Огненный трон

Рик Риордан, 2011

Что вы знаете о семье Кейн? Меня зовут Картер Кейн. Мне четырнадцать лет, и вся моя жизнь вмещается в чемодан. Я объехал полмира вместе с моим отцом-археологом. У меня есть сестричка Сейди, которая живет в Англии. Думаете, тоска зеленая? А вот и нет! Наша жизнь полна сумасшедших приключений! Все гораздо хуже, чем вы думаете. Если с богом Сетом, которого случайно выпустил на свободу мой отец, мы сумели договориться, то с олицетворением зла, змеем Апопом, совладать невозможно. Не зря его боятся все боги. На земле грядет настоящая катастрофа, ведь Апоп стремится подчинить себе все живое и погрузить мир в хаос. Единственный, кто может прийти к нам с сестрой на выручку, – это бог солнца Ра. Но вот незадача – Ра спит уже несколько тысячелетий, а чтобы разбудить его, требуется знание особой магии и помощь других богов, которые не спешат нам ее оказать… Поистине невыполнимая миссия!

1

Мы играем с огнем

Картер

Говорит Картер.

Слушайте, у нас нет времени для долгого вступления. Я должен быстро рассказать вам нашу историю, иначе мы все погибнем.

Если вы не слышали предыдущей нашей записи, то… ладно, коротко введу вас в курс дела: египетские боги шастают на свободе по современному миру; шайка магов, называющая себя Домом Жизни, пытается остановить их; и те, и другие ненавидят нас с Сейди лютой ненавистью; а еще огромный змей собирается проглотить солнце и уничтожить весь мир.

(Оу! А сейчас-то за что?)

Сейди опять пинается. Говорит, что я сею панику почем зря, поэтому я должен стереть все, что успел сказать, успокоиться и начать запись заново.

Возможно, но лично я считаю, что мы просто обязаны как следует вас напугать.

Цель этой записи — рассказать вам, как все было на самом деле и почему все пошло наперекосяк. Вам наверняка придется наслушаться про нас всякой чуши, но не верьте: мы не виноваты ни в чьей смерти. И этот змей — он тоже не на нашей совести. Ну, то есть… не совсем на нашей. Сейчас маги всего мира должны объединиться и действовать сообща. Это наш единственный шанс.

Итак, вот наша история… а дальше решайте сами. Все началось с того, что мы устроили пожар в Бруклине.

Вообще-то задача перед нами стояла самая нехитрая: умыкнуть из Бруклинского музея один египетский артефакт и по-тихому сбежать, чтобы нас не поймали.

Нет-нет, мы не собирались ничего красть. Потом мы бы непременно вернули артефакт на место. Хотя согласен, выглядели мы довольно подозрительно: четверо подростков в черных костюмах ниндзя, крадущиеся по крыше музея… Ах да, и еще павиан, тоже одетый как ниндзя. Точно, мы не могли не вызвать подозрений.

Первым делом мы отрядили наших стажеров, Жас и Уолта, открыть боковое окно, а наша команда — в смысле Сейди, Хуфу и я — пока что изучала здоровенный стеклянный купол на крыше музея, который должен был послужить нам выходом на обратном пути.

И с этим выходом возникли кое-какие проблемы.

Уже давно стемнело, и музей должен был быть закрыт. Вместо этого стеклянный купол был ярко освещен, а внизу под нами, метрах в сорока, не меньше, в огромном зале размером с самолетный ангар прохаживались, разговаривали или танцевали сотни людей в смокингах и вечерних платьях. Играл большой оркестр, но из-за завывания ветра и лязга собственных зубов музыки я не слышал. Легкий льняной костюм вроде просторной пижамы, в котором обычно ходят маги, ничуть не согревал.

Магам полагается носить одежду исключительно из натурального растительного волокна, потому что она не мешает творить заклинания. Понятно, эта славная традиция зародилась в пустынях Египта, где холод и дождь — большая редкость. Зато попробуйте пощеголять в такой одежке в Бруклине промозглым мартовским вечером…

Зато моя сестрица Сейди, похоже, холода не замечала. Она как раз возилась с замками на створках купола, при этом невнятно подпевая что-то собственному айподу. Нет, ну серьезно: кому придет в голову отправляться на взлом музея, сунув в уши наушники и включив музыку? А ей вот приходит.

