Варвар-пришелец

Руби Диксон, 2015

Двенадцать девушек оказались на зимней чужой планете. И одна из них я… Чтобы выжить, мы должны впустить в себя паразита, который перестроит наши тела, чтобы жить в этом жестоком месте и найти свою пару… Мой паразит выбрал мне партнера – самый угрюмый инопланетянин. Сломанный рог, шрамы и желание иметь потомство… Смогу ли я его полюбить?

Глава 2

Раахош

Поздно ночью мое внимание привлекает шум снаружи, доносящийся откуда-то издалека. Я отправляюсь на разведку с копьем в руке, готовый защитить своего спящего человека. Находиться одному в охотничьих угодьях довольно опасно, и опытный охотник всегда должен быть наготове. Я обнаруживаю неподалеку стадо двисти и наблюдаю за ними. У некоторых самок нет детенышей, и неплохо было бы поохотиться на них, когда взойдут солнца, чтобы заготовить достаточно мяса для моей пары. Эта мысль доставляет мне удовольствие, и я возвращаюсь в пещеру в приподнятом настроении, несмотря на поздний час…

Вернувшись, я обнаруживаю, что пещера наполнена ароматом секса, а моя пара ласкает свой странный третий сосок и стонет мое имя.

Я прихожу в восторг от этого зрелища. Мой член твердеет, а кхуйи начинает петь. Она готова к спариванию. Она… она…

Мне следует запомнить ее имя.

Делаю шаг вперед, наблюдая, как она, вскрикнув, вытаскивает руки из-под юбки. Она падает на меха, но в воздухе остается ее запах, как свидетельство того, чем она занималась. Этот аромат настолько сильный, что я практически чувствую его на вкус, и мой член поднимается и пульсирует в ответ.

Ее кхуйи поет, и я наблюдаю, как она тянется рукой к груди, словно пытаясь заставить его замолчать. Мое кхуйи напевает в ответ. Это так приятно. Меня не волнует, что она маленькая и хрупкая, не как са-кхуйи. Меня не волнует, что ее лицо плоское и гладкое. Меня даже не волнует, что я ей не нравлюсь.

Она моя. Мое тело знает об этом, как и ее.

— Нет, — шипит она, когда я приближаюсь, предупредительно поднимая руку и качая головой. — Не смей прикасаться. Ты меня не получишь.

Она снова отвергает меня? Я вздыхаю, находя это абсурдным, но останавливаюсь, ожидая ее дальнейших действий. Она непредсказуема.

Меня это… завораживает.

Она снова принимается ласкать третий сосок, и запах возбуждения наполняет воздух.

— Я ненавижу все это, — злится она, вздрагивая от прикосновений. — Ни одна женщина в здравом уме не возбудилась бы в такой ситуации. Но могу ли я перестать мастурбировать? Нет! Потому что одна мысль о сексе вгоняет в такую дрожь, что даже вообразить невозможно.

Ее пальцы, влажные от ее соков, скользят вверх и вниз.

Я стону от этого восхитительного зрелища. Потребность прикоснуться к ней так сильна…но меня останавливает суровое выражение ее лица. Поэтому я лишь сжимаю кулаки и сдерживаюсь, в ожидании того, что будет дальше. Шорши ведь не сопротивлялась Векталу, когда он заявил на нее права?

Но… моя пара явно думает обо мне. Она стонет мое имя, прикасаясь к себе. Звук моего имени, слетающий с ее губ, притупляет разочарование, и я продолжаю наблюдать.

Тяжело дыша, она ласкает себя.

— Я делаю это не потому, что хочу, — объясняет она. — А потому, что вынуждена. Эта гудящая штука в груди не позволяет остановиться.

Она снова поглаживает третий сосок, а затем смотрит так грустно и сердито, что меня пронзает укол жалости к ней. Вектал говорил, что человеческие обычаи спаривания отличаются от наших. Она, должно быть, чувствует себя такой беспомощной.

Она откидывает голову назад, прикусив маленькую розовую губу. Ее пальцы начинают двигаться еще быстрее. Она на грани оргазма, но даже не думает позволить мне прикоснуться к ней.

Во мне вспыхивает гнев. Неужели она думает, что это забавно? Что мне нравится пара, которая отвергает меня? Что я не страдаю от того же кхуйи-безумия, что и она? Что я не сгораю от потребности в ее прикосновениях? От нужды погрузить свой член в ее влажное тепло? Неужели она думает, что одинока в этом?

Или я для нее совершенно ничего не значу?

Раз она хочет получать удовольствие у меня на глазах и держать меня в эмоциональных заложниках, то я поступлю так же. Расстегиваю штаны и высвобождаю ноющий член. Он гордо выпирает наружу.

Она ахает при виде члена, на мгновение остановившись.

— Черт меня побери!

Ее слова — непонятный набор слов, но выражение лица говорит все, что нужно знать, так же, как и ее приоткрытый рот.

Я знаю, что этим не обделен. Мой член самый большой в племени. Я видел члены других мужчин во время купания, но они не сравнятся с моим по длине и толщине. Беру член, довольный тем, что она впечатлена его размером, и начинаю медленно поглаживать, водя рукой и позволяя ей смотреть.

— Это самый большой член, который я когда-либо видела, — выдыхает она. — Боже мой!

Я понимаю лишь половину слов, но она облизывает губы, и снова касается влагалища. У меня перехватывает дыхание при виде этого зрелища. Она собирается ласкать себя, наблюдая, как я ласкаю себя?

Я издаю стон и продолжаю гладить член. Призываю ее смотреть. Наблюдать за каждым движением моей руки. Как скольжу по всей длине. Как ласкаю головку, а затем отступаю к толстому основанию. «Смотри на меня, — безмолвно приказываю я. — Смотри, как я ласкаю себя при виде тебя».

Все это время кхуйи гудит и резонирует в груди, так громко, что кровь стучит в ушах.

Я слышу, как ее кхуйи вторит моему, становясь все громче, и она стонет.

— О, Боже, я чувствую, как он гудит во мне.

Ее рука ускоряется, интенсивно потирая маленький сосок между ног. Ее взгляд останавливается на моем члене, и она облизывает губы.

Я стону при виде этого. Неужели она представляет, какой я на вкус? Эта мысль щекочет нервы. Фантазирую, как кормлю ее членом, обводя головкой мягкие, пухлые губы… как она произносит мое имя, когда берет его в рот. Картина довольно непристойна.

Закрываю глаза, потому что мне требуются все силы, чтобы сохранить контроль. Чтобы не забрызгать пещеру семенем от одной только мысли. Я хочу увидеть, как она кончит.

Она продолжает говорить, считая, что я ее не понимаю. Эта женщина — настоящая болтунья. Открываю глаза и вижу, что она все еще пялится на мой член.

— Не могу поверить, что у тебя есть гребни на чертовом члене, — выдыхает она, пока ее рука неистово ласкает третий сосок. Другой рукой она тянется под тунику, обхватывая грудь и задыхаясь от удовольствия.

— Не знаю, что за рог над ним, но он сводит меня с ума.

Ее влажные пальцы скользят во влагалище, и она издает громкий стон.

