Мертвые не лгут

Саймон Бекетт, 2017

В жизни блестящего эксперта-криминалиста доктора Дэвида Хантера наступила черная полоса – его карьера висит на волоске, а личная жизнь трещит по швам. Поэтому звонок из полиции Эссекса раздается как раз вовремя… От тела, найденного среди болот и трясин Бэкуотерса, мало что осталось, и лишь настоящий гений криминалистики может ответить на три вопроса: Кем был этот несчастный? От чего умер? И имеет ли отношение к двум таинственным исчезновениям людей, которые так и не были раскрыты? Однако вскоре после приезда доктора Хантера в болотах начинают находить все новые и новые останки – и кажется, этому не будет конца. Люди шепчутся, ходят ужасные слухи. Дэвид же хорошо понимает: бояться надо не мертвецов, а того, кто похоронил их в трясинах…

Глава 7

Мягкие берега протоки размывались. Приливы и течения объединили усилия, углубляя выемку в песчаной почве, ставшую похожей на укус, обрамленный тростником и спартиной. Она превратилась в естественную ловушку, где в медленно текущей воде плавал всяческий мусор. На ветки и стебли наталкивались выброшенные продукты рук человеческих: то грязная кроссовка, то голова куклы, пластиковые бутылки, пищевые контейнеры, — все кружило в общем водовороте.

В Бэкуотерсе царил покой. Казалось, что миром правят чайки, болотная топь и вода. И еще небо. Плоский пейзаж подчеркивал его необъятность и сводчатую высоту. Если смотреть со стороны, откуда я явился, дом Траска просвечивал сквозь деревья в паре сотне ярдов от меня. Допив кофе, я отправился вдоль протоки, воспользовавшись своего рода тропинкой — полоской голой земли, вившейся в жесткой густой траве. Впрочем, она вскоре потерялась, и я понял, что уйти далеко не удастся: на пути то и дело встречалась то наполненная водой яма, то лужа. Проще было бы плыть на лодке, но и тогда я бы быстро потерялся в хитросплетениях солончаков и тростника.

Вода кружила кроссовку и теннисный мяч, а я смотрел на них и словно не замечал. Не смог бы усидеть без дела в промокшей машине, дожидаясь ремонтников. С Ланди я еще не говорил, но понимал, что совещание у патологоанатома уже должно начаться. Долго оно не продлится, а затем, со мной или без меня, Фриарс приступит к исследованию останков. Хотя какая разница? Я не надеялся, что сумею чем-нибудь помочь. У меня не было иллюзий, почему меня включили в расследование, и поскольку сэр Стивен опознал сына, мое присутствие стало тем более лишним. Теперь, хотя труп сильно разложился, установление личности превратилось скорее в формальность. Как и выводы по поводу содеянного: все — разве что за исключением отца — считали, что Лео Уиллерс убил Эму Дерби, а затем, сломавшись под гнетом совершенного, покончил с собой.

Так почему я мучаюсь и так переживаю?

Я обвел взглядом залитый водой пейзаж. Недалеко от места, где я стоял, лежала гниющая, разваливающаяся старая лодка — нос на берегу, корма погрузилась в воду. Рядом погибающая ива: толстый ствол в пятнах, с нижних веток свешивались клочья мертвой травы и водорослей, напоминая, что в протоке не всегда, как теперь, спокойно. Неудивительно, что тело Уиллерса так долго не обнаруживали — оно несколько недель лежало в какой-нибудь яме на дне, пока не всплыло и его не вынесло приливом в устье. Вполне вероятный сценарий.

За одним исключением: я продолжал считать, что шесть недель для такого развития событий слишком долгий срок. Четыре — возможно, но не шесть. Даже если большую часть времени тело покоилось на дне протоки, дважды в сутки оно подвергалось воздействию приливов. Его волочило бы по песку, колотило о камни и скалы, нарушая целостность. И все это время продолжались внутренние процессы, еще более способствуя ускорению разрушения. Я убеждал себя, что холодная вода и зимний воздух тормозили разложение, что оценка прошедшего с момента смерти времени и в более благоприятных условиях не точная наука. Что уж говорить о здешнем устье. Напрасно.

Шесть недель — это слишком много.

