уязвимым. Он выглядел так, словно находится на грани смерти: его кожа посерела, а взгляд был устремлен в пустоту. Она поняла, что он пребывает в шоке.

— Отец? Дядя Нико задал тебе вопрос.

Грегор продолжил молчать, и она обменялась встревоженными взглядами со своим дядей.

— Суд над Хальцион состоится через шесть дней, — ответил наконец-то Грегор хриплым голосом. — Он состоится в агоре Абакуса.

К тому времени, как они добрались до Изауры, уже взошла луна. Федра, Лидия и Майя выскочили во двор, с нетерпением ожидая новостей о Хальцион.

Эвадна не осталась, она не хотела слышать, как Нико рассказывает им о том, что случилось с сестрой. Она практически добралась до своей комнаты, когда услышала эхо рыданий матери, за которыми последовали вопли Майи. Лидия молчала, она заплачет позже, когда останется одна.

В комнате Эвадны стояла темнота. Она прошла сквозь тьму и легла на кровать Хальцион.

На мгновение все мысли из ее головы исчезли; осталось лишь дыхание, а глаза были устремлены в ночь.

Сначала она привела своего отца и дядю к морским пещерам, думая, что Хальцион спряталась именно там. Но они напрасно потратили время, обыскивая побережье. Конечно, Хальцион отправилась в горы, она была единственной, кто не боялась вершины Эвфимии. Эвадна смотрела из окна своей комнаты на Дакийские горы, снова и снова убеждая себя, что Хальцион не пойдет по этому пути. Как же она ошибалась.

Если бы только Эва подумала о Дри; если бы только они добрались до Хальцион раньше командора. Насколько иначе закончился бы этот день.

Эвадна осторожно потянулась к копису Хальцион. Вытащила его из ножен, глядя, как лунный свет играет на лезвии.

«Будь у меня магия, я бы тебя спасла, — подумала она. — В агоре подняла бы руку и произнесла заклинание, чтобы освободить тебя, Хальцион».

Но Эвадна родилась без магии в крови. Потому, чтобы обрести магический дар, ей надо обладать одной из божественных реликвий. Эта мысль казалась заманчивой, и она подумала о потерянных реликвиях. Небесный Плащ Ирикса, Кольцо Исцеления из Солнечного Камня Магды, Всевидящая Корона Аканты, Жемчужные Серьги Лорис и Крылатое Ожерелье Киркоса еще никем не были найдены.

Если бы у нее имелся Небесный Плащ Ирикса, она смогла бы управлять небом, самой погодой. Вызвала бы засуху. Чтобы после выторговать свободу Хальцион в обмен на дождь. Или, если бы владела Крылатым Ожерельем Киркоса, спустилась бы с облаков и подхватила Хальцион на руки. Она могла бы унести их далеко-далеко из Абакуса, из Корисанды. Но куда им идти потом?

Нет, эти фантазии были неосуществимы, до крайности нелепы. Эвадна — обычная девушка из обычной семьи, и в ее руки никогда не попадет божественная реликвия.

Если она хочет спасти Хальцион, ей придется найти другой способ.

Эвадна с родителями отправились в путь рано утром следующего дня, рассчитывая на то, что, если погода не изменится, до Абакуса они доберутся за три дня пути на восток. Эвадна никогда раньше не отваживалась уходить так далеко от дома, и сидя в телеге, наблюдала, как Изаура все отдаляется и отдаляется, пока ее, наконец, не поглотили холмы.

Обрывы и долины вскоре сменились пологими, простирающимися до горизонта полями, засеянными пшеницей и ячменем. Соколы и корольки, расправив крылья, скользили по ветру над их головами, и Эвадна подумала о своей сестре, которую всегда представляла с крыльями.

Она задавалась вопросом, что сейчас происходит с Хальцион, больно ли ей, следит ли командор за тем, чтобы ее ранам обеспечивали должный уход. Эвадна попыталась предположить, чем закончится суд над ее сестрой. И в ней вновь вспыхнуло желание искупить свою вину за зависть к Хальцион. Да, она иногда завидовала сестре, но никогда не переставала восхищаться ею и любить.

Больше она ей не завидовала.

В ту ночь они разбили лагерь под покровом звезд, достаточно далеко от дороги. Эвадна помогала матери накрывать небольшой стол с лепешками и копченой рыбой, в то время как отец разводил огонь своим тлеющим камнем. С приходом сумерек они молча уселись перекусить; весь день они практически не разговаривали, каждый из них был погружен в свои мысли.

Эвадна с большим трудом проглотила ужин, а затем расстелила на траве мешок для сна и, свернувшись калачиком, завернулась в одеяла. Она почти погрузилась в дрему, как вдруг Грегор заговорил, тихо, с раскаянием в голосе:

— Я не должен был отпускать ее в легион. Должен был оставить ее в безопасности, в роще.

Какое-то время Федра молчала.

— Ты не можешь винить себя за это, Грегор. — Мать говорила с твердостью, словно верила, что Хальцион будет помилована, что Хальцион оставят в живых. Но Грегор, очевидно, готовился познать смерть своего первенца.

Эвадна не знала, что и думать, кто из ее родителей окажется правым.

Она заснула, думая о Хальцион, и сестра последовала за ней в ее сны. Они сидели в роще, где Эвадна писала шифром «Халэва». Она вырисовывала стило символы на восковой табличке, страстно желая, чтобы Хальцион поняла послание. Но когда передала его своей старшей сестре, Хальцион нахмурилась.

— Я не знаю этих символов, Эва.

Эвадна была потрясена.

— Что? Ты знаешь, Хэл. Это ведь наш язык.

Хальцион опечаленно пожала плечами.

— Я никогда не видела их раньше.

Эвадна уставилась на восковую табличку. Увидела, как ее буквы задрожали, как отрастили крылья и покрылись чешуей, превратившись в создания, которые соскальзывали с воска и исчезали в золотой пыли.

Магия. Рука Эвадны только что сотворила волшебство.

— Ты это видела? — выдохнула она, от удивления широко распахнув глаза. И ей это не почудилось. Хальцион тоже видела, как слова пробуждаются, превращаются в нечто иное.

— Ты понимаешь, что это значит, Хэл? Теперь я могу тебя спасти.

— Спасти меня от чего? — переспросила Хальцион.

Эвадна так и не ответила. Ее пробудил взрыв смеха и мужские голоса, что становились только громче.

— Федра! — прошипел Грегор.

Эвадна выпрямилась, поразившись тому, что сон оказался вовсе не сном. Она обернулась и неподалеку заметила своего отца. В его руке поблескивал кинжал. Огонь ярко освещал их лагерь.

— В чем дело, Грегор? — прошептала Федра.

— Хватай свой кинжал. Кто-то идет.

Эвадна вслушивалась, как ее мать роется в мешке в поисках клинка. Девушка не пошевелилась, но когда голоса приблизились, то ее сердце екнуло. Они заметили огонь. Значит, могли видеть и Эвадну с родителями, в то время как Эвадна, Грегор и Федра их не видели.

По ее рукам пробежались мурашки.

— Можем ли мы присоединиться к вашему огню, почтенные друзья? — выкрикнул мужчина, чей облик все еще был сокрыт в тени ночи. Он говорил со странной, но приятной интонацией. Грегор молчал, но Эвадна заметила, с каким отчаянием во взгляде отец всматривался в темноту, пытаясь хоть мельком увидеть незнакомца.

— Ну же. Мы не причиним вреда ни вам, ни вашей жене или дочери. Мы просто хотим согреться у вашего огня.

— Покажитесь, — потребовал Грегор.

Незнакомцы, казалось, задумались. Эвадна услышала шепот, а затем говоривший явил себя в свете костра. С ним находились еще два человека: по бокам от него стояли молодой мужчина и женщина.

Эвадна настороженно изучала говорившего. Он был одет в белый хитон с настолько богатой отделкой, что казалось, будто полотно окунули в расплавленное золото. На груди была накинута голубая мантия, скрепленная на плече фибулой в виде грозового облака — символом бога неба Ирикса, который, по всей видимости, был его предком. Одно только его одеяние кричало о том, кем был этот человек. Магом.

Взгляд Эвадны упал на его руки. После окончания Дестри каждый маг надевал серебряное кольцо. Сила их магии определялась по тому, на каком пальце они носили кольцо. Кольцо на мизинце свидетельствовало о весьма слабом магическом потенциале, но по мере продвижения кольца по руке сил становилось все больше. Кольцо на большом пальце носили величайшие маги.

