Как заработать и потратить миллиард?

Сергей Александрович Маковский

Действие происходит одновременно в двух городах – в Москве и Омске. По волшебству казахского шамана московский миллионер и водитель маршрутки из Омска поменялись жизнями. Водитель оказывается главой строительной корпорации с миллиардными оборотами и офисом в Москва-сити. Начинает вкушать прелести жизни столичного богатея. Миллионер же, оказавшись в стесненных обстоятельствах, вновь, шаг за шагом, выстраивает свой бизнес. В книге есть любовь и трагедия, она легко читается, заставляя задуматься.

Первые деньги

Витя целый день возил народ по маршруту, благо он был прост и незатейлив, как свадьба прапорщика. По газете, которую он нашел в салоне, Витя понял, что находится в Омске. Про Омск он знал только, что это где-то в Сибири и там живет больше миллиона человек. Это не могло не радовать — значит, какой-никакой, а рынок тут должен быть. А если есть рынок — найти себя на нем дело техники. Уже через пару часов он научился не реагировать на хамское поведение окружающих водителей. То и дело подрезающие его автомобили были, в-основном, переднеприводными «Ладами» и праворульными «Тойотами», водители же иномарок подороже уже начинали чувствовать в себе некую солидность и, соответственно, были более вежливы. К обеду Витя перестал реагировать на истошные крики проехавших свои остановки пассажирок среднего и старшего возраста, а к вечеру уже стал разбираться в иерархии работников транспорта и особенностях рынка пассажироперевозок.

Число начальников над водителем маршрутки было равно х+1, где х — стремилось к бесконечности. Первым и основным начальником являлся владелец маршрутки, который требовал ежедневный план выручки. По сути, это была арендная плата за машину, но водителям маршруток психологически комфортнее было считать себя наемными рабочими, нежели арендаторами, ведь так зона ответственности казалась меньше. Вторым начальником над водителем был сотрудник ГИБДД. Не конкретный, конечно, сотрудник, а сотрудник вообще. Власть гаишника простиралась широко, как казахская степь, и в той степи он был баем. Гаишник мог снять номера с машины за техосмотр, поместить ее на штрафстоянку за страховку, и, даже забрать водительское удостоверение за запах перегара, который у водителей маршруток бывал так же часто как продажная женщина в душе. Любое из этих действий приносило ощутимый убыток, поэтому водители предпочитали договариваться. Со временем, между гаишниками и маршрутчиками возник негласный договор: если сотрудник ГАИ находил 100 рублей в предъявленных документах, он отдавал документы назад, удержав купюру и отпускал водителя с миром. В противном случае устраивал тщательнейшую проверку, вплоть до огнетушителя и, непременно, находил какое-нибудь нарушение. Удивительно, но водителям проще было хитрить, изголяться, давать взятки, чем просто привести документы и автомобиль в порядок и не нарушать правила. Следующим начальником водителя маршрутки был народ. Но, опять же не весь, а только тот конкретный народ, который находился в маршрутке в заданное время. Именно этот народ заставлял водителя останавливаться под знаком, резко перестраиваться с третьей полосы на обочину или стоять на узкой дороге, перегородив всем путь в ожидании, пока пассажир выйдет, где и как ему удобно. Вообще, Вите больше всего хотелось начать расстреливать именно пассажиров, но он быстро понял, что изменить всех этих людей ему вряд ли удастся, поэтому смирился и даже начал находить их забавными.

Следующим по списку, но первоочередным по важности начальником водителя маршрутки была его жена. Жена была у всех водителей, хотя не каждый из них был хорошим мужем. Почему это было так, Витя понять не успел, возможно, так было проще выживать в суровых условиях российской действительности, или простых ребят легче было развести на «жениться», а может, просто среди маршрутчиков считалось зазорным не иметь жены. Обычно это была продавщица небольшого магазина или палатки на базаре, иногда довольно привлекательная, но всегда без высшего образования. В ее глазах читались искренность и доброжелательность под густым слоем приобретенной недоверчивости. Фигура чаще всего местами подзапущенная, лицо усталое, руки натруженные. Часто встречались следы попыток ухода за собой — окрашенные волосы, всегда с отросшими корнями, новая кофточка с местной оптовки, в отдельных случаях выщипанные брови. На кремах для рук подруги водителей обычно экономили. Вите было жалко этих женщин — в большинстве своем они приносили себя в жертву семье, не получая за это никакой благодарности, однако, это был их выбор.

