Коварный обольститель

Рене Энн Миллер, 2018

Весь лондонский свет понимал: когда-нибудь эскапады обаятельного повесы и гуляки Хейдена Милтона, графа Уэстфилда, кончатся плохо. Так и вышло: раненный выстрелом брошенной ревнивицы, граф отлеживается у себя в имении и скучает… пока его внимание не привлекает прелестная новая сиделка, София Камден. София, поглощенная необычной для девушки XIX века мечтой – стать врачом, мало внимания обращает на ухаживания своего знатного пациента. И тогда коварный искуситель предлагает ей опасное пари: если за десять дней она докажет ему свое призвание к медицине, он ей поможет. А если нет – станет любовницей графа, что, по мнению Хейдена, куда более завидный жребий для молодой красавицы. Игра начинается…

Глава 3

Глядя в голубые глаза лорда Уэстфилда, София старалась не поддаться их чарующему, но дьявольскому блеску. Входя в спальню графа, она ожидала увидеть человека вульгарного и даже хамоватого с лицом рассвирепевшего дьявола, ведь именно таким он был утром. Но свет дня открыл неожиданное. Уэстфилду было, вероятно, лет тридцать, то есть минимум лет на пять меньше, чем его сестре леди Прескотт. И если кто-то выберет для него слово «красивый», оно будет уместным. Его вполне можно было назвать красивым мужчиной. Каштановые, слегка вьющиеся волосы, высокие, четко очерченные скулы и твердый, выдающийся подбородок, свидетельствующий об упрямом нраве. Но главным были его глаза восхитительного синего цвета, словно в них плескалась вся синева Средиземного моря. Не отрывая от нее взгляда, Уэстфилд провел рукой по подбородку, покрытому темной щетиной.

Что же она наделала, бросив вызов этому шельмецу? София почти видела, как в его голове крутятся шестеренки, просчитывая следующий ход. Что же он придумает, чтобы вынудить ее проиграть пари и заплатить по счету. Тоскливо засосало под ложечкой.

— Мисс Камден, вы сказали, что помогаете доктору Тримблу принимать пациенток? — Она кивнула. — Значит, обычно вы не ухаживаете за пациентами-мужчинами?

Вероятно, ей не стоило этого признавать, ведь он может посчитать, что это делает ее менее квалифицированной.

— Я работаю в основном с женщинами, а также ухаживаю за детьми, в том числе и за мальчиками.

— Мальчик — это не мужчина.

Вот какую игру он ведет! Этот негодник думает, что отпугнет ее нескромными разговорами.

— С анатомической точки зрения, милорд, мальчики не особо отличаются от мужчин. Разумеется, есть очевидные отличия, их мышцы не так сильно развиты, и, кроме того, они продолжают расти.

— Что именно продолжает расти?

Негодяй по-мальчишески ухмыльнулся. Дерзость вопроса показывала, что София верно угадала его намерение.

— Тело, разумеется.

— Это понятно, мадам, но не могли бы вы дать более точный ответ?

Абсолютно безнравственный тип!

— Конечно, милорд. Например, ноги.

Он от души рассмеялся.

— Не такого ответа я ждал, мисс Камден, но, возможно, анатомические атласы доктора Тримбла не столь подробны.

— Журналы и иллюстрированные книги доктора Тримбла достаточно детальны, — с ноткой раздражения ответила она.

— В самом деле? Ну что ж, когда доктор Тримбл появится здесь, я, пожалуй, спрошу у него, из каких таких книжек он черпает свои анатомические знания. Я скажу ему, что вы рассказали мне об имеющихся в них качественных иллюстрациях и тем вызвали мой неподдельный интерес к этим изданиям.

У Софии запылали щеки. Этот нахал, похоже, не имел ни малейшего представления о приличии — ну и черт с ним, все равно Томас ему не поверит. Поджав губы, она подошла к изножью кровати, собираясь укрыть его. Хейден прижал одеяло здоровой ногой, усмехнулся и закинул руки за голову.

— Мисс Камден, мне нужно принять горячую ванну, и я очень хочу, чтобы вы потерли мне спинку. Тогда, моя дорогая, вы получите настоящий урок анатомии. — Он кивком указал на боковую дверь. — Чистую ночную сорочку вы найдете в моей гардеробной.

Хитрая улыбка, растянувшая его губы, ясно говорила, что, по мнению графа, он одержал безусловную победу и сиделка сейчас же выскочит из комнаты и сбежит из его дома, как это сделал ее предшественник. Но титулованного хитреца ожидал полный провал.

