Риша пишет

Риша

Под обложкой этой книги живут истории о лете, дружбе, доброте, нужности, волшебстве…Все эти рассказы – о счастье, которое для каждого своё.

Чердак

В небольшой деревеньке в двухстах километрах от города жила Настасья Петровна. В молодости высокая и красивая, всем на загляденье, теперь же она утопталась, круглое лицо покрылось морщинами, губы сжались в тонкие полоски, стал казаться хмурым лоб, но глаза, обрамлённые паутиной складочек, искрились, словно и не было позади стольких лет. Уже четыре года она жила одна, с тех пор, как умер дед. Первое время очень грустила и скучала, плакала. Потом свыклась с одиночеством. Да и дети поддерживали — часто приезжали, оставляли маленьких внуков на лето. А потом видеться стали всё реже.

Но нельзя сказать, что Настасья Петровна жила совсем одна: пару лет назад к её крыльцу приблудился кот, а потом ещё один. Не прогонять же. А коты-то красивые — чёрный с белым пятнышком на морде и белый с чёрным на спине. Как специально подобрались в масть. Вот и жили теперь втроём, всё веселее. Да и дела не давали долго грустить. Хоть и была Настасья Петровна давно на пенсии, всегда занята: то у неё огород, то заготовки, то вязание, то плетение. Маленькая и энергичная. Одевалась просто — ситцевый платок, плотная юбка и вязаная кофта, маленькие ножки в мягких тапках, даже сейчас, в июне, — бабушка часто мёрзла. Но сегодня Настасья Петровна принарядилась: надела цветное платье, новую жилетку, хорошую косынку. И причины на то были веские: приехали сыновья и дочка со своими ребятами, снова заполнив дом гулом разномастных голосов и озорным детским смехом. Бабушка не могла нарадоваться: редко к ней приезжали все сразу, бывало, по году и больше не виделись. Оно и понятно: работа, домашние заботы, когда по гостям ездить? Но на семидесятилетний юбилей Настасьи Петровны вырвались, нашли время.

Детей у Настасьи Петровны было трое. Все уже взрослые, самостоятельные. Федя — самый старший, работал инженером. Нина — средняя дочь, учитель в школе. Семён — младший, самый любимый сын, наверное, потому что младший, целыми днями за рулём. Сразу после окончания школы они перебрались в ближайший город, обзавелись семьями. Только Семёну с женщинами не везло: лет десять назад развёлся, да так и не женился больше, и детей у него не было. Настасья Петровна его очень жалела.

У Феди же было двое ребят: Полина и Ваня с разницей в два года — третьеклашка и пятиклассник. А у Нины — Лиза, ровесница своей двоюродной сестры. К бабушке приехала даже жена Фёдора — Леночка, самая что ни на есть городская женщина. Помощи по хозяйству от неё, конечно, не дождёшься, но поговорить было интересно. За это Настасья Петровна Леночку и любила. Только Андрей, муж Нины, приехать не смог: работа. Но передал открытку с такими добрыми пожеланиями, что у бабушки слёзы навернулись на глаза.

На следующий день Настасья Петровна перебралась в привычную одежду, встала рано, замесила тесто, чтоб напечь пирогов. К тому времени, как гости проснулись, она уже раскладывала начинку. Коты, видимо, хотели ей помочь: под ногами крутились. Остальные тоже без дела не сидели: Нина затеяла генеральную уборку, мужчины во дворе ремонтировали покосившийся забор, а дети копошились у клумбы. Из города привезли много-много цветов, посадят — вот красота-то будет!

Приехали гости ненадолго, но планов… Надо расширить мостки, чтоб Настасье Петровне удобнее было ходить, подлатать сарай и баню, сделать скамейку, прибраться везде, одеяла и подушки просушить на солнце, да и так, по мелочи ещё много.

— Мам, — заходя в кухню, сказала Нина, — у тебя на чердаке-то чего творится! Надо там разобрать. Половину выкинуть можно: только место занимает да пыль собирает.

— Ну, милая! Прям так взять и выкинуть? — удивилась Настасья Петровна. — Почто тебе мешает-то? Лежит, есть не просит.

— Мама, ты же этой пылью каждый день дышишь!

— И пускай. Не жалуюсь же.

