Тайна книги Аристотеля

Самид Агаев

Предпосланный книге подзаголовок – сказка для взрослых, не совсем точно отражает содержание, и это, несмотря на то, что в романе есть джины, драконы и прочее волшебство. Однако в тексте имеются и реальные исторические персонажи, чиновные лица Аббасидского халифата, сыгравшие значительные роли в судьбе мусульманской империи. Это магический реализм в истинном смысле этого слова, переплетение дворцовых интриг, заговоры, взлеты и падения принцев крови, вазиров, сановников и военачальников. Все это достоверные исторические факты, которые нанизаны на собственно волшебную канву. Средневековый колорит точен настолько, насколько возможно его живописать, отстоя от событий на тысячу лет. Когда-то писатель Владимир Орлов заметил, что Самид Агаев создал оригинальный жанр исторической прозы. Это не беллетристика Дюма и не хроника Дрюона, а та область что находится между ними. В данном сочинении он обращается к традициям «1001 ночи». Приговоренный к смерти за оскорбление его святейшего величества халифа, дервиш продлевает свою жизнь, развлекая наместника пророка занимательными историями, и в конце концов получает шанс на спасение. За приключениями и волшебством проглядывает мораль, жизненная философия, читатель получает возможность оглянуться на собственную жизнь, и сделать для себя выводы, правильно ли он поступает, так ли относится к близким, как они того заслуживают.

2

Когда за спиной юноши с грохотом закрылась дверь, он оказался в сумраке. Стоял, не двигаясь, ожидая, пока глаза привыкнут к отсутствию света. Это был мрачный склеп, довольно сырой, слышно было, как где-то капает вода. В глубине помещения что-то зашевелилось. Оттуда донесся знакомый голос.

— Давно не виделись, друг мой, проходи, не стесняйся.

— Хаджи-баба, это вы? — спросил юноша.

— Я, иди сюда.

Глаза юноши наконец полностью привыкли к темноте, и он разглядел у противоположной стены лежанку и человека на ней.

— Видишь, друг мой, — сказал дервиш, — ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Ты не пожалел для меня целого дирхама, и в итоге оказался в зиндане.

— Я так не думаю, — возразил юноша.

— Это хорошо. А то меня угрызения совести мучают.

— А за что нас арестовали? — спросил юноша. — Неужели за питие вина?

— А ты не спросил у конвоиров?

— Спросил, но мне сказали — придет время, узнаешь.

— Если тебя интересует, то я могу объяснить. Тебя взяли, как сообщника. Я не сообразил, надо было тебе сразу исчезнуть, и они бы тебя не сцапали.

— Меня духанщик предупредил. Но было поздно. А вас за что взяли?

— За оскорбление повелителя правоверных. Говорил мне мой наставник шейх Ибад:

«Хаджи душа моя, не рассказывай политических анекдотов, доведут они тебя до сумы и до тюрьмы». Как в воду глядел старый хрыч. С сумой я-то давно хожу, а вот и до тюрьмы дело дошло. Ладно, давай спать. Утро вечера мудренее. Ты где сегодня собирался ночевать? Не знаешь. Ну вот видишь, нет худа без добра, и крыша над головой нашлась. Сэкономим на ночлеге. Во всем при желании можно найти положительные стороны.

— А что нам грозит за оскорбление его святейшества халифа?

— Думаю, что смертная казнь.

Услышав эти слова, юноша побледнел. Впрочем, в сумраке камеры это не было заметно. Но он выдал себя, сказав:

— Что-то мне дурно стало.

— Ничего. Это пройдет, — успокоил его дервиш. — Ложись и дыши поглубже. Здесь свежий воздух, как ни странно. Видишь окошко под потолком из решетки? Здесь недалеко река, я чувствую ее дыхание и чайки кричат.

— Здесь очень сыро, — садясь на лежанку, заметил юноша.

— Так я же говорю река здесь. Тигр. Тебе легче стало?

— Да, благодарю вас.

— Ты хоть женится-то успел?

