Мое неснятое кино

Светлана Николаевна Лукьянчикова, 2019

Жизнь и выбор обычных реальных женщин, проживающих за МКАДом. Реальные девушки, тетки, бабки и их судьбы. Героини всех новелл сериала вынуждены подстраиваться под общество. От их выбора – принимать или нет общественные ценности – зависит и выход из самых разных ситуаций: смешных, драматических, мистических, мелодраматических и даже трагических. Содержит нецензурную брань.

Моя давняя мечта — снять сериал про реальных женщин. Ношусь я с этой идеей и готовыми историями совершенно разных героинь уже пятый год, но, чувствую, что название книги говорит само за себя. Ни сериал такой никому не нужен, ни героини такие — тем более.

СЕРИЯ ПЕРВАЯ

ПОРТФЕЛЬ

***

Светлана стояла в туалете отеля и жадно бросала в лицо холодную воду. Капли воды попадали на белые листы сценария, но ей было все равно — лицо горело, глаза предательски щипало, губы разъезжались в разные стороны, не сумев сдержать всхлипывания. Перед глазами вставали лица жюри питчинга, а журчание воды из крана то и дело перекрывалось шумом в ушах.

Вот модный столичный режиссер, все время презентации не поднявший головы от блокнота, в котором делал какие-то, несомненно, важные, пометки, откашлявшись и растягивая по-московски буквы говорит — «Я, знаете ли вааааабще не знаю — как это все снимать…». Тяжело вздохнув, подключился именитый кинокритик, вперив взгляд в фигуру Светланы и явно не испытывая эстетического удовольствия от ее провинциальной полноты и не первой молодости он красиво подал риторический вопрос. По интонации вопроса он явно был риторическим — «А почему вы думаете, что мне будет интересно смотреть это ваше (после выразительной паузы) женское кино?». Кино-гавно, ага, все всё поняли. И только третий член жюри — сценаристка, бывшая землячка попыталась сгладить ситуацию — «Ты подруга немного не доработала объединяющую линию всех эпизодов своего сериала. Конечно, в каждой серии своя героиня со своей историей это хорошо, но должно быть что-то, что объединяет их в сериал. Подумай, допиши — и велкам на питчинг на будущий год».

Выходим со спокойным лицом — думала Света, собирая листы презентации со стола жюри, присоединяя их к экземплярам сценария предательски дрожащими руками. Лишь бы не споткнуться — думала Света, направляясь по проходу через весь зал к выходу из полутемного зала питчингов. Среди сидевших в зале людей, таких же сценаристов, как и она, вдруг натолкнулась на тщедушного мужчину в дешевом плаще. Он сидел почти в проходе, держал на коленях старомодный дерматиновый портфель, смотрел на Свету и торжествующе улыбался.

Благо туалет был недалеко и света быстро добежала до спасительной воды. На е счастье здесь никого не было и можно было дать волю своим чувствам: «сссуууки…» — всхлипывала Света, — «не знает он, бля», «а тебя никто и не просит смотреть, мурло…»

— Ну что ты расстроилась так? — чьи-то руки стали собирать вымокшие листы сценария. — Да пошли они все! Ты думаешь, они сюда приехали наши сценарии читать и оценивать? Раков они приехали поесть и звезд из себя покорчить. А сценарий у тебя хороший, и идея и истории, которые ты рассказала. Просто питчинги в России — совсем не то, что от них ожидают начинающие провинциалы. Пошли на улицу, расскажу, что делать.

Уже через полчаса Света и Юля, еще одна участница питчинга, так же благополучно пролетевшая мимо почтенного жюри, разрабатывали план рассылки сценарной заявки по режиссерам через личные страницы в Фейсбуке.

***

Режиссер Елена Ардакова пришла в офис со встречи со спонсором. Лена когда-то, в молодости, будучи еще актрисой, была предметом его обожания. Но молодость прошла, с ней ушли стройность, главные роли, известность. Сейчас спонсор — сам лысый дядька с нездоровым лицом, Лену узнал, конечно, но разговор начал с фразы, которая покоробила гостью — «Эх, годы, годы, что они с нами делают!».

— Да, набираемся ума, опыта, веса, — как бы весело поддакнула просительница. — Начинаем думать о том, что мы оставим в жизни. Вот и хочу вас пригласить стать участником проекта. Снять кино. Военно-историческое. Сейчас это в тренде. Но не пугайтесь — оно малобюджетное. Ваша помощь будет для вас не обременительна, но поучаствуете в хорошем патриотическом кино.