Этот незнакомец носил серебряное кольцо на указательном.

Грегор опустил кинжал, и Эвадна почувствовала истекающий от отца страх. Что мог сделать простой мужчина с клинком против человека, владеющего магией?

— Ах, спасибо тебе, друг мой, — отозвался маг. И снова его голос прозвучал томно, отчего по спине Эвадны пробежала дрожь. — Меня зовут Макарий, а это писец Берилл и мой друг Сайрус.

«Писец?» Внимание Эвадны сосредоточилось на женщине, которая была одета не менее красиво, чем Макарий: в белый хитон, подпоясанный поясом из инкрустированных драгоценными камнями лепестков. На плечах были прикреплены золотые солнца, а спину покрывал плащ цвета индиго. Она ответила Эвадне холодным и надменным взглядом. Затем на ее губах заиграла улыбка, и Эва перевела глаза на юношу, что носил шафранный пояс, отличительный знак всех чиновников. Его лицо раскраснелось и покрылось бисеринками пота, как будто они прошагали много миль; на руке у него висела кожаная сумка, до краев наполненная вычурными держателями для свитков.

— Не подбросить ли нам еще одну ветку в огонь? — предложил Макарий.

Грегор повиновался. Эвадна следила за тем, как отец подбрасывает две сухие ветки в огонь, и как в ночное небо взмывают яркие искры. А затем ее отец пересел поближе к ней, так что Эвадна оказалась зажатой между своими родителями.

Маг и его писец устроились впереди, прямо напротив огня. Чиновник со стоном уронил сумку и, потирая плечо, неуклюже опустился на землю.

— Ты помнишь, что у тебя в сумке, Сайрус? — резким тоном спросила писец — Берилл, — глядя на чиновника из-под нависших век.

— Да, но я даже не знаю, зачем вообще согласился на это! — ответил Сайрус.

— Мир, друзья мои, — вмешался Макарий. — Нам еще предстоит познакомиться с нашими новыми товарищами.

Он взглянул на Грегора и, когда тот в ответ промолчал, перевел свой взгляд на Эвадну.

— Итак, ты?..

— Наши имена не имеют значения, — ответила Федра.

— Но лишь благодаря именам мы определяем себя, не так ли?

Макарий склонил голову. Его волосы цвета луны были длинными и роскошными. Но брови у него были темными, — этот контраст придавал ему небывалую красоту, от которой сложно отвести взгляд. Мужчина не отрывал глаз от Эвадны.

— Как тебя зовут? — поинтересовался он.

— Эвадна, — ответила девушка прежде, чем успела подумать. Имя сорвалось с уст, словно дымок. Она даже задумалась о том, а не заколдовал ли он ее, вынудив заговорить, и горло сжалось.

— Эвадна, — повторил он, как будто хотел распробовать имя на вкус. — Куда ты и твои родители держите путь, Эвадна?

На этот раз она придержала язык за зубами.

Улыбка Макария стала шире. От этого его лицо выглядело перекошенным.

— Возможно, наши пути ведут в одном направлении, и мы не прочь присоединиться к другим странникам.

— Мы направляемся в Абакус, — ответил Грегор.

— Ах, великолепный Абакус! Такой красивый, древний город. Что ж, весьма жаль, что мы идем разными путями. Хотя, должен сказать, в Абакусе почти негде поразвлечься.

Последовала еще одна минута неловкого молчания. Избегая взгляда Макария, Эвадна задалась вопросом о том, что ему было нужно.

— Ну ладно, — продолжил маг, изящно подняв руку, словно предлагал что-то. — Быть может, Эвадна и ее безымянные родители, я выкажу вам свою благодарность за огонь, спев для вас короткую песенку?

— В этом нет необходимости, — сказал Грегор, в голосе слышался страх. Отец нащупал руку Эвадны и переплел их пальцы. Казалось, он начал беспокоиться, что Эвадна, околдованная, покинет своих родителей и отправится вслед за магом.

«Но такого рода магия — вне закона», — подумалось Эвадне, отчего ее пульс подскочил. Маги не имели права использовать свою магию, дабы зачаровывать кого-то, да и в целом причинять вред. И в поисках поддержки она взглянула на чиновника, но зевающий Сайрус совершенно не обращал внимания на происходящий рядом с ним разговор.

— Это меньшее, что я могу сделать для вас, — отмахнулся Макарий, взглянув на своего писца. — Что мне спеть для наших новых друзей, Берилл?

Берилл усмехнулась. Ее зубы блеснули в свете костра, словно лезвие.

— Может быть, Песнь о Яствах?

— Отличный выбор.

Эвадна мало что знала о магии, лишь те обрывки, которые почерпнула, читая мифы и слушая сплетни, что долетали даже до таких отдаленных мест, как Дри. Но она точно знала, что волшебство можно не просто произнести, а спеть. Магия, проявленная через песню, всегда сильнее, куда более опасна.

Ее взгляд сместился от Берилл к Макарию, к таинственной сумке со свитками, лежащей в траве у ног Сайруса. Эва, по-прежнему стараясь понять, как эти трое связаны, заметила, что Берилл хорошо знала заклинания мага. А затем Макарий запел.

Его голос оказался гладким, словно речной камень. Он пел на Языке Бога, древнем языке, в котором магия горела ярче всего.

Эвадне не хотелось, чтобы это вызвало в ней хоть какие-то эмоции, но песня, очарование мелодии пробудили страстное желание, — она почуяла голод, словно внутри ее образовалась пустота, которую нечем было заполнить.

Она внимательно прислушивалась к словам, зная, с какой тщательностью мужчина подобрал их ради того, чтобы магия подействовала. Сначала перевод песен давался Эвадне с трудом; прошли годы с тех пор, как она читала и писала на Языке Бога. Но вскоре слова сами собой начали всплывать у нее в голове.

Макарий пел о хлебе и вине, крови и мясе. Он пел об оливках, сыре и ягодах, что густо растут на виноградных лозах. О изобилии и сытости. О долгих путешествиях, в конце которых странника ждет целая чарка эля.

Песнь была преисполнена радости.

Но Эвадна совсем не чувствовала радости. Она вновь ощутила пустоту в душе, словно ее испили досуха.

Когда Макарий закончил петь, девушка насторожилась. Но он не причинил им вреда, не околдовал их. Ее мать, стиснув зубы, по-прежнему держала кинжал на коленях. А отец все еще сжимал руку Эвадны так крепко, что у нее заболели пальцы.

— Я считаю, что это достаточная плата за огонь, — сказал Макарий. — Если только вы не хотите послушать другую песню.

Грегор отказался.

— Хорошо, очень хорошо. Мы скоро отправимся в путь.

Эвадна наблюдала за тем, как Макарий встает. Он протянул руку Берилл, помогая той подняться на ноги. Сайрусу пришлось вставать самому, и он застонал, хмуро глядя на сумку со свитками, которую ему поручили нести.

С тем же заливистым смехом, что и прежде, они исчезли в ночи. И когда наступила тишина, когда не осталось ни единого звука, кроме ветра и потрескивания огня, Эвадна подумала о том, а не приснилась ли ей эта встреча.

Грегор прерывисто вздохнул. Он выпустил руку Эвадны, но остался сидеть рядом с ней, будто одеревенев от напряжения.

— Иди обратно спать, Куколка.

Как она должна была спать после случившегося? Как могла спать, когда веселая, но ужасно легкомысленная песнь мага эхом отдавалась в голове?

Эвадна легла, завернувшись в холодные одеяла. Закрыла глаза и до рассвета притворялась спящей.

Первой пропажу обнаружила Федра. Она рылась в дорожных мешках, чтобы приготовить завтрак, когда вдруг ахнула.

— Грегор! Все исчезло. Все!

Эвадна с недоверием наблюдала, как ее мать вывернула пакет с едой наизнанку. Который еще вчера был набит до краев провизией. И где сейчас не было ничего, кроме льняных оберток.

— А что с остальным?

Грегор вскочил на ноги, присоединяясь к ней у подножия телеги.

Они осмотрели другие мешки, но все оказались пустыми. Они открыли кувшины с элем, фляги с водой. В них не было ни капли. Кошелек с деньгами, который Грегор хранил на поясе у себя на боку, тоже был опустошен. Исчез даже овес, который они запасали для ослов.

Грегор рухнул на колени среди разбросанных по земле мешков. Он схватился за голову, и его глаза налились кровью.