Одета она была примерно так же, как и я, только на ногах у нее, как всегда, были ее любимые армейские ботинки. В белокурых волосах, как водится, пестрели ярко-красные прядки, разве что по случаю сегодняшней тайной операции их было немного меньше. Вообще, Сейди синеглазая и белокожая, то есть совершенно не похожа на меня. И нас обоих это очень даже устраивает. Всегда можно сделать вид, что эта чокнутая девица рядом не имеет ко мне ни малейшего отношения.

— Вроде кто-то говорил, что в музее в это время будет пусто, — мрачно напомнил я.

Сейди, естественно, меня не услышала. Мне пришлось выдернуть у нее из ушей наушники и повторить свои слова.

— Должно было быть пусто, — спокойно отозвалась нахалка, пожимая плечами. Конечно, она ни за что не признается, но я-то заметил, что после нескольких месяцев жизни в Штатах ее британский акцент стал постепенно пропадать. — На сайте музея говорится, что он закрывается в пять. Кто же знал, что здесь устроят свадьбу?

Свадьбу? Я еще раз поглядел вниз и убедился, что Сейди права. Несколько девушек выделялись из толпы кисейными платьями персикового цвета — ясно, подружки невесты. На одном из столов громоздился здоровенный трехъярусный торт. Гости, разбившись на две кучки, усадили жениха и невесту на стулья и потащили их через зал, а их друзья бегали вокруг, приплясывая и хлопая в ладоши. То, что никого из новобрачных в этой свалке не уронили вместе со стульями, можно было считать настоящим чудом.

Хуфу настойчиво постучал по стеклу. Наверное, он думал, что черная одежда поможет ему слиться с тенью, но он не учел свою золотистую шерсть, не говоря уже о радужно-многоцветной физиономии и, так сказать, кормовой части туловища.

— Агх! — рыкнул он.

На павианьем языке это могло означать что угодно, начиная с «смотрите, сколько там еды» и заканчивая «до чего грязное тут стекло», а может, и вовсе «ну и глупости вытворяют эти люди со стульями».

— Хуфу прав, — отозвалась Сейди, видимо, переведя его высказывание как-то иначе. — Пробраться через эти свадебные гулянья незамеченными вряд ли удастся. Может, сделаем вид, что мы из ремонтной бригады?

— Ага, точно, — кивнул я. — Четверо подростков, которые волокут через весь музей трехтонную статую, а потом поднимают ее на крышу. Так и скажем: «Пустяки, обычная плановая процедура техобслуживания. Не обращайте на нас внимания».

Сейди смерила меня пронзительным взглядом, потом вытащила свой магический жезл — изогнутую резную палку из слоновой кости, покрытую фигурками мифических чудовищ, — и направила его на основание купола. В воздухе вспыхнул золотой иероглиф, и последний замок со щелчком открылся.

— Если мы не собираемся использовать купол в качестве выхода, — поинтересовалась она, — зачем я тогда его открывала? Может, тогда выйдем тем же путем, что и проникнем внутрь, через боковое окно?

— Я же тебе говорил: статуя просто огромная. Ни в какое окно она не пролезет. Да еще эти ловушки…

— Тогда, может, вернемся сюда завтра вечером? — сказала она.

— Не выйдет, — покачал головой я. — Завтра утром всю экспозицию упакуют и отправят в мировое турне.

Сестрица приподняла брови в своей обычной раздражающей манере.

— Возможно, если бы кто-нибудь уведомил нас заранее, что мы должны украсть эту статую… — начала она ехидным голоском.

— Ладно, проехали, — устало отмахнулся я.

