Спаси меня

Сарра Мэннинг, 2021

У Марго нет времени на любовь. Уилл боится любить. И никто из них не собирался влюбляться во Флору: нежную стаффордширскую терьершу с трагическим прошлым, головой размером с футбольный мяч и бездонными карими глазами. Пути Марго и Уилла пересекаются в приюте для собак, где после череды недоразумений они соглашаются взять совместную опеку над Флорой. Уилл думает, что Марго слишком эмоциональная и требовательная, а Марго считает, что Уилл замкнутый, бесчувственный и склонный все контролировать. И они оба правы. Но чем больше хозяева ссорятся, тем хуже ведет себя Флора, и тогда они понимают, что должны заключить хоть какое-то перемирие, чтобы воспитать собаку вместе. Смогут ли они отложить в сторону разногласия, чтобы стать хорошими хозяевами, а возможно, даже друзьями? А, может быть, у Флоры свои планы на новую семью?

2

Уилл

Роланд носил черные водолазки, свободные светлые брюки и очки в роговой оправе. Летом и зимой, в любую погоду он был неизменен: водолазка, брюки, очки и бесстрастное лицо.

Уилл приходил в кабинет на Килберн-Парк-Роуд раз в неделю уже целый год, но ни за что не узнал бы Роланда в толпе без черной водолазки и очков в роговой оправе. Наверное, так и задумано.

Его вернул к реальности голос психиатра.

— Уверены, что хотите сделать перерыв?

— Не перерыв. Я хочу прекратить сеансы, — твердо сказал Уилл, невольно съеживаясь под бесстрастным взглядом Роланда. — Я с самого начала планировал, что дам себе ровно год, чтобы решить свои проблемы.

Он немедленно пожалел о своих словах.

— Решить проблемы? — задумчиво спросил Роланд, взглянув на него поверх очков. — А разве в начале самого первого сеанса мы с вами не обсуждали, что поддержание душевного здоровья — длительный, постоянный процесс?

— Да, но я отвел себе один год, — напомнил Уилл.

Благодаря Роланду он больше не чувствовал неловкости, если приходилось настаивать на своем.

— Я предпочитаю целенаправленный подход. Я добился своих целей и намерен двигаться дальше. В Нью-Йорке я знал людей, которые ходят к психотерапевтам годами, десятилетиями, и этому не видно конца.

Уилл не стал добавлять, что такое существование едва ли можно было назвать нормальным, потому что психотерапия, вместо того чтобы помогать этим людям, вторгалась во все аспекты их жизни.

— Вы действительно многого добились, — признал Роланд. — Проделали грандиозную работу, и я говорю это не ради красного словца. Не так просто добраться до воспоминаний, лежащих столь глубоко.

Именно поэтому Уилл считал, что заслуживает освобождения за хорошее поведение. Год назад он представлял собой бледную тень, жалкое подобие человека. Изможденный, выгоревший, ни на что не годный. А теперь? Ему еще предстояло многое понять о себе, но он знал, что стал другим человеком.

— Мне значительно лучше.

— Панические атаки прекратились?

— Несколько месяцев назад.

— И ваш врач разрешил отказаться от приема антидепрессантов?

— Да, — кивнул Уилл. — Около пяти месяцев назад я начал постепенно уменьшать дозу, а два месяца назад полностью прекратил прием.

— И вы готовы создавать эмоциональные связи, которых не хватало в вашей жизни?

Естественно, Роланд оставил самый трудный вопрос напоследок.

— Мне сейчас не до эмоциональных связей, есть более важные дела.

Роланд опустил глаза в блокнот с записями.

— Погодите. Насколько я понимаю, все это время мы работали именно над этим: нехватка эмоциональных связей, неспособность вступать в серьезные, глубокие отношения.

— За этот год я восстановил эмоциональные связи со своей семьей. Это уже немало, — ответил Уилл.

Он уехал из дома больше двадцати лет назад и не так часто чувствовал потребность возвращаться. Проучившись три года в университете Манчестера и получив диплом в области международных финансов, Уилл нашел работу в крупном инвестиционном банке. Работодатель оплатил ему учебу в Уортонской школе бизнеса в Филадельфии, после чего он проработал пять лет в берлинском офисе компании, три года в Париже и несколько месяцев в Гонконге. Затем Уилла перевели в Нью-Йорк, а там его переманил к себе один из крупнейших частных инвестиционных банков.

Любой скажет, что он сделал блестящую карьеру. Премии за результативность, пентхаусы с роскошными видами, один просторнее другого. Мир, бесконечно далекий от родного дома и семейного цветочного магазина в Масуэлл-Хилл.

Разумеется, Уилл каждое воскресенье звонил своей матери, Мэри, а изредка даже летал домой — на дни рождения, свадьбы и проводы в последний путь. Родные тоже его навещали. Да, он любил свою семью, но любить ее было гораздо легче, когда их разделял океан и несколько часовых поясов.

Последний год Уилл видел родственников ежедневно. И хотя он решил устроить себе длительный отпуск, как-то само собой получилось, что начал работать в семейном бизнесе. Роланд должен отдать ему должное еще и за то, что он ухитрился до сих пор не убить сводную сестру Сейдж, которой и в проекте не было, когда он впервые покинул отчий дом. Умение Сейдж выводить людей из себя граничило с искусством.