— Нет, думал успеется.

— Теперь уже вряд ли. Ты еще не успел, а я уже не успею.

— А вы собирались жениться в вашем-то возрасте?

— Я не люблю, когда мне напоминают про мой возраст, — недовольно сказал дервиш, — это единственная вещь, которая нарушает мою гармонию с окружающим миром. Если вдуматься — возраст человека вообще значения не имеет. Иной отрок умирает, а старец живет.

— Вы правы, я сказал, не подумав. Извините.

— Так зачем ты здесь, парень? — спросил дервиш. — Перед лицом смерти не гоже таится друг от друга.

— Вы меня опередили. Я бы и сам рассказал.

— Ничего, если я лежа буду слушать? — спросил дервиш. — Устал что-то сегодня. И этот арест. Прямо не знаю, что и думать. Кто-то выследил нас и настучал, куда следует. Хорошо, хоть вино допить успели. Этого бы я им не простил.

В зарешеченном оконце появились первые звезды. Дервиш расположился на лежанке, запрокинув руки за голову.

— Вы сказали, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, вы так считаете? — спросил юноша.

— Совершенно верно, — подтвердил дервиш. — И настаиваю на этом. Ситуации бывают разными. Вот, к примеру, история. Как-то царь Хосров Парвиз поехал на охоту и по дороге ему встретился человек безобразной наружности. А царь этот чрезвычайно был склонен верить в приметы. Увидев прохожего, он решил, что это не к добру, что это предвестник беды. Осерчав, он приказал своей свите поколотить бедолагу, хотел даже убить его, но пожалел. Бросили избитого на дороге и продолжили путь. Охота у Хосрова в этот день оказалась удачной, настрелял много дичи. Довольный он возвращался во дворец и вновь встретил того самого человека. Тот был теперь в плаще с башлыком, не узнанный он остановил царя, и спросил, удалась ли охота. «Еще как удалась», — ответил царь. «Не было ли у тебя перед охотой дурных предзнаменований?» — спросил человек. Царь рассказал все, как было. Тогда человек открыл лицо и спросил: «При нашей встрече мне достались побои, а тебе — удачная охота. А теперь скажи, кто из нас приносит несчастья?» Царь рассмеялся и приказал щедро наградить прохожего.

— Это вы к чему рассказали? — поинтересовался Галиб.

— Я это рассказал, чтобы изменить нашу судьбу, несмотря на столь неудачное начало. Это возможно, если, предчувствуя беду, поговорить об этом. Так что там у тебя за таинственная история?

После долгой паузы Галиб заговорил.

— Как-то я спас тонущего человека. Он провел в море несколько дней, держась за обломок корабля. Они попали в шторм. Его вынесло к берегу, я как раз стоял там, смотрел на бушующее море. Он бы утонул, если бы я не бросился на помощь. Я хорошо плаваю в любую погоду. Мне все равно волны или штиль. Вытащил его, отнес домой. Он был совсем плох, бредил и несмотря на все мои старания умер от горячки. Но перед смертью он открыл мне свою тайну. Оказывается, что на свете существует долина счастья. Слышали о такой?

— Не слышал. Где она находится? В какой области?

— В том то и дело, что несведущему человеку туда путь заказан. Но есть план местности и маршрут. Если выйти из Багдада через ворота Баб-аш-Шаммасия и идти никуда не сворачивая, то на исходе третьего дня можно увидеть деревья, растущие на вершине холма.

— Послушай, — зевая сказал дервиш, — парень, если ты знаешь путь к этой долине счастья, как ты ее называешь, зачем же ты связался со мной? Шел бы своей дорогой. Вместо этого сидишь в зиндане, и теперь счастья тебе не видать, как своих ушей.

— В этом то все и дело, — воскликнул юноша, — я не знаю туда дороги. Этот человек, которого я спас, в юности, был каллиграфом, переписывал книги. В книжной лавке, где он трудился ему попался один древний манускрипт. Он перелистывал ее в минуты отдыха. Это была «Тайна тайн» Аристотеля, древнегреческого философа…вы недавно его вспоминали, я еще подумал, какое совпадение…

— Я знаю, кто такой Аристотель, — перебил его дервиш, — только не помню у него такого сочинения.

