Барьер Сократа

Роман Елиава, 2022

В мире, где людям стала доступна машина времени, идёт непрекращающаяся борьба за сохранение истории человечества в неизменном виде. Оперативные действия против желающих изменить ход истории идут во всех временах, а ученые пытаются установить причины происходящего. Существует ли моральное право на попытку поменять историю, стоит ли любой ценой защищать "статус кво". Эти вопросы пытается решить для себя главный герой романа.(Изображение на обложке сгенерировано OpenAI)

Глава 2.

Сократ быстрым шагом перешел по мостику из жилой башни в учебную. Его кроссовки бесшумно переступали по стеклянному полу галереи, соединяющей обе башни. С нее открывался великолепный вид на раскинувшийся внизу пейзаж, поскольку эта галерея располагалась ниже линии облаков. Внизу расстилались зеленые долины, переходящие в сверкающий горный ледник. На изрезанную береговую линию накатывал свои волны безбрежный океан. У любого человека, захватило бы дух от открывшейся красоты.

Но Сократ видел эту картину очень много раз. Картину, которая не менялась со временем. Замороженное мгновение времени. Академия парила над Землей в капсуле времени, во временном пузыре. Безусловно, абсолютного нуля не существует при делении на части некоего отрезка времени. Существует большая или меньшая дискретность. Мгновение времени, в котором расположилась Академия Времени, было настолько малым, настолько ничтожным не уловимым для человеческого глаза, что внешний наблюдатель, расположившийся на горном леднике внизу, не смог бы увидеть ее, как бы внимательно не всматривался. И, конечно, наблюдатель должен был заранее знать то мгновение, в котором расположена Академия.

Но если бы вдруг, временной пузырь был бы снят и Академия, с помощью неких сил смога бы продолжать парить над Землею, этот гипотетический наблюдатель увидел бы фантастическое зрелище. Пять великолепных сверкающих башен скручивались в единую спираль и устремлялись ввысь за облака. В центре между ними, испуская волны голубого света, как небольшое солнце, пульсировал источник энергии Академии Времени. Сооружение было настолько грандиозным, что этот наблюдатель вряд ли бы заметил многочисленные прозрачные галереи, соединяющие эти башни. И конечно, не прибегая к средствам оптического усиления, нельзя было заметить на таком расстоянии в одной из галерей Сократа, спешащего на урок.

Сократ опаздывал, но даже не поглядывал на часы. Он знал, сколько времени занимает путь до класса, и знал, что уже опоздает в любом случае, даже если побежит. Но бег вне спортивных сооружений или помещений в Академии не одобрялся. Поэтому Сократ шел вперед, не глядя по сторонам, и стараясь быстрым шагом просто сократить временной интервал своего опоздания на урок.

Наконец двери класса открылись перед ним, и Сократ, с облегчением, увидел, что Монаха еще нет. Наставник тоже опаздывал. Сократ приветствовал своих товарищей и сел за свой стол, который был столом только в неактивном состоянии. Молодой человек включил его и перед ним вместо стола оказался трехмерный монитор, которым можно было управлять взглядом, голосом и жестами. Таких столов было в комнате семь. Один, самый большой, был у наставника. Далее парами стояли три ряда столов учеников.

Сейчас два стола были не заняты. Стол наставника и один из столов для учеников. Но он был не занят по другой причине. Учеников в их группе было пять, а не шесть.

Сократ занимал первый стол в левом ряду, а справа от него был стол Конана. Конана, которому скоро исполнится восемнадцать лет, и который был самым старшим в их группе. Своё прозвище он заслужил сочетанием совершенно черной и густой гривы волос с даже не голубыми, а практически синими слегка раскосыми глазами.

Сократ не знал, случайно или чтобы поддержать реноме своего прозвища, Конан был увлечен спортом. Он великолепно плавал, боролся и стрелял. Ростом выше среднего, с широченными плечами и грацией хищника, он выглядел неотразимо и очень опасно.

В освоении наук Конан был не так хорош, как остальные, но держался на приемлемом уровне. Он хотел стать агентом, поэтому в первую очередь оттачивал, свои физические возможности, которыми его так щедро одарила природа.

Хотя их наставник Монах, часто говорил, что для агента главное голова, а не мускулы, Сократ придерживался мнения Конана. Он тоже хотел стать агентом. Конечно, у Сократа не было таких физических данных, как у Конана, но он брал упорством и знаниями.