Хорошо, допустим: Лео Уиллерс заперся от всех и две недели до бесчувствия пил. А затем приехал сюда и застрелился. Возможно. Хотя я сомневался, что такой человек, как он, способен превратиться в абсолютного отшельника. Но я его не знал. И замышляющие самоубийство люди могут быть непредсказуемыми.

Хотя в это объяснение я тоже не мог поверить.

Пробравшая дрожь напомнила мне, что пора возвращаться. Сигнал мобильного оператора вдали от дома затухал, а я понимал, что Ланди может попытаться связаться со мной. Надо было также выяснить, какова ситуация с ремонтниками. И еще позвонить Джейсону и сообщить, что я не сумею попасть к ним на праздник. Последняя миссия мне казалась из самых приятных.

Я повернул и пошел обратно к дому. После горячего кофе мне стало легче, и я решил, что прогулка поможет унять головную боль, но теперь запоздало понял, что идея была не из лучших. Несмотря на холодный ветер, я отчаянно потел, и меня, не переставая, бил озноб. Возвращение показалось непомерно долгим. Я старательно обходил каждую яму с водой, которых как будто стало гораздо больше, чем я запомнил. Подходя к дому, я чувствовал, что совершенно выбился из сил, руки и ноги налились свинцом. На гравиевой площадке рядом с моей машиной стояла еще одна, но, к сожалению, не из службы технической поддержки. Если только мне в помощь оттуда не отправили старый белый «Форд Фиесту» с ярко-красной гоночной полосой поперек крыши.

Сын Траска опять копался под капотом белого «Лендровера». Рядом, поджав губы и сложив на груди руки, стояла блондинка, как я решил, хозяйка «Фиесты». Ей было около двадцати. Симпатичная, но, на мой взгляд, полноватая. И расфуфыренная: ее юбка в обтяжку, туфли на высоких каблуках и яркий макияж больше подходили для субботней вечеринки, чем для этого места.

Ни один из них не заметил моего приближения, и их голоса свободно разносились над береговой тропинкой.

— Слушай, Джемми. Ну, почему, нет? — У нее был эссекский выговор.

— Ты знаешь, почему, — ответил сын Траска, не отрываясь от работы.

— Это было сто лет назад. Я специально приехала, как только услышала.

— Я тебя не просил. Не можешь… — он осекся, почувствовав мое присутствие.

Девушка обожгла меня взглядом, словно это я был виновником их спора. Я, изобразив усталую улыбку, прошел мимо к моей машине. Не обращая больше на меня внимания, она снова повернулась к сыну Траска. Ее маникюр был кроваво-красным, и видневшиеся в открытых спереди туфлях ногти на пальцах ног соответствовали ему по цвету.

— Ладно тебе, Джемми, он не узнает.

— Мне все равно.

— Тогда в чем проблема?

Он не ответил. Я всеми силами старался их не слушать, но это оказалось невозможно.

— Джемми, почему ты не хочешь со мной говорить? — Девушка вновь не получила ответа, и ее тон стал осуждающим. — Раньше ты таким не был!

— Стейси…

— Не был! Не моя вина, что…

— Господи, прекрати!

С грохотом захлопнулся капот «Лендровера». Я обернулся: сын Траска, оставив девушку одну, шел к дому.

— Джемми! — Она крикнула ему в спину. — Ну, и черт с тобой! — Хлопнула входная дверь, и звук долетел сквозь деревья. — Придурок!

Она отвернулась, и ее лицо сердито вспыхнуло. На ее глаза наворачивались слезы, но тут она увидела меня, и ее губы скривились.

— Чего уставился?

Рванула дверцу «Фиесты», плюхнулась на сиденье и взяла с места так, что из-под колес полетел гравий.

Оказывается, не у одного меня выдался плохой день.

Девушка вывернула на дорогу, и вскоре звук мотора затих. Только плескалась в протоке вода и кричали чайки. Я проверил телефон, не поступили ли сообщения, но не было ни одного — ни от Ланди, ни от службы ремонтников. Я уже собирался убрать трубку, когда прозвучал вызов.

— Только что получил ваше сообщение, доктор Хантер, — сказал детективный инспектор. — Был в морге. У вас неприятности?

Я окинул взглядом плоское пространство лугов и воды, словно в этом пейзаже мог почерпнуть хоть малейшее вдохновение.

— Можно сказать и так.

Не вдаваясь в детали, объяснил, что моя машина обездвижилась и я понятия не имею, когда ее починят. Против всех ожиданий Ланди не высказал раздражения, но был, как всегда, дружелюбен.

