Золото верности

Роман Балуев, 2020

Мятежники нападают на королевскую семью с помощью невиданной огненной магии. Во дворце плетётся предательский заговор, на полях сражений вершатся подвиги и поражения, а из-за края мира подымается зловещая сила, жаждущая заполучить саму Вечность… Здесь каждому назначено своё: честь или глупость, дружба или предательство, отмщение или любовь. Повстанческий лагерь против элитного гвардейского подразделения. Орден беспощадных ночных убийц против труппы странствующих актёров, бегущих от войны. Где в этом безумном мире героям отыскать зыбкую правду, не утонув в пучине невежества и лжи?

Глава 18

«Что же это за космическая сила, которая по мощи превосходит саму Богиню?»

— Ну и историю ты выбрал для застолья, — недовольно вымолвил Мерон. — Мы же тут радостное событие отмечаем. А значит, и рассказы все должны быть весёлыми. Ну где это видано, с меня весь хмель сошёл!

Его рука нервно сжимала священный символ Шамины, который он обычно носил на цепочке вокруг шеи. Впервые Йед увидел у него эту серебряную звезду ещё перед испытательным поединком. Мерон тогда достал её для молитвы. В своём сердце он оставался монахом из священной Обители. И ни изгнание из монастыря, ни даже поступление на гвардейскую службу никогда этого не изменят.

Киреан не успел ничего толком ответить Мерону, как его перебили со стороны.

— Так твой отец сражался среди тех изеррийцев? Под началом самого Владыки Фарлеана? О, ту башню охраняли сущие головорезы! Твоему отцу небось повезло зарубить там нескольких! А вот я в те времена воевал в войске Алариса. Ну как воевал, мы тогда просто держали армию Узурпатора в окружении под Кинеризой, но больших сражений уже не было. Враги, конечно, отказывались верить, что их предводитель повержен. Но им пришлось поверить своим глазам, когда Владыка Изерры привёз тело Вертиса и водрузил его на кол! Ха–ха, прямо пред их рядами! И тогда вся армия Вертиса сдалась на милость законного короля, куда ж им было деваться–то! Эх, а королеву–то и вправду жаль… Добра к народу была.

Ностальгическая реплика принадлежала одному из завсегдатаев кабака. Ветеран старой войны уже давно подсел к Киреану, чтобы подслушать его рассказ.

— Вот уж я‑то прекрасно всё помню, — авторитетно заявил другой пьяница. — Сам тогда был в войске Вертиса. Поначалу нам не по себе стало от поражения. Мы ведь верили в то, что нам всё это время говорили… Что Вертис — настоящий король и всё такое… Но в конечном счёте нас всех простили и распустили по домам. О, как я был рад тогда, что война закончилась! А дома–то какой праздник был! Жаль только товарищей, кто с войны не вернётся… Теперь мы вот сидим и пьём вместе, а для чего они тогда гибли, спрошу я?

— Ну, за павших друзей! — деловито поднял выпивку первый пьяница.

— За павших друзей! — согласился второй.

Бывшие враги стукнулись кружками, затем лбами, и громко хохоча осушили свои порции в один залп. Заплетающимися языками они продолжали обсуждать истории из своей молодости, уже не обращая никакого внимания на трёх гвардейцев по соседству.

Киреан задумчиво продолжил.

— Отец рассказывал, что с тех пор между Аларисом и Маэлом будто кошка пробежала. Прежде они вели себя как добрые друзья, но после той трагедии резко похолодели. Взаимно.

— Они считали друг друга виноватыми? — спросил Йед. — Но они же оба пошли на риск. И им не следует винить друг друга.

— Может ты и был бы прав, если бы речь шла о паре обычных людей, — согласился Киреан. — Но Маэл — служитель Шамины. Он Чтец. А Аларис — простой смертный, хоть и король. Всё–таки они с совсем разных берегов. Не следовало им вообще вести дружбы.

— Почему же нет? — удивился Йед. — Разве дружба не помогает в общем деле?

— Видимо, не тогда, когда речь идёт о Чтецах. Я вообще не слышал особенно, чтобы кто–то из них водил дружбу с людьми. Они всегда сами по себе. Маэл и Аларис — скорее исключение. Впрочем, оба после тех событий сильно изменились. Отец рассказывал, что Маэл стал более отстранённым… Между ним и всем людским родом словно бы невидимая стена выросла. А Аларис… его эта трагедия надломила. Он изменился характером, стал… мягче, наверное. Даже беззащитней, доверчивей… Они с Маэлом ещё из–за этого стали часто ссориться, а затем и вовсе друг друга избегали. А потом старого Алариса постигло безумие. Он так теперь и бредит о тех временах… О Войне кузенов, когда Линнея ещё жива была. Душа его не выдержала горя и с гибелью королевы не смирилась. Теперь у нас целых два короля: старый Аларис как символ прошлого, и молодой Рамис, правящий король–регент.