— Черт, я кончаю.

Мои ноздри раздуваются, пока я наблюдаю, как она дрожит и откидывает голову назад, находясь на грани оргазма. Ее тело напрягается, и аромат секса в маленькой пещере становится сильнее. Она интенсивнее работает пальцами во влагалище, а затем задыхается и издает сдавленный звук, наконец достигнув оргазма.

Она сделала это, наблюдая за мной. Ее возбудил вид моего члена.

Я чувствую прилив гордости и вожделения при этой мысли. Потребность обладать ею становится сильнее, чем когда-либо, но я вспоминаю слова Вектала о том, что у людей другие ритуалы спаривания. Возможно, это один из них. Возможно, я неправильно понял сигналы моего человека. Быть может, она не отталкивает меня, а дает понять о своей заинтересованности. Быть может, это один из шагов к спариванию.

Когда она открывает глаза и вытаскивает пальцы из влажной вагины, я принимаюсь поглаживать член сильнее. Она завороженно наблюдает. Я ласкаю член, представляя свою женщину так близко, что могу ощутить ее дыхание на коже. В этот момент я хочу притянуть ее, дать понять, что это все для нее. Мой член, мое кхуйи, мой резонанс — все это теперь принадлежит ей.

Ей.

Она как-то назвала свое имя, и теперь оно вертится у меня на языке. Вспомнил. «Лиз».

Я кончаю с ее именем на губах.

Лиз

Это… было неприлично.

Не ожидала, что он застукает меня мастурбирующей и стонущей его имя. Двойное унижение. Все это разозлило меня, и я начала демонстративно ласкать себя, показывая, что мое тело ему не принадлежит, как он думал, и свою независимость. А паразит в груди мне не начальник.

И что он сделал? Вытащил свой огромный член и кончил за компанию.

Хуже всего то, что это было невероятно сексуально. Вид огромной руки, ловко скользящей по всей длине члена, дал понять, как именно Раахошу нравится, когда к нему прикасаются. Это возбудило меня как никогда прежде.

Я виню во всем паразита. Мне должно было быть стыдно. Я должна была перестать мастурбировать в тот момент, как он застукал меня. Вместо этого мы довели себя до оргазмов. Я лежу на спине, тяжело дыша и чувствуя себя измотанной. Он забрызгал семенем весь пол и теперь смотрит на меня с вызовом в сияющих голубых глазах.

Я сворачиваюсь на одеялах.

— Если думаешь, что я буду это убирать, то ты ошибаешься.

Сказав это, я вспоминаю, что моя рука мокрая от соков, и так не хочется вытирать ее о новую чистую одежду. Но после нескольких недель, проведенных в собственных нечистотах, я в отчаянии смотрю на руку.

К моему удивлению, он подходит ко мне, совершенно голый. Я задыхаюсь и прижимаюсь спиной к стене.

— Не прикасайся ко мне! Не…

Он хватает мою руку и наклоняется, обнюхивая ее. Затем, пристально глядя в глаза, облизывает мою ладонь и пальцы.

— О, Господи, — стону я. — Ты настоящий извращенец, не так ли?

Я пытаюсь вырвать руку, но он крепко держит ее, облизывая каждый миллиметр ладони и пальцев. Все это время его огромный инопланетный член находится прямо перед моим лицом, и начинает набухать. Он не перейдет со мной во второй раунд. Я вырываюсь, ненавидя паразита за то, что эти прикосновения заставляют его снова загудеть. В конце концов Раахош отпускает меня, и я отстраняюсь.

— Извращенец!

Сначала он раздел меня, пока я была без сознания, а сейчас нагло претендует на мое тело. Это выводит меня из себя, как и тот факт, что я возбуждаюсь от всего происходящего.

Во всем виноват паразит.

Я толкаю Раахоша в живот, чтобы он отошел хотя бы на несколько шагов.

— Уйди. Когда-нибудь слышал о личном пространстве?

Он пристально смотрит на меня. Его член находится у меня перед лицом. Это позволяет рассмотреть его в деталях. Я не рассчитывала, что член пришельца будет похож на члены парней из клубов в моем городе, но немного зла на Джорджи за то, что она ничего не упоминала об анатомии туземцев, когда рассказывала о них. У него над членом торчит гребаный рог. Он не заострен, как рога на голове, но выглядит как чертов палец, нависающий над хозяйством, и я не имею ни малейшего понятия, для чего он предназначен. Хуже всего то, что член (не то, чтобы я тщательно его изучала) имеет такие же гребни, как на руках и груди.

Что выглядит очень странно.

И я совсем не завожусь от этого. Нисколько. Нет.

Паразит в груди гудит, и я шлепаю по нему, чтобы заставить замолчать. Чертово существо. Я хватаюсь за одеяло под ногами Раахоша.

— Можешь отдать мне его, пожалуйста?

К моему облегчению, он отходит. Я выхватываю одеяло и плотно укутываюсь в него, а затем, ворча, пытаюсь снова заснуть. Паразит продолжает мурчать в груди, как придурок, но я раздражена и нисколько не испытываю облегчения после оргазма.

Похоже, мастурбация только ухудшила ситуацию. Полный отстой.

Я совершенно измотана. Все инстинкты говорят о том, что нужно выспаться. Ну, на самом деле, они говорят, что мне нужен секс, а потом сон, но я могу дать себе поспать. Я закрываю глаза, пытаясь не обращать внимания на Раахоша, бродящего на другом конце пещеры. Не думаю, что он постарается что-нибудь предпринять; если бы хотел, то давно бы уже сделал. И несмотря на то, что я в пещере с чокнутым пришельцем, с которым у нас только что был фестиваль безудержной мастурбации, я засыпаю.

* * *

Проснувшись утром, я не удивлена, обнаружив большое теплое тело, прижимающееся к моему. Раахош уж точно не мистер Личные Границы, но если все, что он делает, это спит, я могу с этим смириться. Я зеваю и отодвигаюсь от него.

Его большая рука моментально обнимает меня за талию. Он ворчит и притягивает к себе, зарываясь в одеяла.

Типичный мужчина. Я с трудом отрываю его руку от себя.

— Кому-то нужно пописать.

Выскользнув из его хватки, я, пошатываясь, поднимаюсь с постели. Хоть ноги и дрожат, я чувствую себя сильной. Шевелю пальцами ног, они выглядят превосходно. Хм, возможно, этот паразит не так уж и плох. С другой стороны, у него ужасный вкус на мужчин.

Пол пещеры вычищен, а в костре догорают угли, что говорит о том, что Раахош лег поздно. Я зеваю, оглядываясь в поисках обуви, но единственное, что вижу — его ботинки. Пожимаю плечами и обуваюсь, а затем выхожу наружу, чтобы заняться своими делами.

Я не ухожу далеко, я ведь не тупица. Тут все такое инопланетное и чуждое. Вокруг может быть полно опасных существ. Я не удивляюсь, когда, обернувшись, вижу сонного Раахоша с копьем в руках, готового меня защитить.

Или выследить.

— Я никуда не ухожу, — объясняю я ему. — Если только за углом нет «Старбакса».

