Билет на непридуманную пьесу

Светлана Викторовна Ильина, 2022

Молодая солистка Михайловского театра мечтает о карьере певицы. Но неожиданно герои спектаклей врываются в её личную жизнь, заставляя Ксению то бегать от влюблённого Мизгиря, то плакать как Татьяна, то сходить с ума как Царская невеста. Однако жизнь – это не опера, и чтобы стать счастливой, нужно сделать выбор в настоящей жизни.

Глава четвёртая

Олег пытался понять, что привлекало его в этой девушке. С одной стороны, Ксения не выглядела наивной маленькой девочкой, но с другой — была в ней какая-то бесхитростность и чистота души, которую он уже давно не встречал. Она казалась прилетевшей из другого мира. Её серые глаза смотрели без всякого кокетства и лукавства, а во взгляде можно было прочитать всё, что у неё происходило в душе. Если её хвалили за хорошее исполнение — она радовалась как ребёнок, а когда после концерта ей не понравились слова Олега — её серые глаза потемнели и стали свинцовыми. Она разозлилась и ушла стремительной пружинистой походкой, так что он даже не пытался её догнать, но из-за этой искренности она понравилась ему ещё больше…

Олег видел, как оценивающе на неё смотрел Стасов, и это его страшно злило, потому что Ксюша, по-видимому, всё принимала за чистую монету и не подозревала тайных намерений избалованного солиста. Не имея права вмешиваться в её судьбу, Олег всё-таки не мог остаться к ней равнодушным — он решил её защищать. Да, он и сам женат, и спрашивая себя, что же движет им в желании завести дружбу с Ксенией, честно себе отвечал — она ему нравится, очень нравится, но кроме дружбы он ей ничего не мог предложить. Новая любовь и новые обязательства его пугали, и по отношению к этой девушке у него не было никаких тайных мыслей.

В иллюминаторе уже давно была ночь, и ничего не было видно, но судя по качке корабля, ветер был сильный.

"А как там Ксюша? Вдруг она опять мучается из-за скрежета в своей каюте?"Эта мысль смела подступившую было дремоту, и Олег стремительно встал с постели. Быстро одевшись, он поднялся на палубу и порадовался, что не уснул…

На палубе стояла одинокая фигурка Ксюши, подставив лицо встречному ветру, который ворошил её русые волосы. Неожиданно она повернулась и быстро пошла в его направлении… Олег вышел из тени.

— Ой, это ты, Олег? — вздрогнула Ксюша.

— Я, — улыбнулся он, — чего ты испугалась?

Даже в темноте было видно, что Ксения смутилась.

— Просто все уже спят, я и не ожидала никого здесь встретить. Сама засыпаю на ходу, да только… — она вздохнула, — в моей каюте не заснёшь. Такой скрежет… — она округлила глаза, — у меня кровь стынет в жилах. Помоги мне перенести лежак в музыкальный салон, он вроде не закрывается на ночь.

— Подожди, у меня предложение получше, — остановил её Олег, — мой сосед по каюте сошёл в Ярославле, там у него родственники… Так вот, вторая кровать свободна. Пойдём ко мне?

Ксения от него отшатнулась и ничего не ответила, замерев от неожиданного предложения.

— Ксюша, не подумай ничего дурного, я тебе предлагаю просто по дружбе, — поспешно продолжил Олег, — я не маньяк и не сумасшедший, можешь мне поверить.

Она рассмеялась и засунула руки в карманы.

— Хорошо, пойдём, если так.

Они спускались, и Олег видел, что Ксения чувствовала себя неловко, боясь на него смотреть. В каюте он показал ей свободную кровать и предложил устраиваться, а сам пошёл в душ. Когда он вернулся, она уже лежала, закрывшись одеялом по самое горло.

— Всё-таки мне неудобно, — проговорила она после небольшой паузы. — Если бы Гриша узнал, что я ночую в каюте мужчины, ему бы это точно не понравилось… Придётся скрывать сей факт…

— Да, ситуация щекотливая, но согласись, разные обстоятельства в жизни бывают… А изменяют люди не только физически…

— Как это? — не поняла Ксения, — как можно изменить не физически?

