Секс, ложь и фото

Светлана Алешина, 2000

«…из коридорчика, ведущего к туалету, выбежала одна из девиц, которые подпирали стену. – Ой, блин, убили, убили, – заголосила она истошным голосом, показывая в сторону туалетов, – Настюху убили. – Ленка, – детина в камуфляжной форме оторвался от газеты, – кончай орать. – Настю Белову убили, – сказала девица на полтона ниже и приложила ладонь ко рту. – Хватит пургу нести, – недоверчиво сказал охранник, но на всякий случай схватился за дубинку, висевшую на поясе. Наверное, любопытство родилось раньше меня. Оставив Шилкина у гардероба, я двинулась следом за охранником, на ходу снимая с плеча «Никон». Миновав туалет, мы очутились в небольшом закутке, где была лестница, ведущая наверх. На каменном полу лежала девушка лет двадцати, а может, моложе: толстый слой косметики не позволял определить точный возраст…»

Глава 2

Я осталась у лестницы, но через несколько секунд рядом со мной очутился гардеробщик — молодой парень с черными усиками, прихрамывающий на левую ногу. Следом за ним подошел шатен лет сорока в коричневом костюме и черной майке. Его можно было принять одновременно за мента и уголовника. Он был высокого роста, плотный, с короткой стрижкой с бачками. Полноватое лицо с крупным носом и пухлыми губами было сердитым и возбужденным. Его можно было бы назвать красивым, если бы не холодный блеск ореховых глаз. Я вспомнила, что видела его в зале — он сидел через столик от нас с Шилкиным.

— Кто обнаружил труп? — громко спросил он. — Ты, Кирилл? — его взгляд остановился на хромом.

Гардеробщик молчал, тогда шатен посмотрел на меня.

— Ты, что ли? — грубо бросил он.

— Вы что, из милиции? — проигнорировала я его вопрос.

— Отвечай, когда тебя спрашивают. — Он шагнул навстречу и грозно посмотрел на меня.

— Мама не велела мне разговаривать с незнакомыми мужчинами, — съязвила я, хотя мне было страшновато. Что поделать, козерожье упрямство не давало мне покоя.

— Я старший следователь прокуратуры, майор Волков, — выдавил он.

— Очень хорошо, — улыбнулась я, достала из сумочки блокнот и записала его данные, — Ольга Юрьевна Бойкова, фотокорреспондент еженедельника «Свидетель». Только труп обнаружила не я.

— Кто обнаружил? — Он посмотрел на Кирилла, обескураженный моим заявлением.

— Дюкова Оксанка, — нехотя ответил Кирилл.

— Где она?

— Была в холле, — буркнул гардеробщик и направился к коридорчику, — вы же мимо нее прошли.

— Товарищ майор, — повернулась я к Волкову, — а вы здесь по работе или отдыхаете?

— Я всегда на работе, — сурово бросил он и крикнул вслед прихрамывающему гардеробщику: — Кирилл, давай сюда Дюкову и вызови милицию.

— Милицию я уже вызвала, — невозмутимо сказала я.

— Ольга Юрьевна, кажется, — майор с раздражением посмотрел на меня, — вам не пора домой, к маме?

— Ну что вы, товарищ майор, — сыронизировала я, — такой горячий материал.

Я вышла в холл и огляделась. Шилкина нигде не было видно. Охранник нервно прохаживался возле дверей, Дюкова, размазывая тушь по щекам, шла к майору, красавчик Дени исчез, когда мы с Шилкиным вышли в холл.

— Извините, — обратилась я к гардеробщику, занявшему свое место, — вы не видели, где мужчина, который был со мной?

— Александр, что ли? — сочувственно посмотрел на меня Кирилл и пожал плечами, — ушел, наверное.

В это время открылась входная дверь, и в холле появился человек с тупым выражением на лице. На нем была короткая дубленка нараспашку, надетая на спортивный костюм. Круглая, как шар, голова с ежиком жестких седых волос, бульдожья шея, утопающая в складках, лоснящихся от жира.

— Где? — только и спросил он у детины, сразу бросившегося к нему.

— Там, дядя Сережа, — детина показал в сторону коридорчика.

Я поняла, что это кто-то из начальства, скорее всего владелец этого ночного заведения. Пристроившись за ним, я снова очутилась в закутке рядом с лестницей.

— Когда она пришла? — майор вперил тяжелый взгляд в Дюкову.

— Не помню, — та еще растирала слезы, — минут сорок назад.

— Она что, не работала сегодня? — продолжал майор.

— Не знаю, я сегодня ее не видела.

— Где Денис, черт возьми?