Он указывает на вход в пещеру, и я закатываю глаза, возвращаясь обратно.

— Куда, по-твоему, я могу отправиться? Я понятия не имею, где я, и даже не представляю, в каком направлении находятся остальные. Думаешь, я просто пойду наугад, после всего, через что пришлось пройти?

Когда он не отвечает, я вздыхаю.

— Не обращай внимания. Это все равно, что говорить со стеной. Кстати, спасибо, что похитил меня. Ты сделал дерьмовую ситуацию еще хуже. Премного благодарна.

Он испепеляет меня взглядом и снова указывает на вход в пещеру.

— Я как раз туда и направлялась.

Зайдя в пещеру, я сажусь возле костра. Требуется мгновение, чтобы осознать… что я больше не дрожу от холода. Либо я промерзла до костей, либо паразит творит чудеса. Здесь прохладно, и мне не помешала бы теплая куртка, но больше не кажется, что мои ноги вот-вот превратятся в ледышки. Сажусь на меха и, стянув ботинки, возвращаю их Раахошу.

Он берет их, прищурившись, и начинает внимательно осматривать, как будто я каким-то образом заминировала их за те три секунды, пока снимала. Я фыркаю.

— Сделай мне обувь, и я не буду красть твою, — говорю я, убирая с лица прядь волос. Они все еще чистые, блестящие и вкусно пахнут, но в то же время пребывают в полном беспорядке. Мне стоит заплести их. Я пытаюсь сесть, скрестив ноги, но длинная кожаная юбка не позволяет это сделать. Мне нужны штаны. Штаны, ботинки и что-нибудь, чем я могу собрать волосы.

— Полагаю, в этом заведении нет кофе? — спрашиваю, прекрасно зная, что он не ответит. — Если планируешь держать меня в плену, я буду самой требовательной и вредной пленницей, с которой ты когда-либо имел дело. Так что готовься, варвар-засранец.

Раахош садится у костра, не обращая внимания на оскорбления. Берет костяной нож и шевелит угли его острием, пока языки пламени не оживают. Затем идет в дальнюю часть пещеры и берет несколько брусков того, что, надеюсь, является торфом, а не пометом. Подкидывает их в огонь и снова помешивает. Все это время я наблюдаю за ним. Я стараюсь не обращать внимания на то, что его движения очень грациозны, почти как у танцора. Или на то, что его штаны и набедренная повязка из странной кожи сшиты таким образом, что подчеркивают впечатляющее хозяйство, которое я могла вчера рассмотреть совсем близко. Мышцы ног красиво играют, когда он садится на корточки у огня, а хвост стучит по полу, как у раздраженного кота. Он сердится на меня? Или это означает что-то другое?

— Ты напоминаешь мне кота, — говорю я ему. — У тебя дергается хвост, и держу пари, стоит тебя погладить, как ты замурчишь. Ха. Если бы я только могла заставить тебя погнаться за мышью и оставить меня в покое.

Он снова смотрит на меня, прищурившись.

— Я говорю о еде, — лукавлю я, сохраняя веселое выражение лица, затем жестом изображаю, как ем. — Как насчет чего-нибудь вкусненького для моего пузика, Усатик?

Он рычит и встает, и я клянусь, что не обращаю внимания на его большие, твердые как камень бедра. Нисколько. Ни разу. Он снова направляется в дальний конец пещеры, где хранит небольшой мешок с вещами, и достает из него кожаный пузырь с водой. Я уже видела такой. Мой папа был старой закалки и, отправляясь на охоту, брал с собой пузырь для воды, очень похожий на этот. Я протягиваю к нему руку.

Раахош слегка взбалтывает воду, а затем подносит к своему рту.

— Придурок! — возмущаюсь я. — Ты что, издеваешься надо мной?

Как раз перед тем, как сделать глоток, он смотрит на меня сверху вниз и дьявольски ухмыляется.

Я тут же начинаю мурчать, а мой пульс колотится где-то между ног. Черт возьми, паразит, сейчас не время.

— Нет, ты точно издеваешься надо мной, — ворчу я, но он протягивает мне пузырь, а затем гладит по щеке, словно показывая, что это мне. Мне не нравится его игривая сторона. Совсем. Абсолютно. Мое лицо серьезно, но губы подергиваются в улыбке, потому что плохо слушаются.

Я пью воду, немного разочарованная тем, что это не кофе, и оставляю ему, потому что я не последняя сволочь. Он делает глоток, а затем набивает пузырь снегом у входа в пещеру и вешает на небольшой выступ в стене.

Проделав это, он надевает ботинки.

— Ооо, мы идем на охоту? — взволнованно говорю я, поправляя одежду и поднимаясь на ноги. — Когда-то я помогала отцу на охоте. Я отлично стреляю из лука. Конечно, сейчас у меня нет лука, но, если мы найдем дерево, я, наверное, смогу его сделать. Знаешь, я как-то сделала один на уроке труда в старшей школе.

Он ничего не отвечает, натягивая ботинки и затягивая шнурки прямо под коленом, чтобы прикрыть голени. Затем берет копье и, не оглядываясь на меня, направляется наружу.

Я смотрю, разинув рот. Вот придурок. Он проигнорировал меня и отправился на охоту один. В бешенстве я несусь вслед за ним босиком по снегу, но… очень быстро сдаюсь, потому что даже паразит не может согреть пальцы на ногах. Вздрагиваю от холода и направляюсь обратно в пещеру, сердясь на своего похитителя.

Если он думает, что этим добьется моего расположения, то у него такие же проблемы с головой, как и с пониманием, что такое отношения.

Вернувшись, я сажусь у огня и жду, когда вернется мой придурок-похититель.

Раахош

Моя Лиз — болтушка. Даже думая, что я ее не понимаю, она болтает без умолку, ведя одностороннюю беседу. Для меня это странно, ведь я всегда был молчаливым. В племени шутят, что больше всего я люблю тишину.

Но… я не знаю, так ли это.

Когда я покидал пещеру, Лиз упомянула, что раньше уже охотилась, и выглядела обиженной из-за того, что я не взял ее с собой. Моя женщина умеет охотиться? Эта мысль для меня необычна. Не то, чтобы женщины са-кхуйи не могли охотиться, но их так мало, и мы ими так дорожим, что не смеем рисковать их жизнями на охоте. Возможно, когда Лиз наконец уступит зову кхуйи, мы вместе отправимся на охоту. Будем выслеживать дичь, спать в охотничьих пещерах и заниматься любовью долгими зимними ночами…

При этом моя женщина будет болтать без умолку, портя охоту.

И тем не менее эта идея наполняет меня радостью. Подумать только, после стольких лет у меня может быть напарница. Несмотря на племя, я всегда чувствовал себя… одиноким. Изгоем. Возможно, потому что у меня никогда не было ни пары, ни любовницы. Я считал, что никому не нужен.

Когда я вспоминаю об этом, мое настроение падает. Я все еще никому не нужен, в том числе Лиз. Злясь на себя, вонзаю обратную сторону копья в снег, используя его как трость. Она передумает. Она должна. Я… не знаю, что буду делать, если моя пара отвергнет меня, несмотря на ее кхуйи.