— В этой книге изображен план этой местности.

— Почему же он сам не воспользовался этим планом.

— У него не оказалось достаточно денег, чтобы ее купить, это дорогая книга. И он решил срисовать карту, но успел только половину начертить, а на следующий день, придя в магазин, чтобы дорисовать оставшуюся часть, оказалось, что книгу уже купили. То есть у него была только часть карты.

— Разве нельзя было выяснить, кто купил книгу и пойти к покупателю, — спросил дервиш.

— Он так и сделал, и выяснил, что книга была куплена для библиотеки повелителя правоверных. Вы что спите?

— Нет, нет, — всхрапнув, ответил дервиш, вынырнувший из мгновенного сна, — я внимательно слушаю тебя.

— Кажется, вы мне не верите? — с обидой в голосе сказал юноша.

Не желавший поначалу открывать своей тайны первому встречному, он теперь искал доводы чтобы убедить спутника в своей правоте.

— Ну почему же, — возразил дервиш, только мне кажется, что это запутанное дело.

— Я предлагаю вам стать моим компаньоном в этом деле. Вы согласны?

— Благодарю тебя, мой юный друг. Это щедрое предложение. И видно по всему, что исходит оно от чистого сердца. Но давай сначала проясним, что ты подразумеваешь под словом — счастье. Что, по-твоему, находится в этой долине? Если золото, то я согласен. Если любовь и прочие глупости, то нам с тобой не по пути.

— Я не знаю, — признался Галиб.

— Я подумаю над твоим предложением, — сказал дервиш, — но удивляюсь я тебе. У тебя был дом. Ты жил на берегу моря. У тебя было ремесло, и худо-бедно ты зарабатывал на кусок хлеба каждый день. Ты мог бы жениться на соседской девушке, родить сына и прожить там на родине всю свою жизнь. Вместо этого ты все бросил и пришел в Багдад на поиски счастья. Это неразумно. Сознайся, что по соседству живет девушка, которая с радостью стала бы твоей женой.

— Но сами вы почему не поступили так, как советуете мне?

— Я суфий, аскет. Это моя жизнь. Мое призвание. Но ты не ответил про девушку.

— Не ответил.

— Не хочешь говорить об этом. Ну ладно. В любом случае, благодаря знакомству со мной, ты здорово продвинулся по пути к разгадке тайны.

— В каком смысле, что вы имеет в виду?

— Книга, судя по всему, находится в библиотеке халифа, а мы сидим в темнице халифа. Нам удалось сократить расстояния, отсюда до библиотеки рукой подать. Правда, между нами виселица или плаха, но это пустяки, верно?

— Я никак не возьму в толк вы шутите или смеетесь надо мной? — спросил Галиб.

— Ни то, ни другое. Я просто обозначаю положение вещей, — ответил дервиш, — однако, давай спать. Утро вечера мудренее.

После этих слов он сразу же захрапел. Галиб тоже закрыл глаза. Однако сон не пожелал прийти к нему. Он долго ворочался, пытаясь заснуть. Затем смотрел в окошко. Синь ночного неба виднелась сквозь дымку лунного света. Мысли одна за другой бередили его сознание, волнуя, не давая успокоиться. Дервиш оказался человеком проницательным. Заставил думать о том, о чем он старался не вспоминать. Когда он зашел к соседу, чтобы попросить его приглядеть за домом, дверь ему открыла младшая из его дочерей Алия.

— Все-таки уходишь, — почему-то с обидой в голосе произнесла она.

— Ухожу, — подтвердил Галиб, — ты что-то имеешь против? Чем ты недовольна?

— Вот еще. Мне все равно, — ответил Алия.

