Сто чувств. Справочник практического психолога

Римма Ефимкина

Чувства – язык души. Для того, чтобы понимать этот язык, автор рассматривает сто чувств на материале текста романа Льва Толстого «Война и мир». Приводятся этимология слов, называющих чувства, синонимы и идиомы, позволяющие глубже постичь природу чувств, а также алгоритмы психотерапевтической работы с каждым из них. Для удобства наименования чувств выстроены в алфавитном порядке.

22. Гордость

С гордостью не просто. С одной стороны, это положительно окрашенная эмоция, отражающая высокую самооценку, наличие самоуважения и чувства собственного достоинства. С другой, слово гордость синонимично надменности, тщеславию, гордыне, а это, как известно, главная из страстей, первопричина всего зла. Согласно Библии, гордость, или гордыня — это завышенное мнение о себе, побуждающее смотреть на окружающих как на низших. Это не угодная Богу черта характера, противоположная смирению, и Библия называет гордость грехом.

Мнения этимологов о происхождении слова разошлись. Большинством ученых гордость считается родственным лат. gurdus «глупый», греч. bradys «ленивый». Однако есть версия, усматривающая сближение прилагательного гордый со словами горб и гора.

Синонимы: мания величия; честь; чувство собственного достоинства; страсть; достоинство; важность; звездная болезнь; амбиция; самолюбие; гордыня; брезгливость; высокомерие; спесь; самоуважение; гонор; надменность; чванство; форс; фанаберия; заносчивость; барство; чванливость; кичливость; горделивость; возношение; высоковыйность; возносливость; высокосердие; фанаберство; презорливость; спесивость; высокоумие; высокомыслие; высокомудрие; претенциозность; эготизм; высокомерность; барственность; напыщенность; чванность; надутость.

«По папеньке пошел»

В романе «Война и мир» гордостью обоих типов наделен князь Андрей Болконский. С одной стороны, он незаурядная личность с неисчислимым количеством достоинств, с другой, — он надменный, высокомерный, презирающий любое несовершенство. Доминирующее чувство гордости даже не его выбор, он родился и вырос в семье, где гордость обязательный атрибут княжеского достоинства. Каждый шаг князь Андрей делает с оглядкой на то, не замарает ли он честь рода, не уронит ли достоинство, не попадет ли в смешное положение.

Знакомясь с Болконским во время бала, Наташа Ростова слышит от знакомой фрейлины характеристику князя. Перонская в одном абзаце предначертала Наташину судьбу с этим человеком: гордый, слушается отца, пренебрегает дамами.

« — Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? — сказала Наташа, указывая на князя Андрея. — Помните, он у нас ночевал в Отрадном.

— А, вы его знаете? — сказала Перонская. — Терпеть не могу. <…> И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие-то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, — сказала она, указывая на него. — Я бы его отделала, коли б он со мной так поступил, как с этими дамами» (Т. 2. Ч. 3. Гл. XV. С. 497).

Так же князь поступит и с Наташей: послушается отца, поставившего условием женитьбы сына на Наташе отсрочку длиною в год, а потом отвернется от нее, когда девушка оступится. Андрей не знает, что во время визита Наташи в его дом сестра холодно встретит ее, а отец унизит и оскорбит, выйдя в помещение, где находится Наташа, в нижнем белье.

В доме Болконских женщины по сравнению с мужчинами низшего сорта, и Андрей бессознательно усвоил эту иерархию. Презрением к женщинам пронизана речь старого князя, когда он в самом начале романа провожает сына на войну.

«Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. <…>

— Едешь? — И он опять стал писать.

— Пришел проститься.

— Целуй сюда, — он показал щеку, — спасибо, спасибо!

— За что вы меня благодарите?

— За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо!» (Т. 2. Ч. 5. Гл. XXV. С. 130).

Неудивительно, что между ценностями отца и любовью к женщине Андрей выбирает первое.

«Жалко было его гордости»

Андрею и дальше все время приходится выбирать между гордостью и желаниями своей души. Гордость не позволила Андрею быть счастливым: он отказывается от Наташи, не желая даже выслушать ее. Его друг Пьер тоже сначала встает на его сторону.

«Ему все-таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения» (Т. 2. Ч. 5. Гл. XIX. С. 636).

Но когда Пьер видит, что сестра и отец князя Андрея рады разрыву его с Наташей, он видит картину целиком.

