Трёхмедведев

Саша Ри-Эн, 2023

Когда-то Макар Трехмедведев был самым обычным медвежонком, но потом в лес пришли некроманты и нормальных зверей в лесу не осталось. А потом не осталось и нормального мира, потому что Трехмедведев внезапно попал не пойми куда.Там он так долго был один, что гостям совершенно не обрадовался. Однако могучую компанию в лице Колобкова, Репкина и Рябова это ничуть не смутило. Четвертый, заключительный рассказ из серии "Колобков и компания".

Проклятье появилось в тот день, когда в лес пришла эта парочка. — Какое милое медвежье семейство, — произнесла девушка. — Назовём их Трёхмедведевы.

— Дорогая, почему Трёхмедведевы? — удивился парень. — Их же четверо.

— Вот именно. А должно быть трое.

Взгляд её, острый и жалящий, Макару, тогда ещё обычному медвежонку, очень не понравился.

Почти сразу после этой встречи исчез отец. Вернулся странным: стал обращаться в человека, но не весь, а частично, и принялся ходить на работу к новым хозяевам — строить дом.

Затем исчезла мама. Вернулась в сарафане, тоже стала оборотнем, и, что самое страшное, начала варить кашу.

Затем пришёл черёд самого Макара. Впрочем, имя у него появилось уже после «окультуривания» — на бумажке, которую сунул ему в карман господин Колобков перед тем, как отпустить, значилось «Макар Трёхмедведев, оборотень».

Вживание в новую роль проходило сложно — лапы болели, спина отваливалась, в голове царил сумбур. За всеми этими страданиями исчезновения сестрёнки Макар даже и не заметил. Увидел её уже в изменённом виде. Узнал не сразу — новые способности ей понравились, и Настасья, так теперь её звали, принялась скакать по лесу в обличии крошечной человечьей девчушки. Страдать стало некогда — пришлось носиться следом и дни напролёт работать кулаками — сожрать её желали все, кому не лень. Поначалу.

Спустя какое-то время у сестрёнки появились подружки, и по лесу начала носиться уже целая банда малолетних девиц. Навыки оборотничества у них становились всё лучше, численность росла, и вскоре пришлось защищать уже не их, а остальных жителей леса.

Затем исчезла и эта проблема — в первозданном виде в лесу остались только дождевые черви, да и то поговаривали, что не все.

Макар начал привыкать к новому мироустройству, и тут на него обрушилась ещё одна напасть.

Впрочем, вначале обрушился дуб, чудом не придавив, а уж потом… Это мгновение навсегда запечатлелось в памяти: из густой кроны, ругаясь и отплёвываясь, выбралась Она! Макар подумал, что умер, такой красавицы он не встречал никогда — гибкая, стройная, красивая, с густой пятнистый шерстью и кисточками на ушах. А глаза — жёлтые, яростные, как они сияли!

— Чего уставился, дурень! — рявкнуло небесное создание, обратившись в человека. Эта ипостась оказалась ещё прекрасней, и капкан, в который угодило суровое медвежье сердце, захлопнулся окончательно.

Мать, узнав о влюблённости, покрутила пальцем у виска, заявив, что рысь медведю не пара. Отец махнул рукой и отправился достраивать дом некромантов Колобковых. А сестрёнка растрезвонила подружкам, и вскоре над Макаром начал потешаться весь лес. Фаина, а именно так звали красавицу, насмешки не поддерживала, но и чувств не проявляла, делала вид, что его, Макара, не существует, хотя он днями напролёт бродил за ней, словно тень.

В один из таких унылых дней проклятье и сработало — Трёхмедведев запнулся, полетел в овраг, треснулся головой о камень и отключился. Пришёл в себя уже в темноте, поэтому и заметил слабый зеленоватый свет, идущий из дыры в склоне. Подумал, что там, наверное, сокровища, обрадовался и бросился расширять лаз, уже представляя, как Фаина, приняв в подарок ожерелье, меняет равнодушие на приязнь, но оказалось, что светятся не драгоценности, а камень. Здоровущий и ужасно тяжёлый. Пнув его с досады, Трёхмедведев подскочил от неожиданности, когда тот отъехал в сторону, открыв крошечную каморку. К сожалению, пустую. Макар обнюхал там всё — пол, потолок, стены — не нашёл даже намёка на то, что здесь когда-нибудь что-то было. Топнул ногой — «да что же за невезуха!» — и рухнул во тьму.

Очнулся под серым небом. Точнее, неба и вовсе не было, пространство над головой напоминало серый пыльный полог. Серым было и всё вокруг — сплошная безжизненная пустыня, лишь на холме неподалёку стоял враскорячку страшненький деревянный дом.

