Чудо в перьях. Сборник серьезных и сказочных историй

Светлана Локтыш

Книга состоит из девятнадцати рассказов и сказочных историй, написанных за время писательского марафона. Мы назвали его «Чудо в перьях»: не только потому, что так озаглавлена одна из историй, но еще и потому, что у каждого из нас, людей, есть свои странности и скелетики… даже не скелетики – мумии в шкафах.

Наталья ЛИТВИШКО

Стать писателем

Мне всегда нравилось писать сочинения в школе. Пока одноклассники вымучивали текст на пару страниц, я исписывала целые тетрадки по заданной теме.

С высоты сегодняшнего опыта понимаю, что мои школьные сочинения выглядели нелепо. Но это была стартовая площадка, на которой я училась излагать мысли. Наверное, я всю жизнь готовилась к тому, чем занимаюсь сейчас: писать рассказы, стихи, сказки.

Возможно, кто-то скажет, что это глупости, что графоманов и без меня хватает. Но не писать я не могу. А если душа требует, нужно позволить ей трудиться.

Да, писательство — это труд. И не самый легкий, как думают многие. Не все и не всегда получается. Я объективно оцениваю себя. Но не стою на месте. И как маленький паж из сказки «Золушка», могу сказать про себя: «Я не волшебник, я только учусь». Учусь быть писателем.

Цикл рассказов «Жизнь продолжается»

Три звонка

В изнеможении опустившись на табуретку, Оля посмотрела на часы. Половина второго ночи. «Не зря на работе шутят, что первый день отпуска — самый тяжелый. Столько сегодня перелопатила, — она оглянулась вокруг, — чистота, смотреть приятно».

Дети мало помогают: выпускной класс — домашние задания, репетиторы, элективы, языковая школа… И от мужа помощи не дождаться, даже просить давно перестала — все равно кучу отговорок найдет, чтобы не делать.

Еще раз перебрала в голове, все ли готово на завтра: «Вроде, ничего не забыла. Сердце щемит. Устала. Спать хочу», — зевнула она и потянулась.

— Чего сидишь? Жду тебя, жду, — проворчал муж, появившись на кухне.

— Я думала, ты спишь.

— Уснешь тут, — Андрей открыл холодильник, достал пачку сока и так плеснул в кружку, что брызги разлетелись по столешнице, попав даже на стену.

Оля посмотрела на медленно сползающую по стене капельку, и в душе зашевелилась обида: она целый день трудилась, мыла, чистила.

— Ты ложишься? — не замечая ее недовольного вида, спросил Андрей.

— Да, только уберу за тобой.

— Я пошел, — шоркая тапками, он направился в спальню.

Присев на краешек кровати, взяла в руки телефон: «Будильник нужно поставить. — Аппарат в это время задребезжал, завибрировал — чуть не выронила из рук. — Папа? В такое время?» От испуга нажала не на ту кнопку. Тут же набрала сама:

— Папа, что случилось?

Из трубки доносились странные звуки, будто кто-то хрюкал.

— Папа? — еще раз спросила Оля.

«Может, телефон потерял, а кто-то нашел и развлекается?» — пронеслось в голове. Хотела уже отключиться, но услышала всхлипывания Глафиры Сергеевны:

— Оленька, папы больше нет.

— Как нет? — не поняла Оля.

— Инфаркт. Ему плохо стало, я скорую помощь вызвала, — плакала домработница отца. — Не успели.

Оля зажала рот ладонью.

— Приезжай скорее, — попросила Глафира Сергеевна, — я не знаю, что делать.

Абонент отключился.

— Андрюш, папа умер, — прошептала она.

— А я надеялся на… — не договорив, что хотел, муж натянул одеяло, отвернулся и щелкнул ночником.

— Ты полетишь со мной на похороны? — спросила Оля сквозь слезы.

