Самая первая детская книга. Книга о книге «Детская библиотека» Александра Шишкова

Группа авторов, 2012

Написал эту книгу молодой моряк, недавно вернувшийся из трёхлетнего плавания на фрегате «Северный Орёл». Из плавания своего он вынес замысел трёхъязычного Морского словаря (который вскоре будет создан и послужит русскому флоту много десятилетий) – и идею о переводе на русский одной из первых в мире детских книг. Ведь только за считанные годы до того несколько немецких писателей и педагогов решили, что для детей нужно создавать специальные книги, а не просто переделывать и упрощать для них книги взрослые. Первой такой книгой, вышедшей в 1776 году, считается сочинение «Друг детей», а второй – тот самый труд И. Г. Кампе «Детская библиотека». Русский «перевод» вышел всего через четыре года после издания немецкого прототипа. Только именовать его переводом нужно с большими оговорками. Ведь как раз по ходу дела Шишков и создавал язык русской литературы для детей: он вырабатывал в ней простой, почти «простонародный» слог – а в то же время слог чуткий и возвышенный; энергичный, задорный – но вместе с тем сердечный, трогательный; слог шутливый, озорной – и, одновременно, полный важных мыслей и серьёзных размышлений. До Шишкова так в России не писал стихов никто.

Детская Библиотека

или Собрание детских повестей, басен, разговоров и сказочек, в стихах и прозе, изданная на немецком языке г. Кампе, а с оного переведена г. А. С. Шишковым

Часть I

Колыбельная песенка,

которую поёт Анюта, качая свою куклу

На дворе овечка спит,

Хорошохонько лежит, —

Баю баюшки баю.

Не упрямится она,

Но послушна и смирна,

Баю баюшки баю.

Не сердита, не лиха,

Но спокойна и тиха,

Баю баюшки баю.

Щиплет ходючи траву,

На зелёном на лугу,

Баю баюшки баю.

Весела почти всегда,

И не плачет никогда,

Баю баюшки баю.

Ласки к ней отменной в знак,

Гладит ту овечку всяк,

Баю баюшки баю.

Так и ты моя душа.

Будь умна и хороша,

Баю баюшки баю.

Если хочешь, чтоб любя

Все лелеяли тебя,

Баю баюшки баю.

Брат и сестра

Сестра: Мне моя куколка всего на свете дороже.

Брат: Не поверишь, как я свою лошадушку люблю.

Сестра: О, ты моя дорогая куколка!

Брат: О, ты моя золотая лошадушка!

Сестра: Тебя мне матушка подарила.

Брат: Тебя мне батюшка пожаловал.

Оба: О, наши любезные родители, мы вас ещё больше любим, нежели подарки, которыми вы нас так охотно увеселяете; мы вас больше всего любим.

Две собаки,

Змейка завистливая и Соколка добросердечная

У одного господина были две собаки разных нравов.

Соколка, верная и доброхотная собака, стерегла двор; а Змейка, злая и завистливая, любима будучи им, находилась всегда при нём в горнице.

Соколка сердечно радовалась, когда господин её ласкал Змейку; а Змейка всегда начинала ворчать, ежели когда бедный её товарищ осмеливался приползать к ногам своего господина, чтоб также получить от него маленькую ласку.

Если Змейке дадут кусок мяса, то Соколка помахивает хвостом и так радуется, как бы она сама его получила. Если же, напротив того, Соколке бросят кость, то Змейка поднимает такой лай, как будто бы дом горел: тогда обыкновенно добросердечная Соколка, чтоб избежать ссоры, уступит ей недоглоданную кость и побредёт в свою конуру.

Господин, приметя это, стал не любить Змейку.

В один день сидя за столом кинул он им обеим вдруг, Змейке кусок мяса, а Соколке кость.

Лишь только увидела завистливая Змейка, что товарищ её также нечто получил, кинула с сердцов своё мясо и бросилась на Соколку, чтоб отнять у неё кость. Та по своему обыкновению уступила ей и хотела идти в свою конуру. Однако господин кликнул её назад, и дав ей кусок мяса, который Змейка бросила, сказал: «Ешь, добрая собака; справедливость требует, чтоб ты этот кусок имела, потому что у тебя отняли твою кость».

