По ту сторону ада

Светлана Шахова, 2023

Профессор, отрицающий существование высших сил, скоропостижно умирает. Тут начинается страшное. Душа оказывается в тёмных пределах вечности. Однако ей дано видеть происходящее в мире живых.Легко ли наблюдать, как родственники грызутся за наследство? Остался ли тот, кто ведёт себя иначе и по-другому чувствует: любит, ищет смысл жизни? Может ли что-то помочь душе профессора?..Художник: Светлана Шахова.

Более же всего имейте усердную

любовь друг ко другу, потому что

любовь покрывает множество грехов.

Первое соборное послание

святого апостола Петра, 4:8

Глава 1

Кирилл Андреевич катался по дивану, хватался за живот, корчился.

— А-а-ах! — орал он истошно. — М-м-м, — стонал, сцепив зубы.

— Вот разошёлся! Так ли больно, симулянт? — пренебрежительно бросила жена. — Скорая уже в пути. Терпи. Мужик ты или не мужик?

— Раиса, переста-ань! Ой-й-й-й!

— Язву нажил, так жуй траву, — с издёвкой прошипела жена. — Предупреждала за ужином: не наваливайся на жареную свинину. Так нет же. Ещё коньячком запил. Всю ночь пыхтел, мне спать не давал. Теперь вопит на весь подъезд, перед соседями исполняет. Не стыдно, профессор?!

Сверлящая боль не позволила Кириллу Андреевичу ответить. Потолок поплыл. В голове щёлкнуло. Всё пропало, словно выключили телевизор.

Сознание пробудила внезапная вспышка. Кирилл Андреевич приподнял веки. Мощный пучок света заставил зажмуриться.

— Где я? — безголосо пошевелил губами.

— Анестезию! — резануло рядом.

Кирилл Андреевич почувствовал, как выше локтя затягивается жгут. На сгибе руки еле ощутимо кольнуло.

— На операционном… — мелькнула догадка.

Додумать профессор не успел, снова щелчок и темнота.

Однако, едва отключившись, он почувствовал пробуждение. Медленно возвращалось замутнённое сознание. Как через запотевшее стекло, Кирилл Андреевич увидел склонившиеся над ним плохо различимые лица, наполовину перетянутые медицинскими масками.

Понемногу зрение сфокусировалось. Яркий свет больше не раздражал открытых глаз. Теперь Кирилл Андреевич мог с удивлением наблюдать, как люди в хирургических костюмах копошатся в его внутренностях.

Сильно торкнуло: подбросило и резко прижало к столу. Снова торкнуло. Тут профессор почувствовал, что медленно просачивается насквозь по всей длине собственного тела. Наконец он выскользнул, будто вылупился из яйца, не повредив скорлупы, и воспарил к потолку.

Взглянув на себя, Кирилл Андреевич ужаснулся в изумлении: он всё видел, слышал, понимал, но… его не было! Внизу на столе неподвижно лежало тело, в котором профессор определённо узнавал своё, только со вскрытым животом, напоминающим лохань с кровавым ливером.

— Мы его теряем! — крикнула медсестра, уставившись в экран монитора.

Медики, беспокойно переговариваясь, заметались: кто к приборам, кто к хирургу, протягивая инструменты. Молоденькая сестричка что-то вколола в безжизненное тело.

Кирилла Андреевича непреодолимо потянуло вниз. Припав к своей телесной оболочке, он стал медленно погружаться обратно.

— Это не язва! — выпалил хирург. — Аппендицит!

Тут же неведомая сила вытолкнула Кирилла Андреевича прочь, закрутила колесом, помчала. Он не мог противостоять, лишь ловил бешено проносящиеся собственные мысли: «Так, значит, это правда, что душа существует. Почему я, дурак, не верил! Тоже мне — профессор… Ой, был им когда-то… А теперь вот — просто Душа… И куда же меня несёт — в небеса или в преисподнюю?»

В бешеном полёте он наталкивался на невидимые стены, отскакивал, кувыркался. Из кромешной тьмы доносились душераздирающие стенания и вопли, слушать которые становилось невыносимо.

Кирилл Андреевич совершенно потерялся во времени, как вдруг его притормозило и… швырнуло с размаху. Круговерть остановилась.

Оказавшись в замкнутом пространстве, профессор ощутил себя узником. Он лежал на твёрдом основании. Однако пола не было. Попытался осмотреться в темноте. Ни стен, ни потолка. Сделал несколько шагов, упёрся в невидимую преграду. Переставляя руки, обошёл пространство, как комнату по стенке.

«Выхода нет», — заключил Кирилл Андреевич с ужасом.

