Да

Ригма Золотая, 2017

Молодой, кипящий и нестабильный мир не прятал от предшествующей цивилизации своей силы. Течения энергии еще не спрятаны под толщей времени и доступны людям. Как они распоряжаются доступным потенциалом? Каково быть юным в юном мире? Что способен вместить в себя человек? Биографии сплетаются в историю отношений и относительности, отвержения и приятия. Мы расскажем сказку, в которой не существует добра и зла.

Август

Макс Дард шел по коридору дворца Хвостов. Он пока плохо понимал, откуда взялось такое странное название, но и не рассчитывал на четвертый день в Аду узнать все здешние тайны. Впечатлений на его голову и так свалилось немало. Начиная с воздуха, который сначала казался Максиму столь густым, что он дышал осторожными глотками; заканчивая тем, что, став Шеганом, он каждый день открывал новые особенности восприятия себя и всего вокруг. Лина говорила, что только сейчас он и учится видеть мир настоящим, но Макс воспринимал ее слова как неуместную метафору.

Его тело едва восстановилось после той схватки с Ингом, из-за которой-то он и попал под заключение, а его внезапно объявившей сестре пришлось его спасать. Он остался жив благодаря той самой силе Шегана, которую все лучше ощущал как свою собственную, пропитывающую каждую его клетку, каждый нерв. Максу нравилось находиться в обличии Шегана и чувствовать за спиной тяжелые крылья, похожие на ангельские, но черного цвета. Он уже успел научиться летать. Это оказалось удивительно просто, словно он всю жизнь знал, как это делается и только ждал момента, когда, наконец, вырастут крылья. Возможность летать привела его в восторг, но, увы, с непривычки от полетов он быстро уставал, поэтому успел облететь только окраины города Азура, куда его закинула судьба.

Вот она, дверь в зал заседания Хвостов, у которой Лина назначила встречу в три часа — дня или ночи не имеет значения. На Первом Уровне Ада круглые сутки и круглый год стояли однообразные серые сумерки, поэтому время текло совсем не заметно, если только было здесь это самое время. Но на кухне Лины висели настоящие часы и вообще все, не в пример большинству местных жителей, было устроено в полном соответствии с потребностями живого человека. В том, что она на самом деле живая, Макс окончательно убедился лишь, условно говоря, вчера (то есть перед тем, как он последний раз спал). Нарезая фрукты, сестра порезала палец, и тогда он увидел ее кровь — настоящую красную кровь, а не ту отвратительную жидкость, из которой состоят бестелесные души. Кстати, Лина утверждала, что фрукты, как и другая еда, в Аду никогда не портятся.

Судя по доносящимся из-за стены голосам, собрание еще продолжалось. Макс сел на пол у массивной кованой двери, подобрав под себя крылья, и прислушался. К своему удивлению, он различил лишь один мужской голос и четыре женских. На самом деле он надеялся, что услышит голос своего брата, но единственный мужчина явно был кем-то другим.

Голос Айрана Максим хорошо запомнил. Когда они виделись последний раз, он сказал: «Лина погибла. За ее смерть ты обязан отомстить». Впрочем, говорил ли он что-либо вообще, раз оказалось, что Лина все это время была жива? Она рассказала, что Айран владеет техникой иллюзии Хосуто Соу, для применения которой нужно иметь темную чакру. Неизвестно точно, Дарды ли изобрели эту технику, но именно ради Хосуто-Соу они часто становились Шеганами и вырезали на ладони специальный символ, глядя на который их враги погружались в глубокий транс и лишались возможности защищать свое сознание. У самой Лины на ладони тоже красовался узорчатый шрам, почерневший от энергии Тьмы. Собственно, с помощью этой техники она и смогла пройти в его тюремную камеру, а потом стереть воспоминания о своем визите из памяти стражников.

Да, ее гибель была лишь иллюзией; но три года, в течение которых Макс считал, что Айран убил сестру, иллюзией не были. Поэтому месть все равно свершится — не за убийство, значит за годы мучительного одиночества; за то, что брат так внезапно бросил совершенно одного, непонятно зачем. Потому что три года Максим мечтал о том, как победит в этой смертельной схватке — только ради этого он и старался учиться в академии.

— Собрание окончено, — наконец послышался за стеной мужской голос.

— Наконец-то! — воскликнула одна из девушек, и Макс услышал ее торопливые шаги.

— Лина, задержись, есть разговор, — продолжил мужчина.

Тем временем девушка с длинными рыжими волосами с трудом открыла тяжелую дверь и куда-то заспешила. Проходя мимо Макса, все еще сидящего на полу, она словно споткнулась и уставилась на его крылья своими огромными зелеными глазами. Взгляд ее был до крайности беспокойным, а в дрожащих руках она держала черно-белую маску на все лицо.

— Это ты? — спросила она, подавшись к Максу, не столько телом, сколько взглядом и, наверное, всем своим сердцем, полным неясными ему надеждами.

— Может быть. А кто нужен?

— Кто-нибудь!

— Тогда это я, — ухмыльнулся Дард.

— Ждешь кого-то? — продолжила она с полной серьезностью.

— Да, сестру, Лину, — ответил Макс, поднимаясь с пола.

— А, Лину Дард, да. Ну, хорошо, — замялась она, сжимая края маски, — А ты… Ты же Шеган, да?

— Шеган, — с удовольствием ответил Макс, — Я недавно им стал.

Дверь снова открылась, и из-за нее показалась невысокая блондинка с хмурым лицом. Макс задержал на ней взгляд; заметив это, она с показным безразличием надела наушники, из которых едва доносилась какая-то приятная музыка, и ушла, не оборачиваясь.

— А почему Лина не сделает тебя Хвостом? — рыжеволосая девушка заставила Макса вернуться к беседе.

— Она сказала, что торопиться некуда. Для этого ведь нужна какая-то маска?

— Да, у всех Хвостов есть маски! Они этим-то и отличаются от Шеганов!

— И все?

— Ну, да, это все! Маска нужна, чтобы увеличить свою силу. Правда, придется сидеть на собраниях, как сегодня у нас было. Но на них бывает весело. Особенно, когда пекут пирожки.

Рыжеволосая тараторила, как в лихорадке, глядя Максу в глаза с просьбой, если не мольбой, а руки уже сами протягивали ему маску.

— Мне нужно посоветоваться с Линой.

— Зачем, зачем? Быть Хвостом, или нет, решать тебе. Ты уже большой мальчик, можешь просто забрать маску у меня.

— А она тебе больше не нужна?

— Нет. Я решила, что хочу вернуться на Землю. По сестре скучаю, она одна осталась в огромном доме.

— Ну, хорошо… — Макс с сомнением протянул руку, и девушка тут же сунула ему маску.

— Да, хорошо! Спрячь ее, пока Лина не вышла, а то догонит меня, будет говорить, что тебе еще рано, и все такое. Старшие сестры вечно так пекутся о младших братишках, — она нервно посмеялась, — Так что просто надень ее, когда останешься один.

— И я стану Хвостом?

— Да, все так просто, — она стала отходить вглубь коридора, а на лице ее все четче проступало облегчение, — Удачи тебе!

В этот момент дверь снова отварилась, и Макс машинально сунул маску в огромный внутренний карман своей мешковатой куртки.

— Отделалась я от него! Идем, Макс, — сказала Лина и, схватив его за локоть, повела прочь.