Туда Трёхмедведев и отправился, да и поселился, никого внутри не найдя.

И теперь, вот уже незнамо сколько лет, каждое утро его начиналось одинаково — он закрывал окно и отправлялся спать. Ночью серая хмарь мёртвого мира отступала, и на небе появлялись звёзды, напоминая о доме и о красавице Фаине, которая жила без него и наверняка даже не вспоминала. А если и вспоминала, то вряд ли долго — времени-то прошло ого-го.

Нынешняя ночь не стала исключением — пострадав до рассвета, Трёхмедведев вздохнул, привычно потянул на себя оконную створку и внезапно увидел то, что категорически выбивалось из привычной картины — по дорожке, ведущей к дому двигались пятеро: трое парней и две девушки. В привычной серости они смотрелись ярко и вызывающе: один был рыж и блестел, другой настолько загорел, что волосы его казались белыми, а третий… было в нём что-то странное, что именно — издалека не понять. А вот с девушками как раз всё было предельно ясно — своих, оборотней, Макар почуял сразу. Парни же совершенно точно были людьми, разве что третий вызывал сомнение.

Гостей в сером мире прежде не случалось, и Макар поймал себя на том, что не особо рад этой странной компании, ведь мало ли что у них на уме…

Он вышел на крыльцо и, сложив руки на груди, принялся ждать. Одолев крутой подъём, гости доползли до дома изрядно запыхавшись.

— Привет, — первым подал голос тот самый странный тип, — Не подскажешь, куда мы попали?

— Не подскажу, — ответил Трёхмедведев, поведя носом. Парень пах вкусно — батоном и немножко лесником. — Я и сам не знаю, что это за место.

— Как это? — удивилась девчонка в пёстром платье, шевельнув кроличьими ушами. — Ты же здесь живёшь. Или ты тоже здесь недавно?

— Давно.

— Как чудесно, что мы встретили того, кто здесь во всём разбирается, — проворковала её приятельница, мгновенно оказавшись рядом с Трёхмедведевым, лисий хвост игриво мазнул по ноге. Рыжий парень насупился, и Макар вспомнил себя, как злился, когда Фаина вот также вела себя с другими. — Как тебя зовут, красавчик? — проворковала лисица.

— Макар. Трёхмедведев.

— Как? Неужели тот самый?! — она всплеснула руками.

— Не может быть! — подхватила её подружка, подходя ближе. Парни недоумённо переглянулись.

— Какой ещё «тот самый»? — насторожился Макар.

— Ну как же? Кто не знает героя, который спас лес от чумы ценою собственной жизни!

— Чумы? — Макар выпучил глаза.

— Да-да! Тебе даже памятник поставили, на месте старого оврага. Сам-то овраг засыпали, чтобы зараза не проникла, а сверху памятник водрузили. Краси-и-ивый! — лисица мечтательно прикрыла глаза.

— Целебной силой обладает, — подхватила её подружка. — К нему больных прикладывают. Кого приложат, тот и всё… в смысле, выздоровел. Ну, если не с размаху, конечно. Погоди, а ты что ж, получается, не помер?! — и она уставилась на него с укоризной. А потом, охнув, зажала рот рукой. Обернулась к друзьям и воскликнула: — Я поняла! Мы все померли!

— Чего это «померли», — возмутился белобрысый. — Я вот вполне жив.

— И я тоже, — подхватил рыжий.

— Никто не помер, — поставил точку их приятель. — Думаю, мы просто перенеслись в мир смерти.

Девчонка-зайчиха охнула, и глаза её стали ещё круглее.

— А делать-то теперь чего? — шёпотом спросила она.

Тот пожал плечами.

— Чего-чего, выбираться отсюда, конечно же.

— Отсюда нет выхода, — «осчастливил» их Трёхмедведев, мысленно прикидывая, куда пристроить нежданных гостей. Дом был невелик, да и вообще, соседства не хотелось, особенно такого шумного. Впрочем, после его слов компания слегка попритихла.

— А чашечка чая с чем-нибудь сладеньким у дорогого хозяина найдётся? — сверкнув глазами, спросила девушка-лиса, первой придя в себя.

— Нету, — ответил Трёхмедведев. — Ни еды, ни питья. Здесь такое без надобности. Спать могу уложить. На полу. Если пыль сметёшь.

— Обойдусь, — лисица отряхнула сарафан и насупилась.

— Ну тогда мы малость отдохнём и пойдём дальше, — заявил булочно-лесниковый парень.

— Куда пойдёте? — усмехнулся Трёхмедведев. — Говорю же, нет отсюда выхода.

— Вот и проверим.