Ясно же, что этот разговор ни к чему не приведет. Что толку, если мы с Сейди, вместо того чтобы действовать, будем сидеть на крыше и препираться? Да, да, конечно, она совершенно права. Я и сам был бы рад узнать о предстоящей операции заранее. Но, черт возьми, мой источник сведений не отличался большой надежностью. После того как я неделями выпрашивал хоть какой-нибудь помощи, во сне мне пришла подсказка от моего старого приятеля Гора, весьма воинственного бога в обличье сокола, который как бы невзначай обронил: «О, кстати, о том артефакте, про который ты спрашивал. Ну, который содержит ключ к спасению планеты, верно? Так вот, последние лет тридцать он хранится тут неподалеку, в Бруклинском музее, вот только завтра его отправляют в Европу, так что вам лучше поторопиться. У вас пять дней, чтобы придумать, как им воспользоваться, иначе нам всем конец. Желаю удачи!»

Я готов был заорать на него, какого черта он не сказал мне об этом раньше, да только что пользы? Боги сообщают что-то лишь тогда, когда сами готовы сделать это, и к тому же у них довольно смутные представления о том, как идет время в мире смертных. Мне известно об этом не понаслышке: несколько месяцев назад Гор обитал в моей собственной голове. С тех пор у меня даже остались некоторые из его скверных привычек. Например, иногда я вдруг испытываю приступы желания поохотиться на мелких пушистых зверьков или вызвать кого-нибудь на смертный поединок.

— Тогда давай просто придерживаться плана, — предложила Сейди. — Пробираемся внутрь через боковое окно, находим статую и вытаскиваем ее через купол в зале. Когда дойдет до дела, придумаем, как быть со свадьбой. Может, предпримем какой-нибудь отвлекающий маневр.

— Что еще за отвлекающий маневр? — нахмурился я.

— Ой, Картер, ну что ты так нервничаешь, — закатила глаза сестрица. — Все будет отлично. Или у тебя есть другие предложения?

В том-то и беда, что не было.

Наверно, вы полагаете, что магия здорово облегчает жизнь, но на самом деле она ее только усложняет. Что бы ты ни задумал, всегда находится миллион причин, почему в определенной ситуации то или иное заклинание не сработает. Ну, или вам помешает какая-нибудь противодействующая магия — например, защитные чары этого музея.

Мы точно не знали, кто их навел, эти чары. Может, кто-нибудь из сотрудников музея был магом, работающим под прикрытием. Вообще-то, такие вещи отнюдь не редкость. Наш собственный отец успешно пользовался своей докторской степенью по египтологии для того, чтобы получать доступ ко всяким редким артефактам. К тому же в Бруклинском музее хранилась крупнейшая в мире коллекция египетских магических текстов — как раз по этой причине мой дядя Амос и обосновался в Бруклине. Одним словом, причины установить в музее защиту или хитрые магические ловушки на подступах к особо ценным экспонатам могли иметься у многих магов.

Как бы то ни было, мы не замедлили убедиться, что все окна и двери запечатаны довольно коварными заклятиями. Кроме того, мы не могли ни открыть на выставке магический портал, ни отправить за нужным экспонатом наши шабти — волшебные глиняные статуэтки, которые служили в нашей библиотеке и обычно могли добыть для нас любой необходимый артефакт из любого музея.

Значит, нам придется отыскать более сложный способ войти внутрь и выйти обратно с добычей. А если мы хоть в чем-нибудь ошибемся, то еще неизвестно, какие заклятия обрушатся на наши головы: каменные стражи-чудовища, жуткие болезни, огонь или взрывающиеся ослы (и ничего смешного: жуткая пакость, к вашему сведению).

Единственный выход, который оказался не заминирован никакими злокозненными заклинаниями, и был тот самый купол над бальным залом. То ли тем, кто устанавливал защиту музея, не пришло в голову, что могут объявиться воры, которые станут красть объемистые экспонаты, отправляя их в полет через отверстие в крыше на высоте сорока метров… То ли ловушки на самом деле были, но мы попросту не сумели их обнаружить.

В любом случае стоило попытаться. И на то, чтобы выкрасть… прошу прощения, позаимствовать артефакт, у нас оставался один-единственный вечер. А потом всего пять дней, чтобы выяснить, как его использовать. Обожаю, когда конечные сроки указаны предельно четко. Очень тонизирует.

