Магиер Лебиус

Руслан Мельников, 2007

Прагсбургский магиер, некромант, алхимик и механикус Лебиус Марагалиус скрывается от кайзера и инквизиции во владениях маркграфа Альфреда Чернокнижника. На Нидербургском турнире, созванном неспроста и принявшем не всех, против остландских рыцарей выступает несокрушимый стальной голем. В магилабор-залах Оберландского замка, где смерть хуже просто смерти, вершатся темные опыты запретных искусств. Узники темниц, в которых царят звериные законы выживания, от страха и ненависти теряют человеческий облик. А на замковом дворе палаческую работу выполняют механические руки. Гордому гейнскому пфальцграфу Дипольду Славному предстоит уцелеть там, где уцелеть нельзя, и выбраться оттуда, откуда живыми не выбираются. Но, возможно, ему в этом помогут. Только кто? И, главное, зачем?

Глава 8

Повисшую было паузу нарушил Дипольд Гейнский. Пфальцграф не преминул напомнить — громко, во всеуслышание:

— Первым маркграфа и его людей вызвал я!

Остландские рыцари неприязненно покосились на соперника.

— Значит, и первый бой — мой, — не глядя в их сторону, задиристо выкрикнул сын остландского курфюрста.

О поединке он говорил уже как о деле решенном. Впрочем, по большому счету, так ведь дело и обстояло.

— Если я одолею защитника Альфреда Оберландского, то и с маркграфом тоже первым драться мне. И лишь в том случае, если я погибну…

— Это несправедливо! — поспешил вмешаться Генрих-Медведь. — Если зачинщиков несколько, очередность поединков должна определять вызываемая сторона!

Остландские рыцари заволновались, зашумели.

— В самом деле, — Рудольф Нидербургский на правах хозяина обратился к ненавистному соседу. — Не мешало бы определиться, господин маркграф, с кем именно будет биться ваш рыцарь сначала, с кем — потом. Или уж извольте выставить против каждого зачинщика по одному благородному защитнику.

Что, конечно же было не-воз-мож-но. Теперь уже Рудольф глумливо улыбался в лицо собеседнику. Двух десятков опоясанных златошпорых рыцарей в дружине маркграфа никак не наберется. Невооруженным глазом видно — из всей сотни едва ли двое-трое смогут претендовать на высокое рыцарское звание. Остальные — обычные солдафоны. Сброд, кнехты, посаженные в седла. Отребье и головорезы из простонародья.

Альфред, однако, ничуть не смутился.

— Мой ответчик будет драться один, — неожиданно заявил маркграф. — Против всех. Сразу.

— Что?! — выдохнул Рудольф.

— Что?! — глухо пророкотал из-под шлема Дипольд.

— Что?! — оцепенели прочие рыцари.

Змеиный граф продолжал изумлять своей непредсказуемостью.

— Один, — спокойно повторил Чернокнижник. — Против всех. И сразу.

И вновь первым вознегодовал Дипольд Славный:

— Альфред Оберландский! Ты хочешь, чтобы лучших остландских рыцарей упрекали в недостойной победе? Хочешь, чтобы мы попросту смяли числом и затоптали на ристалище единственного противника и тем самым покрыли себя бесчестием?

Крылья маркграфских наплечников, украшенные извивающимися змеями, чуть шевельнулись:

— Вы сами дали мне право ставить условия поединка… битвы.

Дипольд выругался. К месту сказанное уточнение: когда два десятка на одного — это уже не поединок. Впрочем, и не битва тоже. Это — избиение. И где же тут слава? Не слава тут — позор. Сплошной по-зор! Позор-р-рище!

Нидербургский бургграф тоже был озадачен не на шутку. Один защитник против нескольких зачинщиков сразу… В обычном сражении, когда бьются ландскнехты-наемники, не ведающие законов рыцарской чести, или в какой-нибудь пьяной драке черни такое встречается сплошь и рядом, но чтобы на ристалище, в рыцарском турнире… Неслыханно! Что за комедию ломает перед ними маркграф?!

Или это еще одна хитрость: выставить изначально неприемлемые для благородных противников условия боя и, услышав отказ, гордо удалиться? Попытаться удалиться, по крайней мере. Но каков риск! Если разгоряченные, обезумевшие от гнева остландские рыцари все же примут условия…

Никто из них от боя ведь пока не отказывался.

Да, если примут… Тогда все сложится еще более замечательным образом, чем мог представить Рудольф. Но уж очень гладко тогда это самое «все» выйдет. Подозрительно гладко. А Чернокнижник не из тех людей, с которыми выходит именно так.