Возможно, уже в этом году они вместе с Конаном получат статус агентов, хотя Сократ младше Конана почти на год, да и на год меньше в Академии.

Конан же имеет все шансы в будущем затмить своего кумира, Шмеля, который уже несколько лет, со времен агента Алого, считается лучшим в Академии. Он давно бы уже мог отправляться на собственные операции, если бы не его характер. Эмоции и нетерпеливость Конана иногда зашкаливали, и наставник не допускал его до экзамена, говоря, что ему еще нужно научиться терпению и рассудительности.

Монах вообще не хотел, чтобы Сократ и Конан были агентами. Он всегда говорил, что жизнь агента слишком коротка, и что другие профессии не менее уважаемы. Агенты были оперативниками, которые в потоке времени противостояли маньякам. Тем, кто хотел изменить течение потока. Но Сократ и Конан, со свойственной молодости убежденностью считали, что они будут жить вечно, а статус агента был их заветной мечтой.

Конан обижался на Монаха, что тот не дает ему сдавать экзамены на агента. Он считал, что давно уже готов. Вот и сейчас он повернулся к сидящему сразу за ним Эрику Рыжему и жаловался тому на наставника.

— Я еще год назад был готов сдать экзамены, — говорил он, — а Монах не выпускает меня на них.

Эрик Рыжий был назван в честь великого викинга. Но рыжий цвет волос был, наверное, единственным основанием для прозвища. Вообще в Академии не было имен. Были только прозвища. Когда ребенок попадал сюда, он забывал прежнее имя и получал прозвище, которое давал его наставник. Имена в группе Сократа всем подобрал Монах, а его самого назвал Монахом в своё время другой наставник.

Естественно, Эрика никто не назвал Рыжим, его звали просто Эриком. Он был, как и Сократ, средним учеником, без ярко выраженных талантов, как например у Конана. Но в отличие от друзей по мечте стать агентами, он еще не определился со своим выбором. Хотя его экзамены тоже были не далеки, он был всего на полгода младше Сократа.

С одной стороны, под влиянием старших товарищей, неразговорчивый Эрик был не против стать агентом, но с другой стороны он не испытывал к этому той страсти, которой пылали Сократ и в особенности Конан.

Эрик был вдумчив и обладал безупречной логикой. Сократ считал, что если тот не станет агентом, то вполне найдет себе достойное место в Академии. Например, в области медицины. Правда, в этом случае, пришлось бы учиться еще несколько лет.

А еще Эрик был, как ему казалось тайно, был влюблен в Фею, которая сидела за следующей партой. Но этот аспект коллектива был известен всем, включая саму Фею. С Эриком никто на эту тему не говорил, и он продолжал считать, что никто ничего не замечает.

Сейчас разговор с Конаном отвлекал Эрика от его любимого занятия, наблюдения за Феей. Монах много раз делал ему замечания на уроках не оборачиваться. Сократ, думал, что это проблема решилась бы простой взаимной пересадкой ребят. Однако, Монах не замечал подобных вещей.

Фея, пользуясь, случаем подкрашивала длинные ресницы своих огромных глаз, расположенных над пухлыми с ямочками щеками. Из-за этих больших глаз и ресниц, поразивших сердце Эрика, она и получила прозвище Фея. Она была по подростковому полноватой и Сократ, в отличие от Эрика, не считал ее эталоном красоты. Однако он, как и все остальные, любил ее за открытый и веселый характер, за отзывчивость и бескорыстность. При этом девушка была далеко не глупа.

Фея была усидчива и ответственна. Она давно выбрала себе профессию оператора и часто пропадала у старика Данте, оператора закрепленного за группой Монаха. Фея скоро должна была отпраздновать своё семнадцатилетие.

Еще один участник группы, давно определившийся с профессией, сидел позади Сократа. Его имя говорило само за себя. Звали его Альберт. В честь Эйнштейна. Ему был всего пятнадцать лет, но он уже своими вопросами ставил в тупик научно-производственный отдел Академии. Он давно уже превзошел знаниями не только нас, но и, возможно, самого Монаха.

Вот и сейчас пока Сократ пытался отдышаться, Конан с Эриком болтали, а Фея красила ресницы, Альберт, что-то внимательно изучал в компьютере, и как подозревал Сократ, был где-то очень далеко от этого класса в своих мыслях.

Раскрылись двери, и вошёл Монах.

— Всем, доброе утро, — сказал он.