— Ну что, влезаем внутрь, а дальше импровизируем? — спросила Сейди.

Я покосился вниз, где свадебное веселье было в самом разгаре, и от души понадеялся, что мы не испортим молодоженам лучший день в их жизни.

— Выходит, так.

— Вот и отлично, — кивнула Сейди. — Хуфу, оставайся здесь и будь наготове. Когда увидишь, что мы возвращаемся, открывай купол. Понял?

— Агх! — отозвался павиан.

У меня в шее неприятно закололо. Что-то говорило мне, что это ограбление не пройдет так гладко, как было задумано.

— Ладно, пошли, — вздохнул я. — Посмотрим, как там дела у Жас и Уолта.

Мы спустились на карниз четвертого этажа, где размещалась египетская коллекция.

Жас и Уолт справились с заданием на «отлично»: прилепили по краям окна клейкой лентой четыре статуэтки сыновей Гора и нарисовали на стекле иероглифы, которые нейтрализовали и магическую защиту, и обычную электронную систему сигнализации.

Когда мы с Сейди приземлились рядом с ними, они как раз вели какой-то серьезный разговор, причем Жас держала Уолта за руку. Я, пожалуй, чуть-чуть удивился, а вот Сейди была поражена до глубины души. Даже пискнула как-то странно, как будто мышь, на которую наступили.

(Именно так и было! Я сам слышал).

Интересно, Сейди-то что за дело? После Нового года, когда мы с Сейди сделали из оставленного нам амулета джед магический маячок, первыми на него среагировали именно эти двое, Жас и Уолт. Мы обучали их уже семь недель, дольше, чем всех остальных ребят, и вроде бы успели неплохо их изучить.

Жас была родом из Нэшвилла. Ее имя — это уменьшительное от Жасмин, только не вздумайте так ее называть, если не хотите, чтобы она превратила вас в какой-нибудь колючий сорняк. Очень симпатичная блондиночка, типичная красотка из группы поддержки… в общем, не совсем в моем вкусе, но при этом она правда ужасно симпатичная: милая, отзывчивая, всегда готова помочь. У нее оказался настоящий талант по части целительской магии, что придавало ей особую ценность в случаях, когда что-нибудь вдруг идет не так. То есть примерно в девяноста процентах случаев, если речь о нас с Сейди.

Сегодня ее белокурые волосы были повязаны черной банданой, а через плечо болталась сумка с магическими принадлежностями, украшенная символом богини-львицы Сехмет.

Когда мы с Сейди дружно приземлились позади них, Жас как раз говорила Уолту:

— Мы с этим разберемся.

Вид у Уолта при этом сделался довольно смущенный.

Уолт был… как бы вам его описать?

(Нет, Сейди, спасибо. Про то, какой он «потрясный», расскажешь сама, только дождись своей очереди.)

Уолту четырнадцать, как и мне, хотя ростом и сложением он вполне вписался бы в футбольную команду колледжа или университета. Высокий, мускулистый, с крепкими ногами. Кожа у него цвета хорошо обжаренного кофе, то есть чуть темнее, чем у меня, а волосы он сбривает так коротко, что они кажутся тенью на его черепе. Сегодня, несмотря на холод, он оделся в черную майку без рукавов и поношенные рабочие шорты. Вообще-то это не совсем стандартная одежда для мага, но с Уолтом обычно не спорят. Он стал нашим самым первым учеником, прибыв аж из Сиэтла, и оказался прирожденным сау — создателем амулетов. На шее у него всегда болталась целая куча золотых цепочек с амулетами, которые он сделал собственными руками.

Я был уверен, что Сейди к нему неровно дышит и очень ревнует его к Жас, хотя, конечно, она сама в этом ни за что не признается. Тем более что последние несколько месяцев она всерьез сохла по другому парню, то есть вообще-то богу.

(Ладно, ладно, Сейди, больше не буду. Хотя заметь, ты даже не пытаешься отрицать это!)

