У каждого человека должен быть свой зонт

Саша Исыпова

У каждого человека должен быть свой зонт, свой город и исключительно свой выбор. Я всегда выбирала Петербург и громкие чувства, но молча улетала за новыми картинками. Я стала путешественником, чтобы догнать любовь. Так сколько стран, дождей и ошибок придется насчитать, чтобы остановиться?

4

Я опаздывала на первое свидание на пять минут. По плану был романтический фильм в кино, прогулка в февральские — 21 и горящие от стыда щеки.

Никита написал мне ровно через месяц после того, как получил книгу. Его предложения о встрече были настойчивы, как никогда. Первое, что пришло мне в голову, — это отказаться, второе — договориться, но не прийти. Я представляла, как он будет ждать меня на морозе час или два, безуспешно пытаясь дозвониться, как будет строить догадки, нервничать, злиться, а потом, наконец, поймет, каково это — ждать человека, который даже не собирался приходить. Но станет ли мне легче от столь сомнительной мести?

Любопытство взяло верх, и я выбрала третий вариант — приехать и посмотреть собственному страху в глаза. В его глаза. Держаться вежливо, но отстраненно, как на классическом первом свидании. К счастью, в этом у меня немаленький опыт.

На середине эскалатора зазвонил телефон. Я давно знала эти цифры наизусть, но принципиально не сохраняла в телефонной книжке.

— Здравствуй, Саша. Ты где?

— Привет! Уже на эскалаторе.

— А я… — сделал он многозначительную паузу. — Выше.

Конечно, у меня ужасно колотилось сердце. Глупейшая самодовольная улыбка больше напоминала нервный смех, я заправляла волосы за ухо и тут же выпускала обратно, прятала ледяные руки в карманы, зачем-то проверяла телефон и поправляла волосы снова. Чем выше, тем холоднее. На последних ступеньках начала судорожно искать перчатки и застегивать пальто. Забыла достать наушники, в которых давно ничего не играло… Почему, почему я не могла подготовиться еще внизу?

Этот обжигающий взгляд я не перепутаю ни с чем. Заметив меня, Никита не улыбнулся, но тут же убрал телефон и поправил очки. Я остановилась в метре от него, еле держась на ватных ногах. Мы обнялись. Точнее, он меня обнял.

— Кино у нас через час. Предлагаю пока прогуляться, — как ни в чем не бывало, начал он. — Ты почему без шапки?

— У меня капюшон, — тут же утеплилась я.

— Ну нет, это несерьезно. Минус двадцать один.

— Там же солнце! Пойдем!

Неожиданно для самой себя я повеселела. Началось свидание моей мечты! Ярко-голубое небо твердило, что все пройдет хорошо, а мороз только укреплял остроту моих чувств. Разве можно замерзнуть там, где бушует столько эмоций?

Следующие десять минут мы, кажется, говорили о погоде и о том, почему я живу без шапки еще со школы. Никто из нас не спешил затрагивать опасные темы. Дальше по плану могли идти только путешествия.

— Ну, как тебе Рига? — спросил Никита, когда обсуждения погоды зашли в тупик. — Видел твои посты оттуда на прошлой неделе.

— Отлично! Это была нетипичная для меня поездка. Я нашла акционные билеты и, как всегда, ни на что не надеясь, показала их нескольким ребятам. Неожиданно согласились сразу две подружки!

— А меня не позвала, — обиженно перебил он.

— Уж прости, — рассмеялась я. — Как-то совсем не подумала. В следующий раз начну с тебя.

— Договорились.

Мы пришли в кинотеатр раньше времени. У Никиты сильно замерзли руки, а я не чувствовала ног. Даже тут не совпали. Пока он печатал в автомате заранее купленные билеты, я внимательно рассматривала его со спины. Невольно вспомнила нашу случайную встречу и поход в супермаркет полгода назад. Тогда я очень боялась посмотреть на его правую руку…

Это нечестно. Я превратилась в открытую книгу, но по-прежнему не знала ничего о его чувствах. Куда пропала девушка, на которой он чуть не женился? Свободно ли его сердце? Интересна ли ему я?

— Читал много хороших отзывов об этом фильме, — вернувшись, протянул Никита мой билет. — Нам повезло, что он еще идет.

Я соврала, что не смотрела. Когда он уточнял это накануне, я не только испугалась, что он не найдет для нас другого фильма или досуга, но и представила, сколько романтики и тепла я упущу.