— Да, прямо сейчас.

Он удивленно моргнул.

— Вы собираетесь меня мыть?

— Простите сэр, но разве я не говорила, что леди Прескотт доверила мне лишь медицинский уход? Честь обхаживать вас во время купания принадлежит исключительно вашему лакею мистеру Мэтьюзу.

— Будь проклята Эдит вместе со своей ханжеской моралью, — пробормотал он.

София кивнула в сторону стоявшего под кроватью судна.

— Он же будет помогать вам с этой фарфоровой посудиной. Надеюсь, у вас больше не возникнет желание искупать кого-нибудь в ее содержимом. — Хейден, нахмурившись, смотрел на девушку. — А теперь извините меня, я скажу Мэтьюзу, что вы готовы принять его помощь.

София присела в неглубоком реверансе и вышла из комнаты. Закрыв за собой дверь, она устало прислонилась к дубовой створке. Под ее прикрытыми веками возник образ великолепного тела лорда Уэстфилда. Никогда еще она не видела столь прекрасно сложенного мужчину. По правде говоря, богатые иллюстрациями медицинские книги Томаса не подготовили ее к общению с мужчиной, у которого ноги словно списаны с фрески Микеланджело «Сотворение Адама». В тот момент ей было довольно сложно притворяться равнодушной. А теперь она так глупо позволила этому человеку вовлечь ее в спор. Почему она повела себя так опрометчиво? Это имело бы смысл, нуждайся она в деньгах, но она не была стеснена в средствах. Однако сопротивление его светлости заставило Софию почувствовать себя не соответствующим требованиям работником и напомнило о жестоких словах двоюродного дедушки Чарлза, который прямо говорил о ее никчемности. Безусловно, ей хотелось доказать всем и, наверное, даже самой себе, что она квалифицированный специалист, хотелось показать его светлости, что она может позаботиться о нем не хуже любого санитара-мужчины. Но бросать ему вызов было довольно рискованно, не говоря уж о том, что совершенно неразумно было соглашаться, не зная цены. Такой хитрец пойдет на любые уловки, лишь бы вынудить ее сдаться. Так она не только не сможет доказать свою компетентность, но и вступит в игру, которая лишь повеселит лорда Уэстфилда. София расправила плечи — что ж, отступать некуда, она продержится до конца, и граф не получит свой неизвестный приз. Она много лет выдерживала язвительные замечания дедушки Чарлза и, конечно же, вытерпит все издевки. Но в таком случае следовало поднять ставки. София развернулась и постучала в дверь спальни графа.

— Войдите, — отозвался его низкий голос.

Расправив плечи, она подошла к изножью огромной кровати.

— Если я выиграю, милорд, то у меня будет еще одно условие. — Хейден удивленно изогнул темные брови. Собравшись с духом, София выпалила: — Вы знаете Рассела Гарни?

— Из Палаты общин? Разумеется.

— Мистер Гарни надеется изменить закон, который не позволяет женщинам сдавать экзамен на врача, и в случае моей победы в пари вы будете должны поддержать эти изменения.

Его голубые глаза широко раскрылись.

— Вы хотите стать доктором, мисс Камден?

София выпрямилась в струнку и высоко подняла голову. Как только она заикалась об этом, ее тут же начинали высмеивать, особенно двоюродный дедушка Чарлз. Но с тех пор все, кого она любила, ушли из этого мира, и, возможно, если ей удастся получить диплом врача, она сможет помочь другим людям не терять близких — и не испытать того одиночества, которое иногда накатывало на нее.

— Да, хочу, милорд, причем доктором, специализирующимся на лечении женщин.

В комнате стало тихо, и несмотря на то что на лице его светлости не появилось ни намека на пренебрежение, по спине молодой женщины пробежали мурашки страха.

— Очень хорошо, мисс Камден, если вы выиграете, я поддержу усилия лорда Гарни.

София облегченно вздохнула:

— Вы это сделаете?

— При всех своих недостатках, мадам, я человек слова. — Он улыбнулся. — Но сначала вы должны справиться с вызовом, чтобы не остаться у меня в долгу.

Безусловно, София Камден приложит все силы, чтобы выиграть пари. Она была готова проявить максимум терпения и упорства, чтобы не поддаться ни на какие провокации его светлости. Ей совершенно необходимо выдержать все. Политический авторитет графа помог бы ей в исполнении ее заветной мечты.

