Нет розы без шипов. Или олигархи тоже плачут

Роза Мительман

Насколько сладка жизнь женщины, которой завидует полгорода? Многие хотели бы оказаться на ее месте, думая, что она родилась сразу с ложкой черной икры во рту. Увы, это не так. В этой книге – вся моя жизнь —от девчонки из советских трущоб до жены почти олигарха. Почему с приходом в дом богатства из него уходят любовь и счастье? Как, стоя на краю обрыва, рассчитать —провалишься или нет? А если провалился, как снова встать на ноги? И можно ли построить новую жизнь, когда тебе за шестьдесят?

Мой ангел-хранитель

Вернуть бы тех, кого забрали небеса.

Хоть на минутку, чтоб увидеть лица.

И, посмотрев в давно забытые глаза,

От радости и счастья прослезиться…

Вернуть бы тех, кто снится ангелом всегда,

Кто живы в сердце нашем и, конечно,

По ком тоскует так мучительно душа

В своей разлуке долгой, бесконечной.

Моя мама умерла, когда мне было 12 лет. Похороны были в октябре, и вдруг пошел снег. Он падал на мамино лицо и не таял. Мне было страшно, и я плакала.

Мама два года умирала от рака носоглотки, который изуродовал ее когда-то молодое и красивое лицо до неузнаваемости. До сорока лет она не дожила две недели. Боролась с метастазами, но болезнь победила.

В момент ее смерти нас, троих детей, поставили рядом с ее кроватью. Это был шок. До сих пор не могу понять, почему бабушки посчитали, что мы должны были видеть ее уход. Рядом со мной стояли шестилетняя сестренка и четырнадцатилетний брат. Мы со страхом смотрели на маму. Она умирала в мучениях. Когда началась агония, моя тетка громко закричала, и в этот момент у мамы из глаз покатились слезы. О чем она думала сквозь пелену боли? Наверное, о том, что оставляет навсегда троих маленьких детей, которые никому не нужны. Никогда не забуду эти слезы…

В последний год перед смертью мама боялась нас обнять, приласкать, потому что у нее из носа постоянно шла сукровица, и она закрывала лицо полотенцем. В последние месяцы она не вставала. Из-за метастазов живот ее раздулся как при девятимесячной беременности, приезжали врачи и выкачивали жидкость тазиками. Это было страшное время.

Материнская любовь, ласка, да и вообще детство закончились для меня слишком рано. Говорят, без отца — полсироты, а без матери — вся сирота. После смерти мамы ко мне относились уже как ко взрослой. Больше внимания уделяли шестилетней сестре. Жили очень скромно. Как прокормить и выжить — вот все вопросы. Отцу было не до воспитания и не до нежностей. Может быть, и я выросла не слишком ласковой из-за этого. Но, помня свою детскую боль, я старалась дать своим детям столько любви и заботы, сколько не хватило мне.

Мама — короткий праздник не земле. Сейчас, вспоминаю, как трудно ей жилось. Она работала старшей медсестрой в детской больнице. Сутки отдежурит, придет с домой, а ее трое детей ждут. С нами позаниматься надо, еду приготовить, убрать, в огород побежать. Сажали тогда по двести кустов помидоров, чтобы прокормиться. Даже повидло из них варили. Мама намажет его на черный хлеб — вот и лакомство детям. Тащила на себе все, что могла. Она считала, что семья, дети, дом — все на ней должно быть. Наш отец, был суровым человеком. Воевал, горел в танке, дошел до Венгрии, с войны вернулся с осколком в ноге. Работал конструктором на заводе, 25 лет на одном стуле просидел. Иногда получал какие-то дополнительные деньги за рацпредложения. Особой ласки от него ни мама, ни мы не видели.

Была ли мама счастлива, не знаю. Никто уже не ответит на этот вопрос. Когда прихожу на кладбище, рассказываю ей про себя. Мне кажется, она меня слышит и оберегает. В самые тяжелые моменты жизни я вспоминаю маму и чувствую всем сердцем, что она оградит меня от зла. Так и происходит. Она — мой ангел-хранитель.