В ответ услышала только ритмичное похрапывание. «Нельзя же так!» — хотелось крикнуть мужу. Но вместо этого заскулила, как щенок, которого ударили, размазывая по щекам слезы и оплакивая не только смерть отца.

«Как все не вовремя. А разве смерть бывает вовремя? У близнецов сегодня последний звонок, завтра — первый экзамен. Они точно не полетят. Даже с дедушкой не простятся. Заказывать билет или два? Вдруг мама тоже полетит? Сообщу ей утром, сейчас звонить бесполезно», — Оля знала, мама слишком дорожит собственным покоем и на ночь всегда отключает телефон.

Мысли перескакивали с одного на другое. «Котлет нажарить на три дня, а макароны сами сварят. Или гречку. Господи, какие котлеты? Папа умер!» — она кинулась в ванную и там, за закрытой дверью, разрыдалась в голос.

Оля уже собрала вещи, когда встал муж:

— Как надолго?

— Не знаю, — Оля прятала глаза, будто была виновата.

Андрей посмотрел на плиту, заглянул в холодильник, недовольно буркнул:

— Могла бы приготовить на несколько дней. Чем мы питаться будем?

— Я бы не успела. Мясо замороженное, — начала оправдываться Оля.

— Ну-ну, — хмыкнул муж.

Его ухмылка полосонула, как нож.

— Я не на гулянку еду! Если у тебя не нашлось слов сочувствия, лучше молчи, — неожиданно повысила она голос.

Андрей удивленно поднял брови: не ожидал, что его тихая, спокойная жена может дать отпор.

— Ну-ну, — еще раз произнес он и ретировался из кухни.

Через пару минут громко хлопнула входная дверь. «Обиделся, даже не поел», — констатировала Оля. И, странное дело, не расстроилась из-за этого.

Дети появились на пороге почти сразу.

— Что за война с утра? — чмокнула в щечку дочь. — И глаза красные. Опять ночь не спала?

— Папа опять не в духе? — сын подцепил ломтик ветчины на вилку.

— А умываться? — Оля строго посмотрела на Ванечку.

Она оттягивала начало разговора, но не помогло: Анечка увидела дорожную сумку.

— Кто уезжает, когда и куда? — крикнула из коридора дочь.

— Я. В Москву. Сегодня.

— Ты же собиралась с нами на линейку!

— Садитесь завтракать, — позвала Оля детей.

— Сейчас! — дружно ответили близнецы.

Дождавшись, когда дети поедят, сказала:

— Ночью не стало дедушки…

Дочка судорожно вздохнула, ее голубые глаза наполнились слезами.

— Как?!

— Сердце. Жара, возраст, переживания… Что именно стало причиной, пока не знаю.

Дочка беззвучно плакала. Сын безучастно размешивал какао, потом, как бы очнувшись, произнес:

— У нас завтра экзамен. И ты нас бросишь в такой момент?

Анечка ткнула брата в бок:

— Дурак, не понимаешь? Дедушка умер. А ты только о себе думаешь. Чего расселся, иди, собирайся!

Она дождалась, когда брат выйдет, обняла маму.

— Не обращай внимания. Это у него детство в одном месте играет. Ты мне другое скажи, как мне на празднике сейчас выступать, петь, танцевать, когда у нас горе? — губы Анечки дрожали.

Оля прижала дочку к себе:

— Есть долг и честь. Твой долг — отстоять честь класса, значит, и свою честь. Соберись и сделай все, чтобы потом тебе не было стыдно за себя. Поняла?

Дочка кивнула.

— Я справлюсь.

Оля в этом даже не сомневалась. Закрыв за детьми дверь, вздохнула: предстоял еще один важный разговор.

— Папа умер, — как можно спокойнее произнесла Оля в трубку, когда услышала голос матери.

— И что? — равнодушным тоном спросила мать. — Мне к чему это знать?

— Он твой муж.

— Бывший, — злорадно прошипела мама. — Мне нет до него никакого дела.

— На похороны полетишь? — Оля напряглась, как струна.