От одной мысли об этом моя душа начинает болеть.

Из-за снежной бури дичи в округе не так много, и требуется временя, чтобы добыть достаточно еды. Я подкрадываюсь к зверю и вонзаю нож в горло прежде, чем он успевает убежать. Затем пускаю кровь и разрезаю тушу от крестца до горла, чтобы кровь не свернулась раньше, чем я вернусь в пещеру. Вынимаю потроха и использую их как приманку в ловушках, которые проверю завтра. Остальными внутренностями перекусываю по дороге обратно. Вектал говорил, что люди придирчивы в еде и отвергают самые лакомые кусочки.

Вернувшись в пещеру, с удивлением обнаруживаю, что волосы Лиз мокрые, как будто она искупалась. Кожаный пузырь снова полон снега, а моя женщина сидит в мехах без юбки. Замираю при виде изящного обнаженного бедра и изгиба ягодиц, от чего кхуйи начинает буйствовать в груди.

Она натягивает одеяло, скрывая тело от моего взгляда. Ее лицо приобретает интересный оттенок розового.

— Так мило с твоей стороны вернуться, — говорит она.

Мое сердце бешено колотится. Она серьезно? Мой член тверд и ноет от желания заявить на нее права, но ее лицо выражает недовольство. Это сбивает меня с толку. Это очередной ритуал спаривания, который я не понимаю?

Почему Вектал не рассказал больше о том, как ухаживать за человеческими женщинами? Я в растерянности.

Я наблюдаю, как Лиз проделывает при помощи костяного ножа очередную дыру в юбке. На самом деле, это уже не юбка, кажется, она смастерила себе штаны. Умно. Ее волосы собраны на макушке, образуя подобие короны, и я поражен ее изобретательностью.

Я намеренно оставил Лиз без обуви, потому что волнуюсь, что она уйдет, как только ее получит. Теперь мне придется внимательнее следить за ней.

По пещере разносится звук, и на мгновение я думаю, что это ее кхуйи… Но потом понимаю, что это ее желудок. Она голодна.

Подхожу к костру и мастерю вертел из нескольких веток. Людям нравится есть подгорелое мясо, и я делаю это для Лиз. Пока я освежевываю дичь, моя пара с интересом наблюдает. Она не бунтует, как я ожидал.

— Это дикобраз? — интересуется она, когда я отбрасываю в сторону шкуру зверя с иглами. — Выглядит, как результат спаривания кошки с утконосом.

Я не понимаю большинства ее слов. Срезаю полосками сочную плоть с боков зверя и насаживаю ее на вертел, чтобы приготовить на огне. Моя пара продолжает наблюдать с интересом, время от времени комментируя.

— Я не ощущаю запаха еды настолько сильно, насколько ожидала, — говорит она. — Это странно. Как будто у меня заложен нос, но это не так. Кажется, я не чувствую запахи, как раньше. — Она поднимает руку и нюхает себя под мышкой. — Даже мой запах пота практически отсутствует. Это из-за паразита? Или что-то физиологическое? Пахнет ли девушка в лесу, если поблизости нет никого, чтобы почувствовать ее запах?

Ее бессмысленная болтовня все продолжается, и в конце концов я снимаю один из кусков мяса с огня и нюхаю его. Пахнет ужасно… что, вероятно, означает готовность к употреблению человеком. Я протягиваю его, желая накормить свою пару.

Она тянется за ним, но я отдергиваю руку прежде, чем она успевает взять. Лиз хмуро смотрит на меня.

— Серьезно? Мы снова играем в эту игру?

Моя женщина бросает на меня недовольный взгляд и протягивает руку.

Ладно. С тем же успехом я могу разглядывать свою пару, пока у нее заняты руки. Я передаю ей мясо, и когда она берет его в обе руки, наклоняюсь и касаюсь пальцами ее лица, вглядываясь в синеву ее глаз. Несмотря на то, что она пытается оттолкнуть меня, я доволен тем, что вижу — ее глаза сияют голубым светом, значит ее кхуйи здорово. А резонанс в ее груди от моего прикосновения говорит о том, что она ощущает нашу связь так же сильно, как и я.

Это хорошо.

Я сажусь на корточки и наблюдаю, как она откусывает кусочек мяса. Пока она жует, на ее лице появляется выражение разочарования.

— Это абсолютно безвкусно.

Я съедаю свой кусок сырого мяса и продолжаю наблюдать за ней. Черты ее миниатюрного плоского лица искажаются. Она снимает другой кусочек с вертела и кладет себе в рот.

— А я не могу попробовать это? — она наблюдает за мной, пока я ем сырое мясо. Лиз облизывает губы, и мой член реагирует так, как будто она облизывает его. Мое кхуйи резонирует, а ее откликается. Она не обращает на него внимания и сосредотачивается на еде. — Можно мне попробовать твоей еды?

Она указывает на сырое мясо. Я удивлен. Разве Вектал не говорил, что его пара брезгует сырой пищей? Но глаза Лиз широко раскрыты и полны любопытства. Она смотрит на мой рот так, что заставляет меня воображать, как мы спариваемся, и я губами касаюсь ее мягкой, бледной кожи.

Я дам ей все, что она попросит. Все, что угодно. Абсолютно все.

Я отрезаю для нее толстый сочный кусок мяса от зверя с иглами. Когда она тянется за ним, отвожу ее руку в сторону. Если моя пара хочет моей еды, я накормлю ее сам. Она окидывает меня раздраженным взглядом, но я уже привык к этому. Через мгновение она послушно открывает рот, ожидая, когда я ее покормлю.

У меня вырывается тихий стон желания.

Лиз закрывает глаза.

— Ты просто извращенец, — говорит она хриплым голосом и открывает рот пошире.

Аккуратно просовываю кусочек мяса между ее губами. Мои мысли в данный момент такие пошлые и непристойные, я представляю, как ее розовые губы скользят по моей коже, лаская гребни на руках и животе… а затем опускаются ниже.

Я даже не уверен, случится ли это, но теперь, когда образ засел у меня в голове, не могу от него избавиться. Член твердеет под набедренной повязкой, отчаянно желая заявить права на мою пару.

Лиз берет мясо и медленно его жует. Затем кивает и открывает глаза.

— Лучше. Гораздо лучше. Теперь я понимаю, почему вы, ребята, едите сырое. — Ее рука ложится мне на колено, и она смотрит большими невинными глазами, как у ребенка, выпрашивающего что-то у родителей. — Могу я съесть твое? — Она указывает на мясо, которое я отложил для себя.

А затем начинает поглаживать большим пальцем мое колено, чтобы усилить эффект. Меня обезоруживают ее большие глаза и легкое прикосновение. Я знаю, что она пытается манипулировать, но мне все равно. Пока она так касается меня, я скормлю ей все мясо в пещере. Отрезаю еще кусочек и снова кормлю свою пару, очарованный тем, как работает ее маленький ротик, и довольным выражением на ее лице.

Рука все еще на моем колене. Я бы все отдал, лишь бы она была под моей набедренной повязкой и ласкала член.