— Нет, я всё-таки там порядок наведу. Но ты не переживай, — погладила Нина маму по плечу, — я буду советоваться с тобой. Без твоего ведома ничего не выброшу.

— Ай, Бог с тобой, — махнула рукой Настасья Петровна, — делай, что хочешь.

Нина улыбнулась, почесала за ушком белого кота, погладила по голове чёрного. Потом чмокнула маму в морщинистую щёку и вышла в сени.

Чердак смотрел на неё недружелюбно. Нина вздохнула, повязала платок на голову, взяла прислонённую к стене лесенку и вставила её в специально выдолбленные пазы. Теперь можно наверх залезть.

Пол здесь казался крепким, но Нина всё равно очень осторожно ступала по пыльным перекладинам. Остановилась, осмотрелась. Места, конечно, много, но захламлено до невозможности. Где-то посередине высилась кирпичная кладка — труба от русской печи, выходившая на крышу. На лицевой стороне дома — небольшое окно, нуждающееся в серьёзной чистке. Сквозь него едва-едва пробивались солнечные лучи, но и этого тусклого света хватало, чтобы разглядеть, сколько пыли витало в воздухе. Тут же лежали старые рамы с полуразбитыми стёклами, железные крючки, ржавые наконечники от лопат. Рядом — полуразвалившийся стол с телевизором. Таких уже давно не выпускают: тяжёлый, толстопузый.

— Вот зачем она его хранит? — покачала головой Нина.

В дальнем углу, напротив окна, кучей валялось жухлое сено, которое уже почти истлело от времени. На него навалились уже явно негодные бруски и доски, видимо, остатки былой роскоши. Прислонившись к противоположной от окна стене, стоял довольно крепкий платяной шкаф, только дверцы покосились. Вокруг валялись старые тряпки, похоже, выпали с полок.

Нина осторожно подошла ближе и разглядела среди них своё детское платье в горошек. У него и грудь была запятнана, и ткань затёртая — но воспоминания вызывало приятные. Тут же лежала ржавая коляска, точнее, только каркас с колёсами. В другом углу — коробка с банками, затянутыми паутиной и покрытыми пылью, рядом — мешок, из которого торчали старые игрушки. Куклу с редкими растрёпанными волосами и одним глазом вполне можно было бы брать на главную роль в какой-нибудь фильм ужасов. Это раньше она красовалась в ярком платьице, смотрела на мир чистыми голубыми глазами с пышными ресницами и была всеобщей любимицей.

Почти по центру расположился большой сундук, покрытый толстым слоем пыли. Наверное, в таких невесты и приносили с собой приданое. Нина зачем-то провела по нему пальцем. Чихнула. Рядом с сундуком лежали плетёные корзины, забитые всяким барахлом.

«Кстати, ничего такие. Ещё вполне годные», — потрогав жёсткие прутья, подумала Нина.

Потом подпёрла бока руками и осмотрелась:

— М-да, а дел здесь больше, чем я представляла. Пожалуй, тут и месяца не хватит, чтоб привести чердак в порядок.

Казалось, что здесь был свой, не тронутый человеком мир, в котором время остановилось.

Когда Нина спустилась вниз, чтобы взять ведро, воду, тряпки, метлу с совком и мешки для мусора, Настасья Петровна уже запихивала в печь пироги. Выпечка в этом доме была всегда вкусной. Даже говорили, будто и познакомились бабушка с дедушкой благодаря ароматному запаху, который долетел, вроде как, аж до соседней улицы. А верить этому или нет, каждый решал сам.

— Ммм, — потянула носом Нина, — чую творожник.

— А то как же, — поставив ухват у печи, ответила Настасья Петровна, — твой любимый да не испечь?

Ещё на столе, ожидая своей очереди, стояли пироги с рыбой, и с грибами, и с брусникой, и с капустой. Расстаралась Настасья Петровна. Очень детей и внуков любила.

— Мам, всё-таки без твоей помощи не обойтись, — сказала Нина, вернувшись на кухню. Она уже затащила оборудование для чистки на чердак и хотела посоветоваться, что всё-таки можно выбросить. — Смогла бы ты наверх забраться? Глянуть там.

— Наве-е-е-рх? — всплеснула руками Настасья Петровна. — Ты чего? Мне, чай, не двадцать лет, чтоб по крышам-то прыгать.