Сам же водитель маршрутки был физически крепким мужчиной русской ментальности. Поначалу, Витю это очень удивляло, ведь в Москве водители маршруток практически все кавказцы или азиаты. Среди «газелистов» конечной маршрута 320 кроме русских были и украинцы, и татары, попался даже один еврей, однако все они были неделимой общностью с примерно одинаковым мировоззрением и моралью. Небольшое отличие, пожалуй, состояло в том, что украинец, по общему мнению, был жадный, татарин — жадный и хитрый, а русский считал себя добрым и щедрым. Но, в конце концов, на водку все скидывались поровну и межнациональной розни не оставалось места за накрытым в тени берез за гаражами столе.

Газелист обычный рассуждает о мировой политике, основываясь на новостях, которые видел по телевизору. Ему оппонирует газелист более продвинутый, который новости читает в интернете. Полемика идет, как правило, о внешней и внутренней политике федеральных властей, политика же местных органов самоуправления по традиции однозначно критикуется всеми участниками дискуссии. Вообще, мировоззрение маршрутчика являет собой набор штампов и чьих-то мнений и питается уверенностью, достойной лучшего применения.

Газелист чтит дорожную иерархию: отечественные автомобили и бюджетные иномарки, по его мнению, нужно «наказывать» за малейшие несоблюдения ПДД, задевающие его, — газелиста. Вообще — дорога часто оказывалась последним местом, где у газелиста были какие-то права и правами этими он пользовался на всю катушку. «Наказание» выражалось обычно в подрезании, дудении клаксоном, криками из окна или ином дорожном хамстве, пиком которого было — обогнать обидчика и резко затормозить у него перед носом. Так, по мнению газелиста достигался воспитательный эффект. Чтобы «наказывать» машины дороже 1 млн. рублей, нужно было иметь железные яй… нервы и крепкий лоб. И, хотя последний пункт и был отличительной особенностью почти всех газелистов, силой духа и решимостью похвалиться мог не каждый. Поэтому дорогие иномарки «Газелей», в-основном не боялись, и плавали в дорожном потоке как женщины из группы здоровья на занятиях по водной аэробике, — неторопливо и вальяжно.

Газелисты отличались неплохой смекалкой и тягой к знаниям. Они хорошо знали, к примеру, правила дорожного движения, причем не по первоисточнику, а по рассказам, однако могли переспорить гаишника. Они знали всех актеров всех сериалов, ведущих новостей и шоу-программ, их также интересовали подробности их жизни. Как свои пять пальцев они знали устройство автомобиля, причем, любого, и технологии его ремонта, и, если кто-то что-то не знал, автоматически опускался в иерархии пропорционально пробелу в знаниях. В омских водителях маршрутных такси погибали Кулибины и Циолковские. К примеру «Петрович», один из водителей конечной маршрута 320 установил себе в салон «Газели» кондиционер, сработанный из старого тещиного холодильника. Саму холодильную установку он спрятал на крыше, под спойлером своего «Автолайна», а под приборную панель вывел трубку, через которую холодный воздух поступал в салон. Включался чудо-агрегат специальным штуцером, который он заботливо вывел на панель. Другой водитель исхитрился поставить в «Газель» дизельный двигатель от старого «Форда». Третий установил самодельную автоматическую дверь, механизм для нее он заказывал из Москвы через интернет. Водители выводили трубки воздуховодов на стекло, ставили вентиляторы, аудиосистемы с кучей колонок, увешивали салон смешными наклейками, вешали шторы, приспосабливали подголовники под левую руку и проч. и проч. и проч…

И еще они верили. Президенту, гидрометцентру, гороскопам, соседу-алкоголику, который пришел брать в долг, что в Доме-2 все по правде, что у положительного героя сериала все в итоге будет хорошо, в приметы, газетам и телевизору. Более молодые верили в то, что в газетах и по телевизору правду не говорят, зато в интернете точно все правда. Особенно твердо они верили в то, что Россия рано или поздно поднимется с колен и покажет всему миру. Ну а пока этого не произошло, нужно затянуть пояса и потерпеть.