Я скармливаю ей кусочек за кусочком, она не возражает, а ее кхуйи довольно напевает в груди. Сам я уже позабыл про еду. Близость моей пары завладела всеми мыслями.

В конце концов Лиз вздыхает, похлопывая себя по животу, и отмахивается от очередного кусочка. Я встаю, чтобы предложить ей воды и побыть рядом еще пару минут. Она пьет, и я зачарован ее влажными, блестящими губами.

Когда я впервые увидел людей, то подумал, что они уродливы. Их лица такие странные, а кожа слишком мягкая. У них нет гребней на руках и груди, защищающих мышцы и внутренние органы. У них нет рогов и хвоста. Они совершенно беззащитны. Даже ее маленькое личико отличается от лиц са-кхуйи плоским лбом, а волосы такого бледного цвета, который я никогда не встречал.

Но оно распаляет мои фантазии. Теперь, когда думаю о счастье, представляю ее лицо. Не имеет значения, что она другая. Она моя, а я ее.

— Ты пялишься на меня, — возмущается она, отставляя в сторону кожаный пузырь с водой. — Вечно ты пялишься, приятель. — И прежде, чем я успеваю отвести взгляд, она вздыхает: — Вот бы ты говорил по-английски, тогда бы я могла рассказать, насколько странным нахожу все это.

Я притворяюсь, что не понял, и протягиваю руку, желая коснуться ее лица.

— Опять ты за свое, — говорит она. Я не понимаю ни слова, но догадываюсь, что это отказ. Она предупреждающе вытягивает вперед руки и качает головой. — Хватит телячьих нежностей на сегодня. Нам нужно поговорить. Время для урока языка. Она кладет руку мне на грудь. — Раа-хош.

Я проделываю то же самое:

— Лиз.

Ее лицо заливается краской, и она шлепает меня по руке.

— Не трогай сиськи!

Что я опять сделал не так? Я снова протягиваю руку, но она отбивается от нее. Ее кхуйи пульсирует, и я вижу, как ее соски твердеют под тонкой кожей туники. Ах. Это возбуждает ее? Не в силах сдержаться, я касаюсь одного из сосков.

Она вскрикивает и дает мне пощечину.

— «Нет» значит «нет», придурок!

После чего резко встает и уходит.

Я пошатываюсь, ощупывая челюсть. Легкий шлепок не причинил боли, но я ошеломлен тем, что она ударила меня.

Она своенравная, моя Лиз. Мне это нравится.

Если она думает, что сможет отпугнуть пощечиной, то глубоко заблуждается. Я усмехаюсь про себя, когда она хватает одеяла и фыркает, демонстративно повернувшись спиной. Я все еще слышу, как гудит ее кхуйи. Это, как и запах возбуждения в воздухе, говорит о том, что ей понравилось мое прикосновение.

Моя пара возбуждена.

Это, должно быть, один из любопытных человеческих ритуалов спаривания. Так вот что означает «опять ты за свое». Я мысленно повторяю эти слова, чтобы в подходящее время сказать ей их.

Лиз

«Глупая, глупая Лиз. Над твоими навыками общения нужно всерьез поработать», — говорю я себе. Я положила руку ему на грудь и произнесла его имя. Оказалось, мое он тоже знает. Он со стоном выдохнул «Лиз» сквозь огромные, стиснутые клыки.

«Я не возбуждаюсь, думая об этом. Нет. Нисколько». Я хлопаю себя по груди, чтобы убедиться, что мой паразит слышит.

Конечно же, он положил руку мне на грудь в ответ. Но я забыла, насколько чувствительно мое тело (спасибо паразиту), и едва не лишилась чувств от его прикосновения. Возможно, у меня поехала крыша. Совсем чуть-чуть. Потому что еще одно прикосновение, и я бы сняла трусики.

Ой, подождите, у меня ведь нет трусиков.

На мне наполовину законченная юбка-брюки, которая нуждается в дополнительных швах. Моя рука отчаянно тянется между ног, желая утолить возбуждение… Но я знаю, что этого недостаточно. И не представляю, что буду делать, если Раахош снова вытащит свой огромный член и начнет его ласкать. Я не доверяю своему паразиту — новой версии меня, готовой в любой момент подкрасться к большому пришельцу и начать облизывать его с ног до головы. О, это твое ухо? Прости, оно такое сексуальное. И этот локоть тоже. И эти брови. Они просто умоляют, чтобы их облизали.

На самом деле, я так возбуждена, что даже мысль о том, чтобы облизать его брови, заставляет меня намокнуть. От слова «рога» становится еще хуже, потому что теперь я фантазирую, каково это, лизнуть его большие рога. Или оседлать один из них и потереться об него своими девчачьими прелестями.

— Прекрати, Лиз! Ты сходишь с ума!

Я действительно схожу с ума. Я вздыхаю. Мне нужен план. Чем дольше я нахожусь в этой пещере наедине с Раахошем и паразитом, тем сложнее игнорировать нарастающие позывы тела. Мне нужен план побега. Не представляю, куда могу отправиться, но знаю, что не могу здесь оставаться. Мысленно составляю список вещей, которые понадобятся. Еда. Вода. Оружие. Обувь. Теплая одежда. Укрытие.

В Оклахоме мы с отцом часто ходили на охоту. Я знаю, как развести огонь и что нельзя есть желтый снег. У меня есть одежда, а эти одеяла способны уберечь от самых сильных ветров. При наличии оружия я сумею добыть еду. С укрытием могут возникнуть проблемы, его невозможно спланировать заранее. Остается только надеяться на лучшее.

В первую очередь нужно позаботиться об обуви и оружии. Я могу сделать обувь из своих штанов и одного из одеял, остается только дождаться, когда Раахош уйдет на охоту, чтобы он ничего не заподозрил.

Что касается оружия… Я, наверное, смогла бы выкрасть копье, но оно слишком большое и тяжелое для меня. Не уверена, что сумею с ним охотиться. Что мне действительно нужно, так это лук. Будь у меня лук, мне бы удалось победить в этой игре на выживание. Я прекрасно владею луком и стрелами.

Итак, сначала обувь, а потом найти материал для лука. Как только у меня будет лук, я смогу уйти в дикую белую глушь.

Уйти, чтобы?.. Я не совсем уверена, но таков план. Иногда все, что ты можешь сделать — правильно использовать то, что у тебя есть сейчас.

Раахош

Моя пара совсем притихла.

Лиз, которая болтает без умолку, хотя думает, что я ее не понимаю, Лиз, которая говорила бы с камнем, будь у него уши, Лиз, которая разговаривает даже во сне, сейчас молчит. Немного подремав, она проснулась и теперь наблюдает хитрыми сияющими глазами, как я собираюсь на охоту.

Меня не было большую часть дня, я добывал еду для своей пары, а когда вернулся, то обнаружил Лиз все еще притихшей, но уже в хорошем расположении духа. Теперь она позволяет кормить ее кусочками сырого мяса и даже не отталкивает, когда я глажу ее по щеке.

Это кажется подозрительным.