— Зачем?

Уже понимая, что бесполезно, Оля все-таки попыталась ее убедить:

— Отдашь последний долг человеку, с которым прожила пятнадцать лет. И который все годы после развода помогал тебе материально.

— Не тебе меня упрекать! — зло бросила мать.

— Я не упрекаю. Я прошу поддержать меня в трудную минуту.

— Ты уже большая, — раздраженно ответила мать и чуть мягче добавила, — а мне с кем оставить Джульетту.

«Именно такой ответ я и предполагала услышать», — Оля напряглась как струна.

— Оставь у нас. Близнецы за ней присмотрят.

— У Джули будет стресс, — тут же последовал ответ.

— Для тебя собачка важнее собственной дочери? — сорвалась Оля. — Ты вообще кого-нибудь любишь?

— Я не желаю тебя слушать, — проскрипела мать и отключилась.

Почти сразу пошел входящий вызов. «Передумала!» — обрадовалась Оля.

— Девочка моя, — услышала она громкий голос свекрови, — что у тебя произошло? Я карты кинула. Тебе дорога сегодня выпадает.

— Папа умер, — сказала Оля.

Антонина Николаевна запричитала:

— Миленькая моя, да как же это? Ой, ой, горе какое. Он же молодой совсем. Ты держись. Я сейчас приеду.

— Не надо. Я уже в аэропорт собралась. Сейчас такси вызову.

— Сама отвезу. Жди, через пять минут буду.

Оля, зная, что спорить со свекровью бесполезно, поставила чайник на плиту.

— А мой-то где? — свекровь, как ураган, ворвалась в квартиру. — Почему одна едешь?

— Да… — вздохнула Оля.

— Вот я ему задам! Нельзя человека в такой момент одного оставлять. Близнецы ушли? Ты не переживай. Я присмотрю за всеми. Деньги у тебя есть? Давай, переведу, — тараторила мама Тоня и, как недавно Оля Анечку, прижимала к себе невестку, гладила ее по спине мягкими, как лапки кота, руками.

И напряжение спало, отступило, стало легче дышать. Опять потекли слезы, но уже другие, не от обиды, не от горечи потери, а светлые.

Поговорили…

Самолет оторвался от взлетной полосы. Ольга откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза. В голове звучал голос свекрови: «Девочка моя, все будет хорошо».

«Почему мама никогда так не скажет?» — Оля не в первый раз сравнивала мать и свекровь. Обе с одного года и даже родились под одним знаком Зодиака. Разница в один день — а абсолютно непохожие Львицы. Врут всё гороскопы про характер, про судьбу. Человек делает себя сам, в этом Оля не сомневалась.

Стать похожей на маму не хотелось. У той все было «слишком»: слишком уверенная в себе, слишком целеустремленная, слишком непримиримая. Каждое по отдельности качество хорошее. А вместе они задавили маму, сделали расчетливой и одинокой. Оля не помнила ее веселой хохотушкой, какой мама осталась на старых фотографиях и в папиных рассказах про бурную студенческую молодость. А вот нежной и ласковой помнила. И для себя давно нашла точку отсчета, когда мама начала меняться не в лучшую сторону.

В тот день папа кричал, не обращая внимания на присутствие дочери:

— Ты не имела права принимать решение сама!

— А я считаю, глупо упускать возможность стать заместителем начальника управления, — невозмутимо отвечала мама. — Не могу же я вечно городскую комсомолию возглавлять.

— Но мы же хотели второго ребенка.

— Хотели. Обстоятельства изменились. Никто бы не стал дожидаться, когда выйду на работу. Молодых и перспективных много. Нужно уметь использовать шанс.

— Такой ценой?

— Аборты на больших сроках делают только по медицинским показаниям. Они у меня есть — низкое давление и плохая свертываемость крови. Ты не вправе меня обвинять.

— Если бы все было чисто, я бы знал, что ты ложишься в больницу, — махнул рукой папа и вышел из комнаты.