Таких спонсоров Лена обошла уже человек восемь, актриса, которая будет воплощать образ главной героини, поднапрягла своих троих богатых знакомых, должны набрать.

— Кофе будешь? — как всегда рядом раньше всех оказалась продюсер.

— Да, сейчас почту только посмотрю. Неделю не заглядывала, — Лена открыла офисный комп. — Какое-то письмо из Ростова-на-Дону. Тема Кино. Наташ, мы обращались к кому-нибудь за помощью в Ростове-на-Дону?

— Вроде нет. Но там есть филиал ВГИКА. Может, кто что узнал, услышал?

— Нет, не то… Какая-то сценаристка пишет, хочет, чтобы я кино по ее сценарию сняла, — расстроилась Лена.

— А сценарий есть? Может, прикольный?

— Нет, пишет, что может прислать литературную основу.

— Пусть шлет. Будет у нас лежать, вдруг пригодится.

— Я написала, чтобы прислала. Я полежу минут 15, а то спина раскалывается.

За комп села Наташа. Лена полулегла на диване, и, взяв калькулятор, начала проверять сметы на киноленту.

— О, прислала уже. Как же человек хочет прославиться! Ну, почитаем ваши произведения, донская писательница, — хмыкнула Наташа и прильнула к экрану.

Вечером, после кастинга, Лена вспомнила о сценарии из Ростова-на-Дону.

— Наташ, так что там ростовчанка прислала?

— Ой, Лен, литературщина графоманская, про теток каких-то. Ничего интересного. Это не наша тема, и это смотреть никто не будет — это я тебе как опытный продюсер говорю.

— А, ну ладно — телефон Лены высветил фамилию очередного спонсора.

— Я, кстати, комп почистила от ненужных файлов. И бесперспективные контакты заблокировала, чтобы всякие писательницы не надоедали — уже в спину Лены договорила продюсер.

***

Журналист и режиссер сидели в декорациях съемочного павильона. Было очень тесно и темновато. Света держала диктофон поближе к лицу режиссера. Молодой кинодеятель рассыпался в любви к Ростову, к донским артистам, говорил о перспективах регионального кино, и о том, что именно региональным кино возродиться легендарная российская школа кинематографии. Именно здесь, в провинции есть и актеры, и режиссеры, и сценаристы за которыми — будущее.

— Простите, а вот у меня есть сценарий. Двенадцать историй о двенадцати разных женщинах. Я думаю, что из этого получился бы неплохой сериал, — решилась Света. — Можете посмотреть?

— Конечно, пришлите мне его на электронку у ассистента запишите, — бойко ответил кинодеятель.

— Да он у меня с собой, тут немного, хотя бы начало… — Светлана суетливо стала доставать прозрачный файл с листами. — Понимаете, мне очень нужно понять — нужно ли это кому-нибудь кроме меня. Если скажут, что это интересно — я буду работать, перекраивать эти новеллы в сценарии… а может, это все напрасно? И такие героини никому не интересны?

Режиссер смотрел на стопку листов и…

— Вы не могли бы подождать меня несколько минут, мне нужно сделать важный звонок. Я переговорю — и вернусь, посмотреть, — сказал он мягким голосом. — Подождите меня здесь.

Он вышел, и Света стала ждать. После того, как прошло 20 минут, Света пошла искать режиссера. Съемочный павильон был заставлен какими-то коробками, декорациями. Всюду сновали какие-то люди, которые только что видели режиссера, и он пошел туда — махали рукой в сторону. Света шла за ним по каким-то дорожкам, ей казалось, что она слышит его голос, видит его силуэт, но… Наконец Света уперлась в большое зеркало. Идти было некуда.

В зеркале Света увидела того самого мужичка в дешевом плаще с дерматиновым портфелем.

— Я вас узнала. Вы лет 20 назад пытались всучить мне свою книгу стихов. У вас портфель полон этих книжек.

Мужичок открыл портфель и достал несколько уже затрепанных брошюрок. Начинает дребезжащим голосом читать плохое стихотворение.

— Да, я помню, что вы ходили по городу и предлагали всем свои сборники. На улице, в транспорте, в магазине… Но, понимаете, у вас плохие стихи!

Мужичок внезапно обрывает чтение — Да? И чем они хуже твоего сценария?