Монах был тощий и блеклый. Бесцветные глаза и светлые волосы, цвет которых точно очень сложно назвать, были всегда подстрижены коротко. Впалые щеки были всегда гладко выбриты, походка была неравномерной и дерганой, а движения рук угловатыми.

Но когда, Монах смотрел не мигающим взглядом своих водянистых и лишенных ресниц глаз, Сократу казалось, что этим взглядом он проникает в самую суть человека, снимая слой за слоем с него покровы.

Монаху было далеко за тридцать, но насколько далеко, по его виду понять было очень трудно. Сократ не мог определить точный возраст своего наставника. А тот не когда не говорил об этом ребятам. Это была уже вторая группа у Монаха. То есть он считался опытным наставником и был на хорошем счету у самого ректора. Его уважали и другие наставники.

Он был строг, практически лишен чувства юмора и относился очень ответственно к своей работе. Сократ предполагал, что Конан, а может быть даже и он, давно бы уже стал агентом у другого наставника. Но Монах не выпускал Конана на экзамены, потому что считал не готовым психологически к самостоятельной работе. Он намеревался довести их до совершенства насколько это возможно.

При всей холодности и требовательности Монаха, Сократ относился к наставнику с уважением и предполагал, что у остальных, такие же чувства, даже у Конана, который только, что высказывал свои претензии Эрику.

Кроме этого, Сократ, как и все остальные, знал, что они обязаны жизнями своему наставнику. Что это он, этот худой и нескладный человек когда-то спас их всех от неминуемой смерти.

Задачей любого наставника Академии было формирование группы из пяти или шести учеников, и сопровождение группы до момента сдачи профессиональных экзаменов. Наставники занимались набором детей.

Детей набирали в основном от шести до восьми лет, очень редко старше. Ни разу не было случая приема ребенка старше десяти лет. Детей наставники старались набирать, начиная с двадцатого столетия, чтобы дети были более подготовлены. Но иногда наставники отправлялись и в более ранние е века. В этом случае ребенок должен был быть как можно моложе, и работы с ним было больше.

Более поздние века были удобнее еще тем, что в них было значительно больше техногенных катастроф. Это удобнее потому, что в Академию набирали только тех детей, которые должны были умереть. Например, при пожаре, автомобильной аварии или даже взрыве атомной бомбы. Наставник с помощью оператора находил такие катастрофы и разрабатывал план по спасению ребенка за доли секунды до катастрофы, до его смерти. Предпочтения именно техногенным катастрофам отдавались потому, что в этом случае тело ребенка разлагалось на молекулы, сгорало и тому подобное. Спасать ребенка из пасти африканского льва было запрещено, по вполне понятным причинам. Нарушались причинно-следственные связи во времени. Возникал, так называемый эффект бабочки и формировалась волны изменений потока времени.

Для истории все дети были мертвы. Зачастую вместе с родителями. В Академии старались, чтобы ученики забыли прошлую жизнь, им меняли имена и загружали время на сто процентов. Хотя Сократ и помнил, что его родители остались живы после его смерти, но он уже не стремился отправиться в поток времени, так в Академии называли внешний мир, чтобы их увидеть.

Его новая семья была здесь, наставник заменял родителей, а товарищи братьев и сестер.

— Простите, что опоздал, — продолжил Монах. Но у меня для вас сюрприз, — он сделал пазу. Я опоздал, потому что договаривался в оперативном отделе, о том, чтобы нам дали на время камуфляжные костюмы, — Монах посмотрел, как ученики оживились после его слов и продолжил, — сегодняшнее занятие у нас будет практическое. Темой будут узловые точки истории. Собирайтесь и идём за мной.

Сократ и Конан вскочили, как на пружинах, оба любили практические занятия. Особенно когда их вёл наставник. Монах вёл у них основной предмет, это изучение потока времени. Помимо этого, было много и других преподавателей по математике, языкам или спортивному развитию.

Через галерею они прошли из учебной башни в производственную башню. Всего башен было пять: учебная, жилая, научная, производственная и тренировочная. В производственной башне располагалось то, что называли машиной времени.

Эта машина была запитана от небольшой искусственной звезды, которая располагалась между башнями. К машине времени постоянно вело огромное количество пространственно-временных тоннелей, которые иногда называли кротовыми норами, а иногда червоточинами. Задачей, которую выполняла машина, была организация тоннеля и поддержание его работоспособности для перемещения людей или грузов. Управляли созданием и настройкой тоннелей обученные операторы.