— Может, нам повернуть назад? — спросила Федра. — Мы всего в дне пути от Изауры.

— Мы не можем повернуть назад, — ответил Грегор глухим голосом. — Мы пропустим суд.

Эва медленно подошла к отцу, чтобы взять в руки один из мешков. Она вновь обыскала его, зная, что он пуст. Прижалась лицом к ткани, вдыхая ароматы инжира и сыра, отчего у нее заурчало в животе, и вспомнила, какие чувства вызвала у нее песня Макария.

«Пустоту».

Маг не прикасался к повозке. Он вообще не подходил к ней. Эвадна даже не заметила, чтобы он хоть раз взглянул на нее. Но он спел свое заклинание и за один припев украл почти все, что у них было.

— Отец, — прошептала она.

Лицо Грегора смягчилось. Он протянул руку и коснулся ее волос, успокаивая. Девушка, потрясенная открытием, склонилась к нему.

Когда-то она была юной девушкой, мечтавшей о магии, верившей, что это нечто хорошее, благородное, достойное. Теперь она поняла, какой наивной была, как мало понимала.

Магия оказалась вовсе не такой, какой она ее себе представляла.

И Эвадна осознала, как много ей предстоит узнать о мире.

Дорога до Абакуса измотала Эвадну и ее родителей, их мучили голод и жажда. В зарослях терновника Федра отыскала кусты диких ягод, а Грегор выловил из реки двух рыб, но это — все, что им удалось добыть для пропитания.

Эвадна была так голодна, что едва замечала великолепие Абакуса, города воинов, где Хальцион провела часть своей жизни.

Это было светлое, просторное место, где терракотовые крыши блестели в лучах солнца. Здания были выложены из белых плит, уложенных друг на друга и простирающихся так высоко, что мощеные улицы казались извилистыми ущельями. Все двери — окрашены в красный, а на притолоках виднелись высеченные символы Никомидеса. Змеи, мечи и копья. Вдоль окон выстроились горшки и корзины с травами, а в воздухе витал стойкий запах дыма. Эвадна слышала доносящиеся с рынка крики, перекликающиеся с ударами кузнечных молотов. Горожане двигались быстро, уверенно.

У них не было монет, чтобы снять комнату, но Грегор смог-таки выторговать для них жилье с двухразовым питанием, пообещав прислать пять банок оливкового масла первого отжима.

Эвадна с родителями поели, а затем удалились в свою комнату, чтобы смыть с рук и лиц грязь. Они расчесали спутанные волосы и переоделись в свежую одежду — единственные пожитки, которые не понадобились Макарию.

Они пешком отправились к агоре, дабы переговорить с архонтом, судьей Абакуса. Поскольку преступление Хальцион было совершено в пределах Абакуса, суд над ней пройдет под надзором городского судьи. Суд должен был состояться в древнем здании, грандиозном сооружении, возведенном из белого мрамора. Его бронзовую крышу поддерживали колонны, каждая из которых изображала гоплита.

Поднимаясь по лестнице агоры, Эвадна ощущала себя крохотной: еще никогда ей не приходилось бывать в столь великом здании. Ее лодыжка начала пульсировать. Охваченная удивлением и страхом одновременно, девушка последовала за родителями в прохладный полумрак вестибюля.

Когда-то Хальцион тренировалась и жила в долине рядом с Абакусом.

Эва задумалась, нравится ли ей этот солнечный город с его постоянным шумом и суетой; ходила ли Хальцион теми же путями, через вестибюль направляясь в самое сердце агоры?

Архонт оказался стариком, чьи волосы были белыми, словно гусиный пух, а лицо, ввиду многолетних тренировок под солнцем, покрылось морщинами. В агоре у него имелась собственная комната, где он и сидел за столом, заваленным свитками, картами и письмами. Когда Эвадна и ее родители подошли к нему, он приподнял бровь.

Сразу стало очевидно, что архонт не рад их видеть. Он решил, будто они пришли по какому-то пустяковому делу. Старик вздохнул и жестом подозвал их ближе. Но взгляд его заострился, когда Грегор представил себя и свою семью. Родители и сестра Хальцион из Изауры.

— Ах да. Ваша дочь завтра предстанет перед судом за убийство, — произнес архонт. Он изучающе осмотрел каждого из них. — Если вы пришли повлиять на мой выбор, позвольте сообщить сразу, что любая попытка бесполезна. В моей юрисдикции взятки не принимаются.

Грегор был застигнут врасплох.

— Господин, мы пришли не для того, чтобы подкупать или уговаривать вас, а чтобы просить разрешения увидеть Хальцион.

Архонт вздохнул.

— Мне очень жаль, Грегор из Изауры, но это невозможно. Столь тяжкое преступление, как убийство, не предусматривает подобных привилегий.

— Но, господин… У меня не было возможности сказать моей дочери хоть слово. Пожалуйста.

— Невозможно.

Грегор выглядел так, словно готов был упасть на колени и ползти к архонту, готов был унижаться и молить. К счастью, Федра поддержала мужа, взяв его за руку.

— Милорд, — вымолвила мать нежным голосом. — Мы понимаем, что не можем посетить Хальцион. Но, быть может, нам позволят бросить на нее беглый взгляд? Последний раз, когда мой муж видел ее, она была публично высечена и пребывала в страшных муках.

Архонт смотрел на Федру и молчал. Эвадне казалось, что он сжалится, — ее мать могла убедить кого угодно, — но архонт лишь сказал:

— Повторюсь, мне жаль. Но я не могу этого допустить. Ваша дочь совершила два ужасных преступления. Она убила своего напарника, а затем сбежала от своего командора. Ее заклеймили как труса, а для воина это участь хуже смерти.

— Пожалуйста, господин, — взмолился Грегор. — Мы не разговаривали с Хальцион восемь лет.

Терпение архонта лопнуло. Он облокотился локтями о стол: свитки вокруг него задрожали, а свет, льющийся из окон, внезапно потускнел. Эвадна внимательно слушала, наблюдала. Едва дыша, стояла в этом сероватом свете и ждала.

— Складывается впечатление, что вы не осведомлены о масштабах преступления Хальцион, — устало изрек архонт. — И о том, кого именно она убила. Это так?

Грегор и Федра обменялись взглядами.

— Нам сказали, что она убила собрата-гоплита, — наконец ответила Федра.

Архонт встал. Несмотря на свой преклонный возраст, он был широкоплечим и высоким. Его руки — покрыты шрамами. На нем находились кожаные доспехи, а за спиной в ножнах висел меч, словно в любую секунду он готов был вступить в бой.

И тогда он посмотрел на Эвадну, сестру обвиняемой, единственную из всех, кто хранил молчание.

— Хальцион из Изауры не просто убила какого-то собрата-гоплита, — начал архонт. Его светлые глаза не отрывались от Эвадны. — Она убила сына своего командора, лорда Стратона.

8. Эвадна

На следующее утро, проснувшись после беспокойной ночи, Эвадна и ее родители устремились в главный зал агоры. Там уже собралась толпа, — наглядное подтверждение того, что Хальцион стала одной из самых прославленных воительниц армии Корисанды. Ее имя теперь сопровождалось словами трусиха, дура, убийца.

Сидя между родителями на скамейке в передней части зала, Эвадна силилась не обращать внимания на разговоры. Но шепот доносился до нее, заставляя дрожать.

Вскоре прибыл архонт и встал за трибуной, расписанной фазой луны. Его голову украшал венок из оливковых листьев; и это зрелище только усилило гнев Эвадны, пусть она и знала, что венок — лишь символ проницательности и знания.

Похожую корону носила богиня Аканта, когда столетия назад бродила среди смертных. Эту вечную корону, сплетенную из оливковых ветвей, сотворил для нее ее брат Эвфимий. Корона стала волшебной реликвией, которую она оставила на земле и которую еще предстояло найти. Лисандр был убежден, что однажды именно он найдет ее, стоит лишь набраться смелости и покинуть рощу. Дядя Озиас считал так же. Но никто так и не отыскал корону Аканты, и потому архонт явился на суд в обычном венке. Как символ богини, символ истины и знания.

С его прибытием в зале воцарилась тишина. Он развернул лежащий перед ним свиток и некоторое время молча читал. После появился Стратон, за которым следовала его семья: жена, дочь и еще один сын.

Эвадна слишком нервничала, чтобы посмотреть на них, хоть они и сели на скамейку, расположенную в поле ее зрения. Но затем она почувствовала на себе чей-то взгляд и подняла глаза.