Это был один из тех сюжетов, который хочется пересматривать рядом с близким человеком, после которого хочется плакать, обниматься и ценить каждую секунду вместе. Первый раз я ходила с подругой: пустила слезу на последних кадрах, а затем безнадежно разрыдалась в уборной. Чем же закончится просмотр на этот раз?

Мы присели за столик у входа в зал. Оказалось, сидеть друг напротив друга в тепле намного страшнее, чем прогуливаться на морозе. Больше никакого защитного капюшона.

— Так, мы говорили про Ригу, — предсказуемо продолжил Никита. — И где вы там были?

— Было ужасно холодно. Не минус двадцать, конечно, как сейчас, но мы умудрялись замерзнуть всего за полчаса. От безысходности, кажется, обошли все кофейни и рестораны! — засмеялась я, вспоминая. — Фразой поездки стало: «Да мы везде уже здесь ели!».

— Ну я так и понял по фотографиям. А пиво латвийское пила?

— Нет, пиво я не люблю. Только вино пили, и то французское.

— Это я тоже видел, — слегка улыбнулся он. — Мне, кстати, понравилось твое фото со смотровой площадки. У меня есть такое же, только без снега.

— Я помню.

— Да? А я все-таки покажу, — потянулся он за телефоном.

— Ты действительно думаешь, что я могла пропустить какую-то из твоих публикаций? — не удержалась я.

Как бы приятно ни шла беседа, мне ужасно хотелось поговорить о главном. О чувствах, о книге, о нас. Напомнить, сколько времени я жила его жизнью, а не своей, сколько раз в день проверяла его странички в соцсетях и сколько поездок совершила только для того, чтобы его заинтересовать.

Кинотеатр — не лучшее место для выяснения отношений. Думаю, на это он и рассчитывал.

Нас пригласили в зал. Начались два часа спокойствия, хорошей музыки и красоты. Зная сюжет, я была готова к каждому поцелую и теплому прикосновению на экране, но никак не представляла в этой роли нас. Не испытывала ни притяжения, ни смущения. Рядом со мной сидел герой моего несчастного романа — не более. Мое воображение отказывалось видеть нас вместе. За весь фильм мы переглянулись только несколько раз.

Я не расплакалась в конце. В его присутствии я по-прежнему была ужасно зажата.

— Ну, как тебе? — спросил Никита на выходе.

— Отличный фильм! Такой красочный и эмоциональный… Концовка мощная, я еле сдержала слезы, — описала я свои впечатления от первого просмотра. — А тебе как?

— Мне тоже понравился. Интересно снято, и музыка хорошо подобрана.

— Но я так и думала, что главные герои не смогут быть вместе.

— Почему же?

— У них с самого начала были сложные отношения. Они будто старались друг друга уколоть, играли на чувствах, соревновались. Что-то не то. Мне кажется, когда встречаешь своего человека, ты всецело поддерживаешь его, а не пытаешься вывести на эмоции.

— Ну не знаю. Люди разные бывают.

— Вот-вот. Они друг для друга слишком разные. Впрочем, как и мы с тобой, — рискнула пошутить я.

— Вот как? — поднял он брови. — Ладно. Пойдем есть?

На улице по-прежнему было морозно и солнечно. Петербуржцы сменили серые пальто на яркие пуховики, в больших витринах отражались их улыбки и красные носы, а окна последних этажей горели ослепительно-голубым.

Никита предложил пройтись по заледеневшим каналам и подал мне руку на скользком спуске. Я думала, что обожгусь даже сквозь перчатки, но прикосновение оказалось мягким и приятным.

— Давно не видела город с этого ракурса, — отметила я, нехотя отпустив его руку. — Чувствую себя туристом на экскурсии по рекам и каналам, разве что без теплохода.

— Точно, — кивнул он. — Очень уж сегодня красиво, конечно. На небе ни облачка, будто не в Петербурге.

— А мне кажется, Петербургу очень идет грозно-серое небо. Знаешь, такая погода, когда вот-вот начнется ливень, но пока проглядывает солнце, а здания выглядят особенно ярко.

— Ну нет, лучше без ливня. Разве здания не выглядят такими же яркими при голубом небе?

— Да, но совсем по-другому. Перед дождем получается больший контраст, больше ценишь этот момент… Да и сам дождь я обожаю.

— А я нет. Только если смотреть на него из окна, находясь в тепле и уюте.