«Он (Пьер) со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.

Князь Николай Андреич знал через m-lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына. <…>

Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m-lle Bourienne), и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.

Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что-то о какой-то петербургской интриге. Старый князь и другой чей-то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.

— Он сказал, что ожидал этого, — сказала она, — я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но все-таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…

— Но неужели совершенно все кончено? — сказал Пьер. Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. <…>

Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из-за сочувствия к брату Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, и понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея» (Т. 2. Ч. 5. Гл. XXI. С. 641).

Пьер, еще недавно незаконный сын без имени и без состояния, перенесший унижение и презрение света, понимает, что он не сможет объяснить другу того, что тот не прочувствовал сам.

«Помнил о том, что на него смотрят»

На самом деле у Андрея много разных чувств, как и у любого человека. Отличается от других людей он тем, что способен подавлять остальные чувства, оставляя только чувство гордости. Именно гордость в конце концов и приводит его к гибели. Очень сложно выжить на войне и при этом вести себя достойно — не кланяться под градом пуль и снарядов, но таково двойное послание отца.

« — Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне, старику, больно будет… — Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: — А коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! — взвизгнул он.

— Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, — улыбаясь, сказал сын» (Т. 1. Ч. 1. Гл. XXV. С. 132).

Болконский получил смертельное ранение в живот, хотя имел шанс лечь на землю, когда услышал свист гранаты и предупреждение товарищей. В этот момент снова он был перед выбором — выживать или выглядеть героем, достойным своего отца.

« — Берегись! — послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.

— Ложись! — крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.

«Неужели это смерть? — думал князь Андрей, совершенно новым завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. — Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух…» — Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.

— Стыдно, господин офицер! — сказал он адъютанту. — Какой… — он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха — и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.

Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови» (Т. 3. Ч. 2. Гл. XXXVI. С. 222).

Даже последние слова Андрея — призыв к гордости, убившей его. «Какой…» — возможно, это начало фразы «Какой пример вы подаете бойцам?!»

«Первый раз представил себе ее душу»

Только перед лицом смерти Андрей в состоянии сделать переоценку ценностей. Он осознает, что самое главное, что есть в жизни — не гордость, а любовь как сущность души. Он вдруг становится способным видеть не поступки, а души людей, и в этот момент его собственная душа обнажается и освобождается от гордости. Андрей с раскаянием обнаруживает свой собственный вклад в разрыв отношений.

«Божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз понял всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидеть ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…«» (Т. 3. Ч. 3. Гл. XXXII. С. 338).

В тот момент, когда Наташа ночью приходит к раненому Андрею и просит прощения, он наконец говорит правду:

«Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде» (Т. 3. Ч. 3. Гл. XXXII. С. 339).

Работа с гордостью в психотерапии

Во время чтения романа «Война и мир» я то уважаю князя Андрея, то злюсь на него. То же самое происходит со мной в психотерапии: я различаю гордость и гордыню по контрпереносу. В первом случае в ответ на гордость клиента у меня возникает уважение, потому что она является результатом преодоления человеком трудностей, работы над собой, осознанных действий, подтверждением его ценности. Во втором моя эмоциональная реакция — унижение и раздражение, потому что человек претендует на место судьи, у него завышенные требования, он всегда недоволен и ждет большего.

Терапия заключается в восстановлении нарушенного порядка. Лев Толстой показывает подобное нарушение на примере своего любимого персонажа. Когда Пьер в разговоре о Наташе напоминает Андрею Болконскому их спор о блуднице, тот теоретически соглашается с библейским «кто без греха, пусть кинет камень», но практически отказывается следовать библейской заповеди.

« — Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, — сказал Пьер, — помните о…

— Помню, — поспешно отвечал князь Андрей, — я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.

— Разве можно это сравнивать?.. — сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:

— Да, опять просить ее руки, быть великодушным и тому подобное?.. Да, это очень благородно, но я не способен идти sur les brisées de monsieur³⁴. Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мной никогда про эту… про все это» (Т. 2. Ч. 5. Гл. XXI. С. 644).

Андрей декларирует одни ценности, но следует другим. В разрешении этого противоречия — то есть отказе от роли судьи и признании собственного несовершенства — и заключается работа клиента по исцелению от гордости-гордыни.

Примечания

34

по следам этого господина.