Ярость и рассвет

Рене Ахдие, 2015

Эпическая история любви, вдохновленная книгой «1001 и 1 ночи». В королевстве Хорасан правит безжалостный халиф. Каждый день он берет в жены новую девушку и казнит ее на рассвете. После гибели единственной подруги шестнадцатилетняя Шахразада клянется, что отомстит тирану. Чтобы убить кровавого правителя, она добровольно соглашается стать его невестой. Но сначала Шахразаде нужно придумать, как избежать собственной гибели. Она рассказывает халифу историю за историей, обрывая их на интересном месте. Вскоре девушка начинает догадываться, что за жестокостью халифа скрывается страшная тайна. Шахразада проникается сочувствием к нему и хочет разорвать порочный круг смерти. Сможет ли любовь восторжествовать в мире, наполненном ненавистью, ложью и предательством? Бестселлер The New York Times. «100 лучших фэнтези романов всех времен» по версии журнала TIME. Победитель премии YALSA в номинации Best Fiction for Young Adults Pick. Young Adult книга года – выбор Amazon. «Ярость и рассвет» – новая дилогия от автора бестселлера «Красавица» и «Падший».

Гора из адаманта

Как только Шахразада дотронулась до халифа, то ощутила холодное безразличие, словно она покинула собственное тело и теперь парила вовне, став простым наблюдателем всего происходившего.

К счастью, халиф не пытался ее поцеловать.

Да и боль продлилась всего мгновение и тут же растворилась в блаженном забытьи отстраненных мыслей. Похоже, царь из царей тоже не получил особого удовольствия. Если он и испытал наслаждение, то лишь на миг. От этого осознания Шахразада почувствовала мстительную радость.

Когда все закончилось, халиф молча поднялся с кровати, откинул в сторону легкую завесу и принялся одеваться с военной четкостью. На обнаженной спине блестели бисеринки пота. Рельефные мышцы перекатывались под кожей от каждого движения.

Вне всяких сомнений, Халид ибн аль-Рашид был сильнее Шахразады. Ей ни за что не удалось бы одержать верх лишь за счет физических данных.

К счастью, она явилась не сражаться. Она пришла, чтобы победить.

Девушка села, взяла со стула великолепную шамлу, продела руки в глянцевито поблескивавшую парчовую ткань и затянула серебристые завязки. Затем встала и приблизилась к халифу. Искусно вышитый подол накидки закручивался при каждом движении вокруг тела, словно дервиш в танце на праздник самы.

Халид ибн аль-Рашид направился к низенькому столику с угощениями, окруженному роскошными валиками и мягкими подушками всех оттенков радуги, налил себе вина и погрузился в раздумья, стоя рядом. Шахразада приблизилась, удобно устроилась на пуфах и принялась разглядывать яства.

Поднос ломился от фисташек, инжира, миндаля, винограда, небольших огурчиков и разнообразной зелени. В корзинке лежали завернутые в полотняную ткань плоские лепешки лаваша. Рядом стояла плошка айвового соуса.

Прикладывая все усилия, чтобы выглядеть такой же отстраненной и безразличной, Шахразада отщипнула кисть винограда и принялась за трапезу. Халиф несколько мучительно долгих секунд разглядывал девушку, после чего опустился на подушки. Потягивая вино, он наблюдал, как она макает кусочки хлеба в сладкий соус.

Когда молчание стало невыносимым, Шахразада выгнула бровь и поинтересовалась:

— Вы не собираетесь отведать угощение, мой повелитель?

Халиф не ответил. Он лишь глубоко вдохнул, задумчиво прищурив тигриные глаза.

— Соус, кстати, наивкуснейший, — бесцеремонно заявила Шахразада.

— Разве тебе не страшно? — так тихо спросил собеседник, что она едва расслышала слова.

— Мой повелитель желает, чтобы я была напугана? — уточнила девушка.

— Нет, я желаю, чтобы ты была честна со мной.

— Каким образом повелитель планирует определить, говорю я правду либо же лгу? — улыбнулась она.

— Ты не слишком талантливая обманщица, а лишь считаешь себя таковой, — ответил халиф, наклоняясь, чтобы взять горсть миндаля с подноса.

— Тогда осмелюсь сообщить, что вы не так уж хорошо разбираетесь в людях. — Улыбка Шахразады стала еще шире. Еще опаснее. — Только считаете себя таковым.