— И поэтому ты переехал именно в Петербург? — усмехнулась я.

— Не поэтому. И я здесь не навсегда.

— Да, ты говорил.

Поднимаясь вверх, на набережную, Никита снова подал мне руку. На этот раз я взялась крепче и увереннее.

— Смотри, я кое-что придумал, — достал он телефон. — Мы сделаем фотографию в фотографии. Очень мне нравятся эти дома напротив.

— Давай. Что мне делать?

— Открой камеру и держи телефон под углом, а я сниму все это прямо.

— Так?

— Нет, — подошел он совсем близко и поправил положение моей руки. — Наклони чуть больше.

Желтый, красный, зеленый. Теперь три этих дома всегда будут напоминать мне о моменте, когда я целую минуту слушала его дыхание на расстоянии пятнадцати сантиметров. Увлеченный фотографией, он сломал все мои барьеры, недопонимания и страхи. Кадр получился не совсем таким, как он хотел, но я не расстроилась.

Мы пришли в кафе, которое выбрал он. Мрачный интерьер, огромные деревянные столы, рассчитанные на большие компании, «домашняя» кухня и подозрительно низкие цены. Пролистнув непривлекательное меню два раза, я решила довериться его вкусу.

— Какой у вас суп дня? — спросил Никита подошедшую официантку.

— Харчо.

— Будем? — поднял он на меня глаза.

— Да, почему бы и нет?

— И, наверное, еще пиццу возьмем. Вот эту, — показал он девушке.

— Отлично. Из напитков что-нибудь?

— Кофе? — предложил Никита.

— О, нет, — вовремя возразила я, увидев, что капучино стоит 65 рублей. Я избалована хорошим зерном, и он прекрасно это знает.

— Тогда чайник черного чая, пожалуйста.

— Хорошо.

Никита посмотрел ей вслед.

— Ох, наконец-то поедим, еще и в тепле, — улыбнулся он, снимая куртку. — Ты как? Не сильно замерзла?

— Ну, немного…

— Сейчас согреемся. Мне это место посоветовали друзья еще на первом курсе. Тут вкусно, дешево и официантки всегда красивые.

— А, ну да, — оглянулась я. — Теперь понятно.

— Однажды моему другу настолько понравилась обслуживавшая нас девушка, что он захотел познакомиться. Собирался с мыслями весь вечер, но так и не решился.

— В таком случае можно было прочитать ее фамилию на чеке и попытаться найти в соцсетях.

— А я так и сделал, — гордо продолжил он. — Правда, оказалось, что на чеке не ее фамилия, а коллеги. Пришлось сначала искать ее, а потом проверять всех друзей… Но я нашел, и мы даже позвали ее гулять!

— Класс! И чем закончилось знакомство?

— Да как-то… Ничем.

— Интересно, — улыбалась я, не моргая. — Очень романтичная история. А главное, уместная.

Я никак не могла понять, свидание это или дружеская встреча. Слушать его рассказы о другой девушке было неприятно и непривычно, но при этом я готова была бойко раздавать советы.

Еду принесли быстро. На некоторое время мы замолчали и перестали смотреть друг на друга. За окном почти стемнело, шел четвертый и, возможно, последний час нашей встречи, но никто по-прежнему не решался заговорить о книге. Доедая суп, я пообещала себе, что перейду к волнующей теме при первой же возможности.

— Ну что, какие планы на будущее? — спросил Никита на втором кусочке пиццы. — Удалось определиться?

— Ну, это по-прежнему не дизайн, — ответила я быстрее, чем он затронул эту тему.

— Жаль. А что тогда?

«Кажется, пора», — подумала я, и мурашки вихрем пробежали по едва согревшейся спине.

— Честно говоря, до сих пор не знаю. Утешаю себя тем, что я еще достаточно молода, чтобы ставить глобальные цели. Сначала казалось, что самая большая цель в жизни — это закончить школу, потом — университет, а после учебы, когда появилось больше свободного времени, я решила написать книгу. Теперь она опубликована. Даже не знаю, что дальше…

Этого момента боялись мы оба. Я вцепилась в сидение, чтобы почувствовать хоть какую-то опору, но это не помогло. Никита медленно доел кусочек пиццы и, наконец, посмотрел мне в глаза.

— Да, я тоже хотел поговорить о твоей книге. В день, когда ты мне ее отправила, мне предстоял длинный перелет, и я скачал ее в дорогу. Самолет был практически пустой, так что читать было особенно атмосферно.