— Теперь уже вам нет смысла приезжать в морг, — объявил он, когда я кончил. — Когда я оттуда выходил, Фриарс уже подбивал бабки. Никаких неожиданностей. Вероятная причина смерти контактная ружейная рана в голову. Труп мужчины и рентгеновское исследование не выявили костных повреждений, которые бы дали повод усомниться, что это Лео Уиллерс. На задней крышке часов надпись от матери, одежда соответствует той, что носил он. Нельзя категорично утверждать, что она его, но тех же дорогих торговых марок. В ожидании результатов экспертизы ДНК достаточно надежные основания для установления личности.

— А что с застрявшим в пищеводе кусочком металла? — Я повернулся к дому, чтобы убедиться, что никого нет рядом.

— Отправили в лабораторию вместе с пыжом из патрона. Он сильно деформирован, поэтому нельзя с определенностью сказать, дробина это или нет. Но вы были правы: материал скорее сталь, чем свинец. И судя по виду, нержавеющая. — Ланди фыркнул. — Вот и все. Никаких премудростей, поэтому я не думаю, что вы много потеряли.

Я тоже так решил, но все равно хотел посмотреть сам.

— Взгляну завтра. Мою машину к тому времени должны починить.

Если даже не починят, найму другую. Вряд ли открою что-нибудь еще, кроме того, что удалось Фриарсу, но, по крайней мере, попытаюсь. Детективный инспектор кашлянул.

— Спасибо, но не думаю, что в этом есть необходимость. — По его голосу я понял, что он в замешательстве, и подавил в себе желание его переубедить — понимал, что дело не в нем, а в Кларке. Что бы я ни сказал, не имело никакого значения.

— Хорошо. — Я постарался скрыть разочарование. — Дайте знать, если я вам понадоблюсь.

Ланди заверил меня, что он именно так и поступит, и разъединился. Я спрятал телефон. Ты сегодня проделал большую работу, Хантер. Прими поздравления. Отперев свою машину, я устало опустился на водительское сиденье и вытянул наружу ноги. Вот оно как вышло. А ведь день начинался таким многообещающим.

Я следил, как чайка плескается в протоке. Вода стояла по-прежнему высоко, и берега лизали больше похожие на рябь волны. Но пройдет несколько часов, и солончаки высохнут и превратятся в грязные ямы и каналы. А затем цикл повторится опять, и так до бесконечности. Урок полезный, и, может быть, я его когда-нибудь оценю, но не сейчас — слишком для этого выдохся. Я поплотнее завернулся в куртку, почувствовав новый приступ озноба, словно тело стремилось сообщить, что оно нездорово. До этого я так рвался на вскрытие, что забыл обо всем остальном. Но озноб меня колотил не просто потому, что я замерз. Гул в голове стал сильнее и сопровождался болью в суставах и горле, а когда я дотронулся до шеи, почувствовал, что гланды распухли и стали тверже.

Я сел прямее, сознавая, насколько сглупил. В последние дни мне было не по себе, и я просыпался с тяжелой, будто с похмелья, головой. Приключение на протоке подлило масло в огонь, а я не догадался немедленно переодеться в сухое. И вот результат — озноб. Для большинства людей это был бы сущий пустяк.

Но я не из большинства.

Нож напавшего на меня в моем доме не только оставил шрам на животе, но лишил меня селезенки. Это ослабило мою иммунную систему, отчего мне всю оставшуюся жизнь каждый день придется профилактически принимать антибиотики. Я, как все, выздоравливаю от инфекций и простуд. Но постоянно существует риск постпленэктомического сепсиса, который развивается мгновенно и способен привести к летальному исходу.

Я встал и ощутил слабость в ногах — еще одно свидетельство моей глупости. Я же готовился стать терапевтом, так нужно включать мозги и не игнорировать угрожающие симптомы! И вот то, что начиналось как неудачный день, превратилось в нечто иное.

Когда я шел открыть багажник, меня от слабости буквально шатало. Моя работа предполагает поездки — во всяком случае, так было раньше. Иногда я оказывался в более глухих, чем здешние, местах и поэтому всегда возил с собой антибиотики на непредвиденный случай. Амоксициллин — антибиотик широкого спектра, намного сильнее пенициллина. Он бесполезен против вирусов, зато помогает победить бактериальную инфекцию.