— Что ты задумала? — снова слова прозвучали так тихо, что их едва можно было разобрать.

— Я погибну с первыми лучами солнца, — констатировала она, стряхивая крошки, чтобы выиграть время и продумать следующую уловку. — Все верно? — Халиф кивнул. — И мой господин желает узнать, почему я обрекла себя на подобную участь? Что ж, я готова ответить в том случае…

— Нет. Не собираюсь играть в эти игры. Знай, я ненавижу, когда мной манипулируют.

— Возможно, стоило бы не презирать игру, а проявить терпение, необходимое для выигрыша? — отозвалась Шахразада, пытаясь подавить гнев, вызванный натянутыми нервами.

Она затаила дыхание, заметив, как застыл собеседник. На одну томительную секунду костяшки на стиснутых кулаках побелели, после чего он снова расслабился.

В эти мгновения вихрь эмоций в душе Шахразады едва позволял ей связно мыслить.

— Отважные речи для той, кому остались считаные часы до гибели, — ледяным тоном произнес халиф.

— Так господину интересно услышать правила игры или нет? — садясь прямо, спросила девушка, после чего перекинула темный водопад волос на одно плечо. Не получив ответа, она решила продолжать. — Я готова раскрыть свою тайну. Но перед тем хотела бы попросить исполнить одно крошечное желание… — Она замолчала, сжав руки в замок, чтобы скрыть дрожь.

— Ты пытаешься выторговать свою жизнь в обмен на столь незначительный ответ? — лицо халифа потемнело, в глазах промелькнул отстраненный интерес.

— Моя судьба уже предрешена, — безрадостно рассмеялась Шахразада. — Мой господин объяснил это предельно ясно. Не пора ли перейти от бесплодных обсуждений этого вопроса к более насущным делам.

— Как будет угодно.

— Я хочу поведать историю, — произнесла она ровно, взяв себя в руки.

— Что? — удивленно переспросил халиф, и на его лице впервые отразились отчетливые эмоции.

«Не ожидал? — злорадно подумала Шахразада. — Будь уверен, это не последний сюрприз, Халид ибн аль-Рашид».

— Хочу рассказать сказку, — пояснила она. — А как прекращу дозволенные речи, так отвечу на вопрос, заинтересовавший моего господина.

В ожидании реакции халифа Шахразада затаила дыхание.

— Сказку, значит?

— Да. Приемлемы ли мои условия?

— Да будет так, — наконец кивнул собеседник, с непроницаемым выражением лица откидываясь на подушки. — Можешь начинать. — Последние слова он произнес с вызовом.

«И я принимаю его, ты, отвратительное чудовище. С превеликим удовольствием».

— Эта история о бедном мореходе Агибе, который потерял все, что имел, но взамен познал глубины собственной души.

— Назидательная сказка? Значит, хочешь преподать мне урок?

— Нет, всего лишь желание развеять печаль моего господина. Хороший рассказчик умеет увлечь слушателей всего одной фразой.

— Тогда ты уже не преуспела.

— Только потому, что драгоценный повелитель заранее настроен скептически. И не позволяет закончить историю. Так уж вышло, что Агиб промышлял воровством. И был лучшим вором в Багдаде. Он мог украсть золотой динар прямо с ладони владельца, обчистить карманы любого путника и раствориться до того, как пропажу заметят.

— Хм, — халиф что-то хотел сказать, но передумал, лишь задумчиво склонил голову набок.

— Однако Агиб становился все более и более самоуверенным, а его проделки — все более и более дерзкими. Пока однажды его не уличили в краже у состоятельного эмира, заставив спасаться бегством. Едва унеся ноги, наш вор бродил по улочкам Багдада в поисках укрытия и вышел в порт, где увидел готовый к отплытию корабль. Капитан обшаривал пристань в поисках последнего члена экипажа взамен заболевшего. В полной уверенности, что охранники эмира обнаружат его, если остаться в городе, Агиб вызвался отправиться в путешествие.

— Уже лучше, — прокомментировал халиф с намеком на улыбку.

— Рада угодить моему повелителю. Дозволено ли мне продолжить? — многозначительно ухмыльнулась Шахразада, борясь с желанием выплеснуть в лицо высокомерному негодяю остатки его вина.

Он кивнул.