***

На Земле, в Северном Ханстве, шла война между деревнями Ма и Ту. Но здесь, на восточной границе, в селении сихэ Эр, не знали ни войны, ни каких-либо других потрясений. Эр была родной деревней рыжеволосой девушки, которая только что избавилась от главной проблемы своей жизни и ощущала такую легкость, что улыбка не сходила с ее лица.

Надо сказать, что Эр с недавних пор стала довольно необычной деревней. Когда здешний Комохо умер, жители не стали сообщать об этом Хану, а организовали коллективное управление деревней. Здесь рыжая красавица по имени Ката Мэхила прожила всю жизнь как мирная селянка и зарабатывала на жизнь мелкой торговлей и сдачей в наем нескольких комнат в своем большом доме, где они с сестрой-сихэ жили вдвоем. Ката с детства жила в уверенности, что внутри стен родной деревни ей не может ничего угрожать.

Знакомые ворота, знакомые деревья, знакомая лавка рядом с ее домом, а на ней… совсем незнакомый и очень симпатичный парень. У него загорелая кожа и собранные в хвост черные волосы. Чистит длинный меч и посматривает вдаль, словно кого-то ждет. Ката встала на месте, ощутив, как при одном взгляде на него из живота разлилось тепло, а ладони в один миг стали влажными. Все ее внимание приковали жилистые руки и выделяющаяся линия скул на напряженном лице незнакомца. Она постояла-постояла, вздохнула и направилась к лавочке.

И вот она уже рядом, — теперь надо с ним заговорить. Но с чего начать?

— Меня зовут Айран Дард, — сжалился он.

— Привет, а я Ката, Ката Мэхила, — она заставляла себя произносить каждое слово.

— Хорошо, Ката, ты садись рядом. Пока я жду одного… — Айран покашлял, подыскивая слово помягче, — болвана.

— Почему ты его так назвал?

— Он ужасно непунктуальный. Это напрягает.

— У тебя, наверное, очень серьезное дело, раз ты так напряжен, — сказала она, присаживаясь.

— Да, дело серьезное, но оказалось, что я многого не предусмотрел, — он говорил, словно сам с собой.

— И надолго ты здесь?

— Думаю, придется задержаться. У тебя случайно не найдется на пару месяцев местечка для двух усталых воинов, которые два года кочевали по всем Ханствам и уже не помнят, когда последний раз спали под крышей? — усмехнулся он, как будто считал невозможным получить ее соглашение.

— Еще как найдется! — воскликнула Ката, — У нас с сестрой большой дом, достался по наследству. Раньше у нас была большая семья, но остались только мы с Аней.

— Да? — он с интересом смотрел на нее, оставив, наконец, меч, — А твоя Аня не будет возражать?

— Не будет, мы постоянно сдаем несколько комнат. Это только сейчас дом пустует. Кстати, Аня еще не дома, так что возражать точно некому. Ты заходи, я тебя блинчиками угощу, — улыбнулась она, сама не понимая, что болтает.

— А это и есть твой дом? Вот так повезло! Большое тебе спасибо.

Ката повела Айрана к себе.

— Ты с чем блинчики будешь? С вареньем или со сметаной?

— И с вареньем, и со сметаной. А если есть что-то кроме блинов, тоже не откажусь.

Они только начали трапезу, как в дом вошла Анна Мэхила. Она была одно лицо с Катой, только с короткими русыми волосами, более загорелая и немного выше ростом. Следом за ней зашел, — кто бы вы думали, — тот самый «болван», более известный как Артур Сен. Почти детское лицо, усыпанное веснушками, отросшие вьющиеся пшеничные волосы, добродушные круглые глаза с густыми ресницами плохо сочетались со словом «вор». Однако в родной деревне Ту, которую он покинул после провала выпускного академического экзамена, он с недавних пор числился именно вором.

— Артур! Где ты ходишь? — Айран нагнал на себя строгости, — Жду тебя целый день.

— Ну, что ты! Ну, погулял немного с девушкой! Совсем чуть-чуть! — ответил блондин, улыбаясь, — Тем более, Анна разрешила нам пожить у нее!

— И ты согласился?

— Мне кажется, ты тоже согласился, разве нет? Анна сказала, ее сестра хорошо готовит. Наконец-то будем есть нормально, а то никакого режима!

— Да, я неплохо готовлю, — смущенно улыбнулась Ката.

— Только если ты не влезешь в дверной проем через две недели, я не буду тебя проталкивать, — так же строго сказал Айран.

— Что ты! Посмотри на Анну, — Артур обхватил ладонями талию Анны, которая только что села за стол, — Она вовсе не толстенькая, хотя ест блинчики каждый день.

— Буду я ей каждый день готовить, — пробормотала Ката.

— Хорошо, хорошо, — ответил Айран, — мы остаемся. Ты рад? Только учтите, посуду я мыть не буду.

— Как это «не будешь»? — угрозой произнесла Анна.

— Никакой посуды, — отрезал Айран.

— Червяк, ты будешь делать все, что скажет Анечка! — злобно сощурился Артур.

Новым гостям была выделена комната на втором этаже. На что, собственно, и был расчет.

***

Войско из Ту уже приблизилось к деревне Ма в ожидании ответного выдвижения. Воины Ту использовали все свои преимущества, включая верную позицию на местности, сумерки и выгодное построение, что компенсировало численное превосходство противника. Немаловажно было и то, что деревня Ма в последнем бою лишилась своего Комохо, который был опытным тактиком, и его обязанности исполнял совсем молодой Суури.

Но Сатанг, Кнес Кеаго, уже вел к месту битвы подкрепление. Он смотрел на Амбу и любовался, как она встряхивает коротко стрижеными светло-пепельными волосами, выдающими ее происхождение. Сатанг помнил, что Кеаго она была не по крови, ее отец был одним из лучших Мастеров деревни Ту. Еще он помнил, как вился вокруг нее этот новенький, Джакомо Рубрус, который после первого же сражения куда-то подевался. А еще, глядя на Амбу, Сатанг думал, что не повел бы своих людей на такую бессмысленную смерть, если бы она не высказалась в поддержку Комохо Ма. И где это видано, чтобы Кеаго воевали на чьей-то стороне? Но так захотела Амба, а ему показалось, что это неплохое развлечение. Сейчас же у Сатанга проскользнула мысль, что Амба воспользовалась своим несколько привилегированным положением, чтобы протащить в их ряды своего Джакомо, который, наверняка, был агентом Ма. Возможно, и так. Но что это меняет?

Когда Амба только стала Кеаго, она решила участвовать в схватке за звание Кнеса. А ведь если бы не ее самоуверенность, Сатанг бы мог Кнесом и не стать. Ни одна женщина раньше не принимала участие в этом священном поединке. Пришлые, некровные Кеаго, вообще редко решались на это, — а уж женщины…

Правила гласят: если упал на лопатки — проиграл; если проиграл — не имеешь права сопротивляться победителю, твоему новому Кнесу. Если Кнес захочет забрать твою силу, он может вскрыть тебе горло и умыться твоей кровью. И до сих пор еще не было случая, чтобы проигравший остался в живых. Сатанг не хотел продолжать эту традицию, потому что его соперницей была Амба, но оставлять в живых поверженного врага — позор. Поэтому он надеялся, что она сможет победить. Впервые тогда он ощущал немыслимое для себя нежелание драться. Но он вышел на поле боя и победил.