Это был не командор, который сидел неподвижно и тихо, словно мужчину выточили из камня, и не его отличающаяся холодной красотой жена. Ее бесстыдно изучали их дети. Они были ненамного старше Эвадны, но их лица осунулись, как будто они не спали всю прошлую неделю.

Дочь — отражение своей матери, со своими светлыми вьющимися волосами, большими карими глазами и бледностью лица. На ней был роскошный хитон, такой тонкий, что при каждом вздохе переливался всеми цветами радуги, а фибулы на плечах сверкали изумрудами. На ее лбу поблескивал серебряный венец, что указывало на то, что она была опытной целительницей, как и сидящая рядом с ней мать.

Девушка первой отвела взгляд от Эвадны, будто не могла вынести ее вида.

Эвадна перевела взгляд на брата девушки.

Его распущенные, доходящие до плеч волосы были темно-каштанового оттенка. Черты лица — резкими, но гармоничными, словно бог долго раздумывал над ними. Его брови казались изящными, даже когда парень хмурился, они нависали над парой необычного оттенка глаз. Один глаз был карий, но другой, казалось, был раздвоен: верхняя половинка радужки была коричневой, а нижняя — светло-голубой. Эти разные глаза пронзили Эвадну, и в ответ она лишь опустила взгляд и посмотрела на его наряд.

На нем был отороченный синими квадратами белый хитон и накинутая на плечи мантия цвета индиго, которая была пристегнута булавкой с божественным символом. Эвадна встревожилась, признав в нем мага, а когда посмотрела на его руки, увидела на среднем пальце блеск серебряного кольца.

Эва отвела от него глаза и сосредоточилась на одной из поддерживавших потолок величественных колонн. Но она по-прежнему чувствовала, что маг оценивает ее, и от его пристального взгляда кожу девушки начало покалывать.

Ее домотканая одежда промокла от пота, и Эвадна принялась считать свои вдохи, дабы укротить бешено колотящееся сердце.

Собрание накрыла еще одна волна тишины.

Тишины, которая буквально душила и которую нарушил металлический звон цепей, сначала слабый, но становящийся все громче и громче.

Наконец-то прибыла Хальцион.

Ее вывели из задней части зала, чтобы толпа могла следить за тем, как она приближается к архонту. Эвадне ничего не удалось разглядеть за головами людей, пока Хальцион не добралась до своего места. Сестру сопровождали держащие под руки стражники. Она была закована в цепи: даже после того, как ее выпороли и заключили под стражу, Хальцион излучала силу, и им приходилось искать способы подчинить ее.

Потрясенная, Эвадна увидела, что Хальцион лишилась волос, — ее побрили, и на голове осталась бледная тень, оставшаяся от ее темных волос. Мешковина, которую она носила, была выпачкана грязью и запекшейся кровью, а ноги — босы и покрыты грязью.

Эвадна могла только представить, насколько болезненным казался для нее каждый шаг, ведь рваные раны на ее спине так и не зажили. Но Хальцион не выглядела сгорбленной и сломленной. Она шла с высоко поднятой головой, словно не чувствовала боли.

Эвадна думала о том, как часто она гордилась своей старшей сестрой. Как Хальцион побеждала в забегах в горах, как одним ударом сбивала мерзких мальчишек с ног. Но этот момент, когда ее сестра, несмотря на ситуацию, сохранила свои достоинство и честь, затмил все предыдущие.

Сидящий рядом с ней на скамейке Грегор начал вздрагивать, и девушка поняла, что его душа совсем измотана.

Эвадна потянулась к его руке, переплела свои тонкие пальчики с его толстыми пальцами, и они прижались к друг другу, не сводя глаз с Хальцион.

Хальцион, однако, не повернулась, чтобы посмотреть на них. Эвадна знала, что сестра чувствует присутствие своей семьи. Но Хальцион отказалась признать их присутствие, не удостоила их даже взглядом. Она остановилась прямо перед архонтом и в ожидании уставилась на него.

— Хальцион из Изауры, — начал архонт, и его голос громом разнесся по залу. — Сегодня ты предстала передо мной, потому что против тебя выдвинуто два обвинения. Тебя обвиняют в убийстве Ксандера из Митры, твоего собрата-гоплита и напарника. Тебя также обвиняют в трусости: совершив преступление, ты сбежала, укрываясь от своего командора. Теперь три свидетеля дадут показания. Все это время ты должна хранить молчание, а затем у тебя будет время высказаться и ответить на вопросы. В зависимости от того, какие свидетельства будут сегодня услышаны, решение по твоему делу будет объявлено либо в конце судебного разбирательства, либо завтра в полдень. Ты понимаешь и принимаешь эти условия?

— Да, господин, — отозвалась Хальцион.

— Приковать ее цепью к стойке.

Стражники направили Хальцион к стойке, примыкающей к трибуне архонта. Когда цепи на ее запястьях приковали к дереву, Хальцион закрыла глаза.

— Будь сильной, Росток, — прошептал Грегор так тихо и нежно, что Эвадна едва его расслышала.

И она всю оставшуюся жизнь будет задаваться вопросом, донесли ли этот шепот боги по мраморному полу, направляясь вверх по трибуне и по цепям прямо к ушам Хальцион. Горькое утешение. Но девушка открыла глаза и посмотрела прямо на Грегора.

Черты ее лица разгладились.

Щеки налились румянцем, и она посмотрела на Федру, а затем перевела взгляд на Эвадну.

Уголок рта Хальцион слегка дернулся, и большинство людей никогда не заметили бы этого. Но Эвадна видела это, знала, что Хальцион пытается молчаливо успокоить ее.

— Ясон с Восточных островов, выйди вперед, — сказал архонт.

Вызванный гоплит отделился от толпы и встал перед архонтом. Эвадна заметила, что тот упорно не желает смотреть на Хальцион.

— Ясон, ты был тем, кто первым нашел тело Ксандера, — продолжил архонт, возвращаясь к своему свитку. — Расскажи, что ты знаешь об отношениях Хальцион и Ксандера, а также о том, чему стал свидетелем в тот день.

— На рассвете Ксандер сказал мне, что собирается попрактиковаться в борьбе с Хальцион, — ответил Ясон. — В этом не было ничего удивительного. Они были напарниками уже год. Поначалу они часто боролись на тренировочном ринге. Но потом стали заниматься в укромных уголках. Когда я поинтересовался у Ксандера об этом, он сказал, что так нужно. И больше я не спрашивал, потому что, чем бы они с Хальцион ни занимались, это было не мое дело.

— Ксандер симпатизировал Хальцион? — спросил архонт. — Была ли между ними какая-нибудь вражда?

Ясон покачал головой:

— Нет, насколько мне известно. Они хорошо ладили.

— У тебя есть какие-нибудь идеи о том, где они тренировались?

— Нет, господин.

— Ты когда-нибудь подозревал, что Ксандер и Хальцион были любовниками?

Ясон колебался. Он взглянул на командора и неуверенно ответил:

— Да, господин.

Эвадна нахмурилась. Ей в голову ни разу не закрадывалась подобная мысль.

Она посмотрела на сестру. Та с потухшим взглядом продолжала слушать показания Ясона. В ней, казалось, вот-вот потухнет последний огонек, и это заставило Эвадну запаниковать.

Эва никогда не видела свою сестру побежденной. Но сейчас Хальцион будто бы делала последний вдох, прежде чем пасть.

— Продолжай рассказ о дне смерти Ксандера, — попросил архонт. — Как ты нашел его тело?

— Я видел Хальцион… — Ясон, заколебавшись, снова сделал паузу. — Видел, как в полдень Хальцион бежала обратно в лагерь. Она показалась мне изможденной, обезумевшей. На ее руках и лице была кровь. Я попытался заговорить с ней, но ее речь была бессвязной. Но, когда она, наконец, отдышалась, я понял смысл ее слов.

— Что она сказала?

— Она все повторяла: «Я этого не хотела. Это был несчастный случай». Снова и снова. А потом сказала мне, где его найти. Я думал, что Ксандер ранен и она останется ждать в лагере. Я оставил Хальцион и направился в то место, на которое она указала.

— Куда ты направился?

— В Дионское ущелье, к югу от нашего лагеря.

— И что ты нашел, Ясон?

Ясон, склонив голову, уставился на свои руки.

— Я нашел Ксандера, лежащего в луже крови на дне оврага. Ему перерезали горло.