— Первые несколько дней на борту корабля дались Агибу с большим трудом, поскольку не имел он опыта в мореплавании, а потому страдал от дурноты. Другие члены экипажа открыто насмехались над новичком и поручали ему самую что ни на есть грязную работу, считая бесполезным. Положение лучшего вора Багдада не могло ничем помочь: украденное у товарищей по кораблю негде было бы спрятать.

— Безвыходная ситуация, — усмехнулся халиф.

Не обратив внимания на его язвительный комментарий, Шахразада продолжила:

— Спустя неделю на море разразился ужасный шторм. Корабль бросало по громадным волнам хрупкой скорлупкой, и вскоре он сбился с курса. Увы, это было отнюдь не единственное несчастье, постигшее путешественников. Через два дня воды наконец успокоились, однако капитан пропал. Море поглотило его и навеки похоронило в соленой пучине.

Шахразада прервалась, чтобы выбрать гроздь винограда и украдкой бросить взгляд за плечо халифа на резные решетки, ведущие на балкон. За ними пока простиралась темная пелена ночи.

— Команда начала волноваться. Они оказались в неизвестных водах без малейшей надежды вернуть корабль на прежний курс. Разгорелся спор, кто из мореходов должен принять звание капитана. В борьбе за власть они не заметили появления на горизонте края суши. Агиб был первым, кто указал на небольшой остров, в середине которого высилась гора. Поначалу команда возликовала при виде земли. Однако вскоре старейший из мореходов обронил одну фразу, и пламя паники разгорелось вновь.

— И что же это была за фраза? — поинтересовался халиф, который внимательно слушал историю, не отрывая взгляда от Шахразады.

— Он сказал: «Мы погибли — это гора из адаманта». Заслышав эти слова, команда испустила дружный стон. Агиб принялся выспрашивать товарищей, отчего все пришли в такое уныние. Что могло испугать опытных мореходов? Ему объяснили, что гора из адаманта содержала в недрах злые силы, которые притягивали железные детали обшивки судов. Стоило кораблю оказаться в пределах досягаемости острова, как гибель становилась неминуемой: мощь недоброй горы была такова, что из дерева выскакивали гвозди, топя несчастное судно. Незадачливых мореходов же ждала водная могила.

— Вместо того чтобы тратить время на сетования, команде следовало отплыть как можно дальше от острова, — сухо сказал халиф.

— Именно это и предложил Агиб товарищам. Все тут же схватились за весла и принялись грести в противоположную сторону от злокозненной горы. Но было уже слишком поздно. К тому моменту черная громадина уже нависала над кораблем, который оказался в полной власти темных сил. Несмотря на все старания команды, судно подплывало к горе все ближе и ближе, все быстрее и быстрее. Тень упала на палубу, и вскоре послышались ужасные стоны и скрежет: обшивка начала трястись и вздрагивать, будто на нос корабля навалился невообразимый груз. Мореходы в ужасе наблюдали, как гвозди вырывались из досок. Постепенно судно стало разваливаться, обрушиваясь внутрь, точно под ступней невидимого великана. Агиб присоединил свой голос к стенаниям и скорбным воплям товарищей по команде. Очень скоро они оказались в воде. Каждый заботился о спасении собственной жизни.

Шахразада подняла бокал и потянулась к бутылке, едва успев скрыть удивление, когда халиф молча налил вино сам.

За его спиной сквозь резные отверстия декоративной решетки уже начал просачиваться неяркий свет.

— Агиб сумел забраться на обломок корабля — последний из оставшихся целыми. В воцарившемся хаосе бывший вор заметил железный горшок, который уже скользил по направлению к горе, и вцепился в него из последних сил. Тяжелая добыча опрокинула нашего героя в воду и повлекла за собой. Тот отчаянно боролся, чтобы держаться на поверхности, но постепенно тонул. В последний момент Агиб увидел среди тел гибнущих моряков обломок главной мачты и ухватился за него свободной рукой, не выпуская горшка.

— Быстро соображает, — похвалил халиф, чье суровое лицо озарилось пониманием. — Похоже, надеялся таким образом попасть на остров.

