Не дура

Ринат Валиуллин, 2021

В жизни каждой женщины наступает момент, когда хочется побыть красивой, влюбленной и независимой, одним словом – не дурой. Только как же этого состояния достичь, если начиная с детства всех учат хорошим ответам. И незаметно за полосой бесконечных компромиссов теряется личность. Многие так и остаются отличниками и хорошистами. Они всю жизнь бьются за оценки, пытаются кому-то понравиться. «Не дура» – это двадцать позитивных историй о том, как необходимо всем слово «нет», чтобы заново полюбить себя.

Мужество

— Я же вижу, что любит. Но почему тогда он избегает меня?

— Ты слишком женственна.

— Разве это плохо?

— Нет, не плохо. Но у него нет столько мужества.

— Не думаю, у него как раз мужества хоть отбавляй, — накинула я на себя пальто и встала к зеркалу, чтобы довести образ до идеального и соответствовать отражению.

— Ты опять к нему? — вдруг испортилось настроение матери. Мать всегда начинала мягко, как настоящий психолог, но потом срывалась и становилась сама собой — матерью, для которой счастье дочери было виднее.

— Ты извини меня, он, конечно, красивый, но он же калека, зачем он тебе?

— Какая же ты бесчувственная.

— Зато ты одно сплошное чувство. Как ты собираешься с ним жить?

— Я еще никуда не собираюсь. Просто люблю я его, мама, как ты не можешь понять.

— Могу, очень даже могу.

— Не будь дурой. Он же вечно будет в своей коляске сидеть, а ты молодая, красивая…

— Не буду, и он не будет.

— Да как не будет.

— Не знаю, не будет. Ладно, пошла я, — поцеловала я на прощание маму.

— Зонт возьми, вдруг дождь.

— Сегодня не обещали, — повиновалась я словам матери, которая протянула мне зонт.

— Осенью без зонта нельзя.

* * *

Я катался на коляске, как и все мои ровесники; я не замечал, что что-то со мной так. Но в один прекрасный день заметил, что все, оказывается, давно пошли, а я до сих пор в коляске. Я спросил отца. Он, потупив взгляд, сказал, что мое время еще не пришло. Я долго думал, почему я не могу пойти к нему навстречу. И спросил об этом маму. Она успокоила меня, что все хорошо. Помню потом поход к врачу: мы частенько ходили в клинику на всякие процедуры, но этот прием мне запомнился особенно, когда тот спросил, есть ли у меня друзья?

— Нет, — ответил я ему.

Он грустно улыбнулся:

— Без друга тебе будет трудно.

— Где мне его взять?

— Ну если друга нет, то надо его придумать.

Прогресса особого не было, врач посоветовал нам плавание. Это единственный вид спорта, где мышцы ног могут включиться. Плавание оказалось для меня тем самым другом, с которым мы стали не разлей вода.

Папа с мамой привели меня в бассейн. За мое воспитание взялся молодой тренер Фаниль. Родители водили меня сначала три раза в неделю. Что-то в этом было — в воде. Я быстро начал плавать за счет того, что руки мои были сильными, а ноги просто повиновались телу и висели сзади балластом. Но плавать у меня получалось все же быстрее, чем ходить, и гораздо гармоничнее. Это была песня, по сравнению с той заикающейся мучительной речью.

Родители были настырны, н еще одержимее оказался тренер. Скоро я стал плавать за сборную страны в Параолимпийских соревнованиях и разговаривать не хуже дикторов телевидения. Все эти успехи я переживал вместе с матерью, потому что отец, вскоре после начала моих занятий в бассейне, уехал. Ни много, ни мало — в Антарктиду на полтора года. Так и мотался потом: полтора года здесь, полтора — там. Без отца было, конечно, как без опоры — все равно, что ходить без палки, но я понимал, что работа есть работа. Мне только не нравилась его борода, которую носил каждый уважающий себя полярник, а отец себя уважал, это было понятно из его писем. Сейчас я понимаю, что он бежал от действительности. Я его разочаровал как сын, а сестра как дочь, так как вышла замуж заграницу, за какого-то итальянца, который был ровесником отцу, хотя отца расстроил больше не возраст жениха, а сама измена Родине. Именно так он воспринял этот шаг. Возможно, потому что Родина была той единственной, кого он беззаветно любил. Может, и мама разочаровала его как жена… Может, но вряд ли. Все же она его любила и всегда ждала. А куда еще бежать? Антарктида — самое место. Все полярники бежали от себя. Дальше уже некуда. Там покой, там тишина и вечность. Вечная мерзлота, где можно было заморозить на время душу. У него была заморожена душа, у меня тело. Мне так и не удалось встать и пойти. Сколько раз я пытался встать и пойти, но все время падал. Я никак не мог найти той опоры, что помогла бы сделать мне шаг. Для этого требовалась сложная операция, за положительный исход которой никто не ручался, но мое желание избавиться от костылей и проклятого кресла было велико, а самое главное: я смогу оттолкнуться от тумбочки на старте, а не просто плюхнуться в воду… Наконец, операция, о которой Анна ничего не знала (я сослался на соревновательные сборы) состоялась. По словам доктора, если реабилитация пройдет успешно, то где-то через полгода, я смогу сделать первый шаг. Полгода — целая вечность, у меня столько не было.

* * *

Мы долго гуляли с Анной в парке, точнее сказать, она гуляла, а я катался в коляске с приводом. Анна с любовью собирала красивую павшую листву в один яркий букет, мы болтали обо всем подряд, иногда замолкая, будто боялись вспугнуть эту красоту. Я любил осень. Это время подсчитывать урожай Адамовых яблок после бурных летних ночей. Пусть даже женщины уже спрятали свои выдающиеся детали страсти в ткань, и воздух относится к тебе с прохладцей. Вместе с мыслями, которые спокойны и свежи, ты вдыхаешь торжественный фейерверк леса. На улице пахнет дынями, они выступают золотом из декольте осени, напоминая тебе, что все еще будет, будет гораздо слаще, только попробуй.

— О чем мечтаешь? — разорвала она затянувшееся молчание.

— Не поверишь!.. Нет ни одной мечты.

— А если вот так? — поцеловала его в губы.

— Приятно, но мало.

— И все? А что скажешь сейчас? — слились они надолго в едином поцелуе. Руки его невольно потекли от талии по ее телу. Одна из них пробралась под пальто к груди. Он почувствовал тепло женского тела.

— Есть мечта? — отобрала девушка свои губы и посмотрела в его карие глаза.

— Тебе откровенно?

— Да.

— Я мечтаю провести с тобой эту ночь, — не хотел он отпускать ее из своих объятий.

— Ну наконец-то. Теперь тебе есть о чем помечтать; мечтай, это не вредно, — метнула она вверх ворох собранных листьев и зашуршала от него осенней аллеей. Этот салют из листьев, словно стартовый пистолет, заставил его очнуться. Андрей сделал усилие, поднялся с коляски, сделал шаг вперед, потом второй и двинулся догонять мечту.