Всё существо изнывало от тоски. Перед глазами, как наяву, поплыли терзающие, обдающие холодом, воспоминания.

«Тая, Таечка. Моя первая и единственная любовь. Почему не удержал тебя тогда, отпустил? Да и как? Ох уж, эти вечные попойки на кафедре, измены с пустоголовыми студенточками. Знал же, что не простишь, но продолжал — кровь бурлила… Я-то — дурак — от злости, что ушла, отказался платить алименты. Так с тех пор и не участвовал в судьбе Леры. А она ведь тоже единственная. Теперь взрослая совсем».

Кириллу Андреевичу хотелось плакать, рыдать настоящими слезами, но их неоткуда было взять. Оттого душевные муки становились ещё сильнее.

«Дениска — братец — быстренько мне утешительницу подсунул. И где только выкопал эдакую Эллочку-людоедочку? Сам меж тем под шумок дедову квартиру прибрал к рукам. Сдаёт, сукин сын, всё ему бабла мало. Надо же было этому выродку через шестнадцать лет после меня на свет появиться. Давно материной смерти дожидается. Мечтает в её трёшку заселиться. А может, загонит квартиру через своё агентство, коммерс хренов. Впрочем, какая мне теперь разница?

Эля — вот это фрукт! Похлеще братца будет. Так ловко меня окрутила, моргнуть не успел. Сразу в постель прыгнула, шалава. Столы давай накрывать да под пьяную лавочку с женитьбой прицепилась. Я с горя и повёлся. Вроде нормально поначалу жили. Двушку в складчину взяли. Родить хотели, не задалось. И понесла-ась: не скандал, так истерика; не истерика, так молчанка на месяц. Хорошо, я денег нашёл, чтоб долю бывшей жёнушки в квартире выкупить. Сразу убралась, куда подальше.

И ведь думал, больше ни за что не женюсь. Надо же было Раисе на кафедре появиться. Э-эх, хороша была. Самый привлекательный преподаватель. Статная, неприступная, а на меня запала. Год присматривался. Три — в гражданском браке проамурничали. Над её дочерью тряслись, помогали. За немца выдали. Когда в Ганновер провожали, думали, заживём в спокойствии.

Наверное, так и было бы, если бы не я со своим идиотским предложением. Ведь не успели в ЗАГсе закорючки черкнуть, всё поменялось. Рая просто в чёрта лысого превратилась… С чего такое сравнение пришло? Не накликать бы…»

Кирилл Андреевич попытался остановить поток чёрных мыслей, но они неслись нескончаемо. Теперь, освободившись от телесной оболочки с её болями, невыносимо изнывала душа.

Узник тьмы хотел уснуть, забыться хоть ненадолго, но вдруг с ужасом осознал: «Я не могу спать! И больше не смогу! Ни-ког-да!»

— Я же умру! Умру от этой тоски, от мучительных терзаний! — крикнул он в пустоту, поглотившую звук.

Опомнился. Схватился невидимыми руками за невидимую голову, прохрипел:

— Да я ведь уже… Я уже у-у-умер…

Задумался на мгновение и завопил нечеловеческим голосом:

— Так вот каков ты — ад!

Лишь только Кирилл Андреевич произнёс последние слова, его начало швырять по беспросветной обители. Натыкаясь и отталкиваясь от преград, он, словно мяч, летал от «стены» к «стене», от «потолка» к «полу». Наконец рухнул вниз лицом и тягостно заныл.

Распластавшееся «тело» вздрагивало. Руки и ноги бесконтрольно ёрзали по удерживающей его поверхности.

Внезапно под пальцем засветилось голубое пятнышко, и прямо перед глазами чёрная завеса, разделившись надвое, поплыла в разные стороны. Кирилл Андреевич поднялся на четвереньки.

— Что это?! — воскликнул он, уставившись в подобие монитора.

На «экране» разворачивались военные действия. Было не только видно происходящее, но и слышно каждого говорящего.

— Это же военный конфликт в Сирии! Какой кошмар! Не хочу за этим наблюдать! — крикнул профессор, ткнув пальцем в «экран».

Картинка тут же сменилась, открыв не менее ужасающее зрелище — охоту на слонов, граничащую с истреблением.

Кирилл Андреевич стал судорожно смахивать «окно» за «окном», но видел лишь жуткие сцены насилия и безутешного горя. В голове гудящим клаксоном пульсировала зловещая мысль: «И теперь с тобой это будет вечно! Вечно! Вечно!»

Внезапно чудовищная картинка сменилась сама собой, и поражённый Кирилл Андреевич замер перед «экраном».

— Мила? Племянница? Набирает чей-то номер? Леры?! Точно, она звонит моей дочери!