Когда мы так неожиданно прервали их беседу, Уолт резко выпустил руку Жас и даже попятился. Сейди так и стреляла глазами то в одного, то в другую, пытаясь понять, что здесь происходит.

Смущенно откашлявшись, Уолт объявил:

— Окно открыто.

— Отлично. — Сейди перевела взгляд на Жас. — А с чем именно ты собираешься разобраться, интересно узнать?

Жас молча стояла, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба.

Вместо нее ответил Уолт:

— С книгой… С «Книгой Ра». Раз она такая важная, хочется разобраться с ней получше.

— Точно, — горячо закивала Жас. — Мы про «Книгу Ра».

То, что они врали, было ясно как день, но, в конце концов, если они друг другу нравятся и у них свои секреты, это их дело, и меня оно не касается.

— Ладно, — сказал я, не давая Сейди времени потребовать у них более правдоподобных объяснений. — Тогда веселье начинается.

Створка окна легко распахнулась. Никаких магических взрывов, никакого рева сигнализации не последовало. Вот и славно. Облегченно вздохнув, я спрыгнул с подоконника в коридор, ведущий к египетскому отделу экспозиции. Может, сегодня у нас действительно все получится?

Египетские древности навевали множество воспоминаний. До декабря прошлого года большую часть своей жизни я проводил, путешествуя с отцом по всему свету. Он много ездил по музеям и читал лекции по Древнему Египту. Тогда я еще не знал, что он маг; это выяснилось только в прошлое Рождество, когда он освободил из многовекового плена нескольких богов, после чего наша жизнь сильно осложнилась.

Теперь любой египетский экспонат, на какой я бы ни глянул, вызывал во мне очень личные переживания. Проходя мимо изваяния Гора, я даже вздрогнул. В конце прошлого года сокологоловый бог вселился в мое тело — пусть ненадолго, но впечатлений мне хватило. А когда мы прошагали мимо большого саркофага, я сразу вспомнил, как злобный бог Сет заточил нашего отца в такой же вот золоченый гроб в Британском музее. Повсюду на глаза попадались изображения Осириса — синекожего бога мертвых, и я снова и снова принимался думать о том, как наш папа пожертвовал собой, чтобы стать новым носителем духа этого божества. Теперь он пребывает где-то там, в магических безднах Дуата, восседая на троне царя загробного мира. Трудно передать словами, до чего это странно: смотреть на древнее изображение египетского бога, созданное пять тысяч лет назад, и думать: «Да, это мой папа».

Все прочие экспонаты тоже выглядели знакомо, как давно привычные семейные реликвии: вот магический жезл, точь-в-точь как у Сейди; вот изображение серпопардов — полулеопардов-полузмей, которые однажды напали на нас прямо здесь, в Бруклине; а вот страница из Книги Мертвых с изображением демона, с которым нам тоже довелось повстречаться лично. И, конечно, повсюду были шабти — магические статуэтки, которые оживали, если хозяин позовет их. Несколько месяцев тому назад мне очень нравилась одна девушка по имени Зия Рашид… а потом оказалось, что она тоже шабти.

Первая любовь — сама по себе штука непростая. А если еще девушка, по которой ты страдаешь, вдруг у тебя на глазах рассыпается на глиняные черепки, вот тут по-настоящему понимаешь, что значит «разбитое сердце».

Мы миновали первый зал с потолком, расписанным символами египетского зодиака. Шум праздничного веселья из бального зала доносился даже сюда.

Во втором зале египетской экспозиции мы остановились перед каменным фризом размером с гаражные ворота, на котором было вырезано изображение чудовища, топчущего людей.

— Это что, грифон? — спросила Жас.

— Ага, — кивнул я, — египетская версия.