Наверное, он спрашивал про красавчика Дени. Дюкова едва сдерживала рыдания.

— Не знаю, он ушел, мне ничего не сказал.

— Привет. — Дядя Сережа хмуро кивнул Волкову, пристально смотревшему на него. — Что, опять?

— Иди пока, — разрешил Волков Дюковой, — только далеко не уходи. Это уже вторая, Сергей, — показал на лежащую на полу девицу Волков, — придется, наверное, на время прикрыть твое заведение.

— Ладно, кончай, Николай Васильевич, — ты же знаешь, что это не только у меня, вон и в «Коньке-Горбунке», и в «Руси» было такое… Что, нас всех теперь закрыть?

— Но две подряд только у тебя, — возразил майор.

— Погоди, не торопись, — зашептал дядя Сережа, — договоримся как надо. За мной не заржавеет, ты меня знаешь.

Я стояла за спиной дяди Сережи, и ни он, ни Волков меня не замечали. Но, когда дядя Сережа шагнул к майору, мое место укрытия было обнаружено.

— Вы еще здесь, Ольга Юрьевна? — еле сдерживая ярость, спросил Волков.

Я не успела ему ничего ответить, потому что в это время в коридорчике раздался топот тяжелой обуви и у лестницы в сопровождении охранника появились несколько человек в милицейских бушлатах.

Молодой офицер, старший по званию среди прибывших, обратился к Волкову:

— Капитан Ерофеев. Что у вас здесь?

Волков представился.

— Похоже, ее задушили.

Рассудив, что мне здесь делать больше нечего, я, стараясь не привлекать внимания, покинула закуток, где стало слишком тесно. Выйдя в холл, я села на диванчик и закурила. Где же Шилкин? Почему он так внезапно исчез? Если уехал домой, то почему ничего не сказал мне? Со стороны коридорчика появилась Дюкова. Она привела в порядок лицо и наложила свежий макияж. Подойдя к диванчику, она плюхнулась рядом со мной и, закинув ногу на ногу, достала сигарету.

— Огоньку не найдется? — как ни в чем не бывало спросила она, держа руку с сигаретой на отлете.

Я молча протянула ей зажигалку. Ей было не больше двадцати, но боевая раскраска прибавляла ей лет пять-шесть.

— Видела тебя с Шуриком, — сказала она, прикурив. — Ты давно с ним?

— Только сегодня познакомилась, — растерянно ответила я.

— Похоже на него, — ухмыльнулась Оксана, манерно выпуская в потолок струю дыма. — Он уже показывал тебе свои работы?

— Ты его знаешь? — спросила я в ответ.

— Мы его все знаем, — загадочно произнесла она.

— Знаешь, где он живет? Мне нужно его увидеть.

— Что, слинял? — Она развернулась в мою сторону. — Могу показать, только не сейчас, мне еще показания давать.

— Настя была твоей подругой? — поинтересовалась я.

— Можно и так сказать, — кивнула Оксана, — подруга по несчастью.

— То есть? — Я с недоумением посмотрела на свою собеседницу.

— Ты что же думаешь, дежурить тут по ночам и рисковать жизнью — милое занятие? — с вызовом спросила она.

— Я вообще ничего не думаю. Чтобы человек задумался о судьбе другого, он должен хотя бы на краткое мгновение представить себя на месте этого человека…

— Вот и я про то же, — с фамильярной небрежностью произнесла Оксана.

— Но мне очень, очень трудно представить себя…

— Проституткой? — резко спросила она.

— Да. — Я отвела глаза в сторону, — конечно, я могу вообразить, с каким риском и…

— Все вы, благочинные да благопристойные барышни, привыкли изъясняться намеками. Да не бойся, я уже разучилась обижаться на таких, как ты, моральных дамочек, — с горькой иронией произнесла Оксана, продолжая пускать дым в потолок, — с меня довольно сутенеров да ментов.

— Денис — твой сутенер? — решила я пополнить запас знаний подробностями из жизни местных ночных бабочек.

— Да, он классный парень, — оживилась Оксана. — Я ведь раньше по вызову работала, приходилось с разными сутиками общаться. Ну и мерзкий народец, скажу я тебе. А Дениса можно героем назвать. Он не дает в обиду своих девочек. Конечно, и наказать может, в морду плюнуть, пощечину дать или ногой пнуть, но другим в обиду не даст.

— У него, наверное, «крыша» неслабая, — предположила я.

— Это нас не касается. Главное, что он пока для нас господин. С голоду пропасть не даст. Тоже, конечно, с загонами… Но вот Настька трепак подцепила, так он ее деньгами поддерживал, на лекарства, на жрачку давал. Лишь бы поднять девку, — с горячностью, на драматическом подъеме вещала Оксана.