Олег пожал плечами.

— Увлечься другим человеком, мечтать о нём и забыть свою семью… Разве это не измена?

Ксюша приподнялась на локте, с вниманием слушая его.

— Ты так говоришь, будто на себе это испытал.

— Да, только увлёкся не я, а моя жена, — горько усмехнулся Олег. — Я бы уже давно развёлся… Только из-за сына и живу с этой… женщиной.

— И кем же она увлеклась?

— Ты не поверишь — сначала мы вместе ходили в обычную церковь, даже ездили волонтёрами на Валаам, а потом она попала в секту, стала одеваться во всё чёрное и спать на полу. Забыла домашнее хозяйство, перестала замечать сына и меня. Я пытался достучаться до её разума, но, по-моему, опоздал. Вот сейчас приеду, не знаю, что меня ждёт. Хорошо, что её мать с нами живёт, хоть за ребёнком присмотрит.

— А почему ты не уйдёшь от неё?

— Грозит, что не даст видеться с сыном.

— А сколько ему лет?

— Десять. Самый возраст, когда хочется с ним пообщаться, что-то рассказать. У него такие вопросы глубокие возникают… А ей на всех наплевать. Хотела квартиру продать, да, к счастью, мать выступила против — на неё квартира записана.

— Как всё сложно у тебя, — сочувственно прошептала Ксюша.

Олег невольно залюбовался ею — её русые волосы чуть растрепались и лежали крупными локонами на плечах. Пока она его слушала, то, по всегдашней своей привычке, так теребила мочку уха, что казалось, длинная серёжка в виде серебряной капельки не выдержит такого натиска. Когда она наклонялась к нему, задавая вопрос, серые большие глаза и тёплая улыбка освещали её лицо.

Ксения ещё ничего не знала о нём, а он почти не знал её, но у них обоих было такое ощущение, что они дружны уже очень давно и давно доверяют друг другу.

— А ты счастлива в браке? — после недолгого молчания спросил Олег. Он тоже залез на свою кровать, но спать ему совсем не хотелось.

— Не знаю, — на её лице появилась грустно-мечтательная улыбка, — когда я выходила замуж, то думала, что буду очень счастливой. Но права оказалась моя мудрая бабушка, которая предупреждала меня, что мы с Гришей очень разные. Да и детей у нас нет… Веришь ли, иногда даже не знаю, о чём поговорить с мужем за обедом или ужином. Разве это нормально? О своих делах он не рассказывает, а мои его не интересуют… И в последние годы мне было бы очень скучно, если бы не театр. — Она закрыла глаза, — если бы ты знал, как мне нравилось работать в театре… В нём столько жизни, столько эмоций… Хорошо, что меня приняли в Михайловский. Правда, говорят, здесь не просто получить роль новеньким солистам, но мне повезло — видишь, Плетнёв со мной стал заниматься, а завтра я выступаю со Стасовым, — с гордостью закончила она.

Ему не хотелось пугать Ксюшу, но промолчать он не мог.

— Ксения, остерегайся этого человека…

— Кого? Стасова?

— Да, ты, наверное, слышала, что он известный ловелас, говорят, у него и дети есть от разных браков.

— За кого ты меня принимаешь? — рассерженно ответила Ксюша, — я не собираюсь крутить с ним роман, тем более что я всё-таки замужем, и больше всего на свете ненавижу враньё, а потому изменять мужу не собираюсь.

— Ты не собираешься, а ему наплевать на твои желания… Берегись его.

— Не беспокойся, я девочка взрослая — сумею за себя постоять.

Повисла неловкая пауза, и Ксюша решила устроиться поудобнее на кровати.

— Давай спать, спокойной ночи, — произнесла она, и Олег согласно ответил:

— Спокойной ночи…

Утром Олег ещё спал, когда Ксюша потихоньку вышла из его каюты, надеясь так рано никого не встретить из хористов. Она аккуратно прикрыла дверь и повернулась… На неё во все глаза глядела Юлька… Вид у подруги был ошарашенный.