Света прижимает листы сценария к себе.

— Чем твой сценарий лучше моих стихов?! Ты — такая же, как и я. Хочешь, портфель подарю?

— Нет, нет, Нет!!! — Света просыпается. Идет на кухню. Наливает кофе. Садится за комп. И думает — удалить на рабочем столе папку с названием «Сценарий»?

СЕРИЯ ВТОРАЯ

СИНИЕ ТАРЕЛКИ

Комната в обычной однокомнатной квартире

Раздается напряженное сопение. В кадре — спина женщины. Она с огромным усилием качает пресс. Женщина молодая, красивая, но, как говорят, «в теле». Героиня заканчивает истязание и идет в душ. На столе ее дожидается чашка кофе и маленький сухарик. Холодильник обклеен всякими мотиваторами про похудение.

Аня встает на весы. Затем бесстрастно записывает — 100 граммов в таблицу похудения. Если судить по таблице, борьба с лишним весом идет давно, но с минимальными потерями. Аня вздыхает и обреченно-героически начинает завтракать, поглядывая на манекенщиц, снующих по экрану телевизора.

Начинается второй утренний этап — женщина выбирает гардероб для рабочего дня. Надевает полосатую майку, тут же снимает — полнит, белую рубашку с темной юбкой откладывает — на юбке не застегивается молния, опять примеряет джинсы с широкой «размахайкой», которую перетягивает ремнем, но опять — над ремнем на спине видит жировые складки — и ремень летит в угол. Аня вздыхает и остается в бесформенной размахайке и джинсах.

***

Улица. Подземный переход.

Аня подходит к переходу в толпе деловитых спешащих людей. Люди разные — молодые и старые, худые и толстые. Наша героиня — одна из многих таких же. Но именно к ней устремляется немолодая женщина, в ее глазах Аня читает просьбу. Девушка притормаживает — может, нужна помощь? Приветливо смотрит на даму, спешащую к ней. Женщина подходит и, проникновенно заглядывая в глаза, начинает:

— Хотите узнать, сколько у вас лишнего жира и, наконец, похудеть?

Аню этими словами как будто по щекам кто-то отхлестал. Она растерянно смотрит на бойкую представительницу очередного продукта для похудения, и ей становится неловко.

— Нет, нет, не надо…

— Вам сразу станет намного легче, — продолжает напирать дама. — Ведь вы же еле ходите под тяжестью своего жира, а после нашего обследования мы назначим вам диету и препараты, которые вас изменят. Вы себя не узнаете…

Но Аня, опустив от стыда голову, пытается скрыться в чреве подземного перехода. Ей кажется, что все идущие рядом люди смотрят на нее и думают — сколько же на ней лишнего жира? — Ну почему именно ко мне, почему не к этой пампушке, уплетающей жутко калорийное мороженое? — тихо бормочет Аня.

— А вот тоже — толстяк, почему его пузо не впечатлило эту гадину из клиники похудения? — натыкается Аня на другого, довольного жизнью человека.

***

Офис. Обеденный перерыв.

Аня в офисе, все готовятся к обеденному перерыву в общей кухне. Достают контейнеры с едой — пюре, домашние котлетки, доставленная пицца. Аня открывает судочек с сухой гречневой кашей, сверху — горка листьев салата. Коллега Юлька принесла домашний торт, в связи с днем рождения. Все налетают на вкуснятину. Аня старается незаметно выскользнуть с общей кухни.

— Ань, ты куда? Я ж помню, что ты на диете, — на губе у Юльки прилип кусочек шоколадного крема. — Я тебе специально взяла зеленое яблоко, большущее и зеленое — такие можно. Красные и желтые нельзя, а зеленое — самое то.

— Спасибо Юль, но я не люблю яблоки, а тем более зеленые, — Аня начинает смущаться от такого внимания к своей персоне.

— Ну должна ж ты за мое здоровье что-то съесть-выпить? Я вот даже тарелку синюю принесла для тебя. Говорят, синий цвет посуды снижает зверский аппетит — продолжает Юлька. — Данила, передай Ане спецпосуду.

Аня вскакивает как ужаленная.

— Я сама куплю себе такую посуду, которая мне нужна! И не надо думать о моем зверском аппетите. И не зверский он у меня — Аня выскакивает из кухни.

— Ой, эти толстухи, когда на диету садятся — просто совсем себя не контролируют, — сочувственно говорит вслед Юлька.