— Заметил ли ты что-нибудь необычное? — задал очередной вопрос архонт, прищурив глаза и вглядываясь в гоплита. — Что-нибудь, указывающее на то, что встреча Ксандера и Хальцион имела интимный характер?

— Я и правда обнаружил кое-что странное. Льняную полоску на земле рядом с Ксандером.

— Льняную полоску?

— Да, господин. Не знаю, как еще это описать. Может быть, жгут?

Внимание Эвадны привлекло едва заметное движение. Стратон согнул пальцы и постучал по колену. И, похоже, архонт это заметил. Безмолвный сигнал между двумя мужчинами. Тайна льняной полоски была мгновенно забыта, и архонт продолжил:

— Очень хорошо, Ясон. Ты свободен.

Старик что-то записал в лежащем перед ним свитке, и Эвадне потребовалась вся ее выдержка, чтобы не закричать, привлекая внимание к тому факту, что Стратон только что оказал давление на архонта.

— Теперь я призываю Симеона из Афры.

Ясон растворился в толпе, а вперед выступил другой гоплит. Он, как и предыдущий мужчина, отказывался смотреть на Хальцион.

— Симеон из Афры, ты знаешь и Хальцион, и Ксандера уже семь лет, — сказал архонт. — Что ты можешь рассказать об их отношениях?

Симеон ответил быстро, без всяких колебаний:

— Они были любовниками, господин.

— И какие доказательства у тебя есть, Симеон?

— Они оба были крайне осторожны. Но однажды я стал свидетелем их привязанности. Прошлой весной, за одной из палаток, Ксандер гладил лицо Хальцион. Так мужчина ласкает того, кого любит.

— Что-нибудь еще?

— Да, господин. Мы с Ксандером делили палатку, и случались ночи, когда он ускользал. Могу только предполагать, что он отправлялся к Хальцион. Несколько недель назад они исчезли из лагеря на пару дней. Некоторые из нас сочли, что они направились к священнику, чтобы тайно обвенчаться.

Командор поерзал на своей скамье. Эвадна бросила на него короткий взгляд; его лицо было бесстрастно, но блеск в глазах напоминал предостережение. И архонт, должно быть, заметил это, поскольку тут же отпустил Симеона и вызвал последнего свидетеля.

— И я, наконец, вызываю Нарциссу из Кантоса, капитана отряда Скорпионов.

К трибуне подошел третий гоплит. Нарцисса была высокой и гибкой женщиной, чьи длинные каштановые волосы были заплетены в косу.

Эвадна узнала ее. Это она выпорола Хальцион, а затем опустилась на колени и ухаживала за ранами, которые сама же и нанесла.

На лице Хальцион появился проблеск эмоций. Ее брови сошлись вместе, и она прикрыла глаза, словно ей невыносимо смотреть на своего капитана. Нарцисса, как и два других воина, что стояли на этом месте до нее, не удостоила Хальцион и взглядом.

— Нарцисса, ты была капитаном Хальцион в течение пяти лет, — начал архонт. — Расскажи, что ты знаешь о ней.

— Хальцион была одной из лучших воительниц легиона, — ответила Нарцисса. — Никто из нас не мог ее обогнать, и лишь немногим из нас удавалось обезоружить.

— Значит, она сильна?

— Да, господин.

— Она склонна к насилию?

— Да. В некоторых случаях.

У Эвадны опустилось сердце. Хальцион не была склонна к насилию. Хальцион была порядочной. Хальцион была верной.

— Как бы ты описала Хальцион? — продолжал давить архонт.

— Любит соревноваться. Скрытная. Ответственная.

— Тебя удивляет, что Хальцион совершила столь серьезную ошибку? Веришь ли ты ее словам, что убийство Ксандера «несчастный случай»?

— Да, это меня удивляет, — ответила Нарцисса. — Как я и сказала, Хальцион очень ответственна. Она редко совершает ошибки.

— Ты когда-нибудь подозревала, что Хальцион и Ксандер были любовниками?

— Эта мысль, признаюсь, время от времени приходила в голову. Особенно когда эти двое стали неразлучны. Но Хальцион никогда не стала бы признаваться мне в своих симпатиях. Как я уже сказала, она была скрытной. Была полностью сосредоточена на обучении.

Архонт написал что-то в своем свитке и отпустил Нарциссу.

Прежде чем отвернуться, Нарцисса посмотрела-таки на Хальцион, но ее глаза оставались закрытыми. Длинные ресницы касались щек, а лицо было бледным.

Желудок Эвадны скрутился тревожным узлом. Архонт вновь обратил свое внимание на сестру.

— Хальцион из Изауры, сейчас я задам тебе вопросы, и, да не обрушится на тебя гнев богов, ты должна ответить на них честно. Клянешься говорить правду?

Хальцион открыла глаза. Но ее взгляд был отстраненным, безжизненным.

— Я клянусь, господин.

— Как долго вы с Ксандером были напарниками?

— Четыре времени года.

— Ты сама выбрала Ксандера?

— Нет. Лорд Стратон назначил нас напарниками.

— Вы с Ксандером были любовниками?

Хальцион колебалась.

— Нет. Он был мне братом, а я ему сестрой.

Несмотря на кажущееся противоречие, Эвадна знала, что Хальцион говорит правду. Но в толпе поползли шепотки, что Хальцион лжет, что между ней и Ксандером было нечто большее.

— Что ты можешь рассказать о той привязанности, которую, как утверждает Симеон, он заметил между вами?

— Это привязанность между товарищами по щиту, господин. Ксандер был обеспокоен тем, что причинил мне боль во время нашей тренировки в тот день. Он проверял, что со мной все хорошо.

— Он когда-нибудь выводил тебя из себя?

— Нет.

— Ты сбежала из лагеря после смерти Ксандера?

— Да.

— Ты не отправилась к своему командору после случившегося?

— Нет.

— Почему?

— Я боялась, господин.

— Боялась чего?

— Гнева лорда Стратона.

— Но почему ты его боялась?

— Потому что я только что убила его сына.

— Значит, ты признаешься в убийстве? — поспешно добавил архонт.

На лбу Хальцион выступили капельки пота.

— Это был несчастный случай.

— Как могла такая опытная воительница, как ты, Хальцион из Изауры, совершить столь ужасную ошибку? Свидетель Ясон сообщил, что ты перерезала Ксандеру горло. Я не понимаю, как это могло выйти случайно.

Эвадна внимательно наблюдала за своей сестрой, наблюдала за тем, как она дышала, как говорила, как затуманились ее глаза. «Не сдавайся, Хальцион, — хотелось выкрикнуть Эвадне. — Не сдавайся без боя».

Глаза Хальцион, наконец, блеснули, когда она нашла взглядом командора. Стратон смотрел на нее в ответ, и выражение его лица было непреклонным, словно щит.

— Ксандер ослабил бдительность, — ответила Хальцион так тихо, что архонту пришлось наклониться, чтобы расслышать ее. — Ксандер уступил, но я не… поняла этого. Я была в движении, и мой меч вонзился ему в горло.

В зале воцарилась тишина. В этот момент — в момент признания Хальцион — никто не дышал. Она уставилась на командора, а командор воззрился на нее.

— Я причинила боль вашей семье, лорд Стратон, — продолжила Хальцион. — Мне жаль, и я знаю, что слов моих никогда не будет достаточно, и что не искупить мне вины. Не проходит и минуты, чтобы я не желала другого исхода. Не желала умереть вместо Ксандера. Я — трусиха, и я не заслуживаю того, чтобы жить.

По толпе прокатились удивленные возгласы. Эвадна почувствовала, как рука отца выскользнула из ее ладони и он прикрыл ладонью лицо. Сидящая с другой стороны Федра была бледна и опустошена. Она смотрела прямо на Хальцион. Даже архонт, казалось, был обезоружен искренними словами Хальцион. Он посмотрел на Стратона. Эвадна снова заметила это: командор сделал едва заметное движение пальцами, постучав по колену.

Архонт отложил перо и поднялся на ноги. Он заканчивает судебный процесс, как поняла Эва, и сейчас будет вынесен вердикт. Никто не двигался и не говорил: каждый в этом зале, затаив дыхание, ждал, какая судьба ожидает Хальцион.

