Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 3

Саша Токсик, 2023

Из гламурных двухтысячных в солнечный 1978-й. Из глянцевого журнала в сельскую районку. Надои… Покосы… Доски почета… Но хороший фотограф нигде не пропадет. «Зиночка, хотите сняться в стиле „ню“? Не знаете, что это?! Садитесь поближе, я сейчас расскажу!»

Глава 7

— А почему Силантьева, а не Грищук? — нахожу самое умное, что можно спросить в этой ситуации.

— Мама у нас самостоятельная, — сообщает Кэт.

Похоже, эта черта передаётся в семье по женской линии. Интересно, какая фамилия у Кэт по паспорту? Не удивлюсь, если взяла мамину, чтобы «не влияло». Тяжело, наверное, жить в тени собственного отца.

Поговорить мы толком не успеваем. Ключ в двери снова поворачивается, и в кабинет возвращается М. Д. Силантьева. Даже не спросил, как её зовут, бестолочь.

— Катя, — доктор сурово оглядывает мой голый торс, — подожди в коридоре.

К счастью промолчав, Кэт фыркает и выходит за дверь. У зав. главного врача в руках стальной поднос со скальпелями, ножницами, иглами и другими малоприятными вещами.

— Встаньте, молодой человек, — командует она, — и руку приподнимите.

Сразу видно интеллигентного человека. Многие на её месте начали бы «тыкать» просто из расчёта, что они старше и важней. А здесь вежливость, причём не показная. Глубоко въевшаяся привычка — вторая натура.

Кошу глазами вниз, рана выглядит отвратительно. Опухла и подтекает кровью. На другой стороне груди расцветает свежая гематома. Вид у меня хоть куда. Если приглядеться, то синяки от драки с Копчёным тоже прошли не до конца. Просто какой-то мелкоуголовный тип. Дебошир.

— У вас ножевое ранение, — сообщает мне Силантьева, — Это криминальная травма. Я должна сообщить об этом в милицию.

Теперь я понимаю и закрытую дверь и демонстративное выставление Кэт. Доктор решает, как со мной поступить. По закону она действительно должна сообщать о подобных случаях. Но здесь явно замешана её дочь, и сразу выносить сор из избы будет опрометчиво.

— Простите, — говорю, — не знаю вашего имени-отчества…

— Мария Дмитриевна, — отвечает Силантьева, — вам Катерина не сказала?

— До последнего момента я понятия не имел, куда она меня ведёт, — объясняю. — И кто вы такая, тоже сообщила уже в этом кабинете. И я прошу у вас прощения за беспокойство, Мария Дмитриевна. Сообщать ничего не надо, все уже в курсе и активно ищут преступника. Если сомневаетесь, то можете позвонить в Берёзовскую ЦРБ, товарищу Мельнику. Он, конечно, отругает меня потом, за то что я уехал без разрешения, но мои слова подтвердит.

— Берёзовской? — удивляется она, но уже без прежнего напряжения, — далеко же вас занесло.

— Всех манят огни большого города, — отвечаю.

В глазах доктора Силантьевой беспокойство сменяется любопытством. На парня из захолустья я непохож. Дорогие импортные джинсы, модная рубаха. Женщины замечают такие вещи, тем более женщины, живущие в достатке.

Марию Силантьеву можно было бы назвать красивой, если бы не тонкие, чересчур сильно сжатые губы и пронзительный взгляд карих глаз, который норовил забраться прямо под кожу. Лицо её было очень подвижным, эмоции постоянно сменяли друг друга.

От этого, казалось, что она подразумевает больше, чем произносит вслух, а в моих словах всё время ищет двойной смысл. Это слегка пугает.

Я думал, что после расспросов, меня отведут в обычный врачебный кабинет, но Мария Дмитриевна твёрдо решила взять дело в свои руки.

— Кто же вас так? — спрашивает она, беря в руки большой шприц.

— Мария Дмитриевна, — говорю, — я правду говорю. Не надо избавляться от свидетеля.

— Смешно, — она смотрит на шприц и позволяет себе улыбку. — Вы случайно не артист?

— Я фотограф, — отвечаю.

— Вот уж не думала, что это опасная профессия, — она кивает на рану. — Неудачно сняли кого-то?

— Ограбить меня пытались, — уступаю ей в словесной дуэли.

— В Берёзове творятся такие страсти, — она ловко, не прекращая говорить, обкалывает мою рану новокоином. — И почему вы стали жертвой? Носите при себе большие ценности?

— Аппаратура у меня не дешёвая, — отвечаю, — но, к счастью, всё уцелело. Ай!

— Терпите. А как вы с Катей познакомились?

Вот ключевой вопрос. Поэтому я удостоился чести оказаться в руках у зам. глав. врача.

Силантьева откладывает шприц, и о дальнейших манипуляциях я могу только догадываться. Бок быстро и полностью немеет, а я с момента появления на сцене колющих предметов упорно смотрю в стену. Не люблю я их.

Ситуация располагает к откровенности. Конечно, она мне не ногти вырывает, анестезия действует отлично. Но всё это позвякивание медицинских инструментов по металлу создаёт атмосферу доверия.

Конец ознакомительного фрагмента.