Сейчас же, приближаясь к деревне Ма, Сатанг предчувствовал свое поражение. Не допустил ли он ошибки, оставив ее тогда в живых?

Кеаго прибыли на место к разгару боя. В глаза Сатангу сразу бросились две фигуры: Николас и Алекс Сефиды, отец и брат Амбы, которые сражались с сихэ Ма. Николас почти не прикрывал сына, который и сам отлично управлялся с мечом.

Но еще больше Сатанга заинтересовала другая фигура: Инг, двоюродный брат Амбы, который по досадному недоразумению тоже носил фамилию Сефид. Его атаковали двое сихэ — он принял облик дикобраза и выпустил в них свои иглы, насыщенные чакрой Огня. Сзади напал третий, и один шурикен все же угодил ему в спину. Но Инг не обратил на это никакого внимания, схватка полностью поглощала его.

В эпицентре сражения отбивалась от атак Зара верхом на гнедом коне. Собранные в хвост волосы растрепались, лицо было забрызгано кровью. Она так уверенно оборонялась, словно была неуязвима, пока находилась в седле. Но Алекс в облике белого тигра совершил какой-то невероятный прыжок и вцепился в шею ее коня. Конь дернулся, встал на дыбы, сбросив Алекса, и хрипло заржал, падая в месиво. Зара чудом вовремя соскочила на землю.

В каждой руке она держала по длинному легкому мечу. Белый тигр, которым оставался Алекс, зарычал, ощетинился и бросился на нее. Зара применила свою скрывающую технику Ветра и исчезла. Алекс в недоумении скалился, вертел головой и нюхал воздух. Она атаковала откуда-то сверху; Алекс едва успел увернуться и бросился на нее снова.

Тем временем Инг… Впрочем, Инг ли? Захлебнувшись гневом, он позволил высвобождающейся силе унести себя в глубину подсознания. Сейчас он представлял собой чудовищную помесь между человеком, большим дикобразом и сгустком чакры Огня. Это уже не было похоже на применение боевой техники. Казалось, наружу рвется древняя мощь Ада.

Николас попытался взять ситуацию под контроль и стал направлять атаки Инга. Тот поначалу подчинялся, цепляясь за его голос как за последнюю связь с реальностью.

Но вскоре к чакре Огня стала примешиваться материя иной категории: иглы, которые покрывали уже почти все тело Инга, стали чернеть. Словно под тяжестью Тьмы, Инг опускался на все четыре конечности, видоизменяющихся на манер дикобразьих. Он уже не слышал учителя и весь полыхал Огнем и Тьмой.

Он душил врагов одной лишь чакрой, раздирал их тела когтистыми лапами. Мелкие сосуды начинали лопаться от напряжения, пламя рвало его кожу, рот исказился в безумном оскале. Демон овладел им. На лапах и морде смешалась кровь разодранных им людей, лошадей, своих и чужих, его собственная кровь. Он орал, визжал, испуская черно-рыжую чакру.

Николас обнажил меч, готовый атаковать Демона Агварэса, которым становился его ученик и племянник.

В этот момент на поле боя оказался ягуар. На его спине сидела девушка с очень длинными каштановыми волосами. За ней следовал целый отряд всадников клана Макарано верхом на ягуарах, экипированных, как боевые кони.

Длинноволосая воительница встретилась взглядом с Ингом, — нет, с Демоном! — и стала пробиваться к нему, послав в меч свою золотистую чакру. Она не вступала в бой с возникающими перед ней Кеаго и сихэ Ма и только отбивалась от них на пути к своей цели. Другие Макарано жестоко расправлялись со всеми, особенно — с сектантами. Вскоре на поле боя уже отчетливо выделялись точечные яростные схватки Макарано и Кеаго.

Наконец, Царица Ягуаров оказалась рядом с Ингом. Он рвал на части тело большого коня, выпуская сплошной поток чакры, такой мощной, что создавался ветер, шелест и жар. Демон перевел на нее свои одуревшие, целиком почерневшие глаза и показал окровавленные клыки. Макарано спрыгнула с ягуара, отослала его прочь и с силой вонзила меч в землю. Перед ней появилась огромная черно-белая росомаха, а сама Царица заступила под защиту Николаса, который был рядом с мечом наготове.

Увидев росомаху, Инг и Агварэс — то существо, которым они сейчас одновременно являлись, — выбросил титаническую волну энергии, похожую на вспышку звезды, и завыл. Если только можно описать этим словом тот чудовищный звук, что издавал Демон-дикобраз. Росомаха стала вторить ему. При этом она выглядела раззадоренной и, кажется, была в восторге от встречи с Агварэсом. Она приблизилась к нему и лизнула в морду. Все, кто имел возможность наблюдать эту необычайную картину, были потрясены. Дикобраз радостно скалился, глядя на нее, и усмирял свое буйство.

Постепенно он словно с чем-то смирился и сник, чакра перестала струиться из его тела. Чувствуя ослабление Демона, Инг взял над ним контроль. Иглы и когти стали исчезать, с тела сходила рыжая шерсть, глаза становились похожи на человеческие. Росомаха смотрела на развоплощающегося Агварэса с неописуемой скорбью. По приказу Царицы она покорно нырнула внутрь меча и исчезла. Сама Макарано присела к обессилевшему Ингу и заглянула в его мутные глаза.

Он с трудом узнал неясно поменявшееся лицо Али и попытался улыбнуться. Она подалась к нему и поцеловала обожженные чакрой губы. Инг закрыл глаза и уже не смог открыть их, полностью лишенный сил.

***

«Хорошо мне с тобою быть,

Тебе верить, тебя любить.

Хорошо все отдать тебе —

Все, что было в моей судьбе.

Разве можно с тобою скучать?

Я могу часами молчать,

Сознавая, что рядом ты

Разделяешь мои мечты.

Хорошо мне с тобой везде,

Даже в горе, в любой беде,

Даже если темно вокруг.

Ты намного больше, чем друг».

Инг держал в руках лист плотной желтоватой бумаги, оставленный на его кровати, и раз за разом перечитывал стихотворение, выведенное на нем аккуратным почерком Али. Ничего подобного он никогда в жизни не чувствовал (да и стихов ему тоже никто раньше не писал). Восхитительное волнение разгоралось в его колотящемся сердце. Он вскочил с кушетки, сорвал капельницу и, как был в одних больничных штанах, выбежал из палаты искать свою Царицу.

Несмотря на свое ослабленное состояние, он мог бы сейчас пробежать сотню миль, следуя по ее следу. Но, к счастью, ему не пришлось подвергать себя таким испытаниям. Али сидела на скамье в небольшом сквере, разбитом вокруг госпиталя. Она ломала свежий хлеб и кормила воробьев.

Инг подбежал к ней и встал напротив. Обоим потребовалось время, чтобы осознать реальность этого момента. Сердце Инга неистово рвалось наружу, а сбитое дыхание никак не выравнивалось, потому что он забывал дышать.

— Али, — беззвучно произнес он, — Ты живая?

— Да! — воскликнула Макарано и для выразительности мотнула головой, от чего ее шелковистые волосы тут же растрепались.

Инг залюбовался ее небрежной естественностью и заставил себя снова заговорить с большим усилием.

— Как ты смогла?

— Это один из секретов моей семьи, и я не могу выдать его первому попавшемуся Кеаго, — подмигнула Али.

