Чужой мир

Роман Фис, 2023

Будущее есть не что иное, как действия определённых групп людей, определяющие вектор развития.Живущей в 2064 году Дарине не нравится все вокруг. Она мечтает, чтобы жизнь была такой, как во времена, в которые жили ее предки,– от встреч с интересными людьми до полной свободы передвижения. Но во всем есть обратная сторона, и даже сбывшиеся мечты могут оказаться кошмаром.

Глава 2

Следующим утром Дарину разбудил солнечный свет, падающий из окна прямо ей на лицо. Она не сразу поняла, что это солнце, и какое-то время лежала, прикрыв лицо руками. Но немного придя в себя, она, словно дитя, подскочила с кровати и подбежала к окну. Солнце ярко освещало улицу, вскрывая всю привычную для Дарины ущербность места бытия. Ветер разгонял целлофановые пакеты и подвигал пустые пачки с едой быстрого приготовления в направлении района советов. Того места, где проживают абсолютно все представители ордена — от секретарей до верховного главнокомандующего. Дарина сочла это символичным и, обратив внимание на отсутсвие людей за окном, опомнилась, что, похоже, рабочий день уже начался.

— Черт, я проспала! — воскликнула она и, быстро включив компьютер, села за рабочее место.

Взяв тряпочку с полки, она протерла выявленную пыль на столе, затем приступила к работе.

Вечером, когда солнце скрылось за привычным для всех серым ядовитым облаком, Дарина отметила для себя, что осталось работать еще «каких-то» три часа. Обычно в подобные моменты она с нетерпением ждала окончания рабочего дня, остаток которого тянулся целую вечность. Но, как решила она для себя, затяжное явление солнца повлияло на ее восприятие времени, и три часа пролетели на одном дыхании.

Прокрутившись радостно в кресле, Дарина обдумывала свои дальнейшие действия. Находиться в комнате не хотелось, ведь всю приобретенную энергию от солнца она не могла растратить на пустое времяпровождение в чатах и звонках. В подобном состоянии хочется танцевать, и желательно не в комнате, а в обществе людей.

Она снова попробовала позвонить сыну, но телефон продолжал молчать. Ее это начало слегка тревожить. Подобное уже случалось, но еще пару дней и данная тишина станет крайне подозрительной. Все ли с ним в порядке? Быть может, он болеет?

Дарина набрала Лизу, но и она не взяла трубку даже со второго раза.

— Тогда в ресторан! — воскликнула Дарина, выбрав самое необычное для себя решение.

Приняв душ, она натянула на себя платье и уложила красиво волосы, после чего вышла из комнаты в направлении ближайшего ресторана.

На улице разъезжали черного цвета затонированные фургоны ордена вперемешку с патрульными машинами. Шедшие навстречу ей люди все так же наводили на нее телефон и кривили лицо, словно перед ними отброс общества. Фактически она даже в своих глазах такой и являлась. Если, конечно, брать в расчет то, что она полностью отторгает мироустройство и целенаправленно сходит на обочину в этой пустой гонке на пути к сорока годам, после исполнения которой следует неминуемая смерть. Дарина понимала, что ей осталось десять лет, и уже не питала никаких надежд на то, что она исключение. Исключений нет, никогда не было и не будет. А уж если на то пошло, значит, нужно жить так, как хочешь ты. Есть то, что хочешь ты. И, по возможности, говорить то, что хочешь сказать.

— У вас пригласительный? — спросил на входе мужчина в смокинге и в очках для зрения.

— Сюда нельзя просто так прийти, по желанию? — спросила она в ответ.

Поняв, что Дарина не приглашенный гость заведения, мужчина сделал пару шагов назад. Дарина расценила этот жест как опасение. Она слышала не единожды от Лизы, что если в подобных местах ты званый гость, то условности в виде дистанции и прочего стираются, будто их и не было вовсе. Но званой гостьей ей быть не суждено по причине непереваривания представителей ордена. Всех, кроме Сергея. Но он обычный патрульный, и вряд ли на него распространяются данные привилегии.

— Извините, вход только по пригласительным, — учтиво сказал мужчина.

— А если, несмотря ни на что, я пройду в заведение? Вы ведь меня не остановите. Два метра дистанция.