Вообще, газелист был типичным представителем русского трудящегося и в этом смысле мало отличался от таксиста, дальнобойщика, слесаря или того же инспектора ГАИ — всех их нагибали сверху, у всех были кредиты в банках, все жили в одном обществе, имели схожий быт и не загадывали надолго вперед. Но главное — от чего Витя первое время был в шоке и с чем никак не мог смириться — они работали за копейки. Проезд в маршрутке стоил 12 рублей. За вычетом аренды и топлива маршрутчику оставалось в конце дня в среднем рублей 600. На эти деньги и жили, зарплата жены чаще всего уходила на выплату кредитов.

«А ты еще думал, зачем газелисту жена!» — рассмеялся Витя своим размышлениям. Он сидел на водительском сидении своей желтой Газели и устало смотрел в окно. Он сегодня славно поработал — с раннего утра и до самого вечера крутил баранку. «Баранку. — улыбнулся Витя. Именно баранку!» Он вспомнил свой Бентли. Там был руль. На Кайене по ощущениям был джойстик. Раньше у Вити был Кадиллак Эскалейд, у Кадиллака был штурвал, а вот на Газели была именно баранка. И чувствовал себя Витя не водителем, а шофером. Ему захотелось надеть галифе и кожаную кепи, чтобы полностью сжиться с образом. Он снова улыбнулся и пересчитал выручку. 3100 — неплохо! В среднем, выручка обычного водителя на этом маршруте редко превышала две тысячи, о чем Витя осведомился у коллег еще утром. Вообще, день прошел неплохо, намного лучше, чем мог бы. Его события биржевой лентой проплыли перед глазами. Утром Витя не сразу, но нашел свою конечную, которую тут же окрестил «начальной». Люди сами садились, сами передавали за проезд, сами называли свои остановки, выходили тоже сами. Работа водителя маршрутки была проста до скуки и однообразна до зевоты. Первый рейс на удивление прошел гладко. Честно признавшись пассажирам что впервые на этом маршруте, Витя посадил одного из них, ехавшего до конечной, на переднее сиденье и тот показывал дорогу. Маршрут оказался нехитрым, шел все время по главным магистралям и имел всего один поворот. Первое время новоявленный шофер еще немного терялся, когда пассажиры просили остановить «у библиотеки» или «консум-центра», но, к концу дня уже прекрасно ориентировался, где есть что. До обеда он успел сделать три полных рейса в обе стороны, а в обед познакомиться с несколькими водителями маршрута.

Единственной точкой общественного питания на «начальной» был потертый ларек с беляшами, возле которого стоял куцый столик на длинной ножке. Столик был мерзко грязный — пыльный, липкий, со следами кетчупа, майонеза, пива и кофе. Прожженные пятна от сигарет придавали столику вид поля боя, спешно покинутого бойцами. Под столиком среди множества плевков и окурков валялся мусор, вывалившийся из переполненной урны при ларьке и принесенный сюда ветром. Впрочем, ветер не только приносил мусор, но и уносил, может быть поэтому хозяева ларька не нанимали дворника. Да и сам ларек, по-видимому, стоял тут с начала 90-х, пережил пару пожаров и вполне гармонично вписывался в общий пейзаж. Устало просевший, он походил на дореволюционный дом, вросший наполовину в землю и надпись «…рячее питание» венчала его как вишенка на торте. В таких условиях принимать пищу отказывались даже все повидавшие газелисты и, купив беляш и стакан чая, устремлялись к своим железным коням дабы принять трапезу сидя за баранкой. Так же поступил и Витя, отметив про себя, что, если поставить тут небольшое кафе с домашней пищей, оно однозначно будет прибыльным, можно даже посчитать насколько.

Вторая половина дня прошла спокойно, в рабочем режиме. Оставался один нерешенный вопрос — кому и сколько платить за аренду машины? Но он решился сам собой, когда вечером к Вите подошел полный круглолицый мужчина с усами и потребовал оплату за сегодня. Мужчину звали Лехой и он имел три Газели, на одной из которых ездил сам, вторую сдавал Вите а третью — Старому, который Вите был уже знаком. За аренду Леха просил тысячу рублей и это было по-божески, потому что большинство хозяев на этом маршруте брали уже по 1200.