— И как? Ты прочитал?

— Прочитал сразу целиком.

— И что скажешь? — в ужасе замерла я.

— Очень… внутренне. Больше внутреннего, чем событий, но, наверное, в этом твой стиль. Я не сразу понял, о каком парне ты пишешь, а потом… — Никита сделал пугающую паузу. — А потом постепенно понял. Спасибо. Мне приятно.

Я хотела закричать, но едва смогла сделать вдох. Казалось, из всех слов русского языка он выбрал самое возмутительное и высокомерное. «Приятно». «Приятно» узнать, что я изводила себя мыслями о нем несколько лет подряд? «Приятно» читать, как я страдала, плакала, унижалась и жила от встречи до встречи?!

— Приятно? Ты серьезно? — чуть слышно уточнила я.

— Да, приятно, — совершенно спокойно повторил он. — А для чего ты это написала?

Я слышала собственный пульс. Ужасно громко. Все мои идеальные заготовленные фразы рассыпались, как крошки от остывающей пиццы, — оставалось только стряхнуть со стола.

«Я бы не стала публиковать такую личную историю, если бы она по-прежнему была актуальна. То, что я выставила свои чувства напоказ, значит, что мне стало все равно», — должна была сказать я вначале.

«Ты не думай, что это некий посыл, крик отчаяния или последняя попытка привлечь твое внимание. Мне всегда нравилось писать тексты, а эта история — одна из самых ярких в моей жизни. Я решила записать ее, пока отчетливо помню все те эмоции и подробности», — могла бы сказать я дальше.

«Изначально я не думала, что ты узнаешь о моей книге и уж тем более захочешь ее прочитать, но спасибо, что проявил интерес к моему творчеству. И за вдохновение большое спасибо», — нужно было добавить в конце.

— Не знаю, мне просто нравится писать, — только и смогла выдавить я.

— И сколько ты на этом заработала?

— Почти нисколько. Все, что я вложила в публикацию и тираж, едва окупилось.

— Ясно. Ну хоть так.

Это наша последняя встреча. Я больше ни за что не попадусь ему на глаза. Теперь, когда меня будут спрашивать о самом позорном моменте в моей жизни, я всегда буду вспоминать эту минуту.

— Я еще хотел спросить, — все так же спокойно продолжал он, — насколько все это правда?

— Ну, начало, как ты мог заметить, вымышленное…

— Конец тоже, это понятно. А что насчет середины?

— А середина основана на реальных событиях, но преувеличена в художественных целях.

— Сильно преувеличена?

— Сильно, — как можно убедительней кивнула я.

— Насколько? — настаивал он.

— Ладно, я ничего не преувеличивала. Все правда.

Я в ужасе вспоминала собственные строчки. Мои чувства и страхи были настолько огромными, что едва умещались в текст. Когда я писала, что от его взгляда пробивает током, когда сравнивала свое состояние с падением в пропасть, когда жалела, что пустилась за ним вплавь на другой континент, я преуменьшала. Это было намного опаснее.

На этот раз мы замолчали надолго. Наблюдали, как засыхает пицца, крепко держались за чайные чашки, рассматривали собственные руки, изредка поглядывали в телефоны, в меню, в окна, на светильники, на других людей. Куда угодно, лишь бы не друг на друга. Рано или поздно все должно было закончиться именно так.

Это была самая предсказуемая катастрофа, созданная мной самой. Мне уже было не спастись.

— У вас все в порядке? Вам не понравилась пицца? — раздался женский голос где-то вдалеке.

— Нет, все вкусно, спасибо, — услышала я голос Никиты. — Просто мы… наелись.

Последовавшее молчание я бы назвала гробовым. Его интонация напугала даже официантку. Я боялась представить, как выглядит мое лицо: белые губы, ярко-красные щеки, пустой взгляд, смятые волосы, разодранная в клочья уверенность. Может, даже хуже.

Я подняла глаза. Это не могло продолжаться вечно. Никита тоже посмотрел на меня.

— Значит, Рига тебе понравилась? — вдруг переспросил он.

«Какая. К черту. Рига?» — ответила я глазами.

«Понимаю, звучит неуместно, но я всего лишь пытаюсь спасти тонущий корабль», — несколько раз моргнул он.

«Ладно», — все так же беззвучно кивнула я.

«Ты сможешь», — посмотрел он теплее.