— Хальцион из Изауры, — начал архонт, и ее имя зазвенело, подобно стали, ударяющейся о камень. — Властью, данной мне законом города Абакус, ты признана виновной в непредумышленном убийстве. За это ты проведешь пять лет, работая на каменоломне Митры. Также ты признана виновной в трусости. За это ты проведешь следующие пять лет в тюрьме Митры. И, наконец, проведешь последние пять лет своего наказания в доме, которому ты причинила зло, — в доме твоего командора, лорда Стратона из Митры. Во имя всех богов, наказание должно быть исполнено, а если попытаешься избежать приговора, тебе грозит немедленная смерть.

Какофония звуков обрушилась на зал. Половина толпы освистывала вердикт, другая — аплодировала. Эвадна замерла в молчании, но в голове ее носились мысли.

Приговор отнимет у Хальцион пятнадцать лет жизни. К тому времени, когда она освободится, ей исполнится тридцать пять лет.

Эвадна подумала о том, какие ужасы творятся на каменоломне Митры. Туда, в основном, отправляют охотников за реликвиями, злодеев, которые ради достижения своих целей готовы идти на убийство. Эвадна подумала о том, как страшна тюрьма Митры. Хальцион окажется скованной цепями в кромешной тьме. Рядом с ней не будет ни души, и она не увидит дневного света в течение пяти лет. Эвадна подумала о службе Хальцион в доме командора. Сестре придется служить людям, которые ненавидят и презирают ее.

Хальцион, возможно, и переживет это заточение, но к концу своего срока она будет сломлена. Смерть стала бы более легким выходом. И Эва увидела, как в глазах Хальцион вспыхнул тот же ужас. Сестра уставилась на командора, но тот больше не желал встречаться со взглядом девушки. Эвадна наконец-то поняла кротость Хальцион и беззвучные сигналы Стратона.

Хальцион явилась на свой суд, ожидая, что ее приговорят к смерти.

И Эвадна подготовилась к этому моменту. Считая, что Хальцион будет вынесен именно этот приговор, она заготовила речь. Она намеревалась излить свои слова, словно драгоценное масло, перед архонтом, планировала умолять сохранить жизнь Хальцион. Но теперь Эвадне предстояло придумать новый план.

Командор что-то скрывал, и Эвадна не могла позволить этому разрушить жизнь своей сестры.

— Господин архонт? — заговорила Эвадна прежде, чем передумала, а затем поднялась на ноги.

Архонт услышал голос даже сквозь шум. Он нахмурился и глазами начал искать ее среди наводнившей зал толпы.

— Господин, могу я сказать? — позвала она вновь.

— Эвадна! — зашипела в ужасе Федра.

— Куколка, сядь, — взмолился Грегор, хватая дочь за руку. — Пожалуйста, сядь.

Эвадна посмотрела на них — на встревоженные глаза отца, на едва скрываемую панику матери — и продолжила:

— Позвольте мне сказать.

Грегор отпустил ее. Никогда еще он не казался ей таким старым, таким хрупким.

— Да, в чем дело, дитя? — отозвался архонт, подняв руки вверх, чтобы утихомирить толпу.

— Эвадна… нет! — донесся до нее голос Хальцион, резкий, словно стрела.

Эвадна встретилась с сестрой взглядом, увидев растущее беспокойство в глазах Хальцион.

— Говори громче, деточка, — нетерпеливо сказал архонт.

В зале воцарилась мертвая тишина, все взгляды были обращены на Эвадну, которая невольно задрожала. Прошлой ночью она представляла себя такой же храброй и сильной, какой всегда была Хальцион. Она не думала, что съежится, что ее голос будет звучать, как расстроенная кифара.

— Господин, я Эвадна из Изауры, младшая сестра Хальцион. И я прошу позволить мне забрать половину ее срока и отбыть его вместо сестры.

Воздух заполнили изумленные возгласы. В зале стояла духота, и мысли Эвадны путались. Но сквозь шум донеслись крики Хальцион:

— Эва, нет! Господин архонт, я не принимаю условие!

Второй раз за день архонт казался пораженным. Он уставился на Эвадну так, словно та сошла с ума.

— Господин архонт, — сказала Эвадна громче, чтобы перекричать отчаянный протест Хальцион. — Позвольте мне служить рядом с ней. Разделите пятнадцатилетний срок между нами, по семь с половиной лет каждой. Два с половиной года в каменоломне, два с половиной года в тюрьме и два с половиной года на службе у лорда Стратона из Митры.

Архонт перевел взгляд на командора. Как и Эвадна.

Стратон поднялся на ноги, его глаза не отрывались от девушки. Он был единственным, кто, казалось, не удивился безрассудному предложению Эвадны, но она задумалась, истинные ли чувства отражаются на его лице. Взгляд лорда опустился на пол, к ее правой лодыжке.

— Я более чем способна, лорд Стратон, — сообщила она. Но когда она произносила эти слова, ее лодыжка пульсировала в знак протеста.

— Это достойно восхищения, — сказал Стратон. — Но это приговор Хальцион, а не твой.

— Эва… Эва, все в порядке, — прохрипела Хальцион и, звеня цепями, протянула руку к сестре. — Пожалуйста, сестра. Послушай лорда Стратона.

Эвадна пропустила слова Хальцион мимо ушей. Она, пристально глядя на командора, осмелилась продолжить:

— Я знаю, что когда-то вы высоко ценили мою сестру, лорд Стратон. То, что вы выбрали ее в напарницы своему сыну, говорит об этом, вероятно, больше, чем что-либо другое. Я знаю, что здесь, сегодня, должно свершиться правосудие, и моя семья благодарна вам за то, что вы сохранили ей жизнь, господин. Но когда наказание свершится, от моей сестры ничего не останется. Если вы не согласны позволить мне пройти через это вместе с ней, дайте тогда хотя бы часть срока.

— Ты весьма наивна, Эвадна из Изауры, — привлек ее внимание архонт. — Ты не ведаешь о справедливости среди воинов. Наказание, что я выбрал для твоей сестры, учитывая все ее преступления, является самым легким из всех возможных.

И снова Эвадне пришлось сдержаться. Она стиснула зубы и вновь перевела взгляд на Стратона. Дурой девушка не была, — понимала, что именно командор решал судьбу Хальцион. Архонт лишь озвучивал его решения.

Стратон, однако, тоже не был глупцом. Эвадна видела, что он уловил ход ее мыслей: она обращалась к нему, — не к архонту, — понимая, что власть находится в руках командора.

— Господин архонт, — спокойным тоном заговорил Стратон, бросив взгляд на трибуну, за которой стоял судья. — Я обдумал просьбу Эвадны и хотел бы представить вам для рассмотрения альтернативное решение. Хальцион проведет пять лет на каменоломне и пять лет в тюрьме. Эвадна прослужит пять лет в моем доме. Этим наказание Хальцион будет окончено.

Архонт нахмурил брови, как будто решил обдумать новое условие. Но Эвадна знала, что он согласится.

— Да будет так, — объявил архонт. — Хальцион, твоя младшая сестра отбудет пять лет твоего наказания, прислуживая дому лорда Стратона. Вы обе приступите к исполнению своих приговоров завтра на рассвете. Хальцион, тебя доставят в общую каменоломню, а ты, Эвадна, отправишься в Митру с лордом Стратоном и его семьей.

Стражники снова подхватили Хальцион под руки, чтобы сопроводить обратно в камеру. Эвадна уставилась на сестру, страстно желая запомнить каждую черту лица, прежде чем ее утащат в тень.

И Хальцион, которую Эвадна никогда не видела в слезах, которая всегда была сильной и бесстрашной, закрыла лицо руками и горько заплакала.

9. Эвадна

Той ночью Эвадна лежала на своем тюфяке и глядела на струящийся в открытое окно лунный свет. В гостинице стояла тишина: Грегор и Федра после нескольких часов беспокойных метаний наконец-то погрузились в сон. Эвадна слушала тихое похрапывание своего отца, в то время как разум ее затуманился мыслями о завтрашнем дне, когда она должна будет присоединиться к Стратону и его домочадцам. Когда ее жизнь должна будет измениться.

«Что я наделала?»

Она была измучена, и от этого безрассудный поступок ощущался еще острее. Эва сглупила, раз верила в то, что способна разоблачить такого влиятельного человека, как Стратон; верила, что сможет облегчить страдания Хальцион, — хотя все, чего она в самом деле хотела, это забыться сном, выбросить из головы ужасы сегодняшнего дня.

Внезапно она услышала шелест крыльев.

Эвадна взглянула на окно, где на подоконнике сидела маленькая птичка. Она походила на соловья, и ее кремово-коричневые перья золотились в сиянии звезд.