Закончив с ориентацией в своей новой реальности, Витя принялся ее анализировать. По сравнению с Москвой, пробок в городе практически не было, что было весьма позитивным фактором для маршрутных перевозок как бизнеса. Сам маршрут 320 тоже хорошо наполнялся, к тому же шел через центр, что обеспечивало большую сменяемость пассажиров в пути — одни ехали из Куйбышевского района в центр, другие из центра в Нефтяники. Дорожное покрытие центральных магистралей было неплохим, что снижало износ подвески автомобиля. К негативным факторам Витя относил необходимость платить аренду за Газель и низкую стоимость проезда. У него никак не могла уложиться в голове эта сумма. 12 рублей! Всего! Работать за эти деньги совершенно не хотелось. В Москве проехать на маршрутке стоило в среднем около 30 рублей. Поэтому московские маршрутчики покупали себе новые Пежо, Ивеко и Мерседесы, тогда как омские с трудом собирали на Газель. Двенадцать рублей… Как оказалось, омичи считали и эту цену завышенной. Проведя соцопрос в течение дня, Витя выяснил, что больше 12 рублей пассажиры платить не будут, хоть тайский массаж в салоне делай. Ни новый Мерседес, ни DVD в салоне, ни сиденья с массажем — ничто не могло заставить омича заплатить 13 рублей за проезд, когда можно дождаться следующую маршрутку и доехать за 12. Кроме того, цена на перевозки устанавливалась не перевозчиками, а, почему-то, региональной энергетической комиссией Омской области. И с этим предстояло работать. Однако, Витя знал, что повысит рентабельность перевозок, правда, пока не знал как.

С этими мыслями он завел свою Газель и поехал домой. На улице было уже совсем темно, пассажиров почти не было, и Витя решил сворачиваться на сегодня.

Пробираясь уже знакомыми улицами в сторону дома, он с тревожным любопытством ожидал встречи с Пингвином. Сегодня утром он-таки разбудил ее своими хлопотами возле печки. Она вышла, яростно зевая на кухню, почесала бок и сонно поинтересовалась какого травянистого растения семейства капустных ему не спится. В этот момент Витя и разглядел ее спереди. И если сзади она походила на пингвина, то спереди это была Фрекен Бок, если даже не Карлсон. У нее были грубые, некрасивые черты лица без намека на женственность. Подбородков было два, что было неплохим результатом для ее фигуры. Торс был покрыт мощными складками, одна из которых, предположительно была грудью, но Витя не понял какая именно. Полные руки сужались к запястьям и взрывались гроздью кисти, словно сардельки с перевязанными краями. Ноги походили на руки. Общий овал фигуры спереди оставался пингвиньим. Витя почувствовал брезгливость. Не то, чтобы он испытывал к ней неприязнь, наоборот, он ощущал странную смесь жалости и вежливого почтения к этой женщине, но прикасаться к ней ему не хотелось. Вспомнив ее и общую обстановку дома, Витя непроизвольно снизил скорость. Впрочем, он сам выбрал себе эти условия и должен исходить из них — напомнил он себе.

Подъехав к дому, он увидел шумную компанию возле своих ворот. На завалинке стоял магнитофон, из немного хрипящих на басах колонок которого гремел Филипп Киркоров. Люди частью сидели так же на завалинке, частью на лавочке, что находилась напротив, частью стояли посередине. Всего около дюжины человек обоих полов, кроме того, рядом бегало некоторое количество детей, посчитать которых Витя не успел. Среди людей он заметил своего Пингвина, она наливала пиво из толстой пластиковой бутылки в явно обменянный на этикетки фирменный бокал. Почему-то Витю совершенно не удивило, что она была в том же халате, в котором спала ночью. Он припарковал маршрутку у ворот, едва не зацепив стоявшую тут же вишневую девятку и вышел в народ. «С корабля на бал» — улыбнулся он про себя.

— О, здорово, Студент! — загалдел нестройный хор отдыхающих

— Че, пивас, привез? — задал вопрос парень с острым взглядом и золотым зубом

— Слышь, Студент, вынеси «крокодилы», у меня на девятке аккум сел — обратился к Вите парень в камуфляжных штанах.