— Так нельзя! — выкрикнул Генрих-Медведь. — Так не принято! На благородном состязании должно соблюдаться равенство сил. Маркграф, вы нарушаете правила рыцарского поединка. Вы посягаете на самую суть ристалищных схваток!

— Отнюдь, — возразил Альфред. — Я всего лишь изменяю их. А изменения правил допустимы. Раньше, к примеру, никто ничего не слышал о реннене. Теперь же скачки с копьем и реннтарчем — распространенная забава. Что же до равенства сил в предстоящей схватке, то, смею заверить, господа, моему хм-м-м… рыцарю вполне по силам управится со всеми вами сразу.

Нет, это уже было слишком! Кто-кто, но Дипольд Славный долго слушать оскорбительные речи не привык. Пфальцграф бросил коня на ограждения. Жерди и доски с треском повалились под копытами и грудью рослого жеребца. Конь Альфреда, стоявший за оградой, испуганно прянул ушами, однако сам Чернокнижник и бровью не повел.

— Я буду первым, кто сразит твоего защитника, маркграф, — негромко пообещал Дипольд. — Я очень постараюсь сделать это прежде, чем в бой вступят другие. И когда он падет, тебе тоже придется иметь дело со мной. Сначала — со мной. А никакого «потом» для тебя уже не будет.

— Принято! — Альфред расплылся в довольной улыбке и посмотрел на трибуны: — Бургграф, турнир продолжается! Распоряжайтесь, любезный сосед!

И поделать с этим уже ничего было нельзя. С чувством нереальности происходящего, с неприятным ощущением, что он выполняет не свой замысел, а чужую волю, Рудольф дал знак герольдам. Трубный звук — настороженный и неуверенный — пронесся над ристалищем, вокруг которого почти не осталось зрителей. И тут же захлебнулся. Оборвался.

Остландские рыцари смотрели хмуро, но больше не возмущались и не возражали. И не покидали турнирного поля. Никто не покидал. Ни один. Ненависть к Чернокнижнику и оскорбленное самолюбие были сейчас сильнее благородных позывов.

— Какой вид турнирных схваток выбирает вызываемая сторона? — растерянно проговорил бургграф заученную фразу. — Конный или пеший бой? На мечах или булавах? Копейный гештех?^[7] Механический реннен?

Хотя…

Рудольф Нидербургский осекся. Упомянутый им механический реннен не подразумевал и не предполагал смертельного исхода. А речь ведь сейчас шла именно о смертном бое.

— Механический, — опять ухмыльнулся каким-то своим неведомым мыслям маркграф. — Именно механический, дорогой бургграф. Но только не реннен. Сбиванием щитов сегодня мы ограничиваться не станем.

Что значит — механический, но не реннен? Рудольф Нидербургский свел брови:

— Я не понимаю вас, маркграф…

— И не нужно, — оскалился проклятый оберландец. — Мой рыцарь выйдет пешим. С оружием, которое сейчас при нем. С чем выступят ваши зачинщики… — Чернокнижник окинул пренебрежительным взглядом остландских рыцарей, — мне не важно. Впрочем, чтобы поскорее покончить с этим делом, пусть благородные рыцари Остланда остаются как есть. В своих доспехах и со своими копьями.

Нет, это вообще уже не лезло ни в какие ворота! Пеший боец против целого отряда тяжеловооруженных всадников. Маркграф, определенно, тронулся рассудком. Впрочем, если это и беда, то в первую очередь — его собственная.

— Итак, приступим! — Альфред Чернокнижник с лязгом опустил забрало, давая понять, что необходимые условия оговорены, и время пустопорожней болтовни закончилось.

Но все же не рановато ли отгородился незваный гость своей стальной маской?

— Где ваш рыцарь, маркграф? — спохватился Рудольф Нидербургский. — Где защитник?

И сам бургграф, и его благородные гости, и нидербугская стража смотрели на дружинников маркграфа, пытаясь угадать, кто же из них станет тем безумцем, которому надлежит в одиночку, пешим выступить против двадцати конных остландских рыцарей. Однако в свите Альфреда не было движения. Ни один чужак не торопился покинуть седло и ступить на истоптанную ристалищную землю.

О странной шестиколесной повозке Чернокнижника остландцы как-то позабыли. А между тем…

— Мой рыцарь? — хмыкнул маркграф. — Защитник? Он там!

…между тем именно на повозку указала закованная в сталь рука Альфреда Оберландского.

Примечания

7

Гештех — одна из разновидностей средневековых турниров.