Но она так сладко зевает и улыбается, когда заползает в меха, чтобы поспать, а меня так тянет к ней, кхуйи гудит от потребности. Это… часть человеческого ритуала спаривания? Должен ли я сейчас сказать ей «опять ты за свое»? Бросится ли она в мои объятия и раздвинет ли для меня ноги, чтобы мы могли стать одним целым? У меня нет в этом никакого опыта. Я ложусь в постель и, не в силах сдержаться, поглаживаю ее плечо и спину, повернутую ко мне.

Она шлепает меня по руке, и, как ни странно, мне становится легче. Это так привычно. Я жду, пока она заснет, а затем сам погружаюсь в сон.

Незадолго до рассвета я чувствую, как ее тело напрягается рядом с моим.

Стараюсь дышать ровно, чтобы не выдать себя. Любопытно узнать, что она собирается делать. Бежать? Убить меня? Лиз ведет себя не так, как раньше, когда скатывалась с кровати и, шумно причмокнув, направлялась по нужде. На этот раз она ведет себя скрытно. Медленно и осторожно убирает мою руку со своей талии и кладет ее на одеяла. Затем потихоньку откидывает меха и выбирается наружу, стараясь не потревожить меня, пока я «сплю». Выбравшись из постели, бросает на меня взгляд, но мои глаза закрыты, дыхание ровное. Удовлетворившись, отходит на несколько шагов, и я, приоткрыв глаза, наблюдаю за ней сквозь ресницы.

Лиз берет мои ботинки в дальнем углу пещеры и надевает их на свои миниатюрные ножки. Крепко завязывает отвороты ботинок, которые достают ей до бедер. Эта картина так эротична, что захватывает дух… и к тому времени, как она надевает второй ботинок, мой член тверд как камень. Кхуйи не переставало гудеть всю ночь из-за нашей близости, и теперь боль в теле становится ощутимее. Мне нужно заявить права на свою пару.

Она смотрит на копье, оценивая его, а затем оглядывается, чтобы убедиться, что я сплю.

Я остаюсь неподвижным, ожидая ее дальнейших действий.

Она берет копье и на цыпочках выходит из пещеры.

Что ж, теперь остается понять, что именно она задумала. Я выбираюсь из постели и решаю следовать за ней на безопасном расстоянии. У меня мерзнут ноги, но я не обращаю на это внимания. Я привык к суровым условиям, и мое тело выдерживает низкие температуры, в отличие от нежной человеческой плоти. Замечаю, что, пока меня не было, Лиз дошила свои штаны. Восхищаюсь изгибами ее тела, пока она с трудом пробирается по снегу в моих больших ботинках. Сугробов намело мне по колено, а ей до самых бедер. Она ворчит и жалуется на своем языке, с каждым шагом утопая в снегу. Возможно, она устанет и вернется обратно.

Но моя женщина так просто не сдается, и я подавляю ухмылку, когда она продолжает двигаться вперед, бормоча что-то под нос.

К моему удивлению, она направляется к деревьям вдалеке. Она голодна? Их листья несъедобны, а кора хороша только в качестве лекарства — ее кладут в горячую воду и оставляют замачиваться на ночь. Охваченный любопытством, следую за Лиз на безопасном расстоянии. Что она задумала?

Хотел бы я, чтобы кхуйи помогло прочесть ее мысли, потому что мою пару понять невозможно.

Лиз

Неподалеку от пещеры есть деревья. Направляюсь прямиком к ним, пробираясь сквозь глубокие сугробы. Следует поторопиться, если Раахош обнаружит, что я ушла, он свихнется. Я не пытаюсь сбежать, пока нет. Я ищу материал для лука. Мне нужен эластичный материал для тетивы, возможно свежевыделанная кожа подойдет, если я смогу скрутить ее в прочный жгут. Раахош не выбрасывает шкуры от пойманной дичи, и у меня есть на них планы. Если придется, сделаю тетиву из ворса или моих чертовых волос, но что-нибудь придумаю.

Я еще не нашла материал, из которого могла бы сделать основу для лука. Мне нужен длинный кусок чего-то вроде дерева, который будет достаточно гибким.

Я долго изучала копье Раахоша, оно больше двух метров в длину и немного гнется, но слишком тяжелое. Мне нужно что-то полегче и прочнее.

Поэтому я тащусь сквозь сугробы к деревьям. Они не похожи на те, что мне доводилось видеть раньше. По форме напоминают ресницы или перья. Суровые зимние ветра качают их, от чего листья выглядят как розовая, трепещущая нить. Тем не менее, они больше всего напоминают деревья, поэтому я направляюсь к ним.

Возле деревьев снег не такой глубокий, что здорово. Я подхожу к ближайшему дереву и провожу рукой по коре. Во всяком случае, я думаю, что это кора, но на ощупь она вязкая и липкая, от чего меня начинает подташнивать. Сам ствол толщиной примерно с банку содовой, и от очередного порыва ветра, качается и трепещет. Проклятие. Скорее всего, из этого ничего не выйдет. Каменным наконечником копья делаю надрез на коре. Быть может, сердцевина под корой твердая и пригодная к использованию?

Но когда заглядываю вглубь надреза, то вижу, что дерево (называть его так можно лишь в шутку) изнутри выглядит еще более желеобразным и начинает источать розовое вонючее вещество, которое прилипает к пальцам. Я вытираю руки о снег и морщусь.

Это не годится для лука.

Я вздыхаю и печально оглядываюсь вокруг. На этой чертовой ледяной планете должно же быть что-то, из чего можно сделать лук. Ну, серьезно. Я знаю, что племя Раахоша и Вектала отстает в развитии из-за того, что застряло здесь так же, как и мы, но все же. Лук является основным инструментом охоты.

С другой стороны, я не видела здесь никого с луком. Они пользуются силками, копьями и ножами.

Проклятье.

Я покинула пещеру не так давно и теперь тащусь куда глаза глядят. Не уверена, куда направляюсь, но к черту все это. Позади меня гигантский ледник, у подножия которого располагается пещера. Он послужит указателем, если я заблужусь. Когда я поднимаюсь на холм или два, мое внимание привлекает… что-то. Пробираюсь сквозь сугробы, прохладно, но не так холодно, как раньше, и я догадываюсь, что этим обязана паразиту. Он приспосабливает мое тело к окружающей среде.

Мне все еще обидно из-за того, что в меня впустили паразита, несмотря на все его преимущества. Я не чувствую запахи и вкуса еды как раньше, а это существо пытается свести меня с самым мрачным пришельцем, которого только можно представить.

Пришельца с самым большим «хозяйством». Не то чтобы я думала об этом. Проклятье. От воспоминаний о том, как Раахош поглаживал свой член и медленными, дразнящими движениями двигал рукой по всей его длине, мой паразит начинает мурчать, заставляя грудь вибрировать.

— Боже, паразит, ты такой тупица! — говорю я, ударяя себя в грудь и пытаясь его успокоить. Не то чтобы это работало, но я все равно это делаю.

Затем я останавливаюсь, потому что вижу вдалеке темную, извилистую линию. Охваченная любопытством, направляюсь к ней, и когда подхожу ближе, понимаю, что это ручей. Из воды торчат какие-то штуковины, похожие на бамбук. Они выглядят легкими и прочными. Интересно, смогу ли я ими воспользоваться? Воодушевившись, подхожу ближе. Я собираюсь вытащить один из воды, а затем вернуться домой до того, как Раахош проснется. Спрячу находку в снегу у входа в пещеру, и он никогда не узнает, что я тайно мастерю себе оружие, чтобы однажды сбежать.