— «Первому попавшемуся»?! — возмутился Инг, но осекся: — Ты опять говоришь так, как будто я Кеаго.

— Ну, да, ты же и есть Кеаго, — она улыбнулась, маскируя смущение.

Ее слова выплеснулись маслом в костер его волнения; чакра пронеслась по всему его телу и короткой вспышкой вышла наружу через дрожащие пальцы.

— Обычный Кеаго, — Али с опаской покосилась на его руки, — Вернее, необычный, конечно!

— Я Кеаго? — повторил Инг.

— Садись! — Али подвинулась на скамье, — Ты еще в неважной форме.

— Каким боком я Кеаго? — не унимался он.

Макарано осмотрела оба его бока и заключила:

— Так сразу и не скажешь.

Инг позволил себе улыбнуться и присел рядом с ней.

— И все-таки, Али, умирала ты, или нет?

— Умирала. Но я больше так не буду, — она посмотрела ему в глаза, нежно и почти виновато.

Инг порывисто обнял Али, словно она вот-вот могла бы нарушить только что данное обещание. Он прижимал к себе свою маленькую Царицу и думал только об одном: что обязан стать Хараром и, согласно Договору между Светом и Тьмой, хранить ее жизнь. Мысль о Договоре напомнила ему про росомаху, которую Али призвала во время боя.

— Это ведь была Антарес? Тот Демон, который появился из твоего меча.

— О! Ты ее даже запомнил! Лучше расскажу тебе все по порядку. Помнишь, я говорила, что клан Макарано из поколения в поколение передает золотую чакру ягуаров? Ты вчера видел эту чакру в действии. Так вот, мы делаем это с помощью специальной печати, которая называется Кибитау. Но у этой печати есть еще одно свойство. Вместе с силой передается своеобразный резервуар телесности. Я не знаю, как еще точнее выразиться. Если Макарано умирает не на поле боя, и у него есть возможность провести соответствующий ритуал, он может расстаться с телесностью еще до того, как наступила его смерть. После этого он становится бесплотным духом и, как все умершие, предстает перед Судом Инквизиторов⁹. Печать Кибитау мы получаем при рождении, и в ней заключается телесность кого-то из предков. Тот, кому повезло иметь печать с дополнительной телесностью, имеет возможность воспользоваться ей в момент смерти и продолжить свое земное существование как вполне полноценный живой человек. Сейчас у меня бьется сердце, и кровь такая же красная, как у живых.

Инг смотрел на нее, не моргая, потрясенный открывающимися ему торжеством жизни. Жизни Али.

— А та росомаха это правда Антарес, возлюбленная Агварэса, — продолжила она, — Она заточена в моем мече. Призвать ее было первым, что пришло мне в голову, когда я увидела тебя, то есть вас с Агварэсом. Антарес успокоила его, иначе вы оба могли бы погибнуть. Нечего и говорить, сплетни о том, что в тебе заточен Агварэс оказались правдой, ты это и сам уже понял…

— Есть только одна серьезная проблема, — сказал Инг, — Если я Кеаго, а еще и носитель Демона, значит во мне столько Тьмы, что о чакре Света мне и думать должно быть противопоказано.

— А зачем..?

— Собираюсь стать твоим Хараром вместо Николаса.

— Ты ведь можешь погибнуть! — прошептала Царица.

— Я теперь никому не смогу тебя доверить.

***

Лина была сама не своя после собрания Хвостов. Слишком много в ней было беспокойства. Макс понимал, что она могла чувствовать присутствие маски, которая лежала во внутреннем кармане его куртки. Но он тешил себя мыслями, что Лине просто заморочило голову ее инфернальное начальство. Спрашивать напрямую он не хотел, чтобы не подтвердить свои опасения.

Макс чудом отговорился от сестры, чтобы покинуть дом без ее сопровождения. Узкие загроможденные улицы адского города Азура завели его в темный пустой тупик. Ни одно окно обступивших его домов не выходило сюда, уличных фонарей в Азуре не было вовсе, поэтому тупик показался ему подходящем местом для неведомых и опасных дел.

Только сейчас Максим вытащил маску и посмотрел в ее пустые глазницы. Мешер, так она называется. Словно сделана из фарфора, молочно-белого цвета, а вокруг глаз, как акварель по мокрой бумаге, растекается чернота. Вокруг глаз? Да, было бы не удивительно, если бы она сейчас каким-то образом подмигнула. В том, что Мешер обладает собственной волей и даже сознанием, Макс уже не сомневался. Но это нисколько не пугало: он держал в руках осуществление своей трехлетней мечты — убить Айрана, превзойти и уничтожить.

Наконец, Максим решился надеть маску. Первые несколько секунд он не ощущал ничего, кроме холодной гладкости на лице. Ему пришла в голову мысль, что нужно было сначала принять облик Шегана.

Уже в следующую секунду он испытал физическую потребность сделать это, выпустить наружу всю свою темную мощь, взлететь к самым небесам и камнем упасть на землю. Максим откуда-то знал, что Мешер хочет его убить, но это знание наполняло восторгом и смыслом, словно сейчас он нашел свое истинное предназначение — быть съеденным заживо собственной маской, извиваясь в страшных мучениях.

Темная чакра скапливалась в его сердце и почему-то никак не могла вырваться наружу, отдаваясь болезненной щекоткой и жжением. Ему хотелось хоть как-то действовать, чтобы избавиться от гнетущих ощущений. Смутное чувство подсказывало, что сделать это можно, только отдав маске душу: свою или чужую. Макс рванул с места и помчался, не разбирая дороги.

Многократно падая и спотыкаясь, он бежал, пока перед ним не возникла лестница на Землю. Взлетев по ступеням, он распахнул дверь, пробежал несколько метров и упал на колени. Дрожащая рука потянулась, чтобы сорвать маску с лица, но Мешер самопроизвольно выпустила поток темной чакры, пронзившей каждую клетку его тела. Макс провернулся, царапая и комкая серую почву, потом вскочил на ноги, расправил крылья и мощным толчком взлетел.

Объятый Тьмой, он стремился все выше и выше. Достигнув своего внутреннего пика, Хвост взорвался в небе черной вспышкой, сложил крылья и вошел в свободное падение. Он терял высоту, и сквозь наслаждение своим минутным величием стал пробиваться страх смерти. Собственное начало души вопило о неотвратимости гибели. Лишь перед самой землей он усилием воли заставил себя снова распахнуть крылья и смягчить падение.

Мешер боролась с ним. Она заставляла сворачивать крылья и выкручивать тело самым невероятным образом, выбрасывать колоссальное количество чакры.

Макс попытался снова набрать высоту, но вдруг что-то обхватило и потянуло его вниз. Ударом крыльев он освободился от захвата, развернулся и увидел Лину. Макс узнал сестру только по ощущению ее чакры, потому что впервые видел ее в обличии Хвоста. На лице Лины была черная маска Кота с рельефным рисунком морды и торчащими сверху кошачьими ушами.

Ее вмешательство разозлило его до бешенства, и он полетел прочь, на огромной скорости выписывая в небе страшные виражи. Лина отправилась следом, выдерживая дистанцию. Когда Макса снова скрутило, она бросилась к нему и опять потащила к Земле. Лина собиралась вернуть его в Ад: даже если не удастся остановить его буйство, пусть лучше оно пройдет где-нибудь в адской пустоши, чем в крестьянской деревне.

