Осенний жираф

Семен Ханин

Присмотритесь к падающим каплям: разве вы не видите в них мою любовь – мою гордую птицу, которая танцует в обнимку с дождем?Разве ваше сердце не вторит моему, требуя дальше и дальше продолжать этот танец небес?

Равный Богу

Летит в ночи мелодия дождя,

Струится нежно, будто звуки скрипки,

В желанном вальсе, трепетно скользя,

Танцуем мы, промокшие до нитки…

Горлен. Вальс дождя

Я волшебник, и обречен жить вечно. Только в отличие от джинна, я не раб лампы. Я вообще не раб. Величие множественной Вселенной принадлежит мне. Я могу вырастить гору или повернуть реку вспять, вернуть из загробного мира или превратить в жабу. Почему же я не делаю это каждый день, спросите вы? Потому, что могу. Если каждый из вас может хлопнуть дверью, это не значит, что вы стоите в проеме и хлопаете ею часами. Вы можете, и вам этого достаточно, хлопнете, когда захотите. Так и я, мне нет смысла творить чудеса на чью-то потеху, и меня не радует то, что я могу делать это хоть каждый миг — сделаю, когда звезды сойдутся на небосклоне, и я захочу сотворить очередное волшебство.

Сегодня я — птица, гордая и красивая. Я сотворил себя и весь свой птичий род под утреннее благоденствующее настроение, по-моему, получилось красиво. Я расположился на лесной поляне, где мне так нравится запах цветов и трав, а мои птичьи собратья выбрали более безопасные ветки деревьев. И конечно, она — моя избранница и любовь. Она танцует для меня под утренним летним дождем, который я пролил сегодня на землю. Боже мой, как она танцует. Она кружится в вальсе, а дождь ведет ее как партнер. Вращаясь, она расправляет крылья и забрасывает с криком голову вверх. Капли дождя, как скульптор, бережливо снимают с нее отпечатки, откладывая их в моей памяти, что надежней гранита, бетона и стали.

Кажется, эта пара — дождь и моя возлюбленная — никогда не устанут танцевать, кружась в такт стучащему сердцу, моему сердцу. «Тук», — говорит оно, и брызги взметаются ввысь от поднимаемых в танце крыльев. Я не в силах остановить их, как вы не в силах перестать дышать.

«Вы никогда не устанете, — говорю я им. — Дождь, что я проливаю летним утром, и ты, моя любовь, вы будете танцевать для меня каждый раз, когда мое сердце обратится к небесам, иначе больше оно не сможет мне служить». И танец уводит их дальше, орошая летнюю землю каплями живительной влаги. Присмотритесь к падающим каплям, разве вы не видите в них мою любовь, мою гордую птицу, что танцует в обнимку с дождем, разве ваше сердце не вторит моему, требуя дальше и дальше продолжать этот танец небес?

Я охотник, я не могу заниматься чем-нибудь одним. Все величие мира в моих руках. Я крадусь в лесу так тихо, что даже пугливая лань не услышит мой шаг. Только сердце может выдать меня — его стук, как колокол, разносится в свете утренней зари. «Тише», — приказываю я ему, и оно замирает по моей воле, тихонечко отстукивая свой ритм. Адреналин проливается мне в кровь, обильным ручьем разнося по всему телу приятное напряжение и азарт.

Я волк, вышедший на охоту. Я хочу убить, я должен это сделать, чтобы принести в логово кусок еще теплого мяса с кровью, утолить голод моей волчицы и маленьких волчат, коих мне подарила моя возлюбленная. Боже, как я бился за нее, сражаясь с другими волками! Казалось, не волк — лев вышел на арену. И теперь она моя, а в моем логове меня ждут волчата, моя кровь и плоть.

Шаг — и я оглядываюсь перед собой, затем шаг, еще шаг. Где бы ни была моя добыча, я найду ее. Я должен это сделать, я не вернусь без еды к голодному семейству, иначе сердце мое встанет навек. «Тук», — тихонечко говорит оно, и мы движемся навстречу добыче сквозь капли утреннего летнего дождя.

На открывшейся поляне моему взору предстала картина настолько аппетитная, что даже у меня, матерого волка, потекли слюнки. Огромная птица сидела на траве, увлеченно что-то высматривая среди дождевых капель. Ее собратья, видно, гораздо менее беспечные, расположились на ветках, нахохлившись, пытаясь скрыться от падающих капель. Лишь только эта птица на расстоянии одного прыжка, рывок и хрустнут кости, добычу в зубы и домой, к моей волчице и копошащейся детворе.

Конец ознакомительного фрагмента.