Он тут же достал телефон и, держа палец около кнопки вызова, сказал:

— Я буду вынужден сообщить в орден. К тому же у вас рейтинг не соответствует уровню нашего заведения. Я бы вам советовал, ввиду вчерашнего рапорта, ближайший год вести себя намного скромнее, иначе это приведет к необратимым для вас последствиям.

Когда он успел посмотреть ее рейтинг в приложении, Дарина не поняла. Возможно, его очки вовсе не для зрения. Дарина решила, что именно в них встроена считывающая рейтинг программа.

Она вздохнула и вышла из помещения. Оставалось еще несколько заведений на весь внешний мир, и если Дарину никуда не пустят, то это, по ее мнению, будет слишком несправедливо. Почему какие-то вертихвостки могут посещать данного толка места, а ей отказывают? Неужели рейтинг, который рассчитывается достаточно ситуационно, служит маркером человека? Дарину очень раздражал факт подобных оценок личности, основанных на поверхностных формулировках, не раскрывающих сути конфликта. Несправедливость способна пробудить эмоции в самых терпеливых людях. И когда они выходят на арену, то глупо сетовать на жестокость. Жестокость никогда не возникает на пустом месте, что прекрасно понимала Дарина. Но единственное, что ее ставило в тупик, так это то, почему множество людей до сих пор не ополчились против ордена? Неужели общество настолько слабо и податливо, что все факты несправедливости и потребительского к себе отношения со стороны ордена они воспринимают как нечто само собой разумеющееся? Но нет, дело, скорее, в глупости, и Дарина в глубине души это понимала.

Подойдя к новому заведению, Дарина смело зашла в него и, не сказав ни слова, миновала, словно телепортировавшегося из прошлого ресторана мужчину в очках, одетого в черный смокинг.

В зале на втором этаже за многочисленными столиками располагалось по одной девушке за каждым. Дарина огляделась и, найдя свободный, присела за стул.

— Извините, — донеслось за ее спиной, — вам стоит пересесть. Эта часть зала отведена для представителей ордена.

Дарина повернулась и увидела молодого человека лет двадцати, стоящего от нее на расстоянии двух метров. Он был учтив даже в своем взгляде и не вел себя с Дариной, словно она отброс общества, что, безусловно, ее подкупало.

— А они разве не присоединяются сразу за столики к девушкам? — послушно приподнявшись со стула, спросила Дарина.

— Знаете, не всегда, — тем же учтивым голосом ответил ей. — Тут сложно спрогнозировать. Иногда люди из ордена сразу выбирают себе пассий. А бывает так, что каждый из них расходится в гордом одиночестве.

— Даже так?

— Да. Предпочтения у всех разные, знаете ли. Иногда случается так, что через пару часов после открытия у нас пустой зал благодаря тому, что каждый из ордена быстро определился и уехал со своей пассией восвояси.

— Хорошо, а какое вы мне предложите место взамен? — спросила тогда Дарина.

— Я вам предлагаю столик номер девять. Он, по моим наблюдениям, самый счастливый. Как правило, сидя за ним, девушка быстро обретает себе тактильную компанию на ночь.

Дарина не хотела говорить, что ее вовсе не интересует поиск тактильности на ночь, ввиду уважения себя и своего тела, поэтому ответила кивком головы и переместилась за указанный столик.

С течением времени люди из ордена все больше заполняли пустые столики, и спустя час-полтора зал был укомплектован и закрыт тем учтивым мальчиком с обратной стороны. Дарину слегка смутило то, что из зала нельзя будет уйти незаметно.

Пока мужчины разбредались по своим предпочтениям, Дарина не заметила, как один из присутствующих оказался сзади нее. Он положил руки на плечи и принялся их массировать, плавными движениями спускаясь к груди. Дарину слегка расслабила эта манипуляция, и она остановила его, лишь когда он залез к ней в лифчик.

— Стоп! — сказала она. — Быстро вылез оттуда!

Мужчина вышел из-за спины и присел напротив нее. Его лицо имело смесь придурковатого выражения с толикой надменности. Дарине он не понравился.

— Что-то не так? — спросил он.

— Конечно, не так! Вы залезли ко мне под платье! — возмущенно ответила Дарина.

— Быть может, ты не совсем понимаешь, но, находясь в данном месте, женщина не имеет права голоса. Здесь выбираем мы! — словно смакуя, с удовольствием сказав слово «мы», он отпил из своего бокала.

— Я меняю правила, — пряча злобу, сказала она.

