На службе зла

Роберт Гэлбрейт, 2015

Робин Эллакотт получает с курьером таинственный пакет – в котором обнаруживается отрезанная женская нога. Ее начальник, частный детектив Корморан Страйк, не так удивлен, но встревожен не меньше. В его прошлом есть четыре возможных кандидатуры на личность отправителя – и каждый из четверых способен на немыслимую жестокость. Полиция сосредоточивает усилия на поиске одного из этих четверых, но Страйк чем дальше, тем больше уверен, что именно этот подозреваемый ни при чем. Вдвоем с Робин они вынуждены взять дело в свои руки и погрузиться в пучины исковерканной психики остальных троих подозреваемых. Но таинственный убийца наносит новые удары, и Страйк с Робин понимают, что их время на исходе… «На службе зла» – дьявольски увлекательный роман-загадка со множеством неожиданных сюжетных поворотов, а также – история мужчины и женщины, пребывающих на перепутье как в профессиональном плане, так и в том, что касается личных отношений.

6

Is it any wonder that my mind’s on fire?

Blue Öyster Cult. «Flaming Telepaths»^[13]

В тот вечер по дороге домой Робин проявляла необычную бдительность: тайком сравнивала каждого пассажира в вагоне с запомнившейся высокой фигурой, затянутой в черную кожу. Одетый в дешевый костюм худощавый парень азиатской наружности с надеждой улыбнулся, в третий раз поймав на себе взгляд Робин; после этого она сделала вид, что поглощена своим телефоном, и, когда позволяли условия приема, просматривала сайт Би-би-си, поскольку, как и Страйк, ожидала, что посылка вскоре произведет эффект разорвавшейся бомбы. Через сорок минут после ухода с работы она уже входила в супермаркет «Вейтроуз», в двух шагах от своей станции метро. В холодильнике у нее было хоть шаром покати. Мэтью отказывался покупать продукты (хотя в позапрошлый раз, когда у них вышла ссора, всячески отпирался) — видимо, считал, что ненавистные для него обязанности должен выполнять тот, кто вносит в хозяйство меньше трети семейного бюджета.

Одинокие мужчины в костюмах наполняли корзины и тележки готовыми к употреблению продуктами. Деловые женщины на бегу хватали со стеллажей спасительные полуфабрикаты. Изнуренная молодая мать с горластым младенцем в коляске вилась по проходам, как обезумевшая моль, и не могла сосредоточиться: у нее в корзине лежал только пакетик моркови.

В состоянии безотчетной нервозности Робин медленно прохаживалась туда-сюда. Никто из покупателей не напоминал ей байкера в черном, никто не разглядывал ее исподтишка, примериваясь, как бы отрезать ей ноги. («…отрезать мне ноги…»)

— Позвольте! — Сердитая пожилая дама пыталась дотянуться до сосисок.

Робин с извинениями отошла в сторону, не понимая, откуда у нее в руке взялась упаковка куриных бедрышек. Бросив ее в тележку, она заторопилась в другой конец торгового зала, нашла относительный покой в винном отделе и позвонила Страйку. Он ответил после второго сигнала:

— Все в порядке?

— Да, конечно…

— Ты где?

— В «Вейтроузе».

Какой-то лысоватый коротышка изучал полки с хересом за спиной у Робин. Его глаза оказались на уровне ее груди. Робин сделала шаг в сторону; он двинулся вместе с ней. Под ее гневным взглядом этот наглец ретировался.

— Вот и хорошо, там ты в безопасности.

— Мм… — протянула Робин, провожая взглядом удаляющуюся спину коротышки. — Слушай, может, конечно, это пустое, но я вспомнила, что за последние месяцы мы получили пару непонятных писем.

— От шизиков?

— Не начинай.

Робин терпеть не могла эти пренебрежительные слова. После того как Страйк раскрыл второе громкое убийство, к ним в агентство лавиной хлынули письма. В одном, самом осмысленном, содержалась просьба дать денег — как видно, Страйка теперь считали богачом. В других высказывались невнятные жалобы и требования наказать обидчиков. Некоторые авторы излагали выстраданные, самые невероятные теории. Поступали и бессвязные, сбивчивые записки с такими вымогательствами и желаниями, которые указывали только на безумие авторов. Наконец, малая часть корреспонденции приходила в контору от лиц обоего пола («Вот где настоящие шизики», — отметила Робин) с объяснениями в любви.