Солнца всходят вдалеке, наполняя мир молочно-бледным светом, которого никогда не хватит для того, чтобы растопить эти снега. Несмотря на то, что их два, они — лишь маленькие огоньки в небе, и я полагаю, что Не-Хот (как я привыкла называть эту планету) располагается гораздо дальше от них в своей солнечной системе, чем Земля от Солнца. Возможно, поэтому здесь всегда так холодно. Подойдя к ручью, ощущаю в воздухе слабый запах тухлых яиц — сера. Значит, это горячий источник. Джорджи говорила, что видела их, когда путешествовала с Векталом. Я должна радоваться, что нашла хоть что-то теплое на этой негостеприимной планете.

Берег ручья илистый, но пологий, и я соскальзываю к кромке воды. Запах серы здесь сильнее, но вода голубая и чистая. Может, мне стоит поплавать? Побеги «бамбука» тут и там торчат из воды, как трехметровые зубочистки, и я тянусь к ближайшему, склонившись над голубой поверхностью воды. Вытащу один и посмотрю, насколько он прочен. Если он легкий, как я думаю, то из него может что-то выйти…

— ЛИЗ! — ревет знакомый голос, и я соскальзываю вниз, почти в самую воду.

Раахош. Из-за этого придурка я чуть не плюхнулась лицом в ручей.

— Черт тебя побери, ты можешь не орать, когда я стою у края воды? Я…

Я задыхаюсь, слова застревают в горле. С другого конца «бамбука» на меня уставилась жуткая морда с выпученными глазами и большими острыми зубами. Это существо напоминает одно из тех чудовищ с морских глубин, за исключением того, что оно находится всего в нескольких сантиметрах от моего лица.

Я кричу во все горло и отшатываюсь назад, сжимая свой «бамбук».

К моему шоку, существо появляется из воды на конце «бамбука». Оно бьется и мечется.

Я снова кричу и швыряю его в снег. Оно шипит и приближается, и я оглядываюсь в поисках копья Раахоша. Копье в нескольких шагах от меня, куда я, должно быть, его отбросила. Тем временем тварь извивается и шипит, щелкая пастью в моем направлении.

Краем глаза я замечаю что-то большое — Раахош крадется к существу с ножом в руке. Он выглядит взбешенным, когда хватает эту тварь за один из ее плавников и с силой ударяет о землю. Затем, с поразительной легкостью, вонзает нож ей в глаз.

Плавники существа судорожно бьются о снег, кровь струится из раны, а потом оно затихает. Пока я смотрю, вытаращив глаза, Раахош бросает нож на землю и направляется ко мне. Я отступаю на несколько шагов.

— Я не знала! Откуда я могла знать, что одно из этих существ прикреплено к концу «бамбука»? Все, чего я хотела, это найти подходящий материал!

Моя болтовня не заставляет его остановиться. Ну, разумеется. Он же не понимает ни слова. Объяснения бессмысленны.

Большой пришелец крадется ко мне, будто я его добыча. Я снова отшатываюсь, испуганная и немного возбужденная его жестким взглядом. Когда Раахош нависает надо мной, паразит начинает гудеть, а мои соски твердеют.

Гребаный паразит.

Пришелец смотрит на меня сверху вниз. Его ноздри раздуты, а глаза прищурены.

— Я не возбуждена, — убеждаю я себя дрожащим голосом, хотя чувствую, как кровь бешено пульсирует в венах, а паразит мурчит в груди. Из меня никудышная лгунья. Я ничего не хочу так сильно, как сунуть руку себе между ног и поласкать клитор. Может, дело в адреналине. Или в том, как он на меня смотрит — будто пытается решить, сорвать с меня одежду или положить на живот и отшлепать. Оба мысленных образа сводят меня с ума.

Что бы это ни было, мое тело остро реагирует, а паразит сходит с ума. Я сижу в снегу, тяжело дыша, и мгновение спустя понимаю, что мои ноги раздвинуты.

Я смотрю, как раздуваются его ноздри. Тихий стон вырывается из моей груди. Ну почему это так чертовски сексуально? Боже, ненавижу этого паразита!

— Лиз, — рычит он мое имя.

— Я не хочу тебя, — задыхаюсь я, а паразит мурчит так громко, что практически заглушает меня. — Не верь моему паразиту.

Он протягивает свою большую руку, чтобы помочь подняться.

Я отталкиваю ее, раздраженная на Раахоша и на себя за то, что так возбуждена после того, как меня чуть не съел Ктулху на палочке.

— Уйди.

Разозлившись, он наклоняется и хватает меня за ворот. Я понимаю, что он собирается силком поднять меня на ноги, раз я отказываюсь от его помощи, но в тот момент, когда его лицо оказывается рядом с моим, я теряю контроль над собой. Одной рукой хватаюсь за его рог, второй цепляюсь за сломанный обрубок и притягиваю его лицо к себе для поцелуя. Я уверена, что позже пожалею об этом, но прямо сейчас во мне играют гормоны, а тело отчаянно желает ощутить вкус его губ. Я слышу тихий вздох удивления, когда беру его нижнюю губу зубами и нежно покусываю.

Издав хриплый стон, Раахош прижимается своим губами к моим.

Очевидно, парень понятия не имеет, как целоваться. Все в порядке — мой паразит мурчит так сильно, что я не смогла бы остановиться, даже если бы захотела. Я тихо постанываю и показываю ему, как нужно целоваться. Мои губы ласкают его, медленно и чувственно. Он замирает надо мной, боясь пошевелиться. Его большие руки на моей талии. Я пытаюсь растормошить его своими поцелуями.

— Вот как нужно целоваться, здоровяк, — бормочу я, лаская губам жесткую линию его рта.

Требуется время, чтобы заставить его приоткрыть рот и впустить меня. Провожу языком по его губам и, задев клыки, вспоминаю, что он пришелец. Я вздрагиваю и отстраняюсь.

И тогда Раахош целует меня в ответ. Сперва нерешительные, его движения становятся все более смелыми, и когда мой язык встречается с его, я тихонько постанываю от удовольствия. На его языке есть бугорки, похожие на гребни, покрывающие его тело. Он скользит ими по моему языку, рождая во мне невероятные ощущения. О, да! Джорджи ничего не говорила об этом. Она совсем не затрагивала эту тему. Интересно, есть ли у него такие же чудо-гребни в других интересных местах?

Раахош быстро научился целоваться, и теперь ласкает меня до смерти губами и языком, пока мой паразит не начинает гудеть так громко, что я едва могу соображать, а мое тело вибрирует от желания. Моя киска изнывает от потребности, и на мгновение кажется, что я могу умереть, если он не прикоснется к ней прямо сейчас. Я отрываюсь от него, тяжело дыша.

Раахош тут же захватывает мои губы своими. Его язык скользит с безмолвным вопросом.