— Ну, так я же помогу тебе. Хоть сама увидишь, что там творится.

Бабушка с недоверием на неё посмотрела:

— Зови, что ли, Федьку с Сёмкой, пусть подсобят.

— Ну, я бы и сама справилась. Ладно, — Нина махнула рукой. — Сейчас позову.

Через полчаса Настасья Петровна, кряхтя и ругая дочку за такие идеи, всё-таки забралась на чердак.

— Мам, да ты у нас ещё ого-го! — улыбнулся Федя. — Всем нам фору дашь!

— Да полно тебе! — проворчала Настасья Петровна сверху. — Вот придумали не дело.

Нина хмыкнула и тоже поднялась на чердак.

— Смотри, мама, сколько тут барахла. Точно можно выбросить половину, а то и всё! Приберусь, порядок наведу. Красота же будет. Да, мам? Ма-а-ам?

Но Настасья Петровна её, кажется, не слышала. Она стояла посередине и медленно смотрела по сторонам, задерживая взгляд почти на каждом предмете. И в её памяти всплывали картины прошлого, сменяя одна другую.

Вот Лёня, её муж, строит баню, а остатки материалов складывает. Говорил, что пригодятся.

А вот они покупают телевизор. Ни у кого тогда ещё таких не было, полдеревни к ним смотреть приходили.

А вот Настасья Петровна, молодая и красивая, везёт коляску, в которой агукает малыш, её любимый Сёмочка. Рядом семенит маленькая девочка Ниночка в платье в горошек, одной рукой держится за маму, а во второй несёт голубоглазую куклу.

— Мама, ты чего? — взяв её за руку, спросила Нина.

Настасья Петровна, словно очнувшись, посмотрела на дочь, а в глазах слёзы застыли. Она достала платочек и утёрла им лицо.

— Почто и послушалась вас! Накой сюда полезла? Память, она такая: то нет её вовсе, а то вон как, — проворчала Настасья Петровна.

— Какая ты у меня, — улыбнулась Нина и прижала маму к себе. — Ну, так чего ты мне скажешь? Можно выбрасывать или нет?

— Жалко, конечно, — ответила Настасья Петровна. — Но делай, как знаешь. Я уж больше сюда никогда не полезу.

Она ещё раз осмотрела чердак, вздохнула и поковыляла к выходу. Там её уже ждали сыновья и помогли ей спуститься.

— Бабушка! Бабушка! — вдруг налетели внуки, крича наперебой. — Посмотри, какие мы цветы посадили!

— Тише вы! Тише! — замахала руками Настасья Петровна. — Я во-о-он откуда слезла. Сама не верю.

— Ух ты! — у Ванечки даже глаза загорелись. — Я тоже хочу!

— Никаких чердаков! — строго сказала Леночка, которая вышла из дома и как раз услышала разговор. — Нечего тебе там делать. И тебе, Поля, тоже. И тебе, Лиза. Никому нельзя.

— Ну, я же большой уже! Ты сама говорила, — надул губы Ваня.

— И я! Я тоже большая! — в один голос пропищали девочки.

— Полноте вам, — нахмурилась Настасья Петровна. — А то пирогов не получите.

Дети замолчали и посмотрели друг на друга. Чердак, конечно, заманчив, но пироги-то вкуснее. И ближе. Поэтому они, не сговариваясь, решили выбрать лакомство.

— Вот молодцы, идите в дом, — сказала бабушка.

— Ой, Настасья Петровна, балуете вы их. После ваших пирогов детей хоть на диету сажай, — покачала головой Леночка.

— Ну, дети же…

Сыновья только улыбнулись и пошли во двор: работа ждёт. Дети забежали в дом и уже уселись за стол в ожидании вкусных пирогов, а Леночка подхватила Настасью Петровну за руку и помогла зайти внутрь.

Взбудоражили, конечно, бабушку воспоминания.

А Нина осталась на чердаке, один на один с миром полузабытых вещей. Она завязала потуже платок, надела медицинскую маску, резиновые перчатки и начала уборку. Запихивая в мешки годами хранимое «добро», она думала, что хорошо бы и в голове проводить такую чистку. Периодически. Освобождать пространство для новых ярких впечатлений, а не заставлять его пыльными экспонатами минувших времён.