Через десять секунд внимание компании переключилось обратно на досуг.

— Манька, еп твою мать, я кому сказала — брось эту гадость! — раздался женский крик.

Манька, девочки лет пяти в изначально белых колготках, в знак протеста зарыдала в голос. Мамаша схватила ее за руку и звонко шлепая по попе потащила домой. Ребенок рыдал, мамаша материлась, компания не обращала внимания, корпоратив продолжался.

— А я тебе говорю, пивом только желудок портить! Его, чтобы опьянеть, надо литров пять засадить, на хер нужно желудок растягивать, проще водочки замахнуть — с видом знатока вещал захмелевший светловолосый парень. Ему оппонировал парень в белой борцовке:

— Слышь, да ты на водяру подсядешь за нефиг срать, а пивас — нормальная тема, можно пить сколько угодно!

— Да ты че, гонишь что-ли, от пива у тебя писюн отвалится и сиськи как у бабы вырастут, ха-ха-ха! А водочки сел, культурно выпил да под закусончик нормальный, да с телкой симпотной, лепота-а!

— Ага, конечно, зато от водки с утра башка трещит…

— А от пива не трещит как будто — перебил светловолосый.

— Трещит, но не так, как от водки!

— Пацаны, тема это сэм — вмешался похожий на татарина паренек с сутулой спиной

— Да какой сэм, иди ваще на хер, водка — это тема, я тебе говорю.

— Да вы алкаши, бл*, идите вообще в жопу, бухайте че хотите, я лучше пивка выпью, с рыбкой.

— Да иди ты сам, йопта, сколько ты этого пива пить будешь? А потом писать криво будешь, ха-ха-ха!

— Так, пацаны, — вмешался парень в камуфляжных штанах, — не спорьте, пиво без водки — деньги на ветер!

— А-а-а, да, ага, точно, ха-ха-ха! — пришли к общему мнению участники дискуссии.

Весь вечер они что-то с интересом обсуждали, о чем-то увлеченно спорили, размахивая руками и толкая друг друга. Иногда, если заканчивались аргументы в споре, более сильный мог погнаться за более слабым, в качестве шутки, конечно, но шутки назидательной. Дискуссия сначала шла о том, что лучше — пиво или водка. Потом обсуждались события внешней политики, моторы БМВ, новые законы, общие знакомые. Говорили в-основном, мужчины, причем, часто все одновременно. Женщины слушали общие разговоры, периодически объединяясь в небольшие группки для обсуждения локальных тем, и возвращались обратно в компанию, исчерпав вопрос. Время от времени поднимались и сугубо практические темы, как купить место в садике, в какое время лучше идти в поликлинику, где в районе самое дешевое молоко и так далее. Как правило их инициаторами выступала женская половина компании. Она же решала, когда мероприятие закончится, уводя мужчин по домам.

С нескрываемым удивлением Витя заметил на лавочке шахматы. В них, правда, никто не играл, но они были! Кто-то их сюда зачем-то принес, а это характеризовало местных с совершенно неожиданной стороны. Киркорова в магнитофоне тем временем сменила группа «Виагра» а затем и Дмитрий Оленин, который честно признался, что мы слушаем «Русское радио»

Удивительно, но Витю быстро захватили такие разговоры. В этот вечер он открыл для себя совершенно новый вид человеческого общения. Выросший в Москве, он и не подозревал, что люди могут быть такими искренними и трогательно наивными. С этими людьми действительно было приятно общаться. Они не лгали, не кривлялись, они оценивали тебя как есть, и относились к тебе соответственно. Не было лжи, фальши, условностей, было чистое человеческое общение, и, если тебе улыбались, то только потому что ты нравился. А не потому, что так принято, или у тебя много денег. Витя заметил, как один парень умывался в сторонке набрав из ковшика воды в рот и выпуская изо рта ее себе на руки тонкой струйкой. То же он встречал у Достоевского в описании быта людей в «Записках из мертвого дома». Внезапно Витя осознал, что Достоевский писал именно об омичах, поскольку писал свое произведение в омском остроге. Как же мало изменились эти люди с тех пор! Они по-прежнему неустрашимы, непритязательны, и ищут справедливого начальника. Кроме того, Витя, как и Достоевский, не мог назвать этих людей глупыми. Они обладали смекалкой, умом, рассудительностью, иронией. Не то, чтобы они были интеллектуалами, но словесные баталии порой не уступали битвам древнегреческих ораторов, а некоторые технические решения можно было смело патентовать. С ними реально было интересно. И как-то необычно. У Вити появилось смутное чувство, что необычно было как раз у него до этого времени. Чтобы попасть в такую компанию нужно было быть одним из них, и Витя по достоинству оценил этот опыт. Один был минус — все пили спиртное и Вите стоило титанических усилий оставаться в стороне от этого. Пришлось ссылаться на то, что ему с утра за руль и купить безалкогольное пиво, чтобы не особо выделяться. И вот еще что Витя заметил в этих людях, о чем писал Достоевский и за что он проникся к ним искренним уважением — готовность незамедлительно пожертвовать собой во имя справедливости.