— Совершенно верно, — улыбнулась Шахразада и продолжила: — Спустя много часов сметливость Агиба все же привела его на сушу. Он брел по сияющему черному песку побережья, едва переставляя ноги от истощения и трясясь от страха, пока наконец не потерял сознание в тени огромной горы из адаманта. Очнулся же уже на заре и отправился на поиски еды и воды. Однако вскоре стало ясно, что остров действительно являлся местом смерти: вокруг не было ни единого намека на жизнь или источник. Агиб в отчаянии упал на кучу камней, осознав, что близкая гибель снова разверзла над ним пасть. И тут несколько булыжников скатились, открывая вид на старую и поцарапанную металлическую чашу, застрявшую в трещине.

Шахразада и сама чувствовала, как подкрадывается отчаяние: слабый розовый свет становился все заметнее, просачиваясь сквозь резные отверстия декоративной решетки. Узоры на дереве оживали, превращались из неясных очертаний в четкий рисунок.

— Желая внимательнее рассмотреть облепленную песком и грязью находку, Агиб поплелся к морю, отчистил чашу, и увидел, что ее покрывают надписи на незнакомом языке. Капли воды искажали буквы, поэтому наш герой потер металлический бок рукавом…

К этому моменту рассвет уже вступил в свои права. Лучи солнца проникали сквозь резные отверстия в решетке и падали на мраморный пол золотыми нитями утреннего полотна.

Сердце Шахразады билось так сильно, что грозило выпрыгнуть из груди.

— Чаша начала вибрировать, из ее глубин повалил дым цвета ясного полуденного неба. Клубы становились все гуще, пока не превратились в высокую воронку. Агиб в ужасе отбросил кубок и упал спиной вперед на черный берег острова. Столб дыма все уплотнялся и разрастался. В его центре постепенно образовалась неясная тень. — Заметив интерес халифа, который подался вперед, Шахразада добавила: — Эта тень приобрела четкость и… начала смеяться.

Она замолчала.

Рассвет наступил во всем своем ужасающем великолепии.

— В чем дело? — спросил халиф. — Почему ты прекратила рассказывать?

Шахразада выразительно посмотрела в направлении поднявшегося солнца. Он проследил за ее взглядом и сказал:

— Заверши свою историю.

— Боюсь, это невозможно, мой повелитель, — выдохнула девушка.

— Что?

— То было лишь начало сказки.

— Заверши свою историю, Шахразада, — велел халиф, сузив глаза так, что остались только охряные щелочки.

— Нет.

— Значит, именно это ты и планировала с самого начала? — спросил он, поднимаясь с подушек одним грациозным плавным движением.

— И что же я планировала?

— Уловку. Тактический маневр, чтобы предотвратить казнь. — Холодный тон халифа сулил опасность. Смерть. — Начать сказку, которую не собираешься довершать.

— О, я полна решимости досказать историю. Завтра вечером. Случится же это или нет — зависит от воли моего господина, — произнесла Шахразада, не отрывая взгляда от собеседника и сжимая кулаки под укрытием долгополой шамлы.

— Ты утверждала, что отдаешь себе отчет: твоя жизнь уже окончена. Я ясно дал это понять с самого начала.

Шахразада встала и выпрямилась, расправив плечи и вздернув миниатюрный подбородок. А когда заговорила, постаралась скопировать манеру речи халифа.

— Жизнь каждого человека так или иначе окончена, сеид, — тихо, но с опасными нотками в голосе произнесла она. — Вопрос лишь в том, когда это случится. И я бы не отказалась отсрочить гибель еще на один день.

Халиф воззрился на дерзкую жену. Резкие черты лица стали еще более зловещими теперь, когда на них отразился намек на гнев.

В дверь покоев постучали.

— Хотя бы на один день, — прошептала Шахразада.

Взгляд тигриных глаз смерил ее с головы до ног. Оценивая противницу, взвешивая варианты.

Прошла томительная минута, тянувшаяся целую вечность для затаившей дыхание девушки.

Но она ни за что не станет умолять этого жестокого тирана.

Послышался еще один тихий стук.

Шахразада шагнула к халифу, не сводя с него глаз. Тот отступил назад. Еще и еще. После чего развернулся и направился к дверям.

«Нет! Пожалуйста, остановись!» — хотелось крикнуть ей.

Халид ибн аль-Рашид, бездушный монстр, потянулся к ручке, но застыл, не оборачиваясь.

— Один, — выплюнул он слово, будто ругательство, и вышел за дверь.

Когда деревянные створки захлопнулись за халифом, Шахразада осела на пол и прижалась пылающей щекой к прохладному мрамору пола, не находя сил, даже чтобы разрыдаться.