— Я не хочу этого, — выдыхаю я, хватая его за рога и снова прижимаясь к его губам. Мои стоны наслаждения поглощаются им, так и не вырвавшись наружу, и я обхватываю его ногами за талию, чувствуя, как он напрягается от удивления.

— Я совершенно не хочу, чтобы ты ласкал меня языком, — шиплю я, а затем продолжаю целовать его взасос, как дикарка.

Раахош отрывается и смотрит на меня. Я читаю в его взгляде такое же необузданное желание, как и мое. Он наклоняется и захватывает мои губы в еще одном горячем поцелуе, и я почти теряю рассудок, когда он посасывает мою верхнюю губу. Этот пришелец быстро учится. Возможно, слишком быстро. Я чувствую, что теряю контроль над ситуацией.

Как будто я когда-либо ее контролировала.

Я снова отстраняюсь и кладу его руку на свою грудь.

— Я не хочу, чтобы ты это трогал, — заявляю я решительно и слегка сердито. Если честно, я зла так же сильно, как и возбуждена. Не уверена, дело во мне или в паразите, но я знаю, что не могу остановиться. И когда он сжимает мою грудь через плотную ткань туники, я откидываю голову назад и стону, а мои бедра начинают покачиваться.

Он так сильно мне нужен. Такое ощущение, что мое тело спало до этого момента, а теперь, когда он касается меня, я чувствую, что живу. Мои чувства пробудились, мое тело поет…

И мне нужен секс, как воздух.

Он касается моего соска через тунику, и у меня перехватывает дыхание. Это не должно быть так приятно. Не должно. И все же я хочу большего. Раахош рычит, обнажая зубы, и я задыхаюсь при виде острых клыков. Я, должно быть, больна на всю голову, потому что они тоже меня возбуждают.

— Я не хочу, чтобы ты лизал мою киску, — бормочу я, направляя его голову ниже, чтобы подчеркнуть, чего именно я «не хочу». Все в порядке, это бред сумасшедшего. — Я вообще не хочу, чтобы ты ласкал меня языком, — шепчу я, пока одной рукой стягиваю недавно сшитые штаны.

Несмотря на то, что он не может понять мои слова, он понимает намек и тянется к штанам, стягивая их до колен. Он бросает на меня горячий взгляд, от которого я таю, и мои твердые соски, кажется, пребывают в агонии под туникой. Они умоляют, чтобы к ним прикоснулись, поэтому я просовываю руку и поигрываю с ними. Мой паразит гудит так сильно, что все тело вибрирует и изнывает от желания.

Штаны застревают у меня на коленях, и Раахош продолжает разочарованно дергать за них. Затем, ухватившись за ткань, он вытягивает мои ноги вперед, прижимая к моей груди. Я оказываюсь в снегу с голой задницей.

В плену своих собственных штанов.

Я делаю глубокий вдох и жду.

Раахош пристально изучает мое тело, особенно розовую влажную киску, которая сейчас изнывает от желания. Он смотрит на меня, прищурив сияющие голубые глаза, и я не представляю, о чем он думает. Затем я чувствую, как он касается меня. Его пальцы, исследуя, скользят по чувствительным складкам киски.

Я едва не плачу от силы этих ощущений. Мое дыхание прерывисто, а из груди вырывается жалобный стон. Я хочу большего, чем просто прикосновение. Я хочу, нет, жажду ощутить его губы на себе.

— Я не хочу, чтобы ты ласкал меня языком, — выдыхаю я, выгибаясь вперед, чтобы он мог получше рассмотреть мои прелести. — Вовсе нет.

Раахош не обращает внимания на мою ложь и долго изучает меня. Я наблюдаю, как раздуваются его ноздри, и он снова проводит пальцем по складкам киски. Я вскрикиваю и прижимаюсь к его руке, и когда он убирает ее, та блестит от соков. Он изучает свою влажную руку, а затем подносит ко рту, чтобы попробовать на вкус.

— О, черт, это так грязно. Ты такой порочный, — шепчу я так сексуально и возбужденно, как никогда раньше.

Он облизывает свои пальцы почти с благоговейным выражением лица, как будто я на вкус лучше самого отменного шоколада. Вид того, как его восхитительный, большой, шершавый язык скользит по пальцам, вылизывая их дочиста, заставляет дрожать от вожделения. Я схожу с ума, смотря, как он лижет свою руку. Он должен облизывать меня, а не ее.

Стой, так не должно быть.

— Я совершенно этого не хочу, — шиплю я, злясь на Раахоша и на себя за то, что тело так сильно в нем нуждается. — Я не хочу тебя. Я не хочу, чтобы ты касался языком моей киски и вылизывал ее, пока я не кончу. — Даже мысль об этом заставляет меня содрогнуться, настолько реалистичен образ.

Ну, и поскольку я совсем этого не хочу, я просовываю руку между ног и раздвигаю складки киски, чтобы он увидел.

Я замечаю, как его глаза вспыхивают от желания, а затем он просовывает голову между моих ног. Я чувствую, как его большие руки обхватывают бедра и раздвигают ноги, а самодельные швы на штанах натягиваются. Но мне плевать. Раахош еще сильнее раздвигает мои ноги и пристально смотрит на мокрую, скользкую киску. Я чувствую жар возбуждения и болезненную потребность в сексе. Я уже решаю прикоснуться к себе, когда он отстраняет мою руку, и проводит языком по моей плоти.

Пронзительный стон срывается с моих губ.

О, Боже!

Я хватаю его за рог и обрубок и прижимаю лицом к разгоряченной коже. Я схожу с ума от нетерпения, и когда его язык (Боже, благослови его шершавый, бугристый язык) скользит по мне, снова издаю стон. Двигаю бедрами вверх и вниз, пока он рычит и вылизывает меня. Его желание такое же сильное, как и мое. Он проникает языком повсюду, облизывая и лаская самые нежные части тела, и я чувствую, как его язык скользит по клитору, а затем Раахош утыкается в него носом.

Утыкается в мой клитор носом.

Я кончаю так сильно, что вижу звезды. Мой крик разлетается по заснеженной долине. Я трусь киской о его лицо, отдавая ему свой оргазм до последней капли. Кажется, он не возражает против того, что я использую его рога как руль, направляя его рот туда, где он особенно нужен. Раахош готов исполнить любую просьбу и лизать меня до беспамятства. Я продолжаю кончать с каждым новым движением его языка, пока второй оргазм не накрывает меня так, что я извиваюсь, забрызгивая соками все его лицо.

Наконец, обессилевши, я падаю в снег и тяжело дышу. Мой паразит еще немного гудит, а затем, успокоившись, переходит на мягкое мурчание.

В это время паразит Раахоша вибрирует как мотор, и когда тот снова лижет меня, я отталкиваю его голову, потому что сейчас слишком чувствительна для еще одного раунда.

— Не сейчас, — капризничаю я. — Я не могу.

Он смотрит на меня с диким выражением лица. Его глаза неистово горят. Жесткие, сексуальные губы блестят от моих соков, и пока я смотрю, он обнажает клыки и окидывает меня таким взглядом, от которого мои соски снова твердеют.

Конец ознакомительного фрагмента.