Я проглотил таблетку и запил водой из бутылки, которую тоже возил в багажнике, и, снова рухнув на водительское сиденье, стал размышлять, как поступить. Если у меня развивается постпленэктомический сепсис, мне срочно нужно в больницу. Хотя, с другой стороны, это может быть обыкновенный вирус, от которого я избавлюсь без неприятных последствий.

Проблема заключалась в том, что я никоим образом не мог этого узнать. Сейчас я не чувствовал себя настолько плохо, чтобы ложиться в больницу, но мое состояние могло вскоре измениться. Особенно если я и дальше буду сидеть в мокрой одежде. Ладно. Я быстро оценил варианты. Возвращение в Лондон явно не вариант, но и торчать здесь дальше — не вариант тоже. Когда я встал, голову разрывало. Переждав, чтобы боль немного утихла, я направился по гравиевой дорожке между деревьями.

Вблизи дом Траска производил еще большее впечатление: современный, угловатый со стенами из обветренного кедра, отлично сочетающимися с окружающим пейзажем. Он был приподнят над землей на бетонных опорах, что спасало его от наводнений, но также означало, что к входной двери мне придется подниматься по лестнице. Тащась наверх, я чувствовал младенческую слабость и, прежде чем постучать в промасленные доски, остановился перевести дыхание. Внутри залаяла собака, и через мгновение мне открыл Траск. Мое появление его явно не обрадовало.

— Ремонтники приехали?

— Нет. Я… передумал. Здесь есть поблизости гостиница?

— Гостиница? — Траск произнес это так, словно это понятие ему было вовсе незнакомо. — Понятия не имею. Скорее всего, нет.

— Пансион с ночлегом или паб?

— Ничего подобного на мили вокруг. А что? Только не говорите, что собираетесь превратить свое приключение в воскресный отдых. — Он поднял на меня глаза, и его раздражение немного утихло. — С вами все в порядке? Вы ужасно выглядите.

— Все нормально. Просто подцепил вирус. — Я разыгрывал последнюю карту — других мыслей у меня не было. — По пути сюда мы проехали дом, который предлагают внаем. Вы знаете хозяев?

Если хозяева местные и готовы его сдать на несколько дней, я мог бы там отсидеться, пока не подействует антибиотик. Некий голос твердил мне, что я совершаю глупость, настолько рискуя, но я не обращал внимания.

Траск неуверенно на меня посмотрел.

— Вы о старом эллинге?

Я с облегчением кивнул.

— Знаете, кому он принадлежит?

— Нам. — Он словно опешил. — Жена его перестраивает.

В другое время я бы заметил, что что-то не так, но в этот момент все мои силы уходили на то, чтобы держаться на ногах.

— Понимаю, насколько я вам в тягость, но не мог бы я там переночевать? — Видя, что моя просьба его нисколько не обрадовала, я быстро добавил: — Заплачу за целую неделю.

Траск отвернулся и провел ладонью по волосам.

— Право не знаю… там ничего не готово.

— Неважно. Достаточно, если есть кровать и какое-нибудь отопление.

Траск по-прежнему колебался, но затем снова посмотрел на меня, и мой вид его убедил.

— Подождите здесь. Сейчас позову Рэйчел, она знает об этом месте больше, чем я.

Он, оставив меня на улице, закрыл передо мной дверь. Я был слишком слаб, чтобы обижаться: решил, что Траск испугался, как бы я не заразил его родных. Прислонился к стене, уперев голову в обветренное дерево, и стал ждать, когда снова откроется дверь. Мне показалось, что прошло немало времени, прежде чем появилась его жена. Привлекательные черты лица сложились в суровую мину, зеленые глаза холодно смотрели на меня.

— Эндрю сказал, вы хотите снять эллинг?

— Только на одну ночь.

— Что, сильно простудились? — Она протянула мне ключи. — Подождите в машине, пока я соберусь. Можете включить отопитель.

Я был слишком измотан, чтобы смущаться, и поплелся через рощицу к автостоянке. Жена Траска не сказала, в какую садиться машину, но ключи были с электронным брелком, так что это был не допотопный «Дефендер». Я забрался в более новый серый «Лендровер» и, ощущая что-то вроде дежавю и вспоминая машину, которую некогда водил, завел мотор. Пока отопитель прогревал салон, я отменил заказ в службе технической поддержки. Мне ужасно не хотелось доставлять Траску и его родным хлопот, но выбора не было.