— Кстати, это была девочка, — бросила мама ему вслед.

Оля тихо плакала на диване: было жалко себя, маму, папу и неродившуюся сестренку.

— Ничего страшного не случилось, — подсела к ней мама. — Рано или поздно поймешь, что я сделала правильный выбор.

В тот год Оля пошла в школу, а через два — мама стала начальником городского отдела образования. Жизнь в семье наладилась, но прежней не стала. Все реже звучал мамин смех, все чаще мама говорила, кто и что ей должен.

— Ты должен делать то, что я говорю! — привычно распоряжалась мама.

— Слушаюсь и повинуюсь, — папа вытягивался по стойке «смирно», подносил руку к виску и делал по-своему.

— Ты должна учиться «на отлично», чтобы не позорить меня, — ругала мама дочь за четверки.

Оля не понимала, как ее оценки могут опозорить маму, но возражать не смела. Вступался папа:

— Девочка никому ничего не должна. Она учится для себя.

— Тебя никто не спрашивает, — раздражалась мама.

Папа ушел без крика, когда дочери исполнилось четырнадцать. Он, как и мама когда-то, говорил, что рано или поздно Оля его поймет. Но пока она считала, что папа ее предает. Не потому, что уходит, а потому, что оставляет с мамой.

— Пока нельзя по-другому. Ни один суд тебя мне не отдаст. Я без официальной работы, следовательно, мне не на что тебя содержать.

В стране шла перестройка.

Позже папа перебрался в столицу, занялся бизнесом.

— Большой город, большие возможности. Потерпи немного, — успокаивал он, — заберу тебя.

Жить с мамой становилось невыносимо. К тому же, в доме появился сначала дядя Толя, потом были Василий Петрович, Сергей Семенович, Аркадий Николаевич. Мама активно стремилась устроить личную жизнь. До ребенка ей дела не было. Оле казалось, что она — оружие мести папе в руках матери: самой не нужна, но и тебе не отдам. Любит ли ее мама? Девчонки в школе рассказывали про своих матерей, а она никогда ничего не говорила. Просто не знала, что сказать.

Поступать Оля поехала в Москву. Большой город ошеломил — суета, постоянное движение, толпы народа на улицах. Мама даже не звонила, а когда дочь набирала, стремилась быстрее закончить разговор. Оля обижалась, что маму не интересуют ее дела. Тогда она поклялась себе, что собственных детей будет любить и уж постарается выстроить доверительные отношения.

Когда училась на последнем курсе, маму прооперировали. Помчалась к ней. Решила, что должна выхаживать сама, хотя папа предлагал нанять сиделку. Пришлось перевестись на заочное отделение. Папа присылал деньги, оплачивал лекарства, курсы массажа, логопеда, а потом отправил бывшую жену на лето в частный пансионат за городом.

— Это чтобы ты немного отдохнула и спокойно защитила диплом, — сказал он дочери.

Из пансионата мама вернулась не одна. И Оля опять стала не нужна. Папа звал к себе, но она, не привыкнув к жизни в столице, не особо туда рвалась. Да и нахлынувшая внезапно любовь задержала в родном городе.

На свадьбу мама не пришла:

— Или я, или он, — заявила она, имея в виду бывшего мужа.

— Вы мне оба дороги, — пыталась объяснить Оля. — Тем более, мы тебя приглашаем не одну.

Оля еще не знала, что очередной избранник сбежал, прихватив не только мамины накопления, но и последнюю надежду устроить личную жизнь. Больше попыток мама не делала — завела себе собачку…

— Пристегните, пожалуйста, ремни. Самолет заходит на посадку, — пропела стюардесса, прервав воспоминания.

В скорбных хлопотах последующих дней время на звонки матери все же находилось. Но голос в трубке был сухим и безразличным. Оживилась мама только один раз, когда Оля сообщила, что папа открыл счет на ее имя.