Она затаила дыхание, наблюдая, как птица перелетает с окна к подножию ее тюфяка. Подскочив к девушке поближе, она защебетала. Эвадна, удивившись, наклонилась вперед и протянула руку, а птица уселась ей на палец. Соловей тихо зачирикал, как будто пытался ей что-то сказать. Но, прежде чем Эвадна успела ответить, птица вновь взлетела на подоконник и стала ждать.

Эвадна встала и последовала за соловьем к окну.

Птица взмахнула крыльями. Девушка увидела, как та спикировала вниз к юноше, который, вытянув руку, стоял в лунном свете. Соловей опустился на его палец, и сердцебиение Эвадны участилось. Она узнала юношу. Это был сын Стратона, младший брат Ксандера. Маг.

Он продолжал стоять на улице и ждать. Эвадна знала, что дожидается он именно ее.

Девушка подумала было проигнорировать его, но любопытство взяло верх. Чего он хотел? Почему пришел к ней глубокой ночью, когда должен был встретиться с ней утром?

Комната ее семьи находилась на втором этаже гостиницы. Эвадна высунулась из окна, осмотревшись, получится ли у нее спуститься вниз. Маг привлек ее внимание, указав на входную дверь гостиницы.

Эва нашла вложенный в ножны копис Хальцион и надела сандалии. Ее родители крепко спали и не заметили, как дочь прокралась мимо них.

Дверь бесшумно открылась. Эвадна выскользнула в коридор и начала пробираться вдоль стены в поисках лестницы. Обеденный зал был пуст, а главная дверь — не заперта. Покидая гостиницу, она думала о том, как пугающе казалось то, с какой легкостью маг зачаровал птицу и несколько дверей. И она продолжала задаваться вопросом, не собирается ли он причинить ей вред.

Эвадна, остановившись на пороге, уставилась на него.

Юноша стоял посреди пустынной улицы с сидящим на руке соловьем.

Эвадна неторопливо сокращала дистанцию между ними. Она припомнила хитрость Макария, ту опустошенность внутри, и не скрывая своей настороженности, остановилась на расстоянии вытянутой руки от сына Стратона.

— Я не причиню тебе вреда, Эвадна, — сказал он, и из-за низкого тембра его голоса он казался старше, чем был на самом деле. Выглядел он всего на год или два старше девушки. — Я пришел сюда, этой ночью, из уважения к Хальцион. Несколько часов назад я разговаривал с твоей сестрой, и она просила о встрече с тобой. Я могу незаметно провести тебя в ее камеру, но придется довериться мне.

Эвадна не верила услышанному.

— Что?

Маг что-то шепнул соловью, и птица вспорхнула, растворившись в тенях ночи.

— У нас не так много времени, — продолжал он. — Я собираюсь наложить заклинание, которое сделает меня невидимым. Все, что прикоснется ко мне, тоже станет невидимым. Поэтому тебе придется взять меня за руку и держать ее, пока мы не окажемся в безопасности.

Эвадна уставилась на его руку, на серебряное кольцо, что поблескивало на пальце. Мысль о том, чтобы взять юношу за руку, заставила ее колебаться.

— Почему? Почему ты предлагаешь это? — Она не доверяла ему и не пыталась это скрыть.

Маг молчал, изучая ее.

— Потому что я сделал бы все, чтобы получить возможность поговорить со своим братом в последний раз, — холодно ответил он.

Она не нашла слов, чтобы ответить на это. Но щеки загорелись, смесь стыда и гнева нахлынули на нее.

— Ты хочешь этого или нет? — нетерпеливо спросил он.

— Да, — прошептала она, и воздух между ними загудел. Магия ждала, когда он вдохнет ее, а затем, наконец, выдохнет в ночь.

Маг отвернулся от Эвадны. Поначалу это встревожило ее, пока девушка не поняла, что он поет, и ему, видимо, нужно было немного уединения. Однако Эвадна не отводила от него взгляда, улавливала обрывки заклинания: он пел на Языке Бога, как делал это Макарий. Но пение юноши и близко не стояло с отточенным и мелодичным звучанием Макария. Его голос был глубже, более хриплым. Он жалил словно гравий, по которому ступаешь босыми ногами, и Эвадна вздрогнула.

Она наблюдала, как его тело замерцало, и он превратился в серебряную пыль. А потом и вовсе исчез, словно его никогда здесь не было. Эвадна осталась на улице одна, пока ночной ветерок носился сквозь дома и трепал ей волосы.

— Моя рука перед тобой, — услышала она голос мага. — Протяни руку, и ты найдешь ее.

Эвадна вытянула руку, отыскивая его. Их пальцы соприкоснулись и неловко переплелись меж собой. Когда Эва почувствовала, как магия овладевает ее телом, сердце забилось, будто в барабан. Ей казалось, что на кожу накинули вуаль, тонкую и нежную, — мягче шелка. Она наблюдала, как сама превращается в золотую пыль и становится невидимой.

— Мы должны действовать быстро, — сказал он. — Не отпускай меня, пока я не скажу.

Маг ускорил шаг и повел ее по лабиринту улиц, мимо ничего не подозревающих стражников. Эвадна изо всех сил старалась не отставать от него, и к тому времени, как они добрались до агоры, ее лодыжка уже протестующе ныла.

Сокрытые от всякого взора, бесшумные, словно дыхание, они поднялись по лестнице. Патрулирующие колоннаду стражники не заметили их, они не услышали, как скрипнули двери и как маг провел Эвадну внутрь. Но ее хитон внезапно зацепился за ручку двери, и она прикусила губу: пальцы почти выскользнули из хватки мага, но тот сжал их подобно тискам, не выпуская из своей руки.

Она осторожно освободила свое одеяние от медной ручки как раз тогда, когда один из стражников повернулся и, нахмурившись, направился запирать за ними дверь.

Ночью вестибюль агоры выглядел совершенно иначе. В воздухе висела гнетущая тишина. Масляные лампы в железных подставках горели слабым пламенем, отбрасывая кольца света на шлифованный пол.

Маг повел ее вперед, миновал зал собраний и двинулся дальше по коридору. Одна из дверей была открыта, и сквозь дверной проем в коридор лился исходящий от камина свет. Эвадна ощутила, как маг замедлил шаг, проходя мимо двери, но причину поняла, только когда заглянула в открытый проем.

В комнате находился Стратон. Перед ним стоял стол, заваленный свитками и папирусами, а сам командор сидел, прикрыв лицо руками, в то время как доспехи и оружие висели на стене позади него. Он был столь неподвижен, что казался спящим, но, когда его руки опустились, лицо исказилось от боли.

Эвадне не хотелось ему сочувствовать.

Но ничего не могла с собой поделать, — у нее защемило сердце. И пальцы его сына вновь сжали ее пальцы, и девушке оставалось только удивляться тому, почему он рисковал собой.

Они проскользнули мимо командора, миновали еще одну группу вооруженных стражников и подошли, наконец, к каменной лестнице. Чем глубже они спускались, тем холоднее становился воздух. Вдоль стен висели факелы и освещали высеченные в камне обрисовки зверей и убивавших их гоплитов.

Они зашли в комнату, где двое стражников, сидя за небольшим столом, играли в кости. Вход в темницу находился прямо за ними — это была огромная раздвижная дверь, обитая железной решеткой и запертая на замок. Но маг, должно быть, каким-то образом раздобыл ключ: он подвел Эвадну к двери и повернул его в замочной скважине, пока не услышал щелчок.

Юноша снова принудил дверь бесшумно приоткрыться, а затем, когда они вместе переступили порог, столь же бесшумно затвориться. Стражники так ничего и не заметили.

«Вот почему магам запрещено находиться в обычных тюрьмах», — мысленно усмехнулась Эвадна. Так постановил закон. Слишком велик был риск, что маги-надзиратели начнут применять свою магию для пыток, а маги-заключенные — для побега. Но время от времени, если маг заслуживал доверия, от закона отступали.

Юноша-маг, вероятно, уже побывал тут, когда разговаривал с Хальцион. Эвадне почему-то казалось это важным.

— Возьми другой рукой факел, но будь с ним осторожна, — пробормотал маг, и она выполнила его просьбу. Как только ее пальцы коснулись рукояти, факел стал невидимым, и свет исчез.

Они двинулись дальше по коридору. К счастью, маг даже в темноте знал, куда им идти.