Змейка вытаращила глаза.

«И как ты, — продолжал господин, — добросердечна и уступчива, а та завистлива и нахальна, то будь на-предки у меня всегда в горнице, а она на твоём месте пускай стережёт двор. Возьмите, привяжите её на цепь».

Сказано, сделано. Змейку привязали на цепь, а Соколка осталась в доме.

Тогда-то можно было прямо видеть, какое великое различие между добрым сердцем и злым.

Как скоро доброхотная Соколка получала себе лакомой кусочек, то никогда его одна не съедала, а относила всегда часть в конурку к Змейке, и, махая хвостом, давала ей знать, чтоб она ела. Также добровольно приходила она часто ночью к ней в конурку, чтоб сделать ей товарищество, и несколько её на морозе посогреть.

Однако ж злая и завистливая Змейка вместо благодарности за такие дружеские услуги всегда на неё ворчала и огрызалась.

Что ж напоследок сделалось? — Зависть и досада на Соколкино счастье так её измучили, что она скоро издохла.

Беленькой горностай

Из стада многих горностаев,

Один был беленькой такой,

Такой пригожий горностайко,

Что всех превосходил других.

Собою очень он маленек,

При том и нежен был весьма;

А кожица на нём такая,

Как мягкий бархатец была.

Однажды мать ему сказала:

«Послушай, дитятко моё,

Ещё ты молод, не искусен,

Не знаешь в свете никого;

В нём твари есть весьма лихие

Тебе беречься должно их.

Нам кошка первая злодейка,

Злодейка также нам сова;

Они всегда нас надзирают;

Смотри, не попадися им».

Но этот белый горностайко,

Считая умненьким себя, —

«Пожалуйте, не опасайтесь, —

С усмешкой матери сказал, —

Я бегать право уж умею!» —

«Изрядно, дорогой сынок».

Но что же вскоре с ним случилось?

Пошёл он как-то в вечеру

Без матушки своей покушать,

И прыгал и резвился там.

А как оттоле возвращался,

Откуда ни взялась Сова,

И горностайку цап когтями,

Схватила, сжала, понесла. —

«Какое сделал я безумство, —

Пищал бедняжечка в когтях, —

Когда бы матушки послушал,

Не умирал бы я теперь!»

Но сколько он ни плакал горько,

Не мог слезами пособить;

Сова без жалости клевала,

И съела наконец его.

Три златопёрые рыбки

Некто добрый человек нашёл у себя три маленькие рыбки, чешуйка на них была будто золотая, и собою они были весьма пригожи. Он пустил их в чистый прудок, и будучи до них добр, любовался, смотря на их свободу.

Часто садился он на берегу сего прудка, и бросал им хлебный мякиш в воду; тогда сии прекрасные рыбки приплывали и ели этот мякиш. В это время он им всегда говаривал: «Рыбки, рыбки; берегитесь двух вещей, ежели хотите жить всегда так счастливо, как вы теперь живёте. Не ходите сквозь решётку в большой пруд, смежный с этим, и не плавайте поверх воды, когда меня здесь нет».

Однако рыбки его не разумели. Тогда этот добрый человек сам в себе подумал: уж я им это как-нибудь растолкую, и стал подле решётки. Если которая-нибудь из них приходила туда и хотела проплыть сквозь решётку, то он хлопал по воде палочкою, чтоб она, испугавшись, ушла назад. То же самое делал он, ежели которая-нибудь из них всплывала поверх воды; чтоб она опять ушла на дно.

«Теперь, чаю, они меня поняли», — думал он и пошёл домой.

Тогда все сии пригоженькие рыбки сплылися вместе и качают головками и не могут понять, для чего этот добрый человек не хочет, чтобы они сквозь решётку в большой пруд и поверх воды плавали.

«Ежели он сам ходит поверху, сказала из них одна, то для чего нам не всплывать иногда кверху?»

Конец ознакомительного фрагмента.