— Всю жизнь в благородство играл. Вот и доигрался, — Оле показалось, что мама плачет. — И ты в него пошла.

Оля не знала, как воспринимать эти слова — комплимент или осуждение?

— Не жалеешь, что не простилась? — спросила она.

Повисла тишина, абонент отключился.

«Может быть, мама до сих пор любит папу? И не может простить за то, что он был лучше, честнее, добрее ее. Нет, не так. Она все время пыталась доказать, что может быть счастлива без него. А я смогу быть счастлива без Андрея?» — думала Оля.

Мысли переключились на свою семью. Муж давно отдалился. В отличие от мамы, он никогда не говорил «ты должна», это подразумевалось по умолчанию.

Поддавшись внезапному порыву, Оля набрала маму:

— Почему вы развелись с папой?

— Он не хотел жить так, как я ему говорила. — ответила мать, а затем спросила: — А почему тебя это интересует?

— Думала, получив ответ, смогу разобраться в проблемах собственной семьи.

— У тебя проблемы? Ты несчастлива? А ты и не можешь быть счастливой. Ты должна была слушать меня, а не отца…

Оля вздохнула: маму понесло. Она сыпала проклятья в адрес бывшего мужа, Оли, ее свекрови:

— Вы все лицемеры, приспособленцы! Ради денег готовы на все. Почему твоя свекровь в Грецию с внуками ездит? Думаешь, из любви к ним? Нет, пожить на халяву! А я не такая. И твой муж не такой. Вы отравляете нам жизнь, строя из себя праведников. Андрей терпел, пока мог. А теперь все разваливается?..

— Зачем ты так? — тихо перебила Оля. — Я же люблю тебя.

— Любишь? Так не любят! Оставь меня в покое и больше не звони!

«Вот и поговорили, — Оля положила трубку, когда визгливый голос матери стих. — Но я справлюсь и с этим. Обязательно».

Добрая фея

Оля не думала, что задержится в столице так надолго. Похоронили папу на третий день. Все прошло чинно и торжественно. Желающих проститься было много. Потом еще несколько дней приходили и звонили люди, выражали соболезнования. Оля разрывалась: предстояло решать много вопросов, но и людей не обидишь. Главное сделано: приказы подписаны, документы в налоговую сданы. Оля, как соучредитель, вместо папы временно стала генеральным директором.

«Скайп-конференцию с управляющими филиалов проведу уже из дома, — планировала она, поднимаясь по трапу самолета. — Конечно, лучше познакомиться лично, но это позже». Думала остаться еще на пару дней, но последний звонок дочери вынудил срочно лететь домой.

— Как ты с ними живешь, — с надрывом в голосе говорила Анечка.

Под «ними» подразумевались брат и отец.

— Что случилось?

Оля знала, дочка — боец еще тот. И если спрашивает так, значит, что-то произошло.

— Пока ходила по магазинам, залили всю квартиру соком. Еды в зал натащили — везде крошки, коробки из-под пиццы. Тарелок целая гора, как будто не два человека поели, а рота солдат. И носки мокрые по всей комнате. Пар пять или шесть. Откуда? Мужчины же — не сороконожки, — возмущалась дочь.

Оля вздохнула, все предсказуемо.

— Сидят, в танчики на пару режутся, — продолжала Анечка. — Ванька заниматься не хочет. Говорит, что папа разрешил поиграть. Ты сама знаешь, с химией у него не очень, а завтра экзамен.

— Я позвоню Ване.

— Лучше папе. Он на Ваньку плохо влияет. А еще он чудит. Собрал все свои рубашки в пакет и поставил около мусорного ведра. На работу второй день не ходит. Говорит, что нечего надеть, — прыснула в трубку дочь. — Я хотела постирать его вещи, не позволил. И когда бабушка к нам пришла, из дома в тапочках сбежал.

Дочка вздохнула. По этому вздоху поняла, как устала Анечка за десять дней: «А какое верное слово подобрала: „чудит“ — точнее не скажешь!» — подумала Оля.

