Влюблённая в лёд

Сара Фейрвуд (2024)

В сердце, скользящего по льду мира фигурного катания, Эмма Розенберг, дочь легендарной фигуристки и требовательного тренера, сталкивается с вызовом своей жизни. После травмы, положившей конец ее мечтам о триумфе, Эмма теряет поддержку матери и погружается в бездну отчаяния. Не желая сдаваться, она решает покинуть страну в поисках нового наставника. Однако судьба уготовила ей иной путь: вместо привычных фигурных коньков и блестящих платьев, она оказывается в элитной академии Хилстроу, где должна адаптироваться к хоккейному миру. Здесь, на ледовой арене, ее ждут жестокие матчи и дерзкий, но привлекательный капитан команды Алекс Ньюман. Их изначально неприязненные отношения быстро перерастают в бурные столкновения и накал эмоций. На фоне жестких тренировок и командных сражений между ними разгорается искра, способная изменить их судьбы. Сумеет ли Эмма преодолеть страхи и найти свой настоящий путь в ледяной сказке, где страсть играет главную роль?

Глава 4

Глава 4

На следующее утро я уже стояла в полном обмундировании возле здания частного катка. Коньки в сумке, черные леггинсы обтягивали мои ноги, а короткая черная кофта на замке идеально подчеркивала фигуру под белой курткой. Я не могла сдержать волнения. Это был новый этап в моей жизни, и я надеялась, что встреча с Надеждой станет началом чего-то большого.

Войдя в здание, я ощутила знакомый запах снега и льда. Он напоминал мне о мгновениях, когда я, будучи девочкой, каталась на катке с матерью. Но сейчас, когда я вошла внутрь, сердце заколотилось — никого не оказалось. На часах было почти десять утра. «Может, она опаздывает?» — подумала я, садясь на лавку и поглядывая на пустое ледовое поле.

Прошло почти полчаса, а Надежда все не появлялась. Чувство тревоги нарастало, и я не могла просто сидеть и ждать. Я взяла себя в руки и решила разогреться. Достала из сумки свои белоснежные коньки, аккуратно перемотала тейпом ногу и, с трудом, надела их. Мои руки немного дрожали от волнения, но как только я ступила на лед, все это исчезло. Я сделала несколько кругов. Ощущение свежего льда под ногами было незабываемым. Это была моя стихия.

После разминки я решила попробовать свои силы в двойном лутце. Нога назад, ещё шаг, прыжок! Но недочёт момента привел к падению. Я сделала упор на внутреннее ребро, не успела приземлиться, как оказалась на льду. Это была непростительная ошибка и я знала это. Вздыхая, стараясь собраться, я услышала хлопки сзади. Они были полны сарказма.

Обернувшись, я заметила Алекса. На нем не было хоккейной формы, только черный свитер и джинсы. Он стоял за ограждением, ухмыляясь на мое падение. Вот же…

— Где Надежда? — спросила я его, стараясь игнорировать его сарказм. В этот момент мне не хотелось растягивать приветствия, у меня была другая забота.

— Классное падение, не дилетант, — хмыкнул он, будто это было каким-то достижением, которое следовало разделить с ним.

— Где Надежда? — повторила я, сжимая кулаки от злости и обиды.

— Дома, — произнес он с таким спокойствием, словно это была самая обычная новость.

— Почему дома? — мой голос стал более резким. Я уже начала отчаиваться. — Ты не сказал ей?

— Возможно, я забыл, — пожал он плечами. Это движение, казалось, было его любимым, когда он хотел продемонстрировать безразличие. Внутри меня закипало раздражение.

— Козел! — прошептала я, проходя мимо него к лавке, где лежали мои вещи.

Я чувствовала, как его взгляд следит за мной, и раздражение только увеличивалось. Я не хотела, чтобы он наблюдал за тем, как я с трудом надеваю ботинки. Сев на скамейку, я начала снимать коньки, стараясь сосредоточиться на своих действиях. Плоская подошва ботинок казалось мне слишком далекой от мира фигурного катания. Алекс подошел ближе, и я почувствовала его присутствие рядом, как холодный ветер сквозь открытое окно. Волнение меня захлестнуло, и я едва смогла сосредоточиться на коньках.

— Кто ты такая? — спросил он, исследуя меня глазами, как будто я была какой-то загадкой, которую он хотел разгадать.

— В смысле? — не поняла я, глядя на него с недоумением.

— Откуда ты свалилась? — прищурился он, вызывая во мне смешанные чувства: от интереса до раздражения.

— Я из Америки, — ответила я, осознав, что стараюсь говорить увереннее. — Родилась здесь, а потом, после развода родителей, переехала с матерью в Штаты.

Он слушал, но я не могла прочитать его мысли. Его лицо оставалось непроницаемым, словно лед, на котором я собиралась танцевать.

— Понятно, — сказал он, и развернулся к выходу.

Я почувствовала, как внутри меня что-то щелкнуло, и не удержалась. Схватив сумку, я встала и стремглав побежала за ним, немного хромая на свою больную лодыжку.

— Эй, почему ты не сказал Надежде? — крикнула я с надеждой, ожидая, что его упрямство сломится.

Но Алекс не обернулся, уверенно шагая к двери, и я, запыхавшись, усилила шаги.

— Подожди! — закричала я, чувствуя, как сердце стучит быстрее. — Постой же ты!

Алекс остановился, и я увидела, как его фигура слегка напряглась. Он медленно обернулся, и на его лице промелькнуло выражение, которое трудно было понять; был ли это интерес или просто легкое удивление.

