В поисках императора

Роберто Пацци (1988)

Роман итальянского писателя и поэта Роберто Пацци посвящен последним дням жизни Николая II и его семьи, проведенным в доме Ипатьева в Екатеринбурге. Параллельно этой сюжетной линии развивается и другая — через Сибирь идет на помощь царю верный ему Преображенский полк. Книга лишь частично опирается на реальные события.

Глава четвертая

Из окна Ипатьевского дома Николай смотрел на безлюдную аллею. Оттуда не слышалось выстрелов — они всегда доносились с другой стороны. Если бы вдруг… если бы чудо все-таки произошло и эта улица соединила его со всем остальным миром… Но на долю его семьи выпало столько чудес, что нужно быть благодарным и за это и не рассчитывать на большее. Когда четырнадцать лет назад обнаружилось, что его новорожденный мальчик болен гемофилией, спасло сына только чудо, и это чудо, воплотившееся в Распутине, еще не раз приходило на помощь.

Аликс, она просто преклонялась перед Распутиным! Но Николая, хотя и понимавшего, что сыну в лице этого человека ниспослана защита каких-то высших сил, все же ни на минуту не оставляло ощущение опасности, угрозы, которая от того исходила. Старец лишил его, царя, харизмы, сделал то, что когда-то пытался проделать с Петром Великим колдун Симеон. Власть, которую он, царь, не знал куда и как приложить, не могла и не хотела оставаться неиспользованной и сама отправилась на поиски нового хозяина. Эта харизма власти, принадлежавшая еще царю Алексею Михайловичу, Алексею Тишайшему, отцу Петра Великого и самому достойному из предков по мнению самого Николая, — эта харизма всегда была прерогативой истинных монархов. И если сегодня европейские династии в упадке, то причина в том, что короли лишились харизмы, опустились до уровня президентов, чиновников.

Сам он стремился обладать всей полнотой власти и потому не хотел принимать высшего пророческого дара от крестьянина, грубого и полного животных инстинктов. И многим думским реформам нужно и можно было воспротивиться, отвечая лишь одним: «Сердце государя в руках Божьих, поэтому не может ошибаться». Вот чего всегда хотел русский народ, вот чего от него, царя, ждали веками. Но Аликс всеми способами мешала ему. Лишившись покоя из-за того, что родила долгожданного наследника таким больным, негодным для трона с точки зрения всех европейских канцелярий, она поступилась монаршим достоинством, положив его к ногам Распутина, дабы только вылечить царевича. Может, в этом и состоял самый страшный грех самого Николая — тогда он слишком слабо боролся против распространения при дворе, прямо у царского трона, этих чар, не освященных целесообразностью монархии.

Однажды погожим осенним вечером незадолго до начала войны в Царском Селе был устроен ужин в тесном кругу: только его семья и Распутин. Юные великие княжны, одетые в черный шелк по случаю траура по недавно умершему великому князю Алексею Александровичу, дяде отца, казались еще бледнее и красивее. Дикому сибирскому старцу не удавалось сдержать в пылающем, лихорадочном взгляде выражение беспокойства и страдания, и даже старания и особо внимательное обращение императрицы, которая лично за ним ухаживала, не помогали вернуть ему доброе расположение духа. Великая княжна Татьяна, вторая дочь царя, будила в Распутине непотребные мысли и желания; в ее лице была та же холодная красота, что и у сестер, но вместе с тем в ней чувствовалась древняя и роковая сила, которая помогала ей не отводить глаз, когда он смотрел на нее своим магнетическим, сверлящим взглядом. Аликс казалась отрешенной, ее мысли были где-то там, в комнатах, где лежал ее сын, страдавший от очередного приступа болезни. Николаю хотелось поговорить с Распутиным о русской церкви. Он знал, что тот называет попов паразитами и презирает их за лень, суеверия и неспособность к предвидению. Ему не терпелось переубедить Распутина, утверждавшего, что чудеса — это единственное свидетельство истинности церкви. Религия и церковь только там есть, говаривал старец, где чудо вершится, и где человек имеется, что творить его умеет.

— А не кажется ли вам, дорогой Григорий, что если бы наша церковь держалась только на чудесах, то это значило бы, что люди больше не верят в Бога? — спросил Николай.

— Почему же, царь-батюшка?

— Это значило бы, что люди больше не полагаются на веру, а полагаются только на факты и на сверхъестественное! Где же тогда свобода верить или не верить? Не кажется ли вам, что самый сверхъестественный факт в религии не чудо, а сама вера, сила жить и надеяться, которая дарит свои богатства всем, подумайте хорошенько, всем, а не каким-то исключительным личностям!

К неопределенным, размытым ответам Распутина, который сразу же понял, к чему его хочет подвести августейший собеседник, Николаю хотелось добавить, что, поскольку все божественное подразумевает возможность непризнания, русские могли и должны были верить и далее своей церкви, испорченной богатством и паразитирующей, которая в их вере черпала собственную чистоту.

Царь думал о том, что и его власть, и русская церковь — обе они находятся под угрозой распутинских чудес и пророчеств. Но старец казался тогда таким неуверенным, пытался перевести разговор на другую тему, его взгляд во время разговора то был устремлен в одну точку, то метался от одного из сотрапезников к другому. На помощь Распутину пришла царица с вечным разговором об Алексее и о молитвах, которые могли помочь его выздоровлению. И пока Аликс голосом, полным боли и беспокойства, упрашивала его молить Господа за наследника, Распутин снова подумал о пропасти, что разделяла Татьяну и ее семью, обратив внимание на гордое и какое-то недоброе выражение ее лица.

Недоверчивый и растревоженный взгляд Распутина навсегда остался в памяти Николая. Когда старец подошел, чтобы проститься, и опустился на колени, Николай тут же поднял его, и тот, уставившись на него своими ужасными глазами, сказал:

Конец ознакомительного фрагмента.