— Ты все сделала, что хотела? — дочка знала, мама не просто так задержалась в столице.

— Не совсем. Но это не важно.

— А что важно?

— Семья, — просто ответила Оля. — А на данный конкретный момент — чтобы вы хорошо сдали ЕГЭ и поступили в университеты.

Андрей трубку не взял. Сын недовольно пробурчал, что ему не дают свободы, и пообещал навешать Аньке, чтобы не жаловалась. Но заниматься сел…

Соседкой в самолете оказалась молодая женщина. Она горько беззвучно плакала, вытирая глаза маленьким платочком.

— У вас что-то случилось, — обратилась Оля к попутчице.

— Ничего особенного… просто беременна двойней.

— Это же прекрасно. У меня у самой близнецы — девочка и мальчик.

Женщина недоверчиво покосилась на Олю.

— Муж не хочет. Говорит, что не нужны ему два одинаковых ребенка.

— Глупость какая, — возмутилась Оля. — Двух одинаковых детей нет и быть не может. С самого рождения дети абсолютно разные. Внешнее сходство не делает людей одинаковыми.

Ее близнецы разными оказались во всем — в активности, привычках, характерах. И чем старше становились ребята, тем ярче и заметнее это проявлялось. Анечка, родившаяся на пятнадцать минут раньше брата, лидировала. Она была паровозиком, а Ванечка — вагончиком, который дочке приходилось то тянуть за собой, то толкать вперед.

Попутчица перестала плакать, доверчиво по смотрела на Олю:

— А вам не страшно было?

— Страшно. Боялась не справиться. Но ничего, выдюжила.

— Муж тоже боится. А больше всего — что в материальном плане сразу двоих не потянем. Меня с работы уволили, как только узнали, что беременная. С квартиры пришлось съехать. К маме лечу. Вы не подумайте, я не жалуюсь, — спохватилась женщина. — Я подработку всегда найду.

— А кто вы по специальности?

— Переводчик, с активным немецким и французским. Английский знаю, но практики мало.

— Возможно, я смогу вам помочь… Ничего не обещаю, но давайте обменяемся телефонами. Кажется, нашей фирме нужен переводчик.

«Еще не приняла окончательное решение по поводу бизнеса, а уже пытаюсь использовать случайное знакомство в своих интересах. Не зря обнадеживаю? — засомневалась Оля на миг. И тут же ответила себе: — Да, нет. В конце концов, можно будет эту девочку репетитором для детей нанять. И с Глафирой Сергеевной договориться насчет квартиры. Она же согласилась присматривать за близнецами и жить в папиной».

— Меня Мария зовут, — забыв о слезах, улыбнулась попутчица. — А вы добрая фея?

— Нет. Я Оля — мать двух взрослых близнецов.

Оля открыла ноутбук:

— Вот они — такие похожие и непохожие одновременно.

Мария рассматривала фотографии, умилялась, восторгалась, задавала вопросы. Оля отвечала и представляла, как удивится землячка, увидев ее в кресле генерального директора крупной торгово-промышленной компании.

Затаенная обида

Родной город встретил метелью из тополиного пуха. Ольга вздохнула полной грудью. После шумной Москвы дома дышалось легче.

В квартире пахло пирогами. «Свекровь постаралась, — улыбнулась Оля. Было тихо. Муж спал на диване. «А близнецы где?» — подумала она и позвонила дочери.

— Мамочка, — обрадовалась Анечка, — ты уже дома? Нормально все? Мы у бабушки. Она сказала, что вам с папой нужно серьезно поговорить.

Нужно. Только как подступить к разговору? За десять дней, что была в Москве, муж позвонил только раз:

— Когда вернешься?

«Соскучился», — шальная мысль на мгновение залетела в голову. И тут же вылетела от слов Андрея:

— У меня рубашки чистые закончились.