Но Галибу показалось, что глаза ее заблестели. Она хотела ему еще что-то сказать. Но в это время появился ее отец, и девушка скрылась в глубине дома. Галиб на этом воспоминании открыл глаза и увидел, что тюремную клетку заливает лунный свет из отверстия под потолком. Заснул под утро, да так крепко, что, когда проснулся, долго не мог понять, где находится. А, когда сообразил, подскочил на месте. В камере он был один. Галиб сидел на лежанке и гадал над причиной исчезновения своего товарища, — а может и не было никакого дервиша. И все ему привиделось. Иблис решил подшутить над ним. В этот момент открылась дверь, и в камеру, звеня ключами, вошел тюремный надзиратель.

— Простите, уважаемый страж дверей, — обратился к нему Галиб, — здесь со мной был еще один человек или мне привиделось?

Обращение польстило надзирателю, он осклабился в улыбке и добродушно сказал:

— Ты, парень, глаза вином бы не заливал в таком количестве, тогда бы отчет отдавал в своих действиях. Такой молодой, а уже пьяница. Нехорошо.

— Да я вообще-то не пью, — возразил Галиб.

— В таком случае я тоже трезвенник, — почему-то с грустью произнес надзиратель. — Вином от тебя несло на фарсанг, поэтому и не помнишь ничего. Приятеля твоего увели на допрос.

— А меня почему оставили?

— Откуда же я знаю, но ты не расстраивайся, за этим дело не станет. За тобой тоже придут. Ты почему не поел?

Галиб проследил направление указующего перста и увидел кружку с водой и краюху черствой лепешки.

— Когда я принес завтрак ты спал, как убитый. Не стал будить. Пожалел.

— Спасибо.

— Не благодари раньше времени. Ешь, скоро выведу тебя на прогулку.

Надзиратель вышел из камеры и закрыл за собой дверь. Галиб подошел к откидному столику у стены, взял лепешку, понюхал, потом стал есть, запивая глотками воды. Последняя слегка отдавала тиной, но другого выхода не было, иначе черствый хлеб царапал горло. Он едва успел управиться с едой, как зазвенели ключи, загремел замок, дверь открылась, и надзиратель сказал:

— Вишь, как в воду глядел. Пошли, на допрос тебя вызывают.

Юноша последовал за надзирателем.

Однако вернемся к прошлому событию. Отмотаем ленту времени немного назад. Когда пришли за дервишем было такое раннее утро, что оно еще захватывало часть ночи.

— Куда? Зачем? — спросонок бормотал дервиш, шагая по бесконечным коридорам, неся на спине тяжелый взгляд стражника. Но это был глас вопиющего в пустыне.

Его привели в большую комнату, и здесь он пробыл довольно долго, Дервишу надоело стоять, и он спросил у конвоира:

— Чего ждем? У моря погоды? Так это не ко мне, мой сокамерник в этом больше понимает. Он вырос у моря.

— Помалкивай, — цыкнул конвоир, — не твое собачье дело. Стой и жди.

— А чего сразу собачье? — возразил дервиш. — Разве нельзя вежливо ответить. Хотя в Древней Греции клялись собакой, если ты родом из Греции, то это совсем другое дело.

Что бы на это замечание ответил конвоир осталось загадкой, так как открылась в стене неприметная дверь. Оттуда выглянул человек, сделал знак, подзывая. Дервиш ощутил толчок в спину и шагнул вперед. Новый конвоир повел его по длинной крытой галерее до следующей двери, где арестанта приняли другие люди. Один из них был вооруженный гвардеец, второй — судя по дорогому платью черного цвета, придворный хаджиб. Еще несколько переходов и комнат, и он оказался в большой зале. Здесь в массивном кресле с высокой спинкой сидел рыжебородый молодой человек в дорогом халате. На голове у него была чалма из тончайшего щелка с тускло поблескивающим драгоценным камнем. Слева и справа поодаль от него стоял придворные. В руках у сидящего в кресле была чаша, к которой он периодически прикладывался.

— Знаешь кто я? — спросил рыжебородый после долгого молчания.

— Боюсь, даже представить, — ответил дервиш.