— Ну ты даёшь, Ксюха, не теряешься, — растягивая слова, произнесла она. — А по виду тихоня…

Ксюша дёрнулась оправдаться, но вспомнила, как пошло и глупо звучат в таком случае слова:"Это не то, что ты подумала"и промолчала. Что толку оправдываться? Юля всё равно не поверит. Ксюша развернулась и пошла к себе собираться — теплоход подходил к Нижнему Новгороду, где должен был состояться самый ответственный для неё концерт. От волнения Ксюша ощущала тяжесть в желудке и за завтраком не смогла съесть ни крошки. Олега она не видела, да и не до него ей было сейчас…

Хористы столпились на палубе и с тревогой наблюдали за свинцовыми тучами, грозившими разродиться ливнем. Все уже привыкли к хорошей погоде в средней полосе России и с удивлением узнали от матросов, что Нижний Новгород входит в пятёрку самых дождливых городов…

До автобуса пришлось бежать, закрывшись курткой. Ксюша села рядом с Юлькой, которая всё ещё многозначительно на неё смотрела.

— А где твоя вторая серёжка? — неожиданно заметила приятельница.

Ксюша схватилась за ухо и стала вспоминать, где она могла её потерять.

— Да какая разница… Недорогая бижутерия, плевать…

— А я догадываюсь, где она может быть, — с усмешкой заметила Юлька.

— Слушай, я у него ночевала просто потому, что в моей каюте стоял ужасный скрежет из-за больших волн. Так уже было в первую ночь, я тебе говорила. А у него кровать пустая в каюте. Между нами ничего не было. Веришь?

Юлька дёрнула плечом, словно отмахиваясь от разговора. Но все мысли Ксении были сейчас о будущем дуэте со Стасовым, и продолжать разговор о ночном происшествии ей и самой не хотелось.

С Дмитрием Алексеевичем они репетировали ещё два раза, и каждый раз ей казалось, что она всё больше и больше превращается в Амалию, которая хочет умолить Ренато о пощаде. Голос Стасова обладал огромной эмоциональной силой, которая действовала на неё гипнотически. Она ощущала себя словно в другой реальности, где люди живут более интересной жизнью: страстно любят, ревнуют, сражаются за любовь, страдают. И этот мир открыл для неё свои двери…

Наверное, из-за плохой погоды в филармонии имени Ростроповича на концерт Михайловского театра набился полный зал. Не было удушающей жары, а потому хористы пели с воодушевлением. Приближался дуэт Стасова и Ксении.

Ксения надела длинное белое платье с глубоким декольте и открытыми руками. Костюмерша соорудила ей высокую причёску, и когда Ксения вышла на сцену, шурша шёлковой тканью, то ощутила себя дамой барочной эпохи. Она посмотрела на Стасова: в противоположность ей он был одет по-современному — в чёрные брюки и такую же рубашку, но никто бы в нём не узнал того артиста, к которому все привыкли — с барскими манерами, по большей части молчаливого и малообщительного…

При первых звуках музыки Стасов превратился в Ренато — его чёрные глаза зло заблестели, обжигая Ксюшу ревностью и гневом, бархатный голос зазвучал словно труба, призывающая все кары Господни на голову несчастной женщины, а руками он так выразительно жестикулировал, что ей хотелось отодвинуться от него подальше, чтобы не оказаться задушенной, как Дездемона… Ксюша прониклась страхом Амалии и слёзно стала умолять о прощении и милосердии:

Умру, но прежде из милости

хотя бы разреши мне

единственного сына

прижать к груди,

и коль отказываешь жене

в этой последней просьбе,

то не отвергай мольбы

моего материнского сердца.

Её пугал какой-то тёмный огонь, горевший в глазах Стасова даже тогда, когда он молча на неё смотрел и слушал… Голос Ксюши зазвенел, словно в нём появились слёзы. Верхние ноты обрели жалобную окраску, ей захотелось упасть на колени и заплакать по-настоящему…

Аплодисменты были оглушительными. Как сквозь туман Ксюша видела букеты цветов, которые ей передавал Стасов, улыбаясь немного снисходительной улыбкой. Но ей было всё равно, что он думает о ней — главное, она всё спела хорошо…

После концерта Ксения чувствовала себя опустошённой — такие сильные эмоции она не испытывала никогда… К ней подбежала Юлька с поздравлениями. Глаза у неё горели от восторга, но у Ксюши хватило сил только слабо улыбнуться и еле слышно поблагодарить.