— К тебе? — Страйк вдруг посерьезнел.

— Боже упаси — к тебе.

Робин слышала, как во время телефонного разговора Страйк мерил шагами мансарду. Наверное, готовился к свиданию с Элин. Он никогда не рассказывал об их романе. Если бы Элин как-то днем не забежала в агентство, Робин, вероятно, даже не узнала бы о ее существовании, по крайней мере до той поры, когда Страйк явился бы в контору с обручальным кольцом на пальце.

— И что в них говорилось? — спросил Страйк.

— Да как тебе сказать… одно было от девушки, которая просила совета, как ей отрезать собственную ногу.

— Я не ослышался?

— Она хотела отрезать себе ногу, — четко выговорила Робин, и покупательница, выбиравшая розовое вино, бросила на нее испуганный взгляд.

— Матерь божья, — пробормотал Страйк, — и мне еще запрещают называть их шизиками. Как думаешь, она провернула это дельце и решила меня обрадовать?

— Я думаю, — Робин своим тоном пресекла всякое ерничество, — что такого рода письмо заслуживает внимания. У некоторых людей действительно есть потребность отрезать кусочки своей плоти, это известное науке явление, называется… нет, не «шиза», — добавила она, точно предугадав реакцию босса, и он рассмеялся. — А другое письмо, очень длинное, было подписано инициалами. Там бесконечно смаковалась тема твоей ноги и желание загладить вину.

— Кто хотел загладить вину, тот прислал бы мужскую ногу, а не женскую. Могу себе представить, какой идиотский видок был бы у меня на…

— Прекрати! — сказала Робин. — Это не тема для шуток. Не верю, что у тебя язык повернулся.

— А я не верю, что у тебя не повернулся, — беззлобно парировал Страйк.

Из трубки до слуха Робин донесся знакомый скрежет, а потом звучный лязг.

— Ты полез в коробку для шизы!

— Я считаю некорректным говорить «коробка для шизы», Робин. Это неуважительно по отношению к нашим согражданам с психическими расстройствами…

— До завтра, — невольно улыбнулась Робин и отсоединилась, не дослушав хохота босса.

Когда она побрела дальше по проходу, на нее с новой силой нахлынула усталость, не отступавшая весь день. Принять решение о покупке съестного оказалось непосильной задачей. Насколько легче было бы закупаться по списку, составленному кем-то другим! Как работающая мать семейства, которая высматривает, что можно приготовить на скорую руку, она сдалась и купила побольше пасты. В очереди к кассе перед ней оказалась молодая мать с горластым младенцем, который исчерпал свои возможности и уснул мертвецким сном, выставив вперед кулачки и крепко зажмурившись.

— Какой зайчик, — сказала Робин: ей показалось, что молодая мать ждет похвалы.

— Когда спит, — ответила та с вялой улыбкой.

Отперев дверь в квартиру, Робин лишилась последних сил. Как ни удивительно, Мэтью встречал ее в тесной прихожей.

— Продуктов накупил! — похвалился он, но, заметив у нее в руках четыре набитых пакета, не смог сдержать разочарования: его широкий жест подпортили ложкой дегтя. — Я же послал тебе эсэмэску, что иду в «Вейтроуз»!

— Наверно, я пропустила, — сказала Робин. — Извини.

Не иначе как она тогда говорила по телефону со Страйком. Вполне возможно, что Мэтью оказался в супермаркете одновременно с ней, но она половину времени провела в винном отделе.

Мэтью шагнул вперед, вытянул руки и заключил свою невесту в объятия, показавшиеся ей нарочито великодушными. И все же Робин, как всегда, не могла не отметить, что выглядит он потрясающе: темный костюм, зачесанные назад густые каштановые волосы.

— Натерпелась ты, — прошептал он, обдавая теплом своего дыхания ее волосы.

— Да уж, — сказала она, обнимая его за талию.