Как положено, у чудовища было тело льва и голова хищной птицы, вот только крылья выглядели иначе, чем принято изображать у грифонов. Они были совсем не похожи на сложенные птичьи крылья и лежали вдоль спины — длинные, ощетинившиеся острыми перьями, как пара стальных щеток. Уж не знаю, как египетские грифоны на них летали — наверно, просто били ими по воздуху, как бабочки. Когда-то фриз был ярко расписан, но сейчас я заметил только остатки позолоты на шкуре зверя. Впрочем, даже с облупившейся краской грифон выглядел подозрительно живым. Его глаза как будто неотрывно следили за мной…

— Грифоны играли роль защитников, — припомнил я папины рассказы об этих монстрах. — Охраняли сокровища фараонов и все такое.

— Здорово, — оценила Сейди. — То есть они должны были нападать на… скажем, воров, которые вламывались в музеи, чтобы выкрасть оттуда ценные артефакты?

— Это просто каменный фриз, — сказал я как можно спокойнее, хотя вряд ли от этого кому-то полегчало. Египетская магия вообще-то в том и заключается, что превращает слова и изображения в реальность…

— Вон там, — сказал вдруг Уолт, указывая куда-то дальше. — Это она?

Мы опасливо обошли грифона по широкой дуге и подошли к статуе, установленной в самом центре зала.

Это было изваяние бога высотой футов восемь, высеченное из черного камня. Одежда у божества была самая что ни на есть египетская: обнаженный торс, юбка и сандалии. Голова у него была баранья, с витыми рогами, от которых за минувшие столетия остались лишь короткие обломки. Венчала эту голову странная корона в виде диска, обрамленного змеями. Прямо перед богом стояла человеческая фигурка гораздо меньшего размера, и бог держал над ее головкой ладони в благословляющем жесте.

Прищурившись, Сейди посмотрела на иероглифическую надпись на пьедестале. Что-что, а древнеегипетскую письменность она разбирала превосходно — еще с тех пор, как однажды в нее вселился дух Исиды, богини магии.

— ХНМ, — прочитала она вслух. — Наверно, если вставить пропущенные гласные, должно звучать как «Хнум».

— Точно, — кивнул я. — Значит, это та самая статуя, которая нам нужна. Гор сказал, что она содержит в себе секрет, позволяющий отыскать «Книгу Ра».

К сожалению, особыми подробностями Гор со мной не поделился. И теперь, когда мы нашли нужную статую, я все еще не имел понятия, каким образом она поможет нам в поисках. Пока я просто сосредоточенно таращился на иероглифы, надеясь наткнуться на какой-нибудь ключ к разгадке.

— А кто этот мелкий перед богом? — полюбопытствовал Уолт. — Ребенок, что ли?

Жас вдруг щелкнула пальцами.

— О, я вспомнила! Хнум — это бог, который создал первых людей, слепив их из глины на гончарном круге. Наверное, статуя изображает, как он именно этим и занимается: лепит человека.

Она посмотрела на меня, ожидая подтверждения. А я, сказать по правде, совсем забыл эту историю. Хоть мы с Сейди и считались наставниками, частенько случалось, что Жас помнила подробности египетской мифологии куда лучше нас.

— Верно, молодец, — покивал я с важным видом, чтобы не ударить в грязь лицом. — Человек из глины, все правильно.

Сейди с хмурым видом разглядывала рогатый лик божества.

— Кого-то он мне напоминает… Вроде был такой старый мультик про лося… как же его… а, Бульвинкль! Что, этот Хнум был богом лосей?

Да уж, Сейди иногда как ляпнет… Впрочем, я, наверно, об этом уже упоминал.

— Хнум представлял собой одну из ипостасей бога солнца, — пустился я в объяснения для особо необразованных. — Всего их было три: утром он принимал облик Хепри, бога-скарабея, который олицетворял восходящее солнце, днем он становился Ра, а закатное светило, готовое опуститься в потусторонний мир, воплощал собой Хнум с головой барана.

— Как-то все сложно, — насупилась Жас.

— Ничего сложного, — тут же вмешалась Сейди. — Обычное дело. Возьми хоть Картера: у него тоже несколько ипостасей. Утром он зомби, днем — что-то вроде слизняка, а к вечеру…

— Сейди, — не выдержал я, — заткнись, а?

Уолт задумчиво почесывал подбородок.

— А мне кажется, Сейди права, — поделился он. — Прямо вылитый лось.