Прямо под ними открылось зеркало озера Найгери. Неожиданным броском Лине удалось сбить Макса в сторону, крепко обхватить руками и направить вниз. Они рухнули в воду. Секундная утрата внимания, и Лина сама оказалась захвачена Максом. Она начала захлебываться и ослабла. Вынырнув на поверхность по безмолвному приказу Мешер Макс едва не вскрыл Лине горло своими длинными когтями. На миг он обрел контроль над ситуацией, но не смог сделать ничего лучше, чем выбросом чакры откинуть Лину на берег. Ударившись головой об дерево, она потеряла сознание и осталась лежать в толстых вздыбившихся корнях.

Мешер была возмущена тем, что ее собственный Хвост запретил ей полакомиться молодой душой. Она была очень голодна. Но маска выдохлась — Хвост ей попался на удивление выносливый, да еще и с крепким светлым началом. В качестве наказания Максу достались две болезненные вспышки в сердце, которые едва не лишили его сознания, пока он выбирался на берег.

Отдышавшись, он смог, наконец, по достоинству оценить свое новое обличие. Руки стали похожи на звериные лапы: по локоть покрыты жесткой шерстью, с длинными черными когтями на полу-антропоморфных пальцах. Волосы на голове вздыблены, как шерсть росомахи, откуда-то взялось некое подобие бакенбард, доходящих до самой шеи. Вокруг шеи и на плечах появился ворот из не то черно-белых игл, не то из склеившейся шерсти. А его шеганские крылья стали светло-серого цвета с рябью тонких игл-штрихов; от спины к кончикам крыльев на манер рисунка на маске скользили языки черного пламени.

Макс не сразу заметил, что со стороны деревни Эр к нему приближался молодой воин, вооруженный арбалетом. Помутненное сознание Дарда сначала приняло его за Ангела, хотя крыльев у него за спиной не было. Такое уж амплуа было у Артура Сена: он действительно был похож на Ангела или, в крайнем случае, на крестьянского сына.

Как воин Артур был хорош только в стрельбе из арбалета. Но именно это оценил по достоинству его единственный друг, Айран, которому был необходим человек, обладающий такой феноменальной меткостью, светлым умом и при этом напрочь лишенный жестокости.

Артур был уверен, что меньше месяца назад Айран спас ему жизнь. В тот же день, как Сен покинул свою деревню, он столкнулся с Кеаго и, вероятно, имел бы честь лично познакомиться с их богом, если бы вдруг не появился Айран, который в одиночку смог противостоять троим адептам секты. Надо сказать, что это внезапное спасение сложно было назвать чудом и даже счастливым стечением обстоятельств. Всю дорогу Айран следил за ним, только и выжидая случая, чтобы вовремя прийти на помощь.

Более того, наблюдение велось еще с тех времен, когда сам Айран учился в академии. Он взял Артура под молчаливую анонимную опеку, распознав в нем очередную жертву кастовой системы, обязующей каждого родившегося в семье сихэ становиться на путь войны.

После случая с Кеаго чувство долга за спасение жизни, как и ожидал Дард, стало для Артура достаточной причиной, чтобы проникнуться идеей своего покровителя и стать его верным псом. Айран собирался восстать против Хана и совершить революцию. И ему нужен был помощник, которому можно доверять, который был бы ярым противником кастовой системы и был бы достаточно метким, чтобы взять на себя ответственность за главный выстрел восстания.

Сейчас Артур Сен пришел на место встречи с Айраном, чтобы поговорить вне стен дома сестер Мэхила, где организаторы восстания остановились два дня назад. Сюда же чуть позже должна была подойти одна из милых хозяек этого дома, Анна. Вместе они отправятся на ярмарку в крестьянское селение Фога, чтобы купить травы и имбирь для ее любимого чая.

Встреча была назначена в том самом месте, где пытался привести себя в порядок мокрый до нитки Хвост. Увидев Макса издалека, Артур прибавил шагу. Однажды он видел Айрана с черными крыльями за спиной, поэтому силуэт показался ему знакомым.

— А ты не Ангел, — хриплым шепотом проговорил Максим, — Кажется, я тебя видел где-то.

— Да и ты не Айран, — огорчился Артур.

Макс не верил своим ушам. Несколько секунд он безотрывно смотрел на Артура, пока не смог выжать из себя:

— Айран?! Айран Дард?!

— Да, так его зовут. В чем дело?

Макс невесело засмеялся. От волнения у него сбилось дыхание, и каждый истеричный смешок заставлял его судорожно глотать воздух.

— Ты его ждешь? Когда он должен подойти?

— Уже вот-вот.

–Тогда беги отсюда. Не надо вставать между двумя братьями, которые так давно не виделись.

— Мне не нравится, как ты это говоришь. Почему я должен бежать? — Артур попытался придать своему растерянному лицу строгое выражение.

— Потому что ты вряд ли захочешь смотреть, как я буду его убивать. Или присоединишься к нему?

Мешер бы с удовольствием поддержала последнее предложение. Душа Артура Сена была не так хороша, как душа Лины Дард, зато Хвост готов добровольно поспособствовать ей в этом случае.

— Я не позволю, — неожиданно твердо произнес Артур, — Только через мой труп ты встретишься с Айраном.

— Через твой труп, говоришь? Ха! Вот и договорились!

Одним броском Макс свалил Артура на землю, но тот отпихнул Хвоста ногами, вскочил и веером метнул в него несколько шурикенов. Все они попали в цель: плечо, грудь и нога. Не чувствуя боли, Макс грубо выдернул их и был готов снова атаковать. Артур успел отбежать в сторону и зарядил стрелу в арбалет.

— Пусти меня, шенад¹⁰! — прохрипел Хвост.

— Никогда!

Макс выпустил несколько тросов из темной энергии, обхватил ими Артура и притянул к себе. Он успел увидеть в глазах Сена дикий ужас — немыслимый для воина даже на пороге смерти. Макс нанес удар своей когтистой лапой прямо в солнечное сплетение Артура, пронзив его тело.

Артур не был гордым, и мог бы сейчас попросить пощады, даже встать на колени, если бы это помогло прекратить бессмысленный бой. Айран обучал его искусству владения исцеляющей чакрой, которое давалось Артуру так легко, что он даже пожалел, что не пошел учиться на медика. Если бы только он мог сейчас взять себя в руки и сосредоточить заживляющую энергию в ране. Но боль оказалась столь сильной, что затмила его сознание, поглотила все мысли и ощущения, даже страх, даже сама себя.

Повинуясь воле Мешер, Макс склонился над телом Артура, как сама смерть, чей последний поцелуй Сен готовился получить. Мешер тянулась все ближе к его лицу, Макс не смел ей мешать. Он явственно ощущал, что из маски сейчас появляется кончик длинного скользкого языка, которым она слизнет душу Артура.

Внезапно какая-то неведомая сила резко развернула Максима, и он ощутил обжигающий холод под ребром. Короткий меч Анны Мэхила пронзил его легкое. Хвост задохнулся кашлем, отхаркнув кровью на внутреннюю стенку маски. Мешер зашипела, как разгневанная змея. Анне уже приходилось видеть Мешер, когда маска принадлежала ее сестре; в ужасе она шарахнулась в сторону и угодила прямо в руки появившегося позади Айрана.

— Это по мою душу, Анна. Я разберусь с ним, возвращайся домой.

— Он убил Артура, — впервые в жизни голос Анны так дрожал.