Они мирно поужинали пастой и ни разу не упомянули Сару Шедлок, Страйка и Жака Бургера. Если утром Робин захлестывали амбиции — она хотела во что бы то ни стало заставить Мэтью признать, что курчавой шевелюрой восхищалась не она, а Сара Шедлок, — то теперь ее вознаграждали за зрелость и стойкость, но тут Мэтью виновато объявил:

— После ужина мне придется немного поработать.

— Без проблем, — ответила Робин. — Я все равно хотела лечь пораньше.

Она выпила чашку диетического горячего шоколада и взяла с собой в постель журнал «Грация», но так и не смогла сосредоточиться. Минут через десять она встала, сходила за ноутбуком, вернулась с ним в постель и погуглила «Джефф Уиттекер».

Статью из Википедии она пролистала давно, когда украдкой копалась в прошлом Страйка, но теперь стала читать внимательно. Материал начинался со стандартных отказов от ответственности.

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Уиттекер.

Эта статья нуждается в дополнительных источниках для улучшения проверяемости.

Возможно, этот раздел содержит оригинальное исследование.

Джефф Уиттекер (р. 1969) — музыкант, известный главным образом женитьбой на «супергрупи» 1970-х гг. Леде Страйк. Обвинялся в ее убийстве в 1994.^[1]

Внук дипломата сэра Рэндолфа Уиттекера, кавалера ордена Подвязки и ордена «За безупречную службу».

Детство и юность

Уиттекер воспитывался дедом и бабкой. Его несовершеннолетняя мать Патриция Уиттекер страдала шизофренией. ^{[добавить цитату]} Отца Уиттекер не знал ^{[добавить цитату]}. Был исключен из школы «Гордонстаун» за то, что угрожал ножом учителю. ^{[добавить цитату]} Утверждает, что после этого дед на трое суток запер его в сарае; дед отрицает этот факт. ^[2] В подростковом возрасте сбежал из дома, бродяжничал.

По собственному признанию, работал могильщиком ^{[добавить цитату]}.

Музыкальная карьера

В конце 1980-х — начале 1990-х Уиттекер был гитаристом и автором текстов ряда трэш-метал-групп, в т. ч. Restorative Art, Devilheart и Necromantic. ^[3][4]

Личная жизнь

В 1991, пытаясь подписать контракт от имени группы Necromantic, ^{[добавить цитату]} Уиттекер познакомился с сотрудницей студии звукозаписи Ледой Страйк, бывшей возлюбленной Джонни Рокби и Рика Фантони. Уиттекер и Страйк поженились в 1992. В декабре того же года у них родился сын, Свитч Ла-Вей Блум Уиттекер. ^[5]

В 1993 Уиттекера выгнали из группы Necromantic за злоупотребление наркотиками. ^{[добавить цитату]} В 1994, когда Леда Уиттекер умерла от передозировки героина, Уиттекеру предъявили обвинение в убийстве. Суд его оправдал. ^[6][7][8][9]

В 1995 подвергся повторному аресту за умышленное нанесение телесных повреждений и попытку похищения сына, находившегося под опекой деда и бабки Уиттекера. Был осужден условно за причинение вреда здоровью деда. ^{[добавить цитату]}

В 1998 Уиттекер угрожал ножом коллеге и был приговорен к трем месяцам тюремного заключения. ^[10][11]

В 2002 был осужден за препятствие законной процедуре похорон. Его сожительница Карен Эйбрахам умерла, как было установлено, от сердечной недостаточности; Уиттекер в течение месяца хранил ее тело в их общей квартире. ^[12][13][14]

В 2005 Уиттекер был осужден за распространение крэка.

Робин перечитала эту страницу дважды. Определенно, сегодня ей было трудно сосредоточиться. Информация будто бы скользила по поверхности сознания и не усваивалась. Запомнились лишь отдельные фрагменты биографии Уиттекера, поразившие Робин своей странностью. Зачем целый месяц прятать в квартире труп? Быть может, Уиттекер опасался нового обвинения в убийстве? Или у него была другая причина? Тела, конечности, куски мертвой плоти… Отпив горячего шоколада, Робин поморщилась от вкуса ароматизированной пыли. Вознамерившись похудеть, чтобы хорошо смотреться в подвенечном платье, она уже месяц не прикасалась к настоящему шоколаду.

Поставив кружку на ночной столик, она забегала пальцами по клавиатуре и поискала изображения на тему «Джефф Уиттекер суд».