— Подожди-ка! — прищурился он. — Я тебя где-то видел…

Он достал телефон и навел камеру на Дарину. Спустя несколько секунд его смех заставил обернуться всех присутствующих в зале людей.

— Так ты та самая девочка-протест?! Родная, если я захочу, то ты сегодня уедешь не с одним мной.

Дарине стало не по себе. Она догадывалась, о чем говорит мужчина напротив, но эти догадки являлись для нее проводником к эмоциональному дну. Туда, откуда не сразу возвращаются.

— Либо ты сейчас едешь со мной добровольно, либо я попрошу еще несколько человек проехать с нами, и ты станешь девушкой для троих. Ты не тому говоришь «нет», дорогуша.

— А кто ты такой, чтобы решать, с кем мне ехать? — неожиданно дерзко для самой себя спросила Дарина.

— Можешь звать меня Андрей. Я нахожусь на предпоследней ступени от главнокомандующего орденом. Оцениваешь масштаб? Для тебя должно быть благословением то, что я подошел к тебе.

— Но почему-то благословения нет. Поэтому иди своей дорогой, предпоследняя ступень.

Он вскочил со стула и резким движением схватил Дарину за руку, затем насильно потянул к выходу.

Она сопротивлялась, но ничего поделать не могла — он был гораздо сильнее. Туфли разъезжались по плитке в разные стороны, а попытки вырваться из его хватки были подобны ее каждодневным возмущениям на фоне всеобщей безразличности.

— Хорошей ночи! — широко улыбаясь, сказал мужчина в смокинге и очках.

— Помогите! Пожалуйста! Помогите! — кричала ему Дарина, постепенно удаляясь за дверью на улице.

В ответ он лишь махал ручкой и улыбался еще шире.

По щекам Дарины текли слезы, и она не знала, что делать. Как выбраться из сложившейся ситуации? Принять то, что ее используют и выбросят, как множество былых девушек? Как ей с этим жить? Она не хочет этого! Она хочет домой. Очень хочет домой.

— Запрыгивай! — закричал Андрей, распахнув двери черного фургона.

— Я… я не хочу… — захлебываясь слезами, выдавила Дарина. — Отпустите меня, пожалуйста!

— Я тебя отпущу только тогда, когда ты мне надоешь, — сказал с улыбкой он, затем схватил за волосы и силой заволок в фургон.

Андрей кинул ее на кресло с такой силой, что Дарина ударилась головой о стекло. Место удара моментально поразила боль, и она с трудом держала голову приподнятой. Он закрыл дверь фургона, расстегнул себе штаны и начал сдирать с нее платье.

— Пожалуйста… — сопротивляясь, просила Дарина его остановиться.

К тому моменту Андрей разорвал правое плечико платья и со всех сил тянул вниз остальную половину до тех пор, пока левое не начало трещать по швам.

— Заткнись, сука! Ты зачем туда пришла? Просто посмотреть, да?

— Я не хочу этого!!! — закричала она во весь голос, провоцируя повторные спазмы головной боли. — Остановись!!!

Андрей бросил попытки раздеть ее и тут же ударил Дарину по лицу.

— Останови! Останови, я сказал!!! — закричал он водителю.

Машина с визгом остановилась.

— Чтобы я тебя в ресторане больше не видел, поняла?! — застегивая штаны, сказал он Дарине.

— Да… да, поняла! — облегченно ответила она.

Андрей открыл дверь фургона, впустив капли дождя, который непроглядной стеной лил на улице. Взяв Дарину за волосы, он вышвырнул ее из машины.

Дарина всем весом своего тела упала на асфальт, разбив колени в кровь. Но найдя в себе силы, она отползла спиной к зданию, и, прислонившись к нему, закрыв рот, чтобы из него не извергался плачь, смотрела сквозь дождь на силуэт Андрея, торчащий в дверях машины.

— Еще раз увижу тебя — ты просто так не отделаешься! — крикнул он, после чего закрыл дверь.

По мере того как машина удалялась, Дарина рыдала все громче, сворачиваясь у стены в мокрый комок. Она не создана для этого мира. Мира безысходности и страданий. Ее тошнило от всего, что происходило вокруг. От работы, ограничений и от погрязшего в сумраке внешнего мира. Здесь нигде не спрятаться. Никуда не деться. Здесь каждый человек — словно раб, к которому отношение хуже, чем к бродячему псу.

— Эй, вас подвезти? — послышался знакомый голос.