После этих слов вопрошавший вдруг засмеялся, смех подхватили окружающие. Отсмеявшись, человек, сидящий в кресле задал еще один вопрос.

— Скажи мне, дервиш, что ты здесь делаешь?

— Меня, вельможный господин, тоже мучает этот вопрос. Вчера меня арестовали во время трапезы, бросили в темницу, а сейчас я стою перед тобой, — таким будет мой ответ.

— Я вижу, что язык у тебя подвешен неплохо. — заметил рыжебородый. Наверное, и умом тебя Аллах не обделил. Кто ты такой и чем занимаешься?

— Я дервиш, суфий. Брожу по свету, рассказывая на рынках и площадях поучительные истории и этим зарабатываю себе на жизнь.

— Ты уже себе представил кто я?

— Назир?

— Бери выше.

— Вазир?

— Выше!

Теперь издал смешок дервиш.

— Что тебя так рассмешило? — раздражаясь, спросил вельможа.

— Это мне напоминает историю, случившуюся с халифом Махди. Я могу рассказать, если позволите.

— Сделай одолжение.

— Халиф Махди заблудился на охоте, понесла лошадь, испугалась дикого зверя. Отстала от него свита. Он плутал по степи, пока не вышел на пастуха, пасшего своих овец, к шатру бедуина. Он был голоден, спросил у бедуина еды. Тот вынес из шатра хлеб, испеченный в горячей золе и бурдюк с остатками вина. Наполнил бедуин стаканчик и поднес Махди. Тот выпил и сказал:

— Знаешь ли ты кто я?

— Нет, клянусь Аллахом, — ответил бедуин.

— Я из слуг вельможи, — сказал Махди.

— Да ниспошлет тебе Аллах благодать в местопребывании твоем и облагодетельствует тебя, кто бы ты ни был. — ответил бедуин.

Они выпили еще по стаканчику.

— О, бедуин, знаешь ли ты кто я? — вновь спросил Махди.

— Да, ты упомянул уже, что ты из слуг вельможи.

— Нет, это не так.

— Так кто же ты?

— Я один из военачальников Махди.

— Да будет обширен дом твой, и да станут приятными посещения тебя.

Они выпили еще по стаканчику и Махди спросил:

— Бедуин, знаешь ли ты кто я?

— Да. Ты один из военачальников Махди.

— Нет, я не таков.

— Так кто же ты?

— Я халиф — повелитель верующих.

После этого бедуин завязал бурдюк и убрал его. Махди спросил:

— Зачем ты убрал вино, налей нам еще выпить.

— Нет, клянусь Аллахом из этого бурдюка ты больше не выпьешь ни капли, — отрезал бедуин.

— Почему? — удивился Махди.

— С каждым стаканчиком ты становишься все более важной птицей. Если ты выпьешь еще, пожалуй, назовешь себя посланником Аллаха, пророком. Поэтому я не решаюсь налить тебе более того, что налил.

Махди рассмеялся. В это время их окружила конница, свита халифа. Бедуин испугался, хотел бежать. Но Махди остановил его, сказав, «не бойся», и приказал щедро вознаградить его. Тогда бедуин сказал

— Свидетельствую, что ты говорил правду. Думаю, если бы ты выпил в четвертый и пятый раз, и стал бы хвастать и дальше, то выпутался бы из этого.

Махди так смеялся, что чуть не упал с лошади. И назначил пастуху кормление от казны. Так что, господин, если вы сразу назначите мне довольствие от казны, то я в отличие от бедуина легко поверю в то, что вы и есть повелитель верующих.

Рыжебородый вельможа с улыбкой выслушал рассказ и сказал.

— Ты, дервиш, несколько опережаешь события. Бедуин накормил и напоил халифа, и за это получил награду. А ты не только никаким добрым деянием не отличился в отношении меня, но еще и оскорбил моих родителей. Рассказываешь на площадях скабрезные анекдоты. Как ты посмел, как твой язык повернулся. Видно тебе надоело жить, и ты таким образом решил свести счеты с жизнью.