«Поднять, чтобы та снова могла на него работать», — мысленно прокомментировала я великодушное поведение сутенера.

— А с Шилкиным ты как познакомилась? — «наивно» спросила я.

Оксана улыбнулась, а потом заливисто рассмеялась. Но вовремя осеклась. Обстановка не располагала к подобным проявлениям чувств. Она одарила меня долгим недоверчивым взглядом, в котором были и любопытство, и немой вопрос. В общем, посмотрела на меня, как на глупую девчонку, которая все еще пребывает в счастливой и безмятежной уверенности, что детей приносит аист.

— А ты че, не понимаешь? — Ее глаза излучали лукавство.

— Он пользовался твоими услугами?

— Наконец-то! — еле подавила смешок Оксана, — но не только, — с гордым и таинственным видом произнесла она, — девочки, в том числе и я, работали у него в качестве фотомоделей.

— Не понимаю, — искренне удивилась я.

— Ну, он нас снимал, — с застенчивой улыбкой сказала Оксана.

Эта улыбка скрадывала так уродовавший ее лицо макияж.

— Сначала снимал, а потом… Он один из лучших клиентов, — ее детская непосредственность подкупала и смешила.

— И что же он делал с этими фото?

— Увеличивал, говорил, что хочет собрать их всех в один альбом.

— Смелый и благородный шаг.

— Он хочет, чтобы в нас видели не проституток, а людей, — неуклюже выразилась Оксана.

— Фотомоделей, — уточнила я, — без ссылок на профессию.

— Угу, — с некоторой обидой на мое уточнение сказала Оксана.

А может, это бессознательное отвращение к древнейшей профессии говорит во мне, мое ханжеское воспитание? Шилкин, наверное, посмеялся бы надо мной. А при чем тут Александр? Он что, гуру? Откуда все-таки чувство, нет, какая-то инстинктивная уверенность в том, что этот человек, неординарный в своих проявлениях, становится для меня воплощением того подлинного и непоколебимого, к чему я всегда стремилась? Не сотвори себе кумира, Бойкова, — пригрозила я себе и снова обратилась к собеседнице:

— Интересный тип, так ты обещаешь помочь мне его найти?

— Если хочешь, запиши мой адрес и телефон. Мичурина пятнадцать, квартира три. Я живу там с подругой. Ее зовут Рита. Если она возьмет трубку, спросишь меня.

Я достала записную книжку и ручку. Оксана продиктовала телефон.

— Огромное тебе спасибо, — искренне поблагодарила я.

— Чего уж там, — великодушно махнула рукой Оксана, — чао.

Я вышла из бара в полной сумятице чувств. Неприятный осадок, оставшийся в моей душе от криминального происшествия, нейтрализовали наполненные житейской философией мысли.

В мире, где все скрупулезно высчитывается и просчитывается, невероятно ценна искра настоящей человеческой теплоты, той, о которой мечтал Сент-Экзюпери. Не важно, от кого она исходит и кому адресуется. Проститутки, маргиналы, тети с авоськами… О чем это я? Как только ты пытаешься подобрать слова для какого-то откровения, они испаряются, вместо легкой пыльцы тысячи восторгов и признаний остается рыхлый песок противно хрустящих на зубах затасканных слов.

Я нажала на педаль акселератора и рванулась осваивать унылые просторы ночного города. Мой путь лежал домой.

* * *

На сегодняшний вечер это было не все. В подъезде меня ждал маленький полуторамесячный котенок. Пушистый полосатый комочек. Он не пищал, просто сидел около лифта и умно так смотрел на меня. Ну не оставлять же его в холодном подъезде!

— Ну-ка, — шутливо скомандовала я, беря его в руки, — полезай за пазуху. Усатое чудо сразу оценило уютное тепло моей шубы и благодарно замурлыкало. Такая благодарность растрогала и рассмешила меня. Скиталец был принят на ПМЖ в мой дом.

«Будет постоянный собеседник», — подумала я, вставляя ключ в замочную скважину.

Дома я определила половую принадлежность своей находки. Это была кошечка. Жаря картошку, я размышляла над тем, как назвать мою новую подружку. И наконец выбрала ей благозвучное итало-французское имя: Матильда. Я читала о кошках и знала, что существует некий дикий кот манул, который водится в камышовых зарослях. Расцветка котенка напомнила мне о нем. Поэтому тут же было придумано и отчество: Матильда Мануловна.

Матильда, сокращенно Матя, уминала творог. Поужинав, я завалилась в постель. Мануловна свернулась клубочком на моей груди и завела свой томный шансон. Мур-мур, мур-мур…