Они проходили камеру за камерой. До Эвадны доносились бормотание и стоны. Жуткие и громкие звуки, которые внезапно затихли, словно все это было лишь сном.

Маг наконец-то остановился.

— Это камера твоей сестры. Сейчас ты можешь отпустить меня, и огонь снова появится.

Эвадна высвободила свои пальцы из его ладони. Она увидела, как сначала вспыхнуло пламя, а затем форму приняло и ее тело. Маг по-прежнему оставался невидимкой, но когда он отпирал дверь, то Эвадна почувствовала касание его рукава.

— Я буду стоять на страже, но, боюсь, времени мало, — прошептал он. — Когда я открою дверь, будь готова взять меня за руку и уйти.

— Да, хорошо, — сказала Эвадна. — Спасибо.

Ничего не ответив, он распахнул дверь камеры Хальцион, и Эвадна вошла внутрь.

Хальцион с закрытыми глазами сидела у дальней стены. Ее грудь в бешеном темпе вздымалась и опускалась, и стоило Эвадне увидеть свою сестру, — побритую, одетую в мешковину и заключенную в камеру, которая знала лишь безнадежное отчаяние, — сердце сжалось.

— Хальцион, — выдохнула Эва.

Сестра открыла глаза. Беспокойство улетучилось с ее лица, и она улыбнулась так ослепительно, как будто они находились дома, в своей спальне. Как будто ничего не произошло.

— Эвадна. О боги, не могу поверить, что он действительно сделал это!

Хальцион попыталась подняться, но в этот раз Эвадна оказалась быстрее. Она вставила факел в железное кольцо на стене и присела перед Хальцион, упираясь своими коленями в колени сестры. Пол был холодным, и, потянувшись к рукам Хальцион, Эва почувствовала, как сильно та замерзла.

— Ты говоришь о маге? — поинтересовалась Эвадна, растирая ледяные пальцы Хальцион в своих ладонях. — Втором сыне лорда Стратона?

— Да, о Деймоне, — ответила Хальцион. — Я попросила его привести тебя ко мне, но и помыслить не могла, что он и правда сделает это.

Эвадна проглотила свои вопросы, отказываясь впустую тратить отпущенное им время. Она поднесла руки Хальцион к своим губам, чтобы вдохнуть в них тепло.

— Ты как ледышка, Хэл.

Хальцион фыркнула.

— Они не приносят убийцам одеял.

— Ты не убийца.

Пристально смотря на Эвадну, Хальцион молчала. И когда она заговорила, ее голос дрожал:

— Почему, Эва? Почему ты так поступила?

Эвадна опустила их сплетенные руки.

— Помнишь тот день, когда ты ушла, чтобы присоединиться к легиону?

— Конечно. Он до сих пор иногда мне снится по ночам.

— Как и мне. Потребовалось немало времени, чтобы я смирилась с твоим отсутствием. Я плакала каждую ночь на протяжении нескольких месяцев. Ненавидела то, что наша комната оказалась в моем полном распоряжении. Боль, в конце концов, притупилась, но я постоянно скучала по тебе. Каждый день задавалась вопросом, чем ты занимаешься, появились ли у тебя друзья, вспоминаешь ли ты обо мне.

Эвадна сделала паузу, когда ее голос дрогнул. В глазах Хальцион блеснули слезы, и та крепче сжала пальцы сестры.

— Сначала я не понимала, зачем тебе понадобилось вступать в легион. Но, все осознав, я очень тобой гордилась. И тогда я начала завидовать, потому что ты преуспела, стала гордостью наших родителей. Тебе суждено было вершить великие дела, в то время как мне судьба уготовила прозябать в роще, остаться забытой. Но той ночью, увидев, как ты вылезаешь из моего окна, осознав, что ты в беде, не зная, куда ты направляешься… я снова почувствовала это. Боль от твоего ухода. Я сказала себе, что на этот раз в стороне не останусь. Что последую за тобой, куда бы ты ни направилась, даже если ради этого придется разделить с тобой наказание, которое ты не заслуживаешь.

Хальцион склонилась вперед, касаясь лба Эвадны. Сестры с минуту посидели так, холод и сырость камеры, казалось, на время отступили.

— Ты храбрая, Эва, — прошептала Хальцион. — Куда храбрее меня. Внутри тебя скрывается стальной стержень, сестренка.

— Ой! Ты напомнила мне кое о чем. — Эвадна отстранилась и сунула руку в карман. — Я принесла это.

Она положила копис Хальцион на колени сестры.

— Где ты его нашла?

Хальцион провела дрожащими пальцами по кожаным ножнам.

— Я забрала его у Ланеуса.

Хальцион улыбнулась.

— Хорошо.

Она подержала копис в руках, но не забрала его. Обхватив пальцами ножны, вложила оружие в ладони Эвадны.

— Я хочу, чтобы он остался у тебя, Эва. Но ты должна хорошо прятать его, иначе Он заберет.

«Им» был Стратон.

Эвадна попыталась забыть о проблеске боли, который заприметила на лице командора в тот момент, когда он думал, что находится один. В горле встал ком, напоминая ей о том, что здесь происходит нечто большее, что она не знает обо всем.

— Хэл… — Эва глубоко вздохнула, снова пряча копис. — Почему командор выбрал тебя в напарники Ксандера?

— Я не знаю, — слишком быстро ответила Хальцион.

Эвадна знала, что сестра лжет. Она изо всех сил пыталась утаить свое разочарование из-за того, что Хальцион, невзирая на случившиеся несчастья, по-прежнему от нее что-то скрывала.

— У него наверняка была причина, сестра. Лорд Стратон не производит впечатление человека, который делает что-то бесцельно. Он просил вас с Ксандером сделать что-то, о чем больше никто не должен знать?

Глаза Хальцион сузились. Проблеск радости погас, и она приложила палец к губам Эвадны.

— Эва, почему ты спрашиваешь?

Эвадна отвела палец Хальцион в сторону.

— Потому что мне кажется, что здесь кроется нечто большее, и он всеми силами пытается скрыть это, несправедливо наказывая тебя.

Хальцион вскипела. Эвадна редко видела свою старшую сестру в ярости; она всегда была смиренной и терпеливой, даже в детстве. Теперь, увидев распаляющийся внутри ее гнев, Эвадна лишь уверилась в своих сомнениях насчет лорда Стратона.

— Откуда взялась эта абсурдная мысль, Эва? Ты должна забыть об этом. Поклянись мне, что, служа лорду Стратону, воздержишься от подобных домыслов. Не ищи ответов на свои вопросы, иначе только разозлишь его, Эвадна, а я не вынесу, если с тобой что-то случится…

Эвадна смягчилась, услышав сквозящий в голосе Хальцион страх, и обхватила лицо сестры руками.

— Со мной ничего не случится, Хэл.

— Поклянись, Эвадна, — прошептала Хальцион, вздрагивая. — Поклянись, что будешь мудрой и не накличешь на себя беду.

Эвадна не знала, сможет ли выполнить обещание. Но она, улыбнувшись, кивнула, и нараставшая в Хальцион тревога отступила.

Дверь камеры скрипнула.

— Эвадна, — заговорил Деймон тихим, но настойчивым голосом. — Мы должны идти. Сейчас.

Когда Эвадна потянулась к Хальцион, чтобы обнять сестру напоследок, ее сердце заныло. Она погладила покрытую мешковиной спину Хальцион, а отстранившись, заметила на своих руках запекшуюся кровь.

— Хэл! У тебя кровь!

— Я знаю, — прошептала Хальцион. — Все будет хорошо.

Сестра крепко обхватила лицо Эвадны ладонями.

— Я люблю тебя, Эвадна. Будь осторожной, мудрой, и скоро мы увидимся вновь. Обещаю.

Хальцион расцеловала сестру в обе щеки, и Эвадне показалось, что она сейчас заплачет. Тяжесть десяти следующих лет внезапно стала нестерпимой.

— А теперь ступай.

Эвадна поцеловала сестру на прощание, и в тот момент больше всего на свете ей хотелось вернуть слова. «Я люблю тебя, Хальцион». Но она знала, что, если заговорит, ее сердце разобьется на сотни осколков.

Пошатнувшись, она встала на ноги. Из носа текло, а в глазах потемнело. Но прежде чем вынуть факел из кольца, Эвадна последний раз посмотрела на Хальцион. Сестра улыбнулась, и на мгновение Эва представила их детьми.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Гопли́т — древнегреческий тяжеловооруженный пеший воин.