Спорить с упрямцем Трёхмедведев не стал, впустил в дом и, смахнув с лавки вездесущую пыль, предложил присесть.

Сидеть просто так было глупо, пришлось знакомиться. Белобрысый представился Иваном Репкиным, рыжий — Колей Рябовым, лисица — Лизонькой, а зайчиха — Машей.

Затем их главарь наконец-то назвал себя:

— Колобков. Пётр. Можно просто Петя.

— Колобков?! — взревел Матвей. — Ещё один?! Да сколько можно?! Мало твои родственнички там, вверху, наворотили, так ещё и сюда ручонки дотянулись!

— А, это ты про моих родителей, что ли? Ну так я сам по себе. Они меня сюда не посылали, я сам попал.

Трёхмедведев злобно расхохотался.

— Что ж, так им и надо. Хоть чего-то лишились и то хлеб.

— Чего это «лишились»? Я вернусь.

Трёхмедведев хмыкнул.

— Я дам тебе лопату, наследничек. Тут, в доме, есть подвал. Если откопаешь, можешь жить там, вместе с друзьями.

— Спасибо, не надо, — ответил тот. И, обратившись к своим спутникам, добавил: — Ну что, отдохнули? Тогда идём. Раньше выйдем — раньше выйдем.

Те нехотя поднялись и следом за ним двинулись к двери.

— Кстати, — обернувшись на пороге, произнёс Колобков, — если хочешь, идём вместе.

Трёхмедведев презрительно фыркнул и отвернулся.

* * *

Стоило отойти от дома, и пространство вокруг стало совсем однообразным. Пылевой полог скрывал горизонт, соединяя небо с землёй, и движение вперёд казалось ходьбой на месте.

— А вдруг он прав, и никакого выхода нет? — негромко спросила Маша у Колобкова. Пыль глушила шаги, и сказанное услышали все. Трёхмедведев недовольно засопел — его слова эти типы ни во что не ставили. Тем приятней будет увидеть разочарование на их лицах. Ради этого триумфа он с ними и отправился.

Колобков не ответил, и вопрос повис в воздухе.

Серая пустыня всё тянулась и тянулась, нескончаемая, как жизнь в этом странном месте. Или всё-таки смерть? Слова девчонки о том, что все умерли, никак не выходили у Трёхмедведева из головы. Он крутил их и так, и этак — и всё больше убеждался, что она права. Нет, ну а в самом деле, если тебе не нужно ни есть, ни пить, ну разве что спать ничто не мешает, то вывод напрашивается вполне конкретный.

Он уже почти утвердился в мысли, что всё так и есть, когда внезапно врезался в Рябова, больно стукнувшись о золотой воротник, и обнаружил, что все стоят и, задрав головы, рассматривают большое светящееся пятно.

— Как думаете, что это? — спросил Репкин.

— Сыр, — ответила Лизонька и облизнулась.

— Солнце, — авторитетно заявил Колобков.

— Великовато, — с сомнением произнёс Рябов. — И низковато. Больше похоже на кусок золота.

— Сейчас проверим, — заявила Маша и, достав из-за пазухи камень, с криком «Эге-гей!» запустила его вверх. Камень влетел в золотистый свет… и исчез. — Выход! — радостно воскликнула она. — Это выход!

Трёхмедведев озадаченно почесал затылок, никаких светящихся пятен он прежде не находил. Светились в этом мире только звёзды ночами, но швырять в них камнями было бессмысленно. Да и не было тех камней — булыжник девчонка наверняка принесла с собой.

Тем временем путешественники принялись обсуждать план спасения.

— У тебя лестница есть? — обернувшись, спросил Колобков. Трёхмедведев покачал головой. — Жаль. Ну да ладно, — и тот снова повернулся к своим.

Глядя, как яростно они спорят, Трёхмедведев почувствовал себя никому не нужным. Он думал, что за прошедшие годы это дурацкое чувство умерло, но оно оказалось живее всех живых. Отойдя, он уселся в пыль, обхватив колени руками, и уже хотел предаться страданию, когда что-то больно стукнуло его по голове.

— Эй! — сердито воскликнул он, оборачиваясь. — Что за шутки?!

Компания умолкла и уставилась на него удивлённо.

— У тебя тут… кровь, — произнесла Маша, указывая на свою голову, но Трёхмедведев уже и сам почувствовал, как что-то тёплое бежит по виску. Это было странно, ведь пораниться в этом мире было невозможно, он обнаружил это ещё в самом начале, когда случайно уронил на ногу лавку — распоротая кожа сошлась в одно мгновение.

Проведя ладонью по виску, он уставился на свою ладонь, лизнул алую дорожку и вспомнил давно забытый вкус крови.

Конец ознакомительного фрагмента.