Оля сосчитала про себя до пяти и только затем ответила:

— Возьми и постирай.

— Я? Сам? — муж не ожидал такого предложения.

— Стирать будет машинка. Твое дело — собрать и загрузить в барабан.

— А выгладит кто?

— Тоже сам.

Повисло молчание. После минутного размышления муж спросил:

— А зачем тогда мне жена?

И абонент отключился.

«Действительно, зачем?» — подумала тогда Оля.

С этого дня Андрей не отвечал на ее входящие.

— Мамочка, ты меня слышишь? — в голосе дочки звучала тревога.

— Слышу, слышу, дорогая.

— Мы у бабули переночуем, хорошо? И ты приезжай.

— Надеюсь, что получится.

— Мы торт печем. Я крем делаю.

— А Ванечка?

— Лежит на диване.

«Даже не сомневалась», — чуть не произнесла Оля вслух.

— А-а-а, пригорает, — заверещала дочь. — Позже позвоню, — бросила она трубку.

Оля стояла под душем и думала о муже. «Почему все так? Может, это и вправду гены, как говорит свекровь?»

Отец Андрея был вечно всем недоволен, только и делал, что искал поводы, чтобы придраться к жене, сыну, а потом и к снохе. «Типичное поведение алкоголика, — говорила Антонина Николаевна, — выставить всех виноватыми, чтобы оправдать свою пьянку». Андрей не пьет, но ведет себя так же.

«Когда это началось?» — Оля не в первый раз пыталась анализировать поведение мужа. Получалось, после смерти свекра. На его фоне Андрей выглядел ангелом и стремился поддерживать этот имидж. Но потом необходимость отпала, и он позволил себе стать тем, кем был по своей сути.

Оля вышла из ванной. Муж натягивал куртку.

— Привет! Ты куда?

— Тебя встречать, — Андрей округлившимися глазами уставился на жену.

— Так я уже дома, — рассмеялась Оля.

Перед вылетом она сбросила сэмэску: «Пожалуйста, встреть в аэропорту», указала рейс и время прибытия. Он ничего не ответил. Домой добралась на такси.

— Да? — удивился Андрей, снял штаны и опять улегся на диван.

«Он издевается надо мной», — поняла Оля. Уже было не смешно — хотелось рвать и метать. Медленно сосчитала до десяти прежде, чем начать говорить. До пяти не помогло.

— Андрей, так продолжаться больше не может. И отмолчаться, как всегда, у тебя не получится. Нам надо что-то менять в жизни. И от того, что ты сейчас скажешь, зависит, сделаем мы шаг вперед вместе или я пойду одна.

— Ну, правильно! Папочка наследство оставил — теперь муж уже не нужен.

— Дело не в наследстве. Мы стали другими. Чужими, что ли.

— Раньше тебя все устраивало.

— Ошибаешься. Давно уже не устраивает. И поговорить с тобой не раз пыталась, вспомни. Но ты сначала отстранился от разговоров, а потом и вовсе отдалился. Все думала, обойдется, наладится. А зря! Не хочу во всем обвинять тебя. С себя ответственности тоже не снимаю: что-то просмотрела, что-то не прочувствовала…

— Да ты что?! — перебил рассуждения жены Андрей и с сарказмом произнес. — Святошу из себя строишь? Венец мученицы на голову примеряешь? Неужели трудно было поговорить с отцом, когда я тебя об этом просил?

Оля не сразу поняла, о чем речь. А потом вспомнила: лет десять назад Андрей просил поговорить с отцом, чтобы тот пристроил его куда-нибудь в своем бизнесе. Но она посоветовала пообщаться с папой лично, а не действовать через нее. Андрей обиделся и больше к этой теме не возвращался.

Оля, конечно, поговорила с папой. Он ответил: «Твой муж не такой, каким хочет казаться. Но ты его выбрала, и обязан с этим считаться. Только на работу не возьму, не проси». Она попыталась узнать, что произошло, папа отмахнулся: «У мужа узнай».