Постепенно все соседи разошлись по домам, прикурили девятку, и она уехала. Витя занес магнитофон, Пингвин, которого звали Аней, убрала мусор, и они пошли в дом. Дом был довольно ветхий, давно не крашенный, с просевшей завалинкой и облупившейся крышей. Первым делом Витя вынес ведро в сени и накрыл его крышкой, которую нашел в ограде. Вообще, в ограде валялось так много хлама, что, казалось, из него можно собрать вертолет. «Надо прибраться здесь, пока снег не выпал» — подумал Витя. Затем, за неимением других вариантов, поужинав жареной картошкой, он принялся топить печку на ночь, обдумывая сегодняшний день и вечер. Радостное возбуждение не покидало его, настолько все было ново и необычно.

Он долго не мог уснуть — болела отсиженная пятая точка, ныла затекшая шея и само тело по инерции продолжало куда-то ехать. Он думал над снижением издержек, но коллективный разум тысяч газелистов выжал из ситуации все, что можно еще за годы до того, как Витя впервые об этом задумался. Газелисты регулировали топливную систему автомобиля и уровень подачи газа. Газель в результате ехала как старая больная лошадь, но расход топлива снижался на порядок. Витя также научился одной хитрости — разгоняясь, отпускать сцепление и выключать передачу, чтобы машина двигалась накатом, такая манера езды экономила еще несколько литров газа в день. Разумеется, все маршрутки в Омске были переведены на газ вместо бензина, это серьезно снижало расходы на топливо.

Итак, поднять цену на перевозки Витя не мог, снизить издержки тоже. Но рентабельность необходимо было повышать, Витя просто не умел работать задешево. Вернее, так — он весьма ответственно подходил ко всему, чем занимался и ему просто не хотелось вкладывать столько труда и внимания, не получая за это соответствующего вознаграждения. Смысл любого бизнеса в получении прибыли. Это аксиома, а аксиомы часто не востребованы. Порой людям кажется, что аксиома настолько очевидна, что не стоит о ней даже говорить и думать. Это приводит к тому, что человек упускает из виду самое главное, саму суть. Витя называл это «принципом Золушки и тыквы». Он считал, что каждая новая идея, полученная нами, в течение 72 часов превращается либо в Золушку, либо в тыкву. Во что именно превратится мысль решаем только мы. Если впервые полученную мысль мы немедленно принимаем как руководство к действию — мысль становится Золушкой и начинает нам помогать во всем, чего касается. Если же мы откладываем эту мысль на задворки сознания — обещаем себе подумать над ней позже или, признав верность мысли, не видим возможностей для ее внедрения прямо сейчас, таким образом мы превращаем ее в тыкву. Тыква пылится в мозгу и не просто бесполезно занимает место, все намного хуже — тыква блокирует внедрение этой мысли в дальнейшем. Снова получая эту мысль, мы говорим — о, да я это уже знаю! И… ничего не делаем. Таким образом — все мысли в нашей голове либо Золушки, либо тыквы. Чем больше тыкв — тем больше наш мозг враг нам же. И наоборот — чем больше Золушек, тем больше мозг работает на нас. Поэтому каждую вновь полученную мысль нужно либо сразу же внедрять, либо отметать, как бесполезную, чтобы она не превратилась в тыкву. Большинство аксиом, к сожалению, для многих людей становились такими «тыквами». Занимаясь бизнесом многие думали, что развивают экономику, создают рабочие места, спасаются от бедности, обеспечивают будущее и так далее, у большинства бизнесменов какой угодно взгляд на цели бизнеса, кроме очевидного и единственно верного. Любой бизнес делается для получения прибыли, все остальное — от лукавого, так считал Витя. На что направлять прибыль — это уже личное дело каждого, но бизнес делается для прибыли! И точка! А что такое прибыль? Это сумма наценки, умноженная на количество продаж. Что такое продажи? Это реализованные заявки, то есть удовлетворенный спрос. Вите очень нравилось изображать суть бизнеса формулой Q*P, где Q — количество продаж, а P — сумма полученных денег