Дарина подняла голову и увидела перед собой машину, из окна которой торчал черный шлем с приподнятым затемненным стеклом. Это был Сергей.

Она ничего не ответила. Она боялась, что Сергей такой же, как Андрей. Что в этом мире вся культура растворяется вместе с тем, как сумрак превращается в ночь.

Дверь машины открылась, и из нее вышел Сергей. Он приблизился к испуганной Дарине и взял ее на руки.

— Нет, я сама! Нет! — испуганно закричала она.

— Да не переживайте вы, — с усмешкой сказал он. — Лежать под дождем противопоказано. Завтра вы не сможете работать, а это грозит еще одним предупреждением.

— Благодаря таким, как вы, никто не способен заболеть, зато вместо этого человек живет не семьдесят лет, а сорок! — бросила презрительно она.

— Это такая же моя вина, как и ваша. А если серьезно, то никто из нас не виноват. Виноваты наши предки, которые довели мир до подобных условий. Мы лишь пожинаем их плоды.

— Да что вы вообще знаете! Вам хорошо — вы представитель ордена! Захотел — пошел в заведение и изнасиловал ту, которая больше приглянулась.

Сергей открыл пассажирскую дверь и посадил ее на сиденье. Затем он снял с себя защитную куртку, накрыл ею Дарину. После того как шлем полетел на заднее сидение, он выразительно посмотрел на нее.

— Не все пользуются данной возможностью.

Пока Дарина оглядывала салон машины, Сергей быстро обошел ее и сел на водительское место.

— Ну что, раз уж на то пошло, может, поедим? — смахивая с головы капли дождя, спросил он.

К сожалению, Дарина не всегда понимала разницу между словами «симпатично» и «красиво», поэтому она отметила для себя, что Сергей имеет хорошую внешность.

— В ресторан мне нельзя. Меня изнасилуют, — заплакав, ответила Дарина.

— Послушайте, это не повод для слез. Это просто хорошая причина для того, чтобы больше никогда не ходить в данные заведения. Я вас приглашаю к себе в гости.

Она удивленно посмотрела на него. Ее никогда никто не приглашал в гости. И вообще, это слишком опасно. Так можно получить еще одно, грозящее быть последним, предупреждение.

— Представителям ордена ночью дозволяется звать к себе в гости любого из людей. Поэтому за будущее можно не волноваться.

— А что, если Вы маньяк? — спросила Дарина. — Как тот, который пытался меня изнасиловать в фургоне.

— Тогда у вас тем более нет выхода. Вы уже пойманы, — засмеялся он в ответ, затем тронулся с места. — Я вкусно готовлю и очень оперативно делаю чай.

— Ммм… насколько оперативно? — улыбнувшись в ответ, спросила Дарина.

От ее слез не осталось и следа. Она даже не заметила, как легко и быстро отпустила ситуацию благодаря диалогу. «Интересно, всегда ли так случалось в нормальной жизни людей, живущих в прошлом?» — подумала Дарина, но ее размышления остановил ответ Сергея:

— Настолько быстро, что вы не успеете уточнить, сколько ложек сахара нужно добавить.

— Ну ладно, это мне подходит. Хотя, нет… а если я пью с одной ложкой сахара, а ты добавишь две? Это ведь будет испорченный чай — незаметно для себя перешла она на «ты».

— Я вообще не добавлю сахар, оставив выбор за вами.

— Ну ладно! — самодовольно ответила она. — Быть может, уже на «ты»?

— Если вам так проще, то давайте на «ты», — не отвлекаясь от дороги, ответил Сергей.

— Но ко мне опять обратился на «вы».

— Серьезно? С этого момента буду к вам обращаться на «ты».

Дарина снова улыбнулась, восприняв неспособность Сергея перейти на «ты» как крайнюю степень воспитанности. «Если ему нравится так — пусть так», — подумала она.

Подъехав к воротам, ведущим на территорию ордена, Сергей остановился у КПП и опустил стекло.

— Доброй ночи! — крикнул он охраннику.

Охранник посмотрел на него, затем перевел взгляд на Дарину.

— Вы с гостьей? — спросил охранник, наведя телефон на Дарину.

— Да. Сегодня я не один, — ответил Сергей.

Охранник с интересом уставился в телефон. Дарина поняла, что он вычитывает ее биографию и, естественно, выписанные на нее протоколы.