На следующее утро ровно в девять тридцать София подошла к двери спальни Уэстфилда. Вчера граф на протяжении всего дня всячески испытывал ее терпение. Он то беспрестанно жаловался, то вдруг начинал ругаться, как пьяный матрос, то задавал провокационные вопросы о человеческой анатомии. Она отказывалась отвечать, а он лишь усмехался своей мальчишеской улыбкой, прекрасно понимая, что выводит ее из себя. К счастью, его светлость проводил бо́льшую часть вечера в счетах и документах, разбросанных по его постели, как листья клена в осенний день. Необычное занятие для представителя знати, отличительной чертой которой была скорее праздность. Она коротко постучала по тяжелой дубовой двери и решительно вошла в спальню. Уэстфилд лежал на кровати лицом вниз, и когда она вошла, лишь лениво пошевелился. София подошла к окну и раздвинула голубые занавески. В комнату проник свет серого дня. Граф с ворчанием натянул на себя покрывало. София кашлянула.

— Милорд, у меня на одиннадцать часов назначена встреча, и перед уходом я хотела бы осмотреть вашу ногу.

Из-под покрывала послышался тихий сонно-расслабленный голос:

— Мисс Камден, осмелившись разбудить меня так рано, вы рискуете перейти грань между дерзостью и настоящим безумием.

Он сдернул с головы одеяло и перевернулся на спину, придерживая раненую ногу. Несмотря на ночное одеяние и взъерошенные волосы, он выглядел привлекательно. «Интересно, каково это проснуться рядом с таким сильным мужчиной?» Она отбросила свои фривольные мысли. Хейден сонно прищурился:

— Я никуда не собираюсь, мадам. Вы можете осмотреть меня по возвращении.

Очевидно, ей предстоял еще один день капризов — так тому и быть. Оставив его слова без ответа, София прошла в ванную, вымыла руки и взяла чистые бинты. Вернувшись, она обнаружила, что Уэстфилд снова перевернулся на живот и, похоже, опять заснул. Неужели он думает, что она так легко отступится? Что ж, она его удивит. Она сдернула одеяло, обнажив крепкую фигуру Хейдена, тонкая ночная рубашка с предельной откровенностью обрисовала его крепкие ягодицы.

— Мне перевернуться, мисс Камден, чтобы вы смогли увидеть еще кое-что? — спросил Уэстфилд приглушенным подушкой голосом.

София нервно сглотнула. Как долго она стояла, уставившись на его зад? Метнувшись к изножью кровати, женщина накинула на лежавшего простыню. Граф перекатился на спину и, криво усмехнувшись, взглянул на свою сиделку.

— Вот это сюрприз, мисс Камден! Кто бы мог подумать, что вы настолько стеснительны.

Подбоченившись, она сердито посмотрела на него.

— А вы, сэр, не джентльмен. Пожалуйста, сейчас же приведите в порядок вашу рубашку и обнажите ногу.

Оправив ночную рубашку, Хейден снова ухмыльнулся.

— Ладно, будь по-вашему. Думаю, вы успели рассмотреть меня достаточно хорошо.

Ее щеки покрыл легкий румянец.

— Не льстите себе. У меня есть работа, которую я должна выполнять, и для меня вы ничем не отличаетесь от детей, за которыми я ухаживаю. На самом деле, тем, что мне удалось увидеть… вы напомнили мне маленького Эдварда Шора.

Самодовольная улыбка Уэстфилда исчезла.

— Кто, черт побери, этот маленький Эдвард Шор?

— Один из пациентов доктора Тримбла. Бедный малыш заболел на прошлой неделе, и я помогала матери купать мальчика в холодной воде, чтобы сбить температуру.

Его светлость слегка побледнел и стал походить на человека, страдающего расстройством желудка. Видимо, графу еще не доводилось слышать в свой адрес столь нелицеприятного замечания. Нет, она готова поспорить, что его любовницы теряли чувства при виде такого шикарного мужского тела.

— О, милорд, похоже, вы расстроились. Не стоит беспокоиться, малыш Эдвард уже поправился.

— Сколько лет?

— Что?

Хейден нетерпеливо прищелкнул пальцами.

— Сколько лет этому мальчишке?

Она на секунду задумалась.

— Думаю, около девяти, но он такой субтильный, что выглядит лет на семь.

Чтобы скрыть улыбку, София склонилась над раненой ногой и начала разматывать бинты. Она ждала какого-нибудь резкого или остроумного замечания, но Уэстфилд молчал, что не предвещало ничего хорошего. Проклятье, о чем он думает?

— Я сменю повязку и перед уходом принесу вам завтрак.