— Там тебя Стасов ждёт, пошли, — потянула она Ксению за локоть.

Дмитрий уже переоделся в белый льняной костюм и выглядел как обычно, но когда он обернулся, Ксюша на мгновение увидела в его глазах тот самый тёмный огонь, который испугал её во время концерта. Впрочем, он галантно поцеловал ей руку и произнёс:

— Ксения, я потрясён. Давно у меня не было такой искренней и очаровательной Амалии. Надеюсь, наше с вами сотрудничество продолжится? Я могу походатайствовать перед Геннадием Борисовичем, чтобы он вас взял к себе…

В первый момент Ксюша очень обрадовалась, но ей почему-то захотелось спрятаться за Юльку:

— Спасибо, буду счастлива с вами работать. Вот и Юля мечтает о том же.

Юлька выглядела роскошно — длинное тёмно-синее платье с лёгкой шифоновой накидкой на плечах, крупные серьги и яркие губы делали её похожей на артистку в гораздо большей степени, чем Ксению в обычном белом платье. И Стасов не мог этого не заметить. Он снова поощрительно улыбнулся и предложил выпить шампанского за сегодняшний и будущий успех очаровательных девушек.

Организаторы устроили банкет для артистов театра: в просторном холле стояло несколько столиков с многочисленным угощением в виде традиционной русской выпечки. Официанты разносили шампанское, а где-то в дальнем углу играл необычный квартет: баян, свирель, балалайка и огромная бас-балалайка. Музыканты были одеты в русские рубашки и смотрелись очень колоритно. Хористы-басы заинтересовались исполняемым репертуаром и решили помочь. Они уже успели и выпить, и закусить, а потому настроение у них было отличное. Квартет заиграл"Степь да степь кругом", и тут же парочка мужчин из хора стала подпевать в два голоса и при этом ещё и смешно жестикулировать в духе Магомаева.

Ксюша засмеялась — так уморительно всё это смотрелось.

— Почему вы смеётесь? Вам не нравится народная музыка? — поинтересовался Стасов.

— О нет, очень нравится. Только, мне кажется, её надо исполнять не в классической манере, как наши хористы. Уж больно вычурно и неестественно получается.

— А я не люблю народное пение, — заявила Юлька, — голоса такие зажатые, что, когда я их слушаю, у меня тоже голос пропадает. Академическое пение более естественное.

— Зато народное — более искреннее, — твёрдо сказала Ксюша.

— А вы больше всего цените искренность? — задумчиво спросил Стасов, — тогда вам в театре будет тяжело работать. Согласитесь, здесь много надо изображать искусственно.

— Да, но если проникнуться жизнью своего героя, то, покопавшись в душе, можно найти в себе похожие чувства.

— Сегодня вы так эмоционально умоляли меня о пощаде, — усмехнулся Стасов, — в вашей жизни уже было что-нибудь подобное?

Ксения смутилась, в усмешке Стасова она увидела что-то двусмысленное.

— Нет, в такой ситуации я не была, мой муж меня не ревнует, у него и повода-то не было. Да и вообще, он очень спокойный по характеру человек, может, даже слишком… Скорее, свекровь меня была готова убить за то, что я устроилась в театр на работу, — засмеялась Ксения.

— А мне бы даже хотелось, чтобы меня так любил мужчина, чтобы готов был убить из ревности, — заметила Юлька кокетливо.

Стасов выразительно посмотрел на неё, но ничего не сказал. Ксении начал надоедать этот странный разговор, и она поняла, что уже давно ищет глазами Олега. Но того нигде не было.

— Так вы несчастливы с мужем? — вдруг спросил Стасов, делая глоток шампанского и пристально глядя на Ксению.