— Вы уверены? — подозрительно уставившись на Сергея, спросил он.

— Еще бы!

— Я буду вынужден сообщить начальству о вашей гостье.

— Это не изменит ситуации. Я сейчас еду с ней к себе в жилище.

Охранник нажал на кнопку, и ворота медленно начали открываться.

Проезжая по территории ордена, Дарина обратила внимание на то, что здесь все выглядит иначе. На тротуарах нет ни единой бумажки, каждые десять метров стоят столбы, освещающие пешеходную зону. Даже с учетом дождя здесь очень много людей. Они с зонтиками гуляют парами, некоторые из них везут какую-то колесницу перед собой, накрытую пленкой с отверстием в центре.

— Это что такое? — спросила Дарина, указав на четырехколесное устройство.

— Это коляска. В ней лежит новорожденный ребенок. Часто родители по вечерам прогуливаются с коляской, чтобы ребенок засыпал на свежем воздухе.

— Свежий воздух? Вокруг множество заводов, откуда ему быть тут свежим?

— Видишь, на заборе прикреплены большие устройства? — сказал Сергей, указав рукой на одно из них. — Это воздухоочистители. Они подавляют вредные вещества в атмосфере, преобразуя их в чистый воздух без примесей. Здесь, в ордене, если сравнивать с внешним миром, все немного иначе устроено.

На Дарину нахлынули негативные эмоции, но она пыталась убить их в себе, понимая, что ненависть ничего не исправит.

— Ты считаешь это нормой? — спросила она Сергея.

— Что именно?

— То, что за пределами этой территории люди задыхаются из-за вредных выбросов заводов, буквально напичканных по всему миру? А вы здесь живете припеваючи!

— Будь моя воля, я бы изменил ситуацию. Но я фактически такой же, как ты. Я рядовой сотрудник ордена.

— А почему вы ничего не измените? Ах да, у вас ведь здесь другая жизнь! Каждый из вас может преспокойно нянчить собственных детей, наслаждаться прикосновениями друг друга, дышать свежим воздухом и ни о чем не задумываться!

— Я вырос так же, как и ты — в детородном доме. Моя мама жила неподалеку от тебя. Но я постарался пробиться в орден, и у меня получилось. Разве здесь есть моя вина? Моя вина в том, что я живу немного иначе? Или я перестал после этого быть человеком?

— Нет, не перестал. Но я ненавижу несправедливость.

— Все очень тонко в вопросе справедливости. Посмотри вокруг: по улицам внешнего мира ходят неадекватные люди, тыкающие в друг друга телефоном, ради того, чтобы убедиться, что прохожий хуже его. Я постоянно нахожусь во внешнем мире, и нет ни одного дня, в котором я не видел бы прохожих, оскорбляющих друг друга. Если бы дурманящие мозг воды и таблетки были доступны им, то они бы лежали под своими подъездами, не приходя никогда в себя. Есть единицы смыслящих людей, но они ничто по сравнению с сотнями, тысячами невменяемых. Они находятся в тени, а чтобы их отобрать и перевезти сюда, не хватит ни сил, ни времени. У каждого из нас есть сорок лет, двадцать из которых мы проводим в осознанном состоянии.

— Я все равно считаю это несправедливостью! — стояла на своем Дарина. — Нет ничего хорошего в том, что детей забирают у женщин. Так же, как и ненормально то, что человек живет сорок лет. У человека гораздо больший ресурс, просто его искусственно подавляют с помощью вакцины, которую вкалывают при рождении.

— Я знаю. Но никто ничего с этим поделать не сможет. Таковы условия игры. Глупо эмоционировать из-за того, что невозможно изменить.

— Все в этой жизни можно!

Сергей припарковался на одном из свободных мест у подъезда дома, в котором он живет. Открыв перед Дариной дверь, он взял ее за ручку и помог выйти из машины. Затем, открыв перед ней подъездную дверь, пустил ее в дом.

В подъезде ярко горел свет, и стены его были красиво изрисованы разного рода рисунками: от пестрых завитушек до портретов неизвестных Дарине людей. В нем было очень чисто и тепло. Дарина никогда не предполагала, что жилища могут быть в таком идеальном виде.

— А чей это портрет? — спросила Дарина, подойдя к лифту.

— Это верховный главнокомандующий ордена.

— Никогда его не видела.