— Безусловно, семейные узы — важная часть человеческой жизни, они определяют нас. А также семейные узы, которые мы разрываем, — высказался Роланд, скрестив руки на груди.

Уилл не собирался начинать все сначала. Он тоже сложил руки на груди и смотрел Роланду прямо в глаза, пока тот не вздохнул.

— Напомните мне, Уилл, как развивались ваши последние романтические отношения, — продолжал психотерапевт. — Я имею в виду женщину, которая ударила вас туфлей.

Роланд обладал множеством замечательных качеств, хотя чувство такта ему порой изменяло. Он припомнил один из самых унизительных моментов в жизни Уилла.

— Довинду? Она не ударила меня туфлей, а бросила ее в меня, — уточнил он. — И мы не состояли в отношениях, а просто встречались. В Нью-Йорке так принято.

Это они уже проходили. Несколько раз.

— Значит, в Нью-Йорке никто не состоит в отношениях? Хм… странно, — покачал головой Роланд, не меняя бесстрастного выражения лица. — Напомните мне, почему Довинда швырнула в вас туфлей.

Уилл шагнул прямо в расставленный капкан.

— Потому что хотела перейти к более серьезным отношениям, а мне казалось, мы оба понимаем: хотя нам нравится бывать вместе и… да, заниматься сексом, это ни к чему не обязывает.

— Повторяющаяся схема отношений с женщинами, — сказал Роланд, записывая что-то в блокнот.

— Еще раз объясняю, мы не состояли в отношениях.

Много чего видели и слышали стены этого кабинета. Каждый четверг с 18:00 до 18:50 вечера Уилл смотрел в лицо горькой правде, выкапывал давно похороненные секреты, озвучивал вещи, о которых боялся говорить даже с самим собой. Боль, уязвленные чувства, даже слезы… А теперь выяснилось, что самое трудное — расстаться с Роландом.

К тому же психиатр ошибался. Неспособность создавать глубокие эмоциональные связи не имела ничего общего с определяющим моментом, который привел Уилла в кабинет психотерапевта.

Он лежал на каталке в отделении неотложной помощи Пресвитерианской больницы, думая, что у него сердечный приступ. Уилл прожил в Нью-Йорке больше пяти лет, но ему некому было даже позвонить. Хотя не в этом дело. А в том, что, несмотря на блестящую карьеру, шикарную квартиру в Трайбеке, солидный счет в банке, новейшую технику и дорогие брендовые кроссовки, его мучила острая, невыносимая боль в груди. Динамичного, успешного, целеустремленного человека, которым он стал, больше не было. Он вновь чувствовал себя перепуганным, слабым двенадцатилетним мальчиком…

Роланд кашлянул, и Уилл вернулся в настоящее, которое нравилось ему гораздо больше, чем недавнее прошлое.

— За этот год вы преодолели сложные личные обстоятельства и вернулись к своей семье, а значит, вы способны создавать эмоциональные связи и нуждаетесь в них, хотя утверждали обратное. А сейчас я хочу, чтобы вы, не задумываясь, назвали хоть кого-то, кроме своих родных, с кем когда-либо чувствовали глубокую эмоциональную связь, — неожиданно потребовал Роланд, и Уилла охватила паника. — С кем вы не боялись быть уязвимым. Кого любили безоговорочно.

Несмотря на то что он не знал таких людей, ответ пришел мгновенно.

— Матли, — быстро сказал он. — Собаки ведь тоже считаются?

При воспоминании о собаке, которая была у него в детстве, лицо Уилла озарила улыбка. Матли, помесь джек-рассел-терьера с бог весть кем. Он провожал Уилла в школу и ждал его возвращения. Они целыми днями играли вместе. А по ночам Уилл шепотом доверял песику свои тревоги и утыкался лицом в теплую, мягкую шерсть, когда хотелось плакать. Это была настоящая любовь. Но…

— Я не собираюсь заводить собаку, — решительно произнес Уилл.

Брови Роланда поднялись на несколько миллиметров.

— Я не предлагал вам заводить собаку.

— Держать собаку или даже взять из приюта на временную опеку — огромная ответственность.

— И брать собаку из приюта вам тоже никто не предлагает, — вздохнул Роланд.

Время сеанса заканчивалось, пора было прощаться. Тем не менее Уилл не хотел уходить, не поставив точку. Это показывало, насколько он вырос как личность.

— Возможно, я мог бы иногда гулять с собакой из приюта. В качестве волонтера, — нахмурившись, сказал он. — Это никому не повредит.

Торжественность момента заставила Роланда нахмуриться. Уилл никогда не видел его столь воодушевленным. Он ждал от Роланда напутственного слова, как всегда, проникновенного и наводящего на размышления.

Роланд отложил ручку и в последний раз смерил Уилла проницательным взглядом.

— Если надумаете возобновить сеансы, я обязательно найду для вас окошко, — с грустной улыбкой сказал он. — А пока — удачи.