— Спасибо, — обрадовалась поддержке Сейди.

Уолт слегка улыбнулся, но вид у него при этом оставался какой-то встревоженный, словно его что-то сильно заботило. Жас тоже то и дело поглядывала на него с беспокойством. Интересно, о чем же все-таки они говорили, когда мы их застукали?

— Ладно, давайте пока закончим дискуссию насчет лосей, — решительно сказал я. — Эту статую нужно доставить в наш Бруклинский Дом. По идее, в ней скрыт некий ключ…

— А как мы его будем искать? — спросил Уолт. — К тому же вы до сих пор еще не объяснили, для чего нам так сильно нужна эта самая «Книга Ра».

Я заколебался. Вообще-то, мы не спешили рассказывать нашим ученикам некоторые вещи, даже Жас и Уолту. Например, про то, что весь мир может погибнуть всего через пять дней. Такие вещи очень отвлекают от учебы.

— Я все объясню, когда мы вернемся, — пообещал я. — А сейчас давайте лучше подумаем, как можно вынести статую из музея.

Жас иронично приподняла брови.

— Боюсь, ко мне в сумку она вряд ли влезет.

— А мы на это и не рассчитывали, — хмыкнула Сейди. — Мы вот что сделаем. Применим к статуе заклинание левитации, потом с помощью отвлекающего маневра выгоним народ из бального зала…

— Эй, погодите, — перебил ее Уолт, наклоняясь к меньшей фигурке. Человечек улыбался, как будто искренне радовался, что его слепили из глины. — Смотрите, у него амулет на шее. Скарабей.

— Ну, это очень распространенный символ, — пожал плечами я.

— Угу, — согласился Уолт, указывая на собственную немаленькую коллекцию. — Но скарабей — это символ возрождения Ра, правильно? А эта статуя изображает, как Хнум создает новую жизнь. Может, нам и не нужна вся статуя? Может быть, ключ находится в…

— Точно! — воскликнула Сейди, тут же хватаясь за жезл. — Отличная идея!

Я готов был крикнуть: «Сейди, нет!» — но знал, что это бесполезно. Она все равно меня никогда не слушает.

Моя сестра коснулась жезлом амулета на груди человечка. Ладони Хнума тут же засветились, и голова меньшей статуи вдруг раскрылась четырьмя створками, как верхушка пусковой ракетной шахты. Из шеи человечка торчал пожелтевший от времени папирусный свиток.

— Вуаля, — гордо объявила Сейди и, небрежно сунув жезл в сумку, потянулась к свитку.

— Стой, здесь может быть ловушка! — успел крикнуть я, но она уже схватила папирус.

Я же говорил, что она никогда меня не слушает.

Как только она выдернула свиток из статуи, зал вокруг нас содрогнулся. По стеклянным витринам побежали трещины.

Сейди вдруг громко взвизгнула: свиток в ее руке полыхнул пламенем. Ни папирусу, ни Сейди волшебное пламя никакого вреда не причинило, но как только она попыталась стряхнуть его, призрачно-белые языки огня перескочили на ближайшую витрину, а потом помчались дальше через весь зал, как будто кто-то разлил в нем бензин. Когда пламя касалось окон, на стекле тут же вспыхивали белые иероглифы, наверняка активируя сразу кучу защитных заклятий. Потом призрачный огонь добрался до фриза у входа в зал, и тяжелая каменная плита резко вздрогнула. Отсюда я не видел, что творилось с резными фигурами на той стороне фриза, но до меня вдруг донесся пронзительный скрежещущий вопль — так мог бы кричать очень большой и очень разозленный попугай.

Уолт поспешно вытащил из сумки магический посох. Сейди испуганно пыталась стряхнуть пламенеющий свиток, но тот словно прилип к ее руке.

— Снимите с меня эту штуку! — вопила она. — Я же ни в чем не виновата!

— Э-э… — неуверенно подала голос Жас, вынимая из сумки жезл. — А что это был за звук?

Мое сердце упало.

— Кажется, — сказал я, — отвлекающий маневр Сейди удался.