— Знаешь, Киреан, — заговорил Мерон. — Думаю, не спроста ты не слышал о дружбе между Чтецами и людьми. Как ни странно звучит, но в той трагедии виновата именно дружба. Ведь на всех Посланников Синода возложена большая ответственность. Они управляют историей мира, не давая ей уходить в неправильном направлении. Они мыслят масштабами веков и тысячелетий… А люди всегда озабочены только личными вопросами, в масштабах истории сиюминутными. Вот Аларис был ослеплён тем, что его семья оказалась в плену. Я не хочу его за это обвинять, это нормально для любого человека, но только потому что он и есть человек. Простой смертный.

— Если так, — возразил Киреан, — то на самом деле вина здесь лежит на служителе Маэле. Он повёл себя, как простой смертный. Пошёл на поводу своих личных отношений с Аларисом. Но он же Посланник Синода! И должен был поступать соответственно. Он должен был отговорить Алариса от штурма и придумать что–то ещё… Если и не исполнить требования Вертиса, то вести переговоры… Тянуть время… Глядишь, там и подвернулась бы какая другая возможность. Ведь война всё равно шла уже к поражению Вертиса, от него рано или поздно начали бы сбегать союзники…

— Но в таком случае, — ответил Мерон, — Разве правильно возлагать вину на одного Маэла? Что меня в этой истории всегда удивляло, так это бездействие Синода. Он напрочь устранился, словно бы его ничто не касается. А ведь войны бы просто не случилось, если б только Вертису из Священного города в самом начале сказали «Цыц!» А так они сами довели ситуацию до белого каления…

Киреан недоверчиво поморщился.

— Мы не знаем, что бы случилось, вмешайся в дело Синод. Ведь они не из пальца эти свои правила высосали. Наверняка за десять тысяч лет что–то похожее в истории уже бывало, и они тогда повели себя так, как ты предлагаешь… Ведь очень трудно просчитать отдалённые последствия того или иного действия. А что, если, скажем, тысячу лет назад именно такое излишнее вмешательство Синода и привело к бунту Короля–еретика? Ты об этом думал?

Уподобляясь усталому Посланнику Синода, Мерон тяжело облокотился о стол, закрыв лицо обеими ладонями. Словно судьбы мира легли и на его плечи тоже.

— Ты наверное прав, Киреан. Кто мы такие, чтоб обвинять Синод? Голова идёт кругом от всего этого.

Он внезапно открыл глаза, уставившись на Йеда.

— Йед, а почему ты у нас замолчал? Скажи тоже что–нибудь!

— Да, — согласился Киреан. — Рассуди нас. Кого обвинишь ты? Маэла, Алариса, иль сам Синод? Ну, кроме Вертиса, конечно. Ясно, что он мерзавец мерзавцем и подлец подлецом, но он нам дан таким, каким дан.

Йед вздохнул. Он как раз раздумывал над этим, но дельного ответа не находил.

— Вы оба гоняетесь по кругу, но упускаете при этом что–то важное, — заговорил он наконец. — Обвинять кого–то одного здесь бессмысленно… Копни тут — виноват этот, копни здесь — виноват другой. Печальный итог сей истории — это результат действий всех её участников. Допустим, Аларис проявил излишнюю горячность и пошёл на безрассудный штурм. Но виноват ли он? Мог ли он поступить иначе? А вы на его месте разве смогли бы? Разве все ваши мысли не вертелись бы только о семье, которая попала в беду?

Мерон с Киреаном озадаченно переглянулись.

— Дальше идёт Вертис… Ты назвал его подлецом и мерзавцем, но…

— Ты что, его оправдываешь? — удивился Киреан.

— Да нет, я просто хочу понять его логику. Ведь он тоже обычный человек, а не демон с рогами. Ты хоть и рассказал нам всё, что знал, но на самом деле это лишь половина истории. Я уверен, что у Вертиса тоже была своя правда, пусть и искажённая… Мне кажется, его поступок говорит вовсе не о врождённой подлости, а о другом.

— О чем же? — внимательно прищурился Мерон.

— Он явно полагал, что оказался загнан в ловушку. Кошка, загнанная в угол, начнёт яростно царапаться, и он поступил именно как та кошка. Он не нашёл для себя другого выхода. Не знаю, что им руководило, какие точно соображения и мотивы… Наверняка он тоже попал в цепочку событий, вереницу ошибок, из которых так и не смог выбраться. Я этого всего не знаю, только предполагаю. Но думаю, Посланник Синода при желании смог бы узнать и понять, ведь только так и можно было завязать хоть какой–то общий язык между ним и Аларисом. Но Маэл не смог…

— Так выходит, виноват всё–таки Маэл?