— Во внешнем мире его образ стараются игнорировать в целях безопасности. Так как мы и есть орден, то портреты главнокомандующего расписаны по всем подъездам; на плакатах в основном его облик. Даже в квартирах мы обязаны иметь его портрет, тем самым проявляя свою преданность ордену.

Они поднялись на нужный этаж, и Сергей открыл дверь, ведущую в квартиру.

Ступив за ее порог, Дарина удивилась тому, что увидела. Это те самые квартиры, о которых она читала в книжках. Квартира Сергея состояла из двух комнат, отдельной просторной кухни и раздельного санузла. Не веря своим глазам, Дарина несколько раз прошлась по комнатам и только после третьего рейда смогла оценить по достоинству его владения:

— Очень неплохо.

— Это самый маленький тип квартиры.

— Не буду спрашивать про большие варианты, чтобы еще сильнее не разозлиться, — сказала Дарина, уставившись в окно.

Из окна был идеальный вид на внешний мира и территорию ордена. Привычный для Дарины внешний мир был темным и непроглядным, чего не скажешь о территории ордена. Здесь были все условия для жизни: детские площадки, футбольные поля и прогулочная зона буквально по всей местности. Она почувствовала себя обделенным ребенком, у которого силой отобрали счастливое будущее, вынудив жить в эпицентре темной стороны мира. Не видя этого контраста, она бы так и осталась слепа в своих догадках относительно того, что хорошо, а что плохо. Кто-то живет, а кто-то существует. Ей очень хотелось, чтобы каждый из присутствующих во внешнем мире прочувствовал эту разницу. Возможно, благодаря ощущению контраста удалось бы сдвинуть эту массу людей с мертвой точки безразличия. Но каким образом организовать подобный трюк? Территория ордена огорожена непролазными заборами, а рискнуть пройти через КПП равносильно самоубийству.

— Вот и чай! — пройдя в комнату, сказал Сергей. — Я же говорил, что делаю его быстрее, чем молния проделывает путь от неба до земли!

— Очень быстро, — грустно улыбнувшись, согласилась Дарина.

— Послушайте, Дарина, я прекрасно понимаю Ваше негодование, но условия таковы, что никто из нас не способен повлиять на ситуацию. Но самое главное — это то, что сами люди не хотят изменений. Изменения всегда происходят, когда созревает общество. Но нужно понимать, что любые изменения — это пролитая кровь. В данном случае мы с вами будем по разные стороны баррикад.

— Понимая весь абсурд происходящего, ты все равно будешь отстаивать интересы ордена?

— Знаете, по моим наблюдениям, люди, находящиеся здесь, гораздо более честолюбивы, нежели люди из внешнего мира. Конечно, есть исключения в виде вас и вам подобных, но они лишь подтверждают правило.

— И ты вот так легко сможешь убивать людей? Ради того, что они просто захотят жить свободными в принятии своего выбора? Ты сможешь убить меня?

— Я думаю, что до этого не дойдет — это во-первых. Во-вторых, я надеюсь, что это не последняя наша встреча и что вы будете здесь жить.

— На территории ордена? Ни за что!

— Я никуда не спешу и готов ждать вашего ответа долгие годы. Но, к сожалению, мои долгие годы означают шесть лет.

— Тебе тридцать четыре?

— Да, мне осталось шесть лет. Я еще не успел познать прелесть отцовства, и это моя единственная цель на остаток жизни. Особенно остро у меня стоит этот вопрос потому, что мой товарищ, с которым я вчера к вам приезжал, сегодня с утра скончался. Ему неделю назад исполнилось сорок. Я надеялся на исключение из правил, но, видимо, их нет. Неделя-две роли не играют. Я не слышал, чтобы люди жили дольше двух недель после исполнения сорока лет.

— Мне осталось десять лет, — расстроенно выдохнув, сказала она. — Но у меня есть ребенок.

— Мальчик? — спросил он.

— Да. Кирилл.

— Он сейчас находится в детородном доме, как я понимаю?

— Да. Я не могу с ним уже неделю связаться и очень беспокоюсь, что что-то произошло.

— Могу я вам устроить сюрприз?

Дарина не сразу ответила на вопрос, вспоминая, что означает это слово. Но вспомнить не получалось, поэтому она решила не тянуть с ответом:

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу предложить вам встречу с сыном, — ответил Сергей.

— Серьезно?! — радостно подпрыгнув, закричала Дарина. — Ты правда можешь это организовать?!

