Гаудеамус игитур

Светлана Кутузова

Эта книга отчасти основана на реальных событиях, и я бесконечна благодарна людям, которые доверили мне свои таинственные истории. Истории о том, чего, как нам кажется, в мире не бывает и быть не может. Мне всегда хотелось показать, и, быть может, доказать, что наш мир, как об этом писали многочисленные мистики – от Платона, Августина Блаженного до Белого и символистов – не только плоская картинка, которую мы видим каждый день, а нечто неизмеримо большее.

Глава 5

— Посмотри на твой палец. Он — часть целого?

Она не понимала, что он от нее хочет, но стыдясь признаться в этом, бойко и бодро продолжала дискуссию.

— Часть.

— Кто управляет твоим пальцем? Рука? Или голова? Или вся ты?

— Что значит: кто? Я управляю.

— Что такое «Я»? Где оно есть? В каком оно месте?

Лия злилась, но продолжала общение. Ей хотелось доказать что-то. Может, что она хотя бы что-то понимает и знает во всех этих эзотерических теориях.

— Я — внутри меня.

— Где внутри? Еще раз: кто управляет твоим пальцем? Знает ли твой палец о твоей воле? Собирается ли он ей подчиняться?

— Палец — это часть меня. Но он не существует отдельно от меня. Как он может обладать хотя бы каплей сознания?

— Сознание — это хорошее слово. Ключевое. Так как можно собрать себя в единый центр?

— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь. — Лия словно билась головой об какую-то невидимую стену. Она понимала, интуитивно понимала, что есть за всеми этими словами есть некий важный для нее смысл, смысл, который не будет передан в готовом виде, как хорошо прожаренный стейк, а тот — который должен быть добыт ею самой в этой охоте за словами. Но именно его она сейчас и не могла поймать.

Лия подняла голову от дневника, в котором схематически намечала основные вехи произошедших за последнее время событий. Очень многие вещи были поняты гораздо позднее. Намного позднее. Правильно ли это было? Она не знала. Могла ведь и вообще не понять.

Она вспомнила свою первую ромашку, которую чертила, сидя на скамейке, рядом с коляской, в которой дремала крохотная Мария. Именно тогда — первый раз в жизни — количество перешло в качество, и все, что она читала тогда, стало выстраиваться в некое единство и подобие системы. Словно все, что она знала — говорило об одном и том же.

Вот и теперь — она смотрела на эти кусочки прошлого и с невыразимым удивлением постигала, что только сейчас узор этих знаний становится явным. Словно у тебя в кладовке сто лет пролежала некая книга, и вот ты достаешь ее, сметаешь с нее пыль, вроде бы без особой надежды и особых ожиданий, но вдруг, что-то привлекает твое внимание, что-то, что оказывается настолько важным, что говорит тебе о тебе самой. И ты вдруг понимаешь — что эта книга — одна из самых важных книг в твоей жизни.

Теперь на этот первый разговор с человеком, который привел ее туда, где она сейчас оказалась, легко нанизывался и Гурджиев, с его собиранием в центр, и Цветков, с его практиками молчания и отслеживания каждого действия, как осознанно желаемого, а потому выполняемого, и Бог знает кто еще. А тогда она лишь злилась. Злилась, но продолжала идти.

Пожалуй, тот месяц, был первым опытом преодоления своей собственной злости. Всегда так просто было выйти из любого общения и хлопнуть дверью. Но в этот раз все было иначе. Она чувствовала свою злость, когда та закипала в ней, словно бурлящая кислота, поднимаясь к горлу, приливала к лицу и телу становилось жарко. Но она продолжала идти вперед.

— Разложи мне ТАРО, — сказала Катя. Это случилось через два дня после разговора про этот пресловутый палец.

— Давай.

Лия не могла похвастаться своими навыками, но кое-что получалось. Как — она сама не знала. Она просто говорила то, что приходило ей в голову, соотносясь со значением карт. И почему-то в большинстве случаев угадывала верно. На середине расклада она вдруг заерзала.

— Что случилось? — Катя заглянула ей через плечо. Рядом с Лией стоял ноутбук, призывно отзвякивая новыми сообщениями.

— Этот новый кавалер очень удивлен, что я не поощряю полигамию, — Лия стиснула зубы, поэтому наше свидание от-ме-ня-ет-ся. — Она с силой пришлепнула последнюю карту расклада.