Слова, произносимые халифом, совсем не вязались с выражением его лица. Дервишу казалось, что он едва удерживается от смеха.

— Тебя следовало бы казнить там же. — продолжал халиф. — На площади в назидание другим, тем, кто слушал тебя. Но мои люди решили поступить по закону. Арестовали, отвели в тюрьму. Тебе будет предъявлено обвинение в оскорблении чувств верующих. Поскольку я повелитель верующих, посему в моем лице оскорблены все мусульмане. Так что отсюда ты прямиком отправишься на плаху.

— Но зачем же меня в таком случае привели сюда? — спросил дервиш.

Ответа не последовало, и он сказал.

— Если повелитель позволит, я скажу кое-что в свою защиту, в свое оправдание. Наверное, меня для этого сюда и доставили. Чтобы я объяснился. Позволите.

Сидящий на троне молчал.

— Если мы толкуем о законности и дисциплине, — продолжал дервиш, — то все обстоит не так как кажется. Дело в том, что анекдот, рассказанный мной, был вынужденным. Аллах свидетель, до этого я битый час рассказывал людям прекраснейшую сказку. Но чаша для подаяний была пуста. Чтобы не умереть с голоду, пришлось рассказать грубый анекдот. Он так всем понравился, что сразу посыпались монеты. А один юноша так сразу дирхем дал.

— И ты считаешь, что это оправдывает твою дерзость? — спросил халиф.

— Нет, повелитель, меня оправдывает другое. Этот анекдот не о вашем батюшке. Да упокоит Аллах его душу. И не о вашей матушке. Пошли ей Аллах долгие годы здоровья.

— Дервиш, тебе не удастся выкрутиться, — возразил халиф. — Соглядатай слышал, что ты говорил о халифе, то есть обо мне.

— Я говорил о Харуне аль-Рашиде, — заявил дервиш, — он тоже был халиф.

При этих словах наступил тишина. Халиф посмотрел на человека, стоявшего ближе всех, это был хаджиб ал-худжаб, тот пожал плечами. Халиф тем не менее спросил у него.

— Наср аль-Кушури, зачем ты привел сюда этого человека, выясняется, что он говорил не обо мне.

Главный церемониймейстер нашелся мгновенно.

— Государь, — сказал он, — Харун аль-Рашид, ваш предок. Это в любом случае оскорбление престола, даже, если оно напрямую не касается вас. Так что этот человек должен быть казнен.

Халиф взглянул на дервиша и сказал:

— Не обессудь, братец. Я хотел тебе помочь. У меня доброе сердце. Но закон есть закон. Харун аль-Рашид — мой прямой родственник.

Дервиш тяжело вздохнул и произнес:

— «И сказал он, — можете ли вы всеми моими деньгами купить мне один день жизни, который я проживу. И не могли они этого».

— Что он там бормочет, мне не слышно? — спросил халиф у Кушури.

— Прощается с жизнью, — ответил, не думая главный хаджиб, — это видно его последнее слово.

— Но он что-то сказал про деньги.

— Повелитель, тебе послышалось. Это оборванец, нищий дервиш, суфий, откуда у него деньги? Они проповедуют аскезу.

— Ты глупец, Кушури. Аскет — не обязательно бедный человек. Вот, к примеру, наш вазир — Али ибн Иса. Он постится с тех пор, как его чуть не казнили во время заговора принца ал-Мутазза. А ведь денег у него хватает. Подойди, расспроси его. Может быть он богат этот дервиш. Разве ты не знаешь, что по закону, если у человека нет родственника, то после его смерти все его имущество отходит в казну.

— Вообще-то закон касается только людей, состоящих на вашей службе, — возразил Кушури.

— Самое время этот закон расширить. Ступай, потолкуй с ним.

— Слушаюсь, мой господин.

Главный хаджиб поправил кушак и подошел к дервишу, который, прощаясь с жизнью читал фатиху — заглавную суру Корана.

— Послушай, дервиш, — обратился он к нему, — ты что-то сказал про деньги?