— Конечно. Как вам известно, представителям ордена дозволены многие вещи, которые невозможны для человека из внешнего мира. Но это совсем не означает, что рядовой член ордена является прямой противоположностью человека из внешнего мира. Просто так сложилось. Я не выбирал себе привилегии, а просто их получил, заняв здесь место среди многих других.

Она вместо ответа обняла Сергея. Дарина чувствовала себя защищенной рядом с ним. Это чувство она никогда не испытывала в своей жизни. Каждый день Дарина просыпалась и засыпала в одиночестве, завидуя людям из прошлого. Тем людям, которые без последствий могли быть рядом друг с другом. Которые засыпали вместе поздно ночью и просыпались в обнимку. Она не думала, что когда-то ей выпадет шанс опробовать другую жизнь, отдаленно напоминающую о жизни из книжных строчек. Жизнь, в которой мужчина является опорой для женщины.

— Мне необходимо вас отвезти обратно, — сказал Сергей. — Без малого шесть утра.

— Да, конечно, — отлипнув от него, согласилась Дарина.

Проезжая по территории ордена, Дарина запоминала каждый увиденный дом, каждый клочок освещаемого столбами чистого асфальта. Ей до сих пор не верилось в то, что подобный контраст — действительность, а не вымысел. Значит, книги не врали. Именно поэтому внешний мир называется таковым, ведь в нем царят людская агрессия и невежество.

Выехав за пределы ордена, машина снова погрузилась во мрак и едкого вида туман. По пути к ее дому не было ни одного фонарного столба, лишь разбросанный мусор на дороге и тротуарах, какие-то коробки и бредущие словно во сне редкие люди. Они кричали друг на друга, но этот крик больше походил на рычание бродячих псов, коих во внешнем мире хоть отбавляй.

— Вы видите это каждый день, и считаете нормой подобное поведение? — спросил Сергей, кивком головы указав на тех людей.

— Нет, это ненормально. Но если они не были бы загнаны в социальный тупик, то, возможно, поведение их было бы иным.

— Я каждый день по долгу службы сталкиваюсь с похожими на них людьми. Вы даже не представляете, насколько их много. Поэтому я полагаю, что дело не в социальном тупике или притеснении. Просто подобный образ жизни для них привычный. Картина мира такая. Вот у вас другая, хоть вы тоже притеснены и, если откровенно, сами находитесь в социальном тупике. Но вам это не мешает развиваться, читать запрещенную литературу и проводить аналогии, приходя к собственным выводам.

— Не мешает.

— Вот и им никто не мешает жить так, как живете вы. Более того, им никто не мешал идти тем путем, которым я пошел. Но они выбрали путь наименьшего сопротивления и оказались там, где сейчас находятся.

Он свернул во двор к Дарине. Остановившись напротив подъезда, Сергей надел на голову шлем.

— Это для того, чтобы лишних вопросов не было к вам.

— У меня тут нет друзей. Поэтому задавать их никто не будет.

— Внешний мир хоть и ограниченный, но зависть даже от «накрученных» предположений способна на многое. Многие люди ничем не отличаются от животных. Особенно, когда речь идет о выживании.

— В каком смысле?

— Вы знаете, в каком возрасте чаще всего люди совершают преступления? Я имею в виду убийства на почве зависти или мести.

— Во внешнем мире есть убийства? Никогда об этом не слышала. Я думала, что людям некогда этим заниматься, у них работа и сон.

— Крайне редко, но случаются. В основном убийцами являются люди, недавно отпраздновавшие сорокалетие. Им терять нечего, они умрут со дня на день — вот и идут воплощать мечты в реальность.

— Странно называть убийство мечтой.

— У каждого свои мечты, — сказал Сергей, после чего резко сменил тему. — Я предлагаю вам в конце рабочей недели устроить ужин. С меня еда, ее приготовление и оформление стола. С вас — присутствие.

— Это звучит очень заманчиво, — покраснев, пытаясь скрыть улыбку, ответила она. — Но мне нужно подумать.

— Хорошо. Я предварительно с вами свяжусь.

Дарина поцеловала Сергея в затемненное стекло, которое скрывало его лицо, открыла дверь.

— Договорились.

Пройдя к подъезду, она оглянулась в надежде снова запечатлеть машину, на которой приехала сюда. Но Сергей уже уехал. Дарина пожала плечами и зашла в подъезд.