Она никак не могла избавиться от вставшего в горле напряжения. Что-то внутри толкало ее прижаться к груди Айрана и выпустить наружу свою горячую мокрую боль, но она лишь неподвижно стояла в его объятиях. Он деликатно отстранил ее и опустился к своему брату.

Макс, как мог, цеплялся за жизнь, извиваясь от пульсирующей боли в легком и удушья. Он стащил маску с лица и зашвырнул ее в кусты, откуда послышалось невнятное шипение. Айран впустил в виски Макса вспышку своей фиолетовой чакры, сняв с него обличие Хвоста, и поднял на руки.

С помощью техники Хантай-Ни темные могут перемещаться с Земли в Ад и обратно, чем и воспользовался Айран, чтобы оказаться в доме Лины. Но ее самой не было дома, — она еще лежала без сознания под гладким черным деревом на берегу озера Найгери.

Айран уложил Макса на стол и взялся за дело. Он снял с мальчишки разорванную одежду, стер влажным полотенцем кровь и стал аккуратно извлекать из его тела меч Анны, одновременно обрабатывая рану заживляющей чакрой. Макс тихо стонал, сжав зубы.

— Зачем же ты убил Артура? — спокойно спросил его Айран, будто разговор шел за чашечкой чая.

— Я хотел найти тебя… А он… он не позво… не позволил… Кто он?

Залечивающая синеватая чакра ласкала его грудь.

— Напарник он мой. А Мешер тебе кто сосватал? Неужели Лина?

— Он никакой ценой не хотел пускать… Неудачник из академии…

— Ты меня слышишь, Макс? — Айран переложил руки на его раненое плечо, — Откуда у тебя Мешер?

— Я хотел найти тебя, — бредил Максим, — Ненавижу… Я хотел убить тебя… Я еще найду…

Он совсем обессилил и замолчал.

Айран вскоре закончил обрабатывать раны Максима и перенес его на диван в соседнюю комнату, потом смысл с рук кровь и вернулся, чтобы забрать со стола меч Анны. И еще одну вещь он решил унести с собой из этого дома — маску Хвоста своей сестры. Это станет сигналом для Лины: теперь она может быть свободна, как птица. Шеганы ведь не несут никаких обязательств перед Адом, и даже душой своей не слишком рискуют, в отличие от Хвостов.

Он, конечно, не стал бы заставлять сестренку так серьезно связываться с темными, но не мог он сам быть на привязи у Первого Хвоста, когда полным ходом шла подготовка к восстанию. Теперь же, когда до начала операции, на подготовку которой ушло три года, оставались считанные недели, сила маски стала ему необходима. Кто же знал, что Максим вобьет себе в голову, что нужно убить своего старшего брата? Приходилось только надеяться на благоразумие Первого Хвоста, который, конечно, не станет возлагать на Айрана никаких обязательств, пока он не закончит свои дела на Земле. По крайней мере, до сих пор Первый играл на его стороне: присматривал за Линой, давал ей какие-то поручения и проводил бестолковые собрания с чаем и горячими пирожками. А как еще уберечь девчонку от опрометчивых поступков? Например, от возвращения домой к Максимке и к своему любимому Иллису. Тяжело ей пришлось, не поспоришь. Однако, если бы у нее сейчас был выбор, она бы еще колебалась, расставаться ли с силой Хвоста, обладать которой так привыкло ее темное начало.

Айран взял оставленную на полке маску Кота и покинул дом.

***

Исполняющий обязанности главы деревни Ма инициировал переговоры с деревней Ту. Старый Комохо, лишивший Царицу Макарано одного из тел, в последнем бою был убит, и его место занял Джакомо Рубрус. На этот пост его избрали за пронырливость и хорошо подвешенный язык, которые вполне могли бы сойти за дипломатические навыки. Подписать мирный договор с северной заставой было необходимо как можно скорее, чтобы обеспечить защиту от Кеаго, лишенных обещанной добычи.

Сторону деревни Ту на переговорах представляли Николас Сефид и его сын Алекс. После заключения мира Комохо приставил команду Николаса к награде и повысил всех четверых в звании. Став Суури, Николас мог снять с себя обязательства по обучению группы.

Ребята были уверены, что он так и поступит, и обучение продолжит только один из них. Казалось очевидным, что предпочтение будет отдано Алексу.

Но Николас не спешил с официальным решением вопроса. Он сократил контакты со своей командой — то ли чтобы иметь возможность самому обдумать этот вопрос, то ли в ожидании инициативы с их стороны. В силу своего размеренного характера, он мог бы достаточно долго бездействовать, если бы ранним утром Инг не заявился бы к нему со словами:

— Я должен стать Хараром, учитель.

Несмотря на множество сложностей, которые могли бы возникнуть при передаче светлой чакры носителю Демона, Николас был готов к такому развитию событий. Только вчера Али Макарано приходила поговорить о чем-то с Алексом. Они просидели в саду за беседой около двух часов, после чего Али рассказала Николасу о желании Инга стать Хараром. Услышав эту новость в первый раз, он был категоричен:

— Это невозможно.

Но спустя всего полчаса они вместе с Алексом искали в библиотеке материалы, описывающие техники параллельного развития темной и светлой чакры на высших уровнях. Сделав Инга Хараром, Николас мог погубить его, а возможно и всю свою деревню, а мог, напротив, открыть ему перспективы полного контроля над Демоном.

Теперь Николас вел Инга на так называемую тайную тренировочную арену, которая представляла собой выжженную чакрой лесную поляну, где не одно поколение сихэ начинало свое индивидуальное обучение. Но впервые здесь собирались отрабатывать столь редкие техники.

Сегодня Николас был куда более словоохотлив, чем обычно:

— Особенность печати Света, с помощью которой передается сила Харара, состоит в том, что, владеть этой силой может только один человек. Прежний носитель печати остается со светлым началом второго уровня. Ты, наверное, помнишь, что первым Хараром был младший сын Хана. Собственно, не совсем верно говорить «был первым Хараром», потому что Харар Най это его имя. Техника наследования ханской власти предполагала возможность сделать наследником силы только одного человека, но Харар стал исключением из этого правила. За видоизменение печати его отец поплатился на Суде Инквизиторов — он стал единственным Наем, который попал после смерти в Ад.

Николас говорил, а Инг до сих пор молчал. Почувствовав возросшее напряжение учителя, он остановился и посмотрел ему в глаза.

— Да, это смертельно опасно. Возможно, тебе придется навсегда забыть об этой идее, какой бы романтичной она тебе ни казалась. Сначала мне нужно увидеть, как взаимосвязаны ваши с Агварэсом начала. Придется вмешаться в твое сознание, Инг. Процедура болезненная, но выбора нет, — сказал Николас и добавил: — Я в любом случае хотел бы изучать твою демоническую чакру, если позволишь. Не важно, получится ли сделать тебя Хараром.

— Если вы знаете, как укротить этого дикобраза, помогите мне, — решительно сказал Инг.

Николас усадил Инга в центр площадки, чакрой вычертил вокруг него замысловатую печать и занял внутри нее определенную позицию.

— Ты готов?

— Готов!

В следующий миг Ингу показалось, что Николас прошел сквозь него, а потом все вдруг провалилось в темноту. В этой темноте постепенно с какого-то непривычного ракурса вырисовался силуэт учителя. Вернее, одновременно с нескольких ракурсов: Инг видел Николаса глазами всех трех своих ипостасей.