***

Аня в переполненном автобусе.

Аня стоит в проходе переполненного автобуса. Мимо нее пытаются пройти в салон люди. Среди них — этакий мужчина — балагур, в возрасте.

— Пассажиры, проходите внутрь салона, не скапливайтесь в начале, — взывает к людям водитель.

— Да как тут пройти, — взъерепенилась крашеная тетка. — Встала посреди салона и никого не пропускает.

Аня пытается сделать вид, что это к ней не относится.

— А вот мы сейчас все быстренько уладим, — начинает балагур. — Дамочка животик втянет, попку подожмет и сразу несколько человек смогут пройти.

Аня пытается вжаться, задержать дыхание, чуть ли не повиснуть на поручне. Тетка большой сумкой чуть не сносит ее. Балагур придвигается с криками

— Ну еще немного подсоберись, молодая-упитанная!

Аня стремительно выходит на ближайшей остановке.

***

Квартира Ани. Вечер.

Аня смотрит телевизор. Там Алексей Щербаков из «Камеди клаб» рассказывает что-то смешное о жирных (стендап о закрытии Египта для русских туристов). Перед Аней красная тарелка с куском пиццы и бутылка пива. Аня ест, пьет пиво и истерично смеется над шутками Щербакова.

СЕРИЯ ТРЕТЬЯ

ЗЛАТОЗУБАЯ ПОСЛАННИЦА

В этот раз Клавдии опять не повезло. Собака ее учуяла и глухо заворчала, хотя Клавдия и затаила дыханье и даже свет в прихожке выключила. Но собака знала, что соседка здесь, на своем посту — стоит за дверью и напряженно вглядывается в глазок.

Зачем Клава это делала — она и сама не знала. Но делала всю свою жизнь, сколько себя помнила.

В школе Клавочка была примерной ученицей. Домашние задания выполняла, на уроках старательно все переписывала с доски, пионерский галстук завязывала на аккуратный узел, на переменах тихо ходила по коридору. Клава была серой отличницей. Все делала правильно, но без блеска. Если читала стихи наизусть — то тихо, скороговорочкой, уставившись глазами в одну точку. Если играла в баскетбол — то всегда была где-то сбоку, мяч ей подавали редко, она не кричала, не хэкала, не прыгала под корзиной. Если на трудах нужно было сшить фартук, то Клава шила фартук, хотя одноклассницы и фыркали — кому нужны сейчас фартуки? Учителя по привычке ставили ей пятерки, сами не зная за что. За правильную серость, наверное. И… немного из-за неприятного клавочкиного взгляда. Казалось, что девочка кое-что о тебе знает, но молчит.

— Смотрит на меня, улыбается и… хочется отойти от нее подальше, — жаловалась учительница истории коллегам в учительской. — Так наверное доносчики на своих жертв смотрели в 37-м.

— Вы преувеличиваете, — смеялся физик. — Что может такого о вас знать ученица 5 класса?

А Клава знала много. О том, что историчка не моет за собой посуду, и та целыми днями киснет в раковине, о том, что по вечерам занимается репетиторством, зарабатывая деньжат на красивое пальто и летний отпуск у моря, даже о том, что любит молодая учительница красивое белье, которое вынуждена сушить на батарее у окна. Все это Клавочка знала потому, что потихоньку сидела у того самого окна на первом этаже и наблюдала за чужой жизнью. Если кто-то вдруг замечал притихшую под чужим окном девчонку, то у Клавы сразу срабатывало — «Дяденька, я тут пионерский значок потеряла, отстегнулся…».

***

Окончив школу, Клавочка в институт поступать не стала. Не потому что боялась не поступить, а потому что — не знала, кем она хочет стать. Мать с отцом долго тащить великовозрастное дитятко не стали — и пристроили Клаву на завод. В кладовщицы. И она стала так же правильно и, сливаясь с серым халатом, работать. И жить — тоже правильно и сливаясь. Надо летом ехать в заводской профилакторий — она ехала, надо ходить на демонстрации — она ходила, надо (для престижа) вставлять золотые зубы — она вставляла. Но школьная страсть — подглядывать за чужой жизнью у Клавы оставалась. Объектом ее наблюдений стала семейная пара из соседнего подъезда. Он и она были не из работяг. Оба длинноволосые, они часто стояли на балконе, курили и громко разговаривали. Он был актером, она — журналисткой. Это Клава поняла, когда тихонько стояла на своем балконе и вслушивалась в соседские беседы. Ребята то целовались, то ругались, то слушали музыку, то возились с собакой… Клава слушала, смотрела и закипала.