Экран заполнили разделенные восемью годами картинки с изображениями двух разных Уиттекеров у двух разных залов суда.

Молодой Уиттекер, обвиняемый в убийстве жены, носил стянутые в конский хвост косички-дреды. Черный костюм и галстук придавали ему кобелиный шик, а высокий рост позволял смотреть поверх голов фоторепортеров. Скулы четко очерченные, кожа с желтизной, необычные, широко посаженные глаза, как у поэта — курильщика опиума или у еретика-священника.

Уиттекер, обвиняемый в препятствии похоронам другой женщины, утратил свою порочную привлекательность. Он слегка обрюзг, отпустил бороду и сделал брутальную армейскую стрижку. Не изменились только широко посаженные глаза и беспардонное высокомерие.

Робин медленно проскролила изображения вниз. Вскоре снимки «Страйкова Уиттекера», как она говорила про себя, сменились фотографиями его тезок, когда-либо имевших дело с правосудием. Так, чернокожий херувимчик по имени Джефф Уиттекер засудил своих соседей, чья собака регулярно гадила у него на лужайке.

Почему Страйк решил, что ногу мог прислать бывший отчим (всего на пять лет старше пасынка, с изумлением отметила Робин)? Когда он в последний раз виделся с человеком, которого подозревал в убийстве Леды? Робин поймала себя на том, что еще многого не знает о своем боссе. Теперь она набрала «Эрик Блум».

Первое, что пришло ей на ум при виде рокера семидесятых, одетого в кожу: волосы у него точь-в-точь как у Страйка — темные, густые, курчавые. Невольно вспомнились Жак Бургер и Сара Шедлок, отчего настроение совсем упало. Она решила пробить двух других подозреваемых, но забыла, как их зовут. Дональд… а дальше? И какая-то нелепая фамилия на букву «Б»… В принципе, память никогда ее не подводила. Даже Страйк хвалил. Почему же сейчас не удавалось вспомнить?

Но с другой-то стороны, что изменится, если она вспомнит? Ноутбука явно недостаточно, чтобы разыскать двух человек неизвестно где. Опыт, накопленный Робин за время работы в сыскном агентстве, подсказывал, что люди, которые живут под чужим именем, бродяжничают, селятся в сквотах или съемных квартирах и не регистрируются на избирательных участках, с легкостью могут проскользнуть сквозь ячейки любой базы данных. После нескольких минут раздумий, ругая себя за едва ли не предательство по отношению к боссу, Робин вбила в поисковую строку «Леда Страйк», а потом, сгорая со стыда, приписала «голая».

Снимок оказался черно-белым. Юная Леда позировала, заложив руки за голову, в темном облаке волос, ниспадающих на грудь. По дуге величиной с ноготь большого пальца над клинышком лобковых волос тянулась выколотая витиеватым шрифтом надпись. Слегка прищурившись, как будто для того, чтобы сделать очертания чуть размытыми и тем самым хоть немного сгладить свою наглость, Робин развернула фотографию во весь экран. Сильнее увеличивать не хотелось, да в этом и не было необходимости. Слова «Mistress of» читались безошибочно.

За стенкой спальни в ванной заработала вентиляция. Виновато вздрогнув, Робин закрыла страницу, которую просматривала. В последнее время Мэтью взял привычку совать нос в ее ноутбук, и с месяц назад Робин застукала его за чтением ее переписки со Страйком. Памятуя об этом, она открыла ту же страницу, очистила всю историю посещения сайтов, вернулась к своим настройкам и после секундного колебания сменила пароль на Don’tFearTheReaper. Вот так ему.

Она выскользнула из кровати, чтобы отнести кружку на кухню и выплеснуть горячий шоколад в раковину, но тут же сообразила, что совершенно упустила из виду Теренса Мэлли по кличке Диггер. Ну да ладно: у полицейских куда больше возможностей для поиска лондонского гангстера, чем у них со Страйком.

Да и не важно, сонливо подумала она, возвращаясь в спальню. Мэлли тут ни при чем.

Примечания

13

Разве это странно, что мой мозг в огне? («Телепаты жгут») (англ.). С альбома «Secret Treaties» (1974).