— Когда?

— Ну вот только что. Кого-то там можно спасти за деньги?

— Это была цитата из одной сказки и слово деньги было в ней не главное, а что?

— Нет, ничего. Значит, денег у тебя нет?

— Если только данник завалялся в прорехе. Я сидел и ужинал, когда меня забрали, заплатил за ужин, хотя и не доел. А в чем дело?

— Ничего, это все упрощает.

Кушури повернулся, чтобы вернуться к трону. Дервиш, глядя в удаляющуюся спину царедворца, вдруг сообразил, как можно продлить свое существование.

— Но я знаю, где есть деньги и много, — громко сказал он, — сокровища!

Кушури не обернулся. Он вернулся к халифу, но не успел ничего сказать. Халиф молвил:

— Я все слышал и оказался прав. Эй, дервиш, — крикнул он, — Мы тебя слушаем. Где деньги?

— Повелитель, простите мне мою дерзость, — сказал дервиш, — но что я получу взамен, огласите условия сделки.

— Ты что же, наглец, решил диктовать мне условия? — побагровел халиф.

— Ни в коем случае, я просто хочу узнать, какие вы мне поставите условия.

— А-а ну это другое дело, мы сохраним тебе жизнь.

— Я скажу, повелитель, но тайна не моя, повелитель, то есть у меня есть компаньон, его тоже задержали вместе со мной. Я за него тоже прошу.

— Все-таки дервиш, ты дерзок, — нахмурился халиф.

— Что вы, мой господин, просто это необходимое условие. Это клад заколдован. Найти его под силу только этому юноше. При моем общем руководстве, конечно. Дело в том, что ключи к этим сокровищам находится в вашей библиотеке, но это загадка, ее надо разгадать.

— Приведите второго, — приказал халиф.

Кушури сделал знак, и один из стражников отправился выполнять приказ. Наступило долгое молчание. За окном светало. Халиф отчаянно зевал и не пытался скрыть это в отличие от остальных присутствующих в этом зале. Дервиш лихорадочно соображал, как ему сохранить лицо перед юношей. Можно сказать, что его пытали, поэтому он выдал тайну, но тогда нужны следы побоев. Или лучше сказать, что их разговор подслушал тюремщик. Пока дервиш сочинял достоверную отговорку, привели Галиба и поставили рядом с ним. Однако лгать не понадобилось. Вернее, дервиш получил отсрочку, ибо халиф заснул на своем троне. Кушури, поймав удивленный взгляд арестанта, сказал вполголоса:

— Не мудрено, застолье длилось всю ночь, а уж выпито было сколько, удивляюсь, что он раньше не заснул.

Он сделал знак. Два дюжих раба-нубийца приняли халифа за руки и ноги, аккуратно переместили на паланкин и унесли в высочайшие покои.

— Что здесь происходит? — спросил Галиб.

— Стой и молчи, — едва слышно ответил дервиш. — Я только что спас нашу жизнь от неминуемой смерти. Но за это придется заплатить немалую цену.

— Вы что там шепчетесь? — подозрительно спросил Кушури.

— Мой друг беспокоится о здоровье повелителя, — не задумываясь, ответил дервиш.

— Не надо беспокоиться, — ревниво возразил главный церемониймейстер, — и без вас есть кому беспокоиться, идите пока. Завтра продолжим. Эй, стража, отведите их в темницу.

* * *

— Что случилось? — спросил Галиб, когда они вернулись в камеру. — Кто это был, неужели халиф? Почему нас вызвали к нему?

— Ну что тебе сказать, мой юный друг. — тяжело вздохнув, сказал дервиш. — Если взглянуть с одной стороны, то ситуация такова, что ее можно расценить, как милость, ибо сотни просящих и страждущих, годами не могут попасть на аудиенцию к правителю. А нас он принял сразу. Но я не буду вводит тебя в заблуждение, ибо сказал мудрец — если тебя позвал правитель, ты уйдешь от него худшим, чем пришел.

Конец ознакомительного фрагмента.