Его светлое начало полностью доверяло Харару и ждало от него поддержки. Собственное начало смотрело на наставника с добродушием и уважением. Только темный Инг, чернокрылый Шеган, скованный с Агварэсом, горделиво отвернулся. Ему было тяжело переносить этот вынужденный контакт, но он тоже не был настроен к Николасу враждебно. Демон же оскалился при появлении светлого, разъяренный его вторжением, и распушил свои черные иглы. Рядом сидел еще один дикобраз, огненное начало Агварэса, которое было готово оказать сопротивление.

Само по себе оно не могло освободиться, но было свободно в своих действиях внутри Инга. Вспыхнув пламенем, дикобраз бросился на Николаса. Тот поставил перед собой прочный барьер из чакры Света.

На тренировочной площадке от тела Инга стала исходить демоническая энергия. «Все это только устрашение, — подумал Николас, — Агварэс уже далеко не так силен. Мать мальчишки здорово его потрепала, когда пыталась бороться с печатью Сфорцы».

Огненный дикобраз бился об стену чакры Света, а Харар незаметно открыл за этой стеной проход на Землю. Он дожидался, пока вступит в игру второе начало Демона, скованное с Ингом-Шеганом. Темный Агварэс рвался в бой, а Инг сдерживал его и одновременно пытался разрушить цепь, понимая, что не выдержит долго.

Светлое и собственное начала Инга пришли на помощь Николасу и оттащили Агварэса от щита. Демон стал рвать их обоих когтями, выбрасывая мощную чакру Огня.

В это время темный Агварэс справился с Ингом и устремился в атаку на Харара. Ему легко удалось пробить брешь в стене Света, которую Николас уже значительно ослабил.

На спине Инга, сидящего в центре печати на тайной тренировочной арене, мгновенно появились черные иглы, он зажмурился и оскалил клыки. Его руки облачились контуром темной чакры и самопроизвольно стали вытягиваться вперед. Постепенно из чакры сформировалась лапа дикобраза. Инг завопил, сжался в комок и выбросил вспышку Тьмы. Лапа опустилась на землю и сделала шаг, за ней показалось плечо. Потом часть спины. Затем вторая лапа. Демон постепенно обрастал шерстью, иглы становились плотными и острыми.

Заклятье Сфорцы все сильнее душило Шегана. Как только неразрушимая цепь показалась из тела Инга вслед за дикобразом, Николас резко закрыл проход.

Темный Агварэс полностью отделился и оказался на Земле. Не пробыв в материализованном состоянии и пары секунд, дикобраз бесследно исчез — парные начала не могли существовать по раздельности вне чужого сознания.

Инг на секунду загорелся отчаянным выбросом чакры Огня и отключился.

***

Несколько часов Лина пролежала на берегу озера Найгери после неудачной попытки остановить обезумевшего Максима. Она не могла знать, что роковая встреча между ее братьями уже состоялась, что Айран побывал в ее доме и забрал маску Кота.

Она сидела под тем же деревом, где очнулась, и наслаждалась мягким проникновением чужой исцеляющей чакры в виски. Позади сидел Иллис и массировал ее голову, предотвращая возможные последствия сотрясения.

Это был превосходный солнечный день, созданный специально для того, чтобы потратить его абсолютно впустую и быть при этом счастливым. Расслабившись в объятиях Иллиса, Лина прокручивала в памяти момент их первой за три года встречи. Это он, Иллис, привел ее в чувство и с такой нежностью улыбнулся, когда она смогла открыть глаза.

— Лина! — сразу воскликнул он.

— Я так…

Она хотела сказать, что рада видеть Иллиса, но внезапно потеряла дар речи. Их взгляды встретились, и Лина почувствовала, что ее сердце замерло.

— Я тоже! — Иллис взял ее замерзшую руку и поднес к губам.

Они были парой со времен академии сихэ. Иллис учился в одной группе с Айраном и был его хорошим другом. Им нравилось проводить время втроем, вместе каждому из них было спокойнее всего. Но Айран почти всегда где-то пропадал, и после тренировок Лина с Иллисом наедине уходили на луг, где паслись лошади. Их отношения были так чисты и красивы, они наслаждались каждым днем, проведенным вместе, и беззаботно тонули в своей юной любви.

И сейчас, сидя с Иллисом на берегу озера, Лина чувствовала себя так хорошо, что боялась открыть глаза, чтобы не разрушить чудесное видение. Она почти слышала фырканье лошадей и шорох высокой травы. Решившись взглянуть на своего любимого, она чуть не сошла с ума от его все такого же влюбленного взгляда. Лина сощурилась от улыбки и прикрыла лицо ладонью.

— Ты так красиво морщишь носик! — неожиданно сказал Иллис.

— Здорово у тебя получается делать комплименты! Как и прежде. Мне вот тоже нравится доставлять людям радость. Нравится, когда они смущаются, краснеют, глупо хихикают.

— От меня мало кто слышал комплименты. Я их берег.

— Берег? — она вскинула брови, — Зачем?

— Для одной… Для единственной девушки.

Иллис закончил обрабатывать ее ушиб, погладил Лину по голове и посмотрел в небо. «Берег комплименты для единственной девушки. Значит, он ждал меня?» — думала Лина.

— Иллис, мне не хочется возвращаться. Мое место здесь, с тобой.

— Я ведь и не знаю, куда ты исчезла так надолго. Максим говорил, ты погибла, но я никогда в это не верил.

Лина села, скрестив ноги.

— Ох, сколько же натворил этот Айран! Из-за него я жила в Азуре, в Аду. И должна была оставаться там, но не выдержала, когда Максимка попал в тюрьму.

— В Аду? Почему? Почему ты должна быть там? Ты ведь живая?

— Не волнуйся. Конечно, я живая. Ты же слышал, как бьется мое сердце, — Лина покраснела, но заставила себя продолжить серьезно: — В нашем Ханстве скоро будет восстание.

— Восстание?

— Да, бунт воров против Хана. Поэтому Айран запер меня в Аду, чтобы уберечь от этих ужасов. А Макса бросил одного! В самое пекло бросил, раз считал, что ему придется воевать. То, что я объявилась на Земле, нарушило его планы. Невозможно было оставаться там. Без тебя. И видеть, как тяжело Максимке.

— Кажется, я понимаю далеко не все. Послушай, ведь можно было поставить меня в известность.

— Айран готовит восстание, Иллис. Ты не должен был с этим связываться. Тем более, мы теперь темные. А еще ты ведь мог невольно выдать все Максиму.

— Так это его рук дело?

— Да. Он хочет сделать так, чтобы никому больше не пришлось становиться воином или крестьянином только потому, что его отец, дед и прадед жили так. Короче говоря, сломать кастовую систему.

— Это самоубийство.

— У Айрана много людей. Не знаю, где он их собрал, я не лезу в его дела. Он хочет создать новое государство силами воров.

— Звучит, как будто он добивается анархии.

— Однажды он сказал, что во время этой бойни наоборот собирается избавиться от воров. Я точно ничего не знаю, попробуй разберись в Айране, он стал совсем чужим. Иногда мне кажется, что он сходит с ума.

— Он всегда был такой, замкнутый, упрямый.