И вот однажды Клава нос к носу столкнулась с журналисткой. Та шла к подъезду со своей собакой, тут-то Клава и выросла у нее на пути.

— Здравствуйте, а как вашу собачку зовут? — улыбалась золотыми зубами правильная серость. — Семочка? А что ж за имя такое человеческое у собачки? Гуляли? А я вот смотрю, у вас белье на балконе пятый день сохнет. Думаю, что ж не снимают-то, не случилось ли чего? Пятый день же висит. И банка с окурками тоже третий день не вытряхивается. А вы так поздно с работы приходите, и встаете тоже поздно, особенно муж ваш… а муж ваш такие длинные волосы себе отрастил, я сослепу сначала подумала, что девчонка!

Увидев, что журналистка несколько опешила, Клава мелко и беззвучно засмеялась, будто гречку рассыпала.

-А вас как зовут — Светлана? А мужа — Миша, да? А почему деток у вас нет? Вот вы с собачкой возитесь, как с дитем малым. Смотрю на вас и думаю — и что ж вы без деток-то? — продолжала сыпать золотозубая, впитывая как губка целый ряд эмоций, который выдавала прижатая к подъезду журналистка.

— Значит так. Не ваше дело — сколько висит мое белье. Почему у нас нет детей — вас тоже не касается. Насчет длинных волос моего мужа — тоже не переживайте, мне так нравится. Пропустите, — потребовала пришедшая в себя собеседница.

Как бы не так, Клавдия хотела еще много выведать, но тут собака — мелкая веселая такса вдруг разгавкалась так, что Клава вынуждена была уступить дорогу. Соседка, хлопнув подъездной дверью, скрылась. С тех пор и Светлана, и Михаил с Клавдией старались во дворе не сталкиваться.

А золотозубая и правильная Клава все продолжала подмечать неправильность чужой жизни: и Миша стал выпивать, и Света растолстела, только такса Семен по-прежнему продолжал обгавкивать любопытную соседку. Клавдия стала незаметным свидетелем того, как спился Михаил, как толстая и умная Светлана выгнала надоевшего и, вскоре умершего, мужа, как вслед за хозяином ушел из жизни старый такс Семочка. Неправильная история закончилась. И хотя Светлана по-прежнему по пять дней сушила белье на балконе, Клавдию это уже не возмущало. Неправильная Света стала обычной теткой-одиночкой, такой же, как правильная Клавдия. Только Клава с гордостью думала о себе, что она-то — правильная.

***

И тут в их дворе появился он. Седой худощавый мужчина с белым лабрадором. Хозяин собаки вместе с женой и дочерью поселился на одной лестничной площадке с Клавдией. И та стала жадно впитывать новую человеческую историю, благо тонкие стены позволяли услышать все, даже щелчок включателя. А еще — глазок, он стал настоящим недреманным оком. Клава отмечала про себя и поздние приходы мужа с работы, и слишком частые приходы влюбленного в светловолосую дочку парнишки-одноклассника, и чрезмерно громко болтающую по телефону веселую и моложавую жену. В коридоре златозубый соглядатай поставила табуретку и часами просиживала, наблюдая и подслушивая чужую жизнь. И все было бы хорошо, если бы не соседская собака. Белая лабрадорша чувствовала невидимого участника, и, проходя мимо клавочкиной двери, неизменно рычала. Увидев Клаву во дворе, собака начинала лаять. Мужчина извинялся, уводил питомицу подальше, а Клавдия жаловалась на весь двор — «И что она на меня рычит? Не взлюбила меня, за что? Вот стою за дверью, они выходят гулять — так она обязательно на мою дверь рычит. И ведь выходят поздно, уже спят все. Девчонка с парнишкой как гуляют, так за собакой совсем не смотрят. Кинется на кого-нибудь…».

Через месяц после новоселья умерла веселая молодая жена. Смерть ее была совершенно неожиданной — женщина брила ноги и занесла инфекцию, сепсис — сгорела за три дня. Неожиданной для всех, кроме бдительной соседки по лестничной площадке. Клавдия, посматривая на похоронные приготовления соседей через глазок, поджимала тонкие губы, прикрывая золото зубов, — неправильная жизнь привела к неправильной смерти.