— Куда вы собрались, если не секрет?

— Я помогаю в уайтчепельской миссии и ист-эндской амбулатории. Мы с доктором Тримблом работаем там раз в неделю.

Уэстфилд изумился.

— Уайтчепел? Это же самые недра ада. Надеюсь, Тримбл не оставляет вас там одну?

— Сэр, вы беспокоитесь о моей безопасности?

— Он остается с вами? — с нажимом повторил свой вопрос граф.

— Да, он заедет за мной в одиннадцать часов.

София закончила осматривать рану и прошла в ванную. Выбросив использованные бинты в эмалированное ведро и тщательно вымыв руки, она вернулась в спальню.

— Сейчас принесу вам завтрак.

— Мисс Камден, кто еще настолько чокнутый, кроме доктора Томаса, чтобы считать размазню, которой меня кормят, завтраком?

— Милорд, многие люди начинают свой день с миски горячей каши.

— А что вы ели на завтрак?

По его тону было понятно, что он ожидает чего-то как минимум вкусного.

— Последние два дня я, как и остальная ваша прислуга, завтракала кашей.

Хейден нахмурился.

— И они это едят каждый день?

Вопрос прозвучал так, словно его замутило от одной только мысли об этом.

— Не знаю, но вполне вероятно.

— Я хочу, чтобы мне подали нечто более существенное.

София заметила упрямую складку, появившуюся возле губ. Будучи не в настроении спорить с графом, она решила, что возвращение к обычному рациону может улучшить его настроение. Хоть и маловероятно.

— Хорошо, я скажу вашему повару, что вы можете перейти на более привычное питание.

— И заодно передайте миссис Бичем, что я хочу поговорить с ней. Немыслимо каждый день пичкать прислугу кашей.

Его раздражение скудностью рациона слуг удивило Софию. Кивнув, она вышла из спальни. Проходя мимо зеркала в холле, она не преминула взглянуть на себя, и увиденное не порадовало: на ее лице читалась усталость. Святая Мария! О чем она только думала, глазея на задницу Уэстфилда, словно это ценный экспонат, выставленный в Британском музее. Неудивительно, что этот негодник так самодовольно ухмылялся. Она приложила прохладные ладони к внезапно вспыхнувшим щекам. Пропади оно все пропадом! Этот мужчина никак не походил на малыша Эдварда. Он великолепен, и прекрасно это знает!

Полчаса спустя София поднималась по лестнице, держа в руках поднос с завтраком графа. На площадке она увидела лакея, закрывавшего дверь в спальню. Мэтьюз, лысеющий мужчина далеко за сорок, вздрогнул, увидев ее, и, сменив затем несколько оттенков красного, покраснел так, что стал цвета спелого помидора. Софии показалось, что сейчас он упадет в обморок, и она бросилась вперед. Крышки тарелок звякнули, а сливочник севрского фарфора опасно накренился.

— Мистер Мэтьюз, вам плохо?

Лакей покачал головой, достал из кармана большой белый платок и вытер блестящий лоб. Руки у него дрожали, как у разбитого параличом человека.

— Мисс, — произнес он, засовывая влажный платок обратно в карман, — позвольте мне подать завтрак его светлости. Я настаиваю на этом.

София внимательно посмотрела на него.

— Мистер Мэтьюз, уверяю вас, я смогу справиться с любым вздором, который может устроить или сказать его светлость. Будьте добры, откройте, дверь.

Он глубоко вздохнул:

— Я войду вместе с вами, мисс Камден.

София коротко кивнула, и Мэтьюз медленно распахнул дверь. Она шагнула внутрь и от удивления едва не уронила поднос. Кровать была пуста, что за чертовщина! Вот глупец! Как опрометчиво разгуливать с такой раной. Открытая дверь приватного кабинета подсказала, где скрылся пациент. Личная гостиная? С того места, где она остановилась, можно было разглядеть кушетку и несколько стульев, обитых таким же роскошным голубым дамасским шелком, из которого были сшиты занавески и покрывало. Как и в спальне, белые стены были богато украшены лепниной и панелями из мореного дуба.

— Мэтьюз, когда появится мисс Камден, проводите ее сюда.

Что-то в тоне графа и явном смущении Мэтьюза заставило ее ощутить странное предчувствие. Святые угодники, что он придумал? Осторожно ступая, София с опаской вошла в комнату и тут же замерла, испытав сильный шок. Обнаженный граф возлежал в шезлонге, его чресла прикрывала узкая полоска ткани, а на губах играла самодовольная ухмылка.