Затем я набрал Джейсону сказать, что не сумею приехать в Котсуолдс. Сначала он не поверил — решил, что я придумал уловку, чтобы проигнорировать вечеринку, но что-то в моем голосе его убедило. Джейсон забеспокоился и просил меня поберечься. Я обещал, понимая, что с заботами о себе опоздал. Я убирал телефон, когда появилась жена Траска. Она несла картонную коробку и пакеты, в которых, как я предположил, были полотенца и постельное белье. Подчиняясь рефлекторному желанию помочь, я вылез из машины, но она резко мотнула головой.

— Справлюсь.

Как ей угодно. Пока она сердито запихивала пакеты в багажник «Лендровера», я взял из своей машины ноутбук и походную сумку. Ноги казались ватными.

— Все? — спросила она, когда я вернулся. — Тогда поехали.

Несмотря на отопитель, я по-прежнему дрожал. Женщина не разговаривала, но выражала свое недовольство тем, как переключала передачи. Молчание затянулось, и я решил, что должен что-нибудь сказать.

— Простите, что доставляю вам неудобство.

— Там приют на выходные, вот что там такое.

Новый нервный рывок ручки переключения передач. Я сделал новую попытку.

— Я честно не знал, кому принадлежит эллинг, когда спрашивал о нем.

— Какая разница, кому?

— Просто надеялся освободить вас от своего присутствия.

— Освободили, нечего сказать.

Ее лицо в профиль выражало непререкаемую злость. Я не понимал, что ее так расстроило, но чувствовал, что с меня довольно.

— Ладно, забудем про эллинг. Просто выбросьте меня где-нибудь.

— То есть вы передумали?

Вот напасть!

— Остановитесь, и я выйду.

С обеих сторон протоки не было ничего, кроме болот и голой земли, но мне стало все равно. Женщина нахмурилась.

— Не смешите меня. Я не могу вас оставить в чистом поле.

— Тогда довезите туда, где я смогу взять такси.

Она покосилась на меня, и я постарался унять дрожь.

— Вам нездоровится.

— Я в порядке, — ответил я, понимая, что веду себя упрямо и глупо.

Жена Траска промолчала, и некоторое время мы ехали в тишине.

— Это не просто простуда? — затем спросила она.

Я собирался огрызнуться, но более разумная моя составляющая заставила смириться — сейчас не время тешить гордость.

— У меня проблемы с иммунной системой.

— Что за проблемы?

— Ничего заразного. — Я догадался, каков ход ее мыслей. И хотя не хотел пускаться в объяснения, не видел способа обойти тему. Вот черт! — У меня нет селезенки.

Жену Траска мои слова насторожили и встревожили.

— Тогда вам надо к врачу.

— Я сам врач. Принимаю антибиотики. Сейчас мне нужно место, где отлежаться.

Новый искоса взгляд, на этот раз в глазах мелькнуло сомнение.

— Мне казалось, что вы сказали Эндрю, что вы судебный эксперт.

— Так и есть. — Я пожалел, что начал этот разговор. — Работал когда-то терапевтом.

— Видимо, не очень хорошим. С какой головой можно вот так, как вы, сидеть в мокрой одежде? Почему ничего не сказали?

Оглядываясь в прошлое, я не мог не согласиться, что свалял дурака, но сил продолжать разговор не осталось, и я повторил:

— Со мной все будет хорошо.

— Надеюсь. — Ее взгляд дал мне понять, что она вовсе в этом не уверена. — Ну вот, приехали.

«Лендровер» выскочил на засыпанную шлаком автостоянку, и жена Траска затянула ручник. Эллинг представлял собой небольшое каменное строение, выдающееся с берега протоки. Нижняя часть находилась в воде, линия на стенах отмечала самый высокий уровень прилива. Верхняя половина представляла собой одноэтажное здание на уровне берега с дверью и двумя маленькими окнами по бокам. Похоже на детскую картинку дома.

Жена Траска, прислонив коробку к стене, перебирала на большом кольце звякающие ключи и приговаривала:

— Куда же ты подевался.