Оператором группы Монаха, был старый Данте. Это был уже старик со всклоченной короной седых волос вокруг блестящей лысины. Глаза его выцвели, а кожа покрылась пигментными пятнами. Но при всём этом Данте сохранил удивительную ясность ума и был очень активен. Из-за огромного опыта и личных качеств он считался одним из лучших операторов Академии и занимался не только практической работой, но и обучением учеников.

— А молодежь, — радостно воскликнул он, когда мы подошли к нему.

Он развернулся в кресле и поприветствовал Монаха. Сократ с уважением посмотрел на несколько работающих мониторов. На них были графики и расчеты дерева событий, графики изменения плотности энергии экзотической материи в потоке времени и многое другое. Работа оператора была очень сложной и ответственной. Но Сократу всегда больше нравилось быть на острие события, а не сидеть за компьютерами.

— Ваша машина номер сто тридцать семь, — сказал Данте, хотя по сути машина была одна, а сто тридцать семь это был номер ворот для отправки, но ворота было принято называть машиной.

— Как только будете готовы, дайте знать, — сказал Данте Монаху.

— Хорошо, — ответил тот, — но сначала нам нужно на склад оперативников, взять камуфляж.

— Вот как?! Поздравляю. Как тебе удалось уговорить этих скряг?

— Не просто, Данте. Не просто, — ответил, не улыбнувшись на шутку, Монах.

Сократ знал, что оперативный отдел обычно не дает пользоваться посторонним своим реквизитом, потому что от этого реквизита зависят жизни их агентов. А камуфляжные костюмы, это вообще было табу. Но и Монах был не простой наставник.

Они спустились на склад, нашли нужного агента, который спустя десять минут с кислым лицом выдал нам шесть костюмов.

— Смотрите, чтобы всё вернули в рабочем состоянии, — предупредил он.

— Конечно, конечно, — за Монаха, ответил Конан, радостно натягивая костюм.

Все начали одеваться в достаточно громоздкие комбинезоны, которые имели капюшон со специальными очками. Комбинезон был практически герметичным. Принцип действия его был достаточно прост и теоретически разработан еще в конце двадцатого века. Однако нормально работающие образцы появились только через сто лет. Во включенном состоянии костюм представлял собой субстанцию, которую свет огибает по поверхности, не отражаясь от нее, при этом с помощью рассинхронизации скорости прохождения световых лучей, создавался эффект прозрачности. Световые лучи, как будто огибали комбинезон, и он должен был казаться полностью прозрачным, скрывая внутри человека. При быстрой смене положения, например, при беге, можно было заметить некие оптические эффекты вокруг комбинезона, но при статическом положении человека, комбинезон делал человека, находящегося в нем настоящим невидимкой.

Неуклюже передвигаясь в комбинезонах, группа учеников двинулась искать сто тридцать седьмые ворота.

— Ничего, ничего, — ободрил ребят Монах. Зато есть время потренироваться ходьбе в этих костюмах.

Ворота номер сто тридцать семь ничем не отличались от других таких ворот. Железные двери в стене. Монах подошёл к монитору в стене и нажал кнопку вызова оператора. На мониторе появилось серьезное лицо Данте.

— Ну, что? Все готовы? — спросил он.

— Да, — ответили мы хором.

— Браслеты у всех? — спросил Данте.

Монах проверил наличие браслетов. Без браслета войти обратно в кротовую нору невозможно. Это некая клиентская часть системы, которая является ключом для входа в кротовую нору. Конечно, можно было решить вопрос, сделав второй тоннель и отправив по нему кого-то с запасным браслетом, но лучше было обойтись без этого.

— Всё хорошо, — сказал Монах оператору.

— Пошли ребята, — скомандовал Данте. Удачи вам!

Двери открылись, и мы вошли в небольшую комнату в форме окружности. Двери закрылись, и на полу показался счетчик. Большие красные цифры. Начался десятисекундный обратный отсчет.

— Активировать костюмы, — приказал Монах.

Комната исчезла. Сократ и все остальные оказались, стоящими около каменной стены. Он прищурился на солнце.

Раздался страшный грохот.

— Что это? — спросил удивленный Сократ у Монаха.

— Стреляют пушки конструкции Урбана, — ответил тот.

— Где мы? — спросила Монаха Фея.

— В Константинополе, — ответил за него Альберт. Предположу, что сегодня двадцать девятое мая тысяча четыреста пятьдесят третьего года, день взятия города турецкой армией.