«Спасибо», — шепнула я взглядом.

— Понравилась, — наконец сказала я вслух. — Я там уже второй раз была, если что.

— А я помню. В Юрмалу не заезжали?

— Нет, холодно же. На залив все-таки лучше в теплое время года.

— В Юрмале, кстати, очень вкусные глазированные сырки продаются, я такие больше нигде не видел. А пиво какое… Может, тебе бы понравилось, если бы попробовала.

Он начал рассказывать все подряд. Мне потребовалось, кажется, минут десять, прежде чем я смогла расслабиться и отвлечься от предыдущей темы. Я была искренне благодарна ему за то, что снова могла дышать, слушать, говорить и улыбаться.

Мы вернулись к ледяной пицце, его фотографиям из поездок и привычному поверхностному общению. Когда пришла моя очередь хвастаться кадрами из путешествий, на экране всплыло сообщение об оплате. У меня купили еще один экземпляр книги прямо на его глазах. Стыд и гордость одновременно.

— А не хочешь ли дойти до Дворцовой? — предложил Никита, хотя погода по-прежнему не располагала к прогулкам. — Можно попробовать сделать такую же фотографию, как и на набережной. Думаю, получится красиво. Ты еще не торопишься?

— Не тороплюсь. Идем.

Он оплатил счет за нас двоих. На пятом часу встречи я снова пришла к выводу, что это свидание, а не утешительная прогулка с юным безнадежным писателем.

— Как встретила Новый год? — спросил он, пока мы шли среди праздничных огоньков.

— Не очень хорошо.

— А что так?

— Это долгая история, да и не особо интересная, — только еще больше заинтриговала я.

— Мы ведь не спешим. Давай по порядку. Где ты отмечала?

— У друга дома.

— Так, и что за друг?

— Давний близкий друг. Почти пять лет уже знакомы.

— И что же такого случилось между вами в новогоднюю ночь? — не унимался он.

— Просто так классно отметили, что больше не общаемся. Давай не будем…

— Ого, у меня фантазия разыгралась, — ухмыльнулся Никита. — Рассказывай.

— Думай что хочешь.

Мы не общались с Федей уже целый месяц. Его ревность на вечеринке сильно напугала меня, но еще страшнее стало от того, как отстраненно и равнодушно звучал его голос по телефону на следующее утро.

Возможно, я испортила все книгой, где ни разу его не упомянула, а может, мне стоило как-то иначе отвечать на его провокационные вопросы о нас. Возможно, я была не таким уж хорошим другом, и он накричал на меня в новогоднюю ночь не зря, а может… Может, дружбы между мужчиной и женщиной и вовсе не существует, как говорит большинство.

— Ладно, можешь больше ничего не рассказывать, — к счастью, проявил он тактичность. — Просто скажи: что ты думаешь об этом человеке сейчас?

— Ничего. Нужно стереть его из памяти, — ответила я, пытаясь скрыть всю накопившуюся обиду.

— Значит, решено. Будем стирать из памяти.

Я улыбнулась. Это прозвучало так мило, что даже огоньки по всему городу загорелись ярче.

Мы дошли до Дворцовой площади, и Никита начал выстраивать задуманный кадр. Казалось, на этот раз мы стояли даже ближе друг к другу. Я понимала, что он делает это ради интересной фотографии, а не чтобы коснуться моего плеча, но сердце билось ужасно быстро. Мне нравилось, как мороз покалывает щеки, соревнуясь с его дыханием рядом. Мне нравился его запах. Это было жестоко.

Фотография получилась именно такой, как он хотел. Я тоже сделала фото — возможно, прощальное…

Окончательно замерзнув, мы пошли в сторону метро. Пришло время подводить итоги. Я готовилась к худшему: обычно мы прощаемся или на неопределенный срок, или навсегда.

— Ну что? До следующей встречи? — спросил Никита с чуть хитрой улыбкой.

— Ого, что-то новенькое, — хихикнула я.

— Я долго размышлял над формулировкой.

Мы обнимались чуть дольше, чем обычно. За эти семь часов я прожила целую жизнь, полную взлетов, падений, ужаса, неловкостей, счастья и тепла. Казалось, я вот-вот рухну от переизбытка эмоций. Я отдалилась первая.

В ту секунду, когда я должна была потерять его из виду, он обернулся, взмахнул рукой и улыбнулся мне шире, чем когда-либо.