Наконец нашла нужный и толкнула бедром дверь. Интерьер оказался неожиданным: никаких внутренних стен, единственное помещение оформлено наподобие студии, и в ней было намного светлее, чем я мог представить снаружи. Ничем не облицованные стены покрашены в белый цвет, свет проникал сквозь большое, выходящее на протоку арочное окно. С одной стороны зона кухни, с другой — диван и кресло у дровяной печки. Мебель в стиле скандинавской шестидесятых годов: простые линии, приглушенные тона. Почти весь покрытый лаком пол застилал красный ковер.

Все выглядело новым, еще не побывавшим в употреблении, и в воздухе по-прежнему витал легкий запах свежей краски. Помещение было хотя небольшим, но светлым и воздушным — вполне достойным оказаться на страницах толстых глянцевых туристических журналов. Траск сказал, что его восстановлением занимается жена, и она проделала хорошую работу.

Женщина поставила коробку на кухонный стол.

— Мы не предполагали принимать здесь гостей до начала сезона. — Говоря, она пощелкала выключателями, и из калорифера на стене потекла струя теплого воздуха. — Не все закончено, но вам будет удобно. Дровяная печка, если потребуется, тоже работает. Телевизора и вай-фая нет, но мобильный сигнал обычно ловится. Ванная вон там. — Она показала на дверь пристроенной в углу кабинки.

Я кивнул, но, на мой взгляд, чего-то все же недоставало.

— А где кровать?

Мне очень не хотелось спать на коротком диване.

Жена Траска подошла к отделанной грубо отесанными досками части стены, потянула за кожаный ремень, и конструкция, повернувшись, опустилась на пол и превратилась в кровать.

— Сейчас принесу из машины одеяла и постельное белье, — проговорила она без всякого энтузиазма. — А вы пока расслабьтесь.

Я не возражал и опустился в кресло у арочного окна. Несмотря на струю теплого воздуха из калорифера, муть в голове и дрожь не унимались. Меня знобило, все тело болело, и я чувствовал жуткую слабость. Уровень прилива в протоке стал значительно ниже. Насколько хватало глаз, снаружи были только поля, дюны и вода. Я начал сомневаться, правильно ли поступил, что не стал искать гостиницу. Если мое состояние ухудшится, помощь придет не скоро. Здесь мне приходится надеяться только на себя.

Но я к этому привык.

Когда жена Траска вернулась, я попытался подняться на ноги, но она отмахнулась от моей помощи.

— Не вставайте. — Она даже улыбнулась. Как-то напряженно, но все-таки улыбнулась. — Лучше сидите, а то еще упадете.

В ее словах была правда. Быстро застелив кровать, она распрямилась и осмотрелась.

— Кажется, все. Я оставляю вам чай, кофе, немного супа и какие-то мелочи, чтобы вы не голодали. Если нужно что-нибудь еще, говорите.

— Нет, спасибо. — Я хотел только одного: чтобы она поскорее ушла и я мог рухнуть на кровать.

— Я возьму ваши ботинки. У нас есть сушильное помещение, поставим их туда. Завтра их вам кто-нибудь занесет. — Она с сомнением посмотрела на меня. — Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Не беспокойтесь.

— Я запишу вам мой номер телефона на случай… Ну, просто на всякий случай. — Она черкнула номер на страничке извлеченного из кухонного шкафчика блокнота и протянула мне. — Хотите, я позвоню и сообщу, что вы у нас? Вашей жене или кому-нибудь еще?

— Не надо. Но все равно спасибо.

Она собралась уходить, но на пороге замялась.

— Простите, что повела себя так с вами. Странный выдался день. Эмоции зашкаливали. У всех у нас.

Если бы не моя болезнь, я бы заинтересовался, что она имела в виду, но теперь мне было не до этого.

— Все нормально. Я ценю, что вы и ваш муж для меня сделали.

— Мой муж? — Она озадаченно посмотрела на меня, но в следующее мгновение поняла мою ошибку, и ее лицо прояснилось. — Вы имеете в виду Эндрю?

— Извините… я решил…

— Энрю мне не муж. Он мой шурин.

Ее щеки вспыхнули. Я силился подыскать какие-то слова, но она уже взялась за ручку двери.

— Позвоните, если что-то понадобится. — Она ушла, больше на меня не взглянув.

Дверь за ней закрылась. Я посмотрел на листок из блокнота в моей руке, заранее зная, что там написано. Над цифрами петлеобразными буквами было выведено ее имя.

Рэйчел Дерби.