Дама на асфальте. Мужчина на газоне

Светлана Далматова, 2021

Я не считала, сколько пьяных подняла, скольким вызвала "скорую", да и не всех запомнила. А вот неблагодарные прямо-таки лежат перед глазами.

«Все что сейчас кажется серьезным и

печалит, потом будет казаться смешным»

Вавилин Андрей Валерьевич

Родственные души

Путешествуя по другим городам и странам вряд ли многие обращали внимание на одну особенность: возвращаясь к себе домой, мы какое-то время несем на себе отличительные черты недавних мест пребывания. Доказательство? — Извольте!

Когда-то, вскоре после перестройки, вернувшись из Италии и прогуливаясь по центру Петербурга, я встретила на Дворцовой площади группу итальянцев, которые, явно приняв меня за итальянку, так обрадовались встрече с соотечественницей, что перебивая друг друга, принялись мне что-то рассказывать на их родном языке, увы, мне непонятном. Может, подзагорев на Адриатическом побережье, я стала похожа на итальянку, но уверена, дело в другом: я была под впечатлением от путешествия и вывезла в своей душе частичку этой прекрасной страны.

Так, вернувшись из Литвы, где жила моя мама, я в тот же день познакомилась с литовским летчиком, его самолет прилетел из Вильнюса, и на всем Невском проспекте он высмотрел именно меня.

Думаю, в чужих городах мы чувствуем себя очень свободными и раскрепощенными, но, в то же время, где-то, на уровне подсознания — неуверенно. Вот это подсознание и высматривает в чужих странах и городах родственные души.

И таких случаев в моей жизни было очень много.

До перестройки предприятиями руководила не только коммунистическая партия, если кто помнит, но и профсоюзы. И эти профсоюзы распределяли среди своих многочисленных членов очень малочисленные путевки. Естественно, по-знакомству. Так, благодаря матери моей подруги Татьяны, мы с ней и стали обладателями дешевых профсоюзных четырехдневных путевок в Баку. Обычно эти путевки захватывали два выходных дня, поэтому было достаточно взять еще два отгула, и ты, пребывая в полном счастье, отрываясь от земли, летишь на встречу новым впечатлениям, новым городам и новым знакомствам.

Вот и мы в самом начале мая и его трепетной петербургской весны, оказались под жарким солнцем Баку. Одурманенные запахом восточных специй, отуманенные чувственными взглядами южных мужчин и их нежными словами, мы вернулись в Северную Венецию.

И уже на следующий день, седьмого мая, задержавшись на работе из-за застолья по случаю Дня связиста, мы познакомились на Исаакиевской площади с двумя бакинцами, прилетевшими так же на четыре дня, но в Петербург. В то, советское время, не было миграции населения союзных республик, ведь требовалась прописка.

Утопая в кустах сирени, мы, несколько сотрудников одного отдела, сидели и курили на скамейках в центре площади, но бакинцы подошли знакомиться именно к нам, двоим, недавно вернувшимся из Баку.

Петербуржцы, пережившие зиму и недостаток солнца, выглядели бледными, а то и синюшными, а смуглые лица, черные глаза и белозубые улыбки бакинцев под тусклыми лучами северного солнца смотрелись странно и выдавали чужаков. И единственный в нашей компании мужчина — наш шеф, словно петух, кинулся защищать свой курятник, отталкивая от нас южан.

Но мужчины были настойчивы, и когда мы, наконец, покинули стойбище и двинулись в направлении метро, бакинцы, вновь проявив настойчивость, увязались за нами.

— А вы неплохо говорите по-русски, — заметила нашему ухажеру подвыпившая Марья Ивановна.

Впрочем, трезвых среди нас не было: а как иначе? Но норму мы знали, не то что десантники, купающиеся в фонтанах в День ВДВ, если следовать их примеру, то нам День связиста следовало отмечать только связью без брака.

— Я преподаю русский язык в школе, — ответил мужчина Марье Ивановне без обиды.

Сама добропорядочная внешность мужчины просто вопила о его интеллигентности. Приятель же был попроще, однако, более щеголеватый, этакий раскованный красавец.

Марья Ивановна совмещала в Управлении сразу две должности — инженера и партийного босса. Обладая мужским складом ума и отличной памятью, она удерживала в своей голове неимоверное количество анекдотов, которые рассказывала «к слову».

Вот и сейчас, приняв на себя канву беседы, она, к слову, рассказала пару сальных анекдотов, не стесняясь в выражениях. Было видно, что южные мужчины обескуражены, они не привыкли слышать такие слова из женских уст и посчитали самым правильным просто не реагировать на анекдоты.