Я остановилась в шаге от него, поставив руку на колено, чтобы восстановить дыхание. Словно в этот момент всё вокруг замерло: лед с его кристаллическими узорами, блестящие стены арен, отголоски музыки, которые дождливыми днями заполняли мои мысли, сливались в одну точку, и в этой тишине я произнесла:

— Как мне поговорить с Надеждой Ньюман?

— Никак, — произнес он, его голос прозвучал как ледяной удар.

— Почему? — опешила я, не веря своим ушам.

— Ее больше нет, — сказал Алекс, в его словах я почувствовала тяжесть, с которой он выдавливал эти звуки. — Она умерла от рака полгода назад.

— Что? — в шоке прошептала я. — Мои соболезнования.

— Не стоит, — хитро усмехнулся он. — Ты все равно ее не знала.

Мои глаза опустились в пол. Чем больше я думала о ней, тем сильнее понимала, что она была для меня как звезда — недосягаемая, но великолепная.

— Она была моим кумиром, — тихо произнесла я.

Алекс пожал плечами и выглядел так, будто каждое слово тянуло его вниз.

— Такова жизнь, — сказал он. — Если хочешь, можешь здесь кататься. Через неделю этот каток закроется.

Досада закралась в мою душу.

— Почему?

— Отец его закрывает, — объяснил он, в его голосе звучало разочарование. — У нас нет набора в команду. Наша команда, если честно, просто полное дерьмо. Нам нужен чемпион, чтобы пробиться хоть куда-то.

— Мне очень жаль, — прошептала я, ощущая, как сочувствие смешивается с моими собственными недовольствами.

— Не стоит, — он резко прервал меня, поворачиваясь и направляясь к выходу, будто горячая печка резко подменила свою теплоту на ледяной мороз.

Я не могла понять, обращается ли он ко мне или самому себе, но в любом случае его слова заставили меня уколоться.

— Ты идешь? — спросил Алекс, оглядываясь на меня.

Я кивнула, но внутри меня угнетение и подавленность оставались, словно тень, охватывающая моё сознание. Внутри меня вспыхнули горькие чувства — растрата времени, уход идолов и разрушение мечт.

— А куда? — неуверенно спросила я.

— На улицу, — бросил он, как будто слово «на улицу» само по себе было наказанием. — Я закрываю каток.

Эмма, ну ты и тупица. Я вышла за ним, соединяясь с невыносимым холодом уличного воздуха. Небо потемнело, а снег под ногами скрипел, пока я наблюдала, как Алекс закрывает двери клуба, охватывая его своим дыханием.

Я не знала, что сказать, и просто начала двигаться обратно к отелю, но в голове все еще кружили мысли о Надежде, о моем падении и о том, как жизнь порой бьёт под дых.

Каждый шаг отзывался эхом в моей душе — по дороге в отель, в унисон с моими разочарованиями, сожалениями и ужасами о будущем. Надежда, та, которая осветила мой путь и давала силы, теперь осталась лишь в воспоминаниях. Но может быть, именно в этих воспоминаниях я могла найти вдохновение покорить лед, вернуть страсть, которая могла бы согреть меня в любую стужу.

Сидя на кровати в номере и попивая горячий чай, я чувствовала, как тепло проникает в мои ладони и заставляет расслабиться. Но в этот момент я совсем не могла сосредоточиться на приятных ощущениях. Я открыла ноутбук, который уютно устроился на моих коленях, и решила заглянуть в социальные сети.

Нахмурившись, я зашла на страницу своей матери. На экране замелькали яркие фотографии ее жизни, полной радости и смеха. Она всегда была такой активной и энергичной, даже сейчас, когда я была вдали от дома. По идее, как дочь, я должна была радоваться ее успехам. Но вместо этого меня охватило нарастающее чувство обиды. Она явно видела оставленную мной записку, но даже ни разу не проявила интереса — ни слова о том, как я добралась к отцу, как я себя чувствую. В очередной раз мне снова было больно.

Час назад она выложила фото, на котором обнимает Кимберли, с широкой улыбкой и золотой медалью в руках. Это была та самая Кимберли, которая безжалостно увела у меня мать. Я почувствовала, как в душе закипает злость. Рыжая стерва! Она не только забрала маму, но и оставила меня одну с этой бездной одиночества и предательства. Я с ненавистью отодвинула компьютер и отбросила его на край кровати.

Подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. На улице тихо падал снег, и я наблюдала, как снежинки кружатся в воздухе, оседая на тротуаре, но это зрелище не приносило мне радости. В душе и на сердце была стужа. Я вспомнила свой последний день дома, последние слова, сказанные отцом, и то, как он закрыл за мной дверь, будто бы ставил точку в нашем совместном предложении. Даже после моего ухода он не звонил, не писал — ни разу не поинтересовался, как у меня дела. Что за родители у меня такие? Они просто плюют мне в душу.

Я поставила кружку на стол, при этом чувствуя, как руки слегка дрожат от волнения. Убрав ноутбук в чемодан, я легла на свою кровать, не зная, как же будет выглядеть мой следующей день. Словно в тумане моих мыслей мечты о будущих соревнованиях просто завяли. Я знала, что должна тренироваться изо всех сил, для себя и ради своей мечты, но на сердце оставался тяжелый камень, который не давал мне покоя.

Закрыв глаза, я хотела, чтобы эта ночь принесла мне хотя бы каплю умиротворения. Но мысли о предательстве, о непринятии и об отсутствии поддержки крутились в голове, как упрямые снежинки, хотя я уже знала, что им не удастся растопить меня.