— Да, да, — вздохнула Лина, — Идея восстания к нему давно пришла. Еще когда Максимку начали готовить к поступлению в академию, и стало понятно, что воин из него не выйдет. Он от вида крови-то дрожал. Тогда-то Айран первый раз и заговорил о том, что не справедливо принуждать людей тратить свою жизнь на дело, которое они не считают своим призванием.

— Но если Айран делает это на такое ради Макса, почему же он так жестоко с ним обошелся?

— Я бы сказала, он делает это, скорее, ради самой идеи, чем ради кого-то. Айран считал, что Макс в любом случае должен переступить через себя и стать сихэ. Он решил применить на нем Хосуто Соу и внушить, что меня убили воры. Тогда у Макса появилась цель отомстить за меня, он добился хороших результатов. Но какой ценой.

— Да, помню, как он изменился, когда это произошло. Что Айран сделал с бедным парнем! И с тобой, милая моя.

— Самое ужасное, что Максим все это время думал, что Айран сам меня и убил. Теперь-то он уже знает, что я жива, но все равно собирается прикончить Айрана. По большому счету, есть за что… Но им движет слепая ненависть, он не в силах думать ни о чем, кроме убийства собственного брата. И дров уже наломал, не углядела я за ним…

— О нем ничего не было слышно с тех пор, как он сбежал из нашей тюрьмы. Кстати, у меня есть подозрение, что тут не обошлось без Хантай-Ни, так? — Иллис посмотрел на нее разоблачающим взглядом, — Это ведь ты забрала его в Ад?

— Конечно! — с гордостью ответила Лина, — Советую вынести на совете деревни вопрос о введении дополнительной охраны тюрьмы от применения темной чакры, иначе любой Шеган сможет обвести стражников вокруг пальца.

— Для этого придется искать нескольких тюремщиков, владеющих темной чакрой. Где же нам их взять? Комохо никогда не пойдет на это, ты ведь знаешь, какие консерваторы стоят у власти.

— Да уж, знаю. Не будь они консерваторами, людям бы не приходилось никого убивать, чтобы достучаться до Хана.

Последние слова Лины слышал подошедший со стороны деревни молодой сихэ с черно-рыжими волосами. Заметив учителя с незнакомой девушкой, он пошел в другую сторону, но Лина увидела его раньше, чем он успел скрыться.

— Ты не знаешь его, Иллис? — спросила она.

— Это Инг Сефид, мой ученик.

— Если тебя волнует его судьба, поговори с ним, прямо сейчас. У него душа вся изорвана, я это чувствую.

Иллис спешно кивнул и окликнул Инга. Тот постоял пару секунд на месте, но потом резко развернулся и вернулся нервной походкой.

— Что с тобой? — учитель не смог скрыть своего волнения, — Садись. Это Лина, моя старая подруга.

— Мне лучше уйти, — мрачно отозвался Инг.

— Куда ты пойдешь, парень? Прыгать с обрыва? — строго сказала ему Лина, — Садись и рассказывай, что с тобой случилось.

Инг небрежно сел на землю. Он был совсем на себя не похож, так непривычно тяжел был его взгляд, столько напряжения было в жестах.

— Меня зовут Инг Сефид, я бывший ученик Иллиса, — представился он Лине, — Сейчас я в ранге Секацу, учусь у Николаса Сефида.

— Николас Сефид, слышала это имя, — сказала Лина, — Кажется, ему моя мать передавала силу Харара. Ты не в курсе?

— Да, он сейчас Харар. Скоро им стану я. Если только доживу до этого дня.

— Не ходи вокруг да около. Как ты собираешься становиться Хараром с таким бардаком в душе?

— Ты меня чувствуешь?

— Вижу, как на ладони. В твоем сознании была битва?

— Да, сутки назад я чуть не лишился светлого начала, и меня покинуло темное начало Агварэса.

Пояснив, что с рождения является носителем заточенного Демона, Инг рассказал Лине и Иллису о событиях, произошедших на тайной тренировочной арене. Николас еще раз проникал в сознание Инга, но нарвался губительные для Инга атаки огненного Агварэса, и тренировки было решено приостановить.

— Мне нужно поподробнее узнать про Древних Демонов, особенно про Сфорцу и Агварэса, — также сухо, как излагал все предыдущие факты, закончил Инг.

— Тут ты по адресу, — ободряюще улыбнулась Лина, — История Древних очень похожа на сюжет Нойраба¹¹. Древних Демонов всего четыре: это Агварэс, Антарес, Сфорца и Макарано. Их создал Денница после первой Войны между Светом и Тьмой. От других Демонов они отличаются развитым собственным началом. С незапамятных времен Агварэс и Антарес любили друг друга. Сфорца тоже к ней неровно дышал, и Агварэс как порядочный Демон враждовал с ним. После второй Войны Антарес заточили в мече Царицы Ягуаров. Сфорцу возмутило, что она безропотно выполнила волю людей клана Макарано, и он обвинил Агварэса в бездействии и трусости. Еще много лет после этого они пытались друг друга убить, пока Сфорца не запечатал Агварэса в не рожденном ребенке из своего клана. Я имею в виду клан Кеаго.

— Значит, моя мать все-таки была Кеаго… А почему именно Антарес заточили в мече Царицы? — тон Инга был пугающе сухим.

— Тут нужно знать о предмете второй Войны. Ее ведь начали светлые, когда темные нарушили первый Договор, и один из Шеганов выкрал у Инквизиторов Мешер.

— Так, Шеганы — это существа с темным началом второго уровня развития, — напомнил себе Инг, — А Мешер? Что это? Или кто?

— Мешер — это маска, которую создали силы Света и Тьмы, чтобы Инквизиторы, наши Судьи, в исключительных случаях могли скармливать ей некоторые души или их начала. Со стороны Ада в ее изготовлении принимала участие Антарес. Пока Мешер находилась под контролем Инквизиторов, она была орудием справедливости. А потом… — Лина видимо напрягла желваки, подумав о Максе, — Потом Мешер выкрал у Инквизиторов один Шеган. Антарес раскрыла ему секрет, как подчинить маску своей воле, поэтому она и ответственна за все последующие события. Этот Шеган (как его зовут, никто не помнит) последовал указаниям Антарес и надел маску на лицо. Под влиянием темной чакры Мешер модифицировалась. Она превратилась в чудовище и требовала у своего Хвоста новых, и новых жертв, пока не сожрала его самого. Не сложно догадаться, что после его смерти Мешер нашла себе нового хозяина. Поэтому Антарес и приговорили к заточению — она дважды виновна в том, что вторая Война началась. Хоть первый раз и косвенно, когда вместе с Ангелами только изготавливала Мешер.

— Я удивительно многого не знал, — сказал Иллис.

— Просто в твоем распоряжении были не те библиотеки, — пожала плечами Лина.

Инг неожиданно поднялся с места и сказал:

— Вы, Иллис, сразу могли бы сказать мне, что по праву крови я мог бы называться Кеаго. Кто знает, вдруг я бы сейчас был Кнесом!

— Инг… — Иллис с беспокойством посмотрел на него.

— Простите, я не в себе. Спасибо за все.

Он быстро пошел прочь, оставив Иллиса и Лину с целым ворохом мыслей.

Примечания

9

Суд Инквизиторов — процесс посмертного определения души на какой-либо Уровень Ада или в Рай.

10

Шенад — экспрессивное ругательство.

11

Нойраб — популярный в прошлом десятилетии поэт-романтик, известный банальностью сюжета и стилистическим нагромождением своих поэм.