— Ненавижу, — процедила она сквозь зубы и потянулась к компьютеру, чтобы резким движением руки удалить собеседника из контактов.

— Стой! — Катя дернула её за рукав резко и неожиданно. — Стой!

— Что такое? — Лия высвободила руку, не понимая, что это нашло на Катю.

— Нужно срочно сделать еще один расклад. Я только сейчас вспомнила. На Димку. — Она держала Лию за руку и не отрывала своих глаз от нее.

— Прямо сейчас? — Лия попыталась высвободить руку и закончить то, что хотела сделать.

— Потом удалишь его. Потом. Сейчас надо срочно еще посмотреть Диму.

Лия не понимала, что происходит, но нехотя согласилась. Также нехотя она стала раскладывать карты и отвечать на Катины вопросы, которые вдруг посыпались на нее в неимоверном количестве. Она чувствовала себя уставшей — причем усталость накатила как-то резко и неожиданно — недовольной, не выспавшейся, но продолжала говорить.

— Теперь надо посмотреть отчего у меня затяжной насморк.

Рука Лии зависла в воздухе и она чуть не произнесла: «Ты что — дура?»

— Аллергия, наверное. Кать, я уже устала, второй час раскладываем. Давай потом?

— Нет, сейчас.

Лия сделала еще пару пассов, вытащила несколько карт, ляпая уже невпопад все подряд и отложила в сторону колоду.

— Больше не буду.

— А больше и не надо, — сказала вдруг Катя бодрым голосом и с чувством удачно выполненной миссии. Вот теперь можешь его удалить. Что ты кстати сейчас чувствуешь?

— Не знаю… Опустошенность. Усталость.

— Но не злость. Верно? И уж тем более не ту злость, с которой ты чуть не сломала свой ноутбук пару часов назад.

— Верно. — Лия подняла на нее удивленно глаза.

— Понимаешь… — Катя словно подбирала слова… — Ну вот появился в твоей жизни человек. Как он появился, где ты его встретила и при каких обстоятельствах — это сейчас не так важно, хотя и об этом стоит подумать. Но он категорически оказался для тебя неподходящим. Но ты искала, выбирала, общалась. И — не то. Почему?

— Не знаю. — Лия уже свернулась калачиком и стала укладываться на Катином диване, готовясь ко сну.

— Ну значит для чего-то он все же в твоей жизни был нужен. Можно было посмотреть по картам, можно было еще поговорить, а ты его — бабах! И сила — то у тебя не хилая. Прибить можешь — образно говоря.

— Разве словом можно убить?

— Можно… Просто представь. Вот ты строишь мир. Свой собственный мир. Тебе Мироздание приводит человека. Ну не нравится он тебе — скажи «не то», прошу другого и смотри, что будет дальше. А ты в своем гневе говоришь что?

— Я говорю: пошло оно все в одно место. С точным указанием этого места.

— Правильно. И еще добавляешь: больше ничего не хочу и ничего мне не надо. И вообще — жизнь — дерьмо ну и далее по списку. То есть ты берешь — и сносишь весь свой тщательно выстроенный замок. Вместо того, чтобы просто попробовать подобрать другой кирпичик.

— Мужчина — не кирпичик.

— Слушай — ну я не мастер аналогий, но тебе стоит прислушаться.

— Думаешь, если я не буду так поступать…

— Да не поступать, а ощущать. Тебе надо понять, что этот мужчина — он не досадное недоразумение, а индикатор. Того, кто ты есть и того, где ты есть. И если сесть и проанализировать…

— То вдруг случится чудо! — Лия снова начала злиться.

— Слушай — ты сама много раз просила тебя «прокачать». Хотела, чтобы тебя «двинули» вперед. Так не сопротивляйся тогда! Если ты принимаешь и делаешь выводы, то рано или поздно — ты поймешь, для чего это все было.

Лия снова оторвалась от тетради. Воспоминания всплывали разными цветными стеклышками, иногда с острыми краями, которые ранили, иногда звеня радостным смехом, но одно было несомненно: только сейчас она понимала, насколько другой стала за это время.

И это был первый кирпичик в строительство ее самой. Не мира вокруг, не чего-то призрачного в виде ожиданий, хотя тогда ей хотелось именно этого, но именно ее самой. Через преодоление, через умение собрать себя в единую точку, через постижение того, кто на самом деле управляет её жизнью. И самым неприятным откровением было то, что до этой поры — её жизнью управляла не она сама.