Не узнала. Несколько раз спрашивала, Андрей делал вид, что с тестем не разговаривал.

— Папа то, папа сё, — между тем ерничал Андрей. — Вот вы меня и загнали в такое положение, что даже пикнуть не мог!

Оля на минуту впала в ступор от таких слов. Как-то не укладывалось в голове, что столько лет можно жить с глубоко затаенной обидой.

— Дом в Греции купил, тебе подарил. А мне нужен этот дом? — распалялся Андрей.

Оля попыталась возразить: папа сделал это для всей семьи. Но муж не слышал. Хотя прекрасно знал: дети до двух лет часто болели. Сначала папа снял небольшой дом в Греции и отправил туда Олю с ребятишками на все лето. Время, проведенное на море, пошло на пользу — ни слякотной осенью, ни зимой дети ни разу не засопливили, не кашлянули. Тогда папа и купил этот домик в тихой деревушке на Средиземноморском побережье. Каждый год до школы сын и дочь проводили по пять-шесть месяцев там. Играли с местными ребятишками, заодно осваивали язык. Сменяя друг друга, ездили присматривать за детьми взрослые — сама Оля, Андрей, Антонина Николаевна, папа. Только мама отказывалась: не настолько любила внуков, чтобы находиться в их обществе хотя бы две недели в году.

Когда дети пошли учиться, отдых на море стал короче, но насыщеннее. Много ездили по стране, открывая новые уголки, познавая историю Эллады. Оля тоже выучила язык. Только, в отличие от близнецов, говорила медленно.

Позже она по достоинству оценила мудрое решение отца. Весной и осенью сдавала дом в аренду друзьям и знакомым. Потом стала помогать жителям деревушки подыскивать жильцов на сезон, в благодарность они зимой присматривали за домом. Постепенно это превратилось в небольшой бизнес, который приносил неплохой доход.

«А ведь мы должны были лететь через месяц в Грецию, — грустно подумала Оля. — Теперь у меня вряд ли получится».

— Почему меня никто никогда не спросил, чего я хочу? — вернул в реальность голос мужа.

— И чего же ты хочешь? — Оля не мигая смотрела на Андрея.

— Жить в Москве в хорошей квартире и получать приличные деньги!

«Для этого нужно, как минимум, встать с дивана», — хмыкнула про себя Оля.

— Твой папа мог бы дать нам все! С его деньгами — это раз плюнуть, — крикнул Андрей. Поняв, что погорячился, сник, скукожился под ее взглядом и уже тише добавил: — Но он не захотел.

— Ты никогда не задумывался, почему?

— И почему же?

— Деньги нужно зарабатывать, как это делал папа, а не просто получать, как только что озвучил ты.

— Ну, да! Ты же у нас бизнес-леди местного значения, самостоятельная и независимая. И в бухгалтерии трудишься, и с домиком бизнес затеяла. Деньги лопатой гребешь, — вошел в раж Андрей. — Что ты хочешь от меня услышать? Что стану плясать под твою дудку? Не будет этого! Ты живи своей жизнью, а я своей. Меня все устраивает!

— Ну, и лежи дальше, — развела руками Оля и вышла из комнаты.

«И чего я ожидала от разговора? Красивых слов и клятв в любви до гроба? Давно уже переросла такие глупости, — одернула она себя. — Да и не поверила бы. Определенности? Какой? Что Андрей пообещает чудесным образом измениться? Хватит обманывать себя: меняется только тот, кто хочет измениться. А ему и на диване неплохо».

В глубине души еще теплилась надежда, что муж одумается. Но умом Оля понимала — семьи больше нет. «Интересно, как можно кричать, лежа на диване?» — подумала она и поразилась тому, какие глупости лезут в голову. Что и как будет дальше, пока представлялось смутно. Но Оля понимала: больше она не позволит себе, жить так, как жила.

Конец ознакомительного фрагмента.