В первое мгновение она даже не поняла, что он имел в виду, а потом ощутила, как от бесцеремонного вопроса стало тяжело на сердце. Ксюшу всё больше пугал взгляд Стасова. Радость от удачного выступления на концерте омрачалась новым отношением к ней партнёра. Она смутно ощущала, что Стасов вызывает и в ней самой какие-то тёмные страстные чувства. Ксюша уже давно научилась различать знаки внимания мужчин: какое из них дружеское, а какое с нечистыми намерениями. В первом случае она отвечала, а во втором — переставала общаться, чтобы не давать повода для надежды завоевать её сердце. Оттого и коллеги по первому театру называли её"недотрогой". Но сейчас прекратить общение было нельзя… Придётся как-то балансировать…

— Извините, но я не обсуждаю личную жизнь с посторонними людьми, — сухо произнесла она, поставив бокал с шампанским на столик и раздумывая, как бы отвязаться от этой парочки… Она стояла и почти уже не слушала, о чём болтают Стасов и Юлька. Насчёт приятельницы она уже не заблуждалась — та с ней дружила только из-за Стасова, и лицемерные поздравления и восторги казались Ксюше более неискренними, чем любая театральная сцена.

Хористы вовсю веселились. Народный квартет играл песни на заказ, а подпевало им уже полхора. За это оркестрантам перепадало шампанское, и песни звучали всё более залихватски… Но время поджимало, скоро надо было идти на теплоход. Ксюша подошла к окну.

Дождь, к счастью, закончился, и тяжёлая серая туча медленно уходила всё дальше и дальше на северо-запад, ещё глухо ворча, как старая собака за забором. Постепенно открывалось голубое небо, и солнце словно отряхивалось от последних облаков. Ксения порадовалась, что не промокнет… Но где же всё-таки Олег?

Вдруг её кто-то тронул за плечо. Ксюша резко обернулась, думая, что это Стасов…

— Олег? Куда ты потерялся? — выскочил у неё радостный возглас.

Олег загадочно улыбался. На его лице появились обаятельные ямочки, а голубые глаза горели, как у мальчишки.

— Ксюша, хочешь приключений?

— Приключений? Каких?

— Смотри, — Олег сунул ей буклет с нарисованными огромными шарами разных цветов, — хочешь прокатиться на воздушном шаре? Я всю жизнь мечтал, а здесь, оказывается, прекрасный аэростатный клуб. И погода вроде наладилась. Поехали!

— А когда? — наконец вышла из ступора Ксения, — прямо сейчас? Но тогда мы на теплоход опоздаем.

— Я уже всё продумал, — убеждал её Олег, — мы сейчас вернёмся на теплоход, возьмём вещи и предупредим Литвака, что сами доедем до Петербурга. Ему уже всё равно, концертов-то больше не будет. Полёты устраиваются либо рано утром, либо на закате. Полетим сегодня вечером, а потом сразу на поезд до Питера. Согласна?

План был отличный, и Ксюша сразу согласилась, в глубине души радуясь возможности убежать от пугающего её Стасова и от самой себя.

Они собрали вещи и выбежали с теплохода в последнюю минуту, когда матросы уже собирались поднимать трап. Ксюша ощутила себя школьницей, которая сбегала с последнего урока, и это её ужасно смешило. Она видела удивлённые взгляды коллег и порадовалась, что никому ничего не обязана объяснять… Похоже, что Олег чувствовал то же самое.

В аэростатном клубе обрадовались их появлению. За столом сидел молодой мужчина в брюках защитного цвета и чёрной футболке. Выглядел он очень серьёзным, и хотя было видно, что он рад клиентам, озабоченное выражение не сразу сошло с его лица.

— Вы хотите прокатиться? Давайте посмотрим, возможно ли это сегодня? Пойдёмте…

Он встал и взял с полки какой-то предмет и разъяснил:

— Это прибор для измерения ветра, если он в норме, то скоро полетим.