***

Клавдия знала, что жить нужно — правильно. Правила, устои, традиции, принципы, кодексы, уставы — человечество создало много регламентов своего существования. И тихая незаметная Клава была их хранителем. Неусыпным, верным, самозабвенным. Она находила неправильных и присматривала за ними. Как бы ставила метку для кого-то — вот он, неправильный, готов к ликвидации. И этот кто-то решал — неправильного заставлял стать правильным, а если не хотел возиться, совсем стирал экземпляр, сдавший сбой. И Клавдия снова выходила на поиски. Вот дочка покойной Наташи, тоже неправильно жить начинает: пока отец на работе пропадает — с мальчишечкой-одноклассником не расстается. Вот и опять — пошли вдвоем с собакой гулять.

Притаившуюся у глазка соседку чувствовала лабрадорша, шумно нюхала клавочкину дверь, грозно урчала и тянула молодую хозяйку быстрее от невидимой златозубой посланницы смерти.

СЕРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ

Я ТЕБЯ ХОЧУ

Раннее утро. Двор посреди пятиэтажек.

Ольга выгуливает собаку. Пес рвется и тянет хозяйку к другой гуляющей собаке. Ее хозяин спокойно стоит и смотрит на Олю. Не смотря на утро, он уже не трезв.

— Привет, Оль!

— Привет, Вовчик.

-Ну как жизнь?

— Да нормально все!

Вовчик начинает возиться с олиной собакой.

— Ты мой хороший, ты мой поросенок толстый.

Оле неприятно, что пес так радостно прыгает на Вовчика. Она тянет собаку и делает попытку идти дальше.

Вовчик, продолжая возиться с собакой, начинает говорить, чувствуется, что этот разговор у Оли с Вовчиком не первый.

— Так что, так и не позовешь меня в гости?

— Нет.

— А что так?

— Я не люблю пьяных.

— Так я не пьяный, так чуть — чуть принял, сегодня ж суббота, можно…

— Ты не понял, я вообще не люблю пьяных.

— Чет не пойму я тебя, Оль. Я что на мужика не похож? Или что-то не так во мне?

— Похож, Вовчик. Нормальный ты мужик, не беспокойся.

— Ну а что тогда? я ж правда, хочу тебя. Ты мне нравишься. Давно хотел с тобой познакомиться. Мне сказали, что ты — вдова. Мужика у тебя нет. Так в чем дело тогда?

— Вовчик, ну не нравишься ты мне.

— А.. ну-ну…

Вовчик смотрит на 50-летнюю Ольгу как на дуру. Та, быстро наворачивает на руку поводок собаки и поспешно идет дальше.

***

Квартира Ольги. Она пьет кофе и разговаривает по телефону с подругой.

— Ну не могу я, Наташ. Наверное, я дура. В 50 лет отказываться от секса с 35-летним мужиком, наверное, нельзя. Какой бы он ни был — женатый, пьяненький, тупенький… но не могу. Ну должен же он мне хотя бы чуточку нравится. Почему он не хочет потрудиться, чтобы хоть как-то мне понравится? то есть если он меня хочет — то все, я должна быть счастлива и принимать его — такого мужика-мужика — как подарок на склоне своей жизни? Не хочу, Наташ. А? Нет, этот дедуля тоже не звонил. Да я уже сама не рада, что с ним как-то более дружески стала общаться. Надо было поговорить, сделать интервью и — до свиданья. Но я же ж хотела, чтоб интервью интересное было — встретились пару раз, поспрашивала, участливо повздыхала, форму его похвалила — а дедок раз и подумал, что за мной приударить можно. Наташ…. Он мне в отцы годится. Звонит, говорит, что понравилась, что как бы вместе можно… Наташ, но ведь та же история — я ему нравлюсь, а значит — че я кочевряжусь-то? И дедок этот, всю жизнь проживший не понимает, что надо что-то делать, чтобы и он мне понравился. Что делать? да не знаю. Как-то завлечь меня, заинтересовать. Я ж его моложе лет на 25, можно сказать — молодуха для него, ну так завлеки меня, ты — опытный поживший мужчина! Нет, Наташ. Все по-прежнему тупо: ты мне нравишься — давай трахаться. Вовчик дубль два, только старше лет на тридцать. Да понятно, что и мне не шашнадцать. Наверное, я дура Наташ. Ладно давай, до вечера.

Конец ознакомительного фрагмента.