— Нет, на него тоже нет смысла валить всю вину. Видишь ли, после твоего рассказа я укрепился во мнении, что все Чтецы — такие же люди. Ну, опыта у них побольше, так как живут они долго, и ещё у них есть колдовской дар. А в остальном они — такие же люди, как мы. С теми же слабостями. Аларис попросил Маэла о помощи как друга, и тот не смог отказать. А вот попади ты, Мерон, в беду, отказал бы я тебе в помощи? Стал бы я раздумывать о неких абстрактных отдалённых последствиях? Да нет, конечно. Думаю и ты тоже не стал бы. Тогда какое у нас право обвинять Маэла? На самом деле он просто совершил ошибку — не большую, чем прочие участники этой трагедии. Легче всего обвинить Синод, потому что мы почти ничего о нем не знаем. Но мог ли Синод поступить иначе? Я думаю, что если б мог — обязательно поступил бы. Ведь им всё это кровопролитие было нужно меньше всех. Нет, в случившемся виновата какая–то совсем другая сила. Она превосходит своим могуществом и людей, и Чтецов, и даже сам Синод…

— Ты не про Богиню часом? — подозрительно прищурился Мерон. — Ты это, смотри, поосторожней с такими мыслями… А то и Вертис тут у тебя неплохой парень…

— Да неет… Какая Богиня… Она здесь в одной лодке с Синодом.

— Тогда что же это за космическая сила, которая по мощи превосходит саму Богиню? — спросил Киреан, изучая Йеда внимательным взглядом.

Йед молчал. Он не знал правильного ответа, хотя все мысли его крутились вокруг чего–то смутного… неясного. Он хотел было уже разочарованно вздохнуть, как вдруг взгляд скользнул по собственному гвардейскому мечу. И тут его осенило.

— Я понял! — воскликнул он, чуть не опрокинув Мерону кружку. — Я знаю, что это за сила!

Переглянувшись, Мерон с Киреаном уставились на него в четыре глаза.

— Судьба! — торжественно заявил Йед. — Ведь каждый участник этой истории оказался её заложником. Это сейчас мы тут сидим и с умным видом рассуждаем, как кому следовало поступить, но на деле никто просто не смог бы поступить иначе. Никто. Судьба нашла у каждого слабое место, надавила, — и вот всем им словно волю парализовало. Как ты, Киреан, сам сказал, судьбы людей сплелись в тугой клубок, из которого никто так и не смог выбраться целым. Синод, Маэл. Аларис, даже Вертис — все на самом деле его жертвы. Узел судеб стянул их мёртвой хваткой, сломал и задушил. Никто из них ведь не хотел заранее, чтобы всё вышло так, но оно всё равно вышло — против их воли, но в результате их действий. Словно ими всеми кто–то управлял, как марионетками. Как же так происходит? Я не знаю. Но воистину, это космическая сила, над которой не властен ни Синод, ни даже сама Богиня!

— Эк мы напились, — оборвал его Мерон на самом вдохновенном слове. — В каких дебрях оказались. И как же теперь нам, простым смертным, справиться с такой могучей силой, в случае чего? Если даже Синод и Богиня тут не в помощь?

— Я не знаю, Мерон. Не знаю даже, возможно ли это… Я ведь простой сын кузнеца.

— Вот ведь досада, — рассмеялся тот. — Судьбоносный ты наш! Так или иначе, засиделись мы тут, а дело уже к утру. Не забывайте, что отдыхать нам не дадут. Завтра у нас первый караул на большом королевском пиру. Там будет и сам король–регент, и разные знатные вельможи, даже послы из сопредельных стран. Это дань древней традиции — пышно праздновать окончание испытаний в королевскую гвардию. В какой–то степени, пир будет в нашу честь, и к тому времени мы не должны походить на трактирных свиней, как… как неважно кто.

— А ещё, — добавил Киреан, — ходит слух, что завтра Рамис объявит свой первый военный поход — поход против атрийских мятежников. И я полагаю, что сей слух правдив, ведь лучшего повода просто не сыскать. Величайшее в истории страны войско уже почти собрано. А такие крупные армии нельзя долго держать без дела.

— Что же, выходит завтра начнётся война с новым врагом, — вздохнул Йед, поднимаясь из–за стола.

Он бросил озабоченный взгляд на двух старых пьяниц, которые мирно храпели на другом краю стола. Их война давно окончилась.

— Надеюсь, что хотя бы сегодня мне удастся нормально поспать, — добавил он, уже выйдя за ворота трактира. — Как говорят, хочу заснуть сном мертвецкого пьяницы… Или мертвецким сном пьяницы? Ну вот, уже язык заплетается.

Мерон почесал затылок.

— А что такое? У тебя с этим какие–то проблемы? Со сном, то есть. Кстати, я ведь знаю рецепт неплохого сонного снадобья из трав…

— Вот как? — зевнул Йед. — Быть может, твоё снадобье и вправду окажется кстати. Я почти не сплю с тех пор, как прибыл в столицу. Каждую ночь мне вновь и вновь снится один и тот же кошмар. Странное подземелье… И чёрные щупальца тянут её во мрак…

Конец ознакомительного фрагмента.