Олег и Ксюша вышли вслед за ним на улицу и приготовились наблюдать, как он это будет делать. Процедура оказалась совсем простой и быстрой: молодой человек поднял руку в одном месте, потом в другом, посмотрел на полученные параметры и благожелательно улыбнулся:

— Всё в порядке… Давайте знакомиться — меня зовут Владимир, я ваш пилот. Сегодня из-за дождя народу будет мало, так что полетите без посторонних. Можете оплатить, и вечером жду вас…

Пока Олег покупал билеты на полёт, Ксюша стояла на улице и думала, что всё происходящее сейчас похоже на сон: только что она в концертном платье пела на прекрасной сцене, рассчитывая вернуться на теплоход и завершить гастроли как все… И вдруг такой поворот… Олег — удивительный друг. Именно друг, которого можно было не опасаться. С ним было легко, легче, чем с Юлькой с её двусмысленными взглядами, недоверием и циничными замечаниями и намёками, которые Ксении уже порядком надоели.

У Олега не было в отношении Ксюши нечистых мыслей — она это точно знала, и от этого с ним можно было отправиться в какое угодно путешествие.

На закате они поехали в поле на двух машинах, где в одной сидели они, а в другой ехала команда помощников, которые по прибытии на место быстро расчехлили оранжево-красный шар, подсоединили плетёную корзину или, как они говорили, гондолу, и зажгли горелку…

Шар незаметно, очень медленно оторвался от земли и стал набирать высоту. Ксюша со страхом ждала, что корзину будет сильно качать. Она схватилась за край корзины и смотрела вниз. Олег крепко сжал её локоть, поддерживая и ободряя:

— Не бойся, всё будет нормально.

Она ощутила мягкое тепло его рук, и на душе у неё воцарилось удивительное мирное состояние. Гондола, вопреки её опасениям, не раскачивалась, а летела очень ровно. Пилот стоял к ним спиной, не суетился и был спокоен, словно они и не летели вовсе…

В небе было тихо, на этой высоте шум города совсем затих, шар летел бесшумно и плавно, лишь иногда включалась горелка. В воздухе ощущалась прохлада, которая появилась после недавней грозы, и этот сырой воздух напомнил Ксюше Петербург. Справа и слева темнеющие леса своими плотными рядами отбрасывали тени на поля.

Они пролетали над небольшими пролесками, и верхушек деревьев можно было коснуться руками. А над всей этой красотой полей, лесов и речушек сияло солнце, яркое и прекрасное даже на закате. Тучи на горизонте силились поглотить его последние лучи, но оно не поддавалось, посылая на них красные и бордовые отблески.

Олег молча стоял рядом, разговаривать не хотелось. Восторг полёта он выразил словами, негромко прошептав ей на ухо:"Весь мир на ладони, ты счастлив и нем…"Ксения улыбнулась, соглашаясь. Она уже не боялась, а просто стояла рядом, ощущая счастье и одновременно жалость от мысли, что скоро эта сказка закончится. Фотографировать было почти невозможно, да и не нужно. Хотелось просто запомнить каждый миг, каждый порыв ветра, каждую освещённую деревеньку, которая открывалась внизу…

Глядя на землю с высоты птичьего полёта, Ксюша неожиданно подумала, что все тревоги и радости сегодняшнего дня потеряли свою значимость и силу, теперь они выглядели до смешного мелкими. Показалось, что жизнь должна быть совсем другой, не такой зависимой от людей, от удачи, успеха… а от чего — Ксения и сама не знала… Они с Олегом в прямом смысле слова поднялись над суетой, и это успокаивало, словно медитация или молитва.

Они летели около часа. Наконец, шар стал спускаться на поле, где, оказывается, их уже ждала машина. Внизу уже было совсем темно. Олег помог Ксюше вылезти из корзины, крепко сжимая её руку, и это было их последнее прикосновение друг к другу.

Когда они сели в такси и поехали на вокзал, у неё в душе ещё жило ощущение счастья от волшебного полёта, а с другой стороны — она испытывала неловкость оттого, что ей придётся слишком много скрывать от Гриши, и это угнетало. Она понимала, что Олег испытывает сейчас нечто похожее по отношению и к своей семье. Он тоже не сможет рассказать сыну про своё приключение, да ещё и объяснить, почему он летал с незнакомой женщиной, а не с ним и его мамой.

Они оба поскучнели и до вокзала добрались уставшими морально — от тяжёлых мыслей, и физически — от обилия впечатлений. К счастью, поезд ждать было недолго, и вскорости они с наслаждением разместились на своих полках в купейном вагоне и уснули почти как едва знакомые люди.