Мы были после застолья веселые, расслабленные, День связиста — для нас святой праздник, и это мимолетное знакомство нас ни к чему не обязывало. Но от свидания, на которое меня и Татьяну упорно приглашали южане, как-то было неудобно отказаться, легче и быстрее — согласиться, но не придти. Женщины это понимают, мужчины — нет. Правда, чисто из вежливости, мы ответили на их вопросы: где работаем и во сколько заканчивается наш рабочий день.

На следующий день меня и Марью Ивановну еще до обеда начальник буквально выгнал с работы, узрев наш бледный вид после вчерашнего застолья. И не мудрено — мы попеременно рвались в туалет — нас тошнило. Не иначе, как нам подмешали спирт в напиток, а особенным здоровьем мы не отличались.

Выйдя на улицу и глубоко вздохнув пропитанный бензином воздух, нам совсем поплохело, отчего печаль коснулась наших душ и отпечаталась на бледных лицах: грустно сознавать, что в столь относительно юном возрасте уже нельзя как следует отметить праздник.

Медленно и осторожно неся свое тело, мы двинулись в сторону метро, а поравнявшись с кофейней с многообещающим названием «Встреча», как по команде повернули друг к другу лица — в наших глазах читался вопрос, который озвучила Марья Ивановна:

— Как ты думаешь, если мы выпьем по чашечке кофе, нас не стошнит?

В это время из кофейни буквально вывались двое мужчин, они были абсолютно пьяны и еле держались на ногах. Поравнявшись с нами, один из пьяных сочувственно произнес:

— Девчонки, вы еще ползаете?

— Неужели мы так же плохо выглядим? — пребывая в ужасе, поинтересовалась у меня Марья Ивановна.

— Заметь, мужчин в таких случаях совсем не волнует, как они выглядят. Нам бы домой добраться, а там и стены лечат, и красота вернется.

Татьяне же пришлось одной отбиваться от назойливых ухажеров, поджидавших нас в конце рабочего дня на набережной.

Под давлением бакинцев она позвонила мне из телефонной будки.

Проявив героизм стойкости, я с трудом подняла неподатливое, чужое мне тело, и подползла к телефону, тут же снизу вверх сдвинулась и тошнота.

Трубка заговорила голосом Татьяны.

— Слушай, наши вчерашние знакомые приглашают в ресторан, ты как?

— Никак.

— Ну, ладно, мне тоже ни к чему.

Но молодой человек, тот, что был попроще, подглядел номер телефона, который набрала подруга, и через несколько минут мой телефон вновь ожил.

Из моей груди вырвался стон.

На этот раз трубка заговорила с южным акцентом.

— Здравствуйте, Алла, это ваш вчерашний знакомый Ахмет, хочу пригласить вас в ресторан.

— Спасибо за приглашение, Ахмет, но при мыслях о ресторане мне становится еще хуже.

— Вы вчера согласились с нами встретиться!

— Вчера мы были веселые, подвыпившие, а сегодня наступили жестокие будни. Ведь не каждый день — праздник!

— Выпившей среди вас была только одна девушка, которая рассказывала анекдоты, остальные были совершенно трезвые!

На следующий день звонок повторился, настойчивый красавец вновь приглашал в ресторан.

— Что сложного сходить в ресторан, развлечься с приличным человеком, мы завтра уезжаем, хочется в приятной компании провести время.

Аргументов для отказа не было, и я, не испытывая желания встречи, согласилась.

В то, «застойное» время, попасть в ресторан было очень сложно, я уже не говорю, что это было мало кому по карману. Мой кавалер заплатил за уже накрытый столик приличные деньги (столик на двоих стоил, как минимум, двадцать пять рублей), и мы расположились прямо у оркестра. Я мало ела, мало пила, но мой рот не закрывался. Я развлекала, а скорее всего — отвлекала его болтовней. Я давно заметила, что мужчины очень боятся болтливых женщин. Думаю, если бы мы были такие же болтливые при знакомстве, они никогда не назначили бы нам свидание.

Но мы неплохо провели время: поговорили, потанцевали. Прощаясь у метро, я протянула ему руку для пожатия.

— Ну что, Ахмет, разочарованы?

— Почему, — возмутился гордый южанин, — я хотел провести с вами последний вечер в этом городе и провел его, — не разочарован!

Хорошо, когда мужчина держит лицо, да и имя Ахмет, что в переводе с арабского означает «достойный похвалы», обязывает.