Количество продаж в Витином понимании раскладывалось на количество заявок и эффективность их обработки, соответственно Q=L*Cv. А прибыль, соответственно, на сумму чека и количество продаж за период, то есть P=$*~. То есть, прибыль состояла из количества заявок, умноженного на эффективность их обработки (конверсию), умноженную на средний чек, умноженный на количество продаж за период. Таким образом, уточненная формула бизнеса выглядела так: L*Cv*$*~ = бабло. Количеством заявок, или лидами, Витя называл общее количество людей, которое хотело купить конкретно наш товар — заходило в наш магазин, на наш сайт или, в данном случае, стояло на остановке и хотело попасть в маршрутку 320. Под конверсией он понимал процент реализации этих попыток — сколько желающих добились цели: купили товар или сели в маршрутку. Это очень важный показатель, ведь он иллюстрирует сколько ты сделал продаж из вообще возможных. Средний чек, это понятно, в Витином случае он составлял 12 рублей и повлиять на него не представлялось возможным. Количество продаж за период означало сколько повторяющихся продаж можно сделать одному клиенту за, к примеру, месяц. Вите сразу пришла в голову мысль о продаже проездных на свою маршрутку, но, подумав, он отмел эту мысль, как не целесообразную.

Самое интересное, что все показатели в формуле бизнеса перемножаются, а это значит, что добиваясь даже незначительного повышения каждого из них, на выходе мы можем получить кратный рост прибыли. Чем бы Витя ни занимался, строительством, автобизнесом или перевозками, он всегда во главу угла ставил эту формулу, считая ее схемой сути бизнеса и ориентиром всех управленческих решений. Поэтому, поставив вопрос о повышении прибыльности, Витя первым делом написал эту формулу. Вообще Витя предпочитал писать и рисовать, когда думал. Это позволяло более наглядно представлять задачу и не терять мысли. Первым и самым важным показателем формулы было количество лидов. Через полчаса размышлений, Витя пришел к выводу, что повлиять на это количество, можно только изменив маршрут. В данный момент он не представлял как это сделать и нужно ли, поэтому записал эту мысль в блокнот идей и переключился на следующий показатель — конверсию. Тут от Вити зависело очень многое — он мог увеличить количество рейсов за счет своей работоспособности, за счет увеличения количества машин, за счет повышения скорости передвижения, за счет перевозки большего количества пассажиров. Эти задачи были сформулированы, а значит, решаемы. На средний чек Витя влиять не мог, не продавая дополнительные услуги, однако сама постановка вопроса под таким углом натолкнула его на идею прикрепить на дверь внутри салона копилку из оргстекла с мордой довольного кота и надписью «Улыбнись и дай рубль на Вискас!» Рубля коту многим было не жалко и, впоследствии, эта копилка стала приносить дополнительно около 1500 в месяц, что являлось 10-процентным повышением прибыльности. Кроме этих задач, предстояло работать над снижением арендной платы за машину. Договориться о ее снижении можно было только сделав Лехе какое-то выгодное предложение или пригрозив ему чем-то страшным.

Итак, задачи были поставлены и весь следующий день Витя искал решения, не забывая крутить баранку своего желтого «Автолайна».

Московский гламур во всей красе

Валера уже несколько часов играл в «Веселого фермера». Он ждал шести часов, чтобы можно было уйти с работы и, если повезет, забрать с собой блондинку с ресепшена. Рабочий день он считал необходимым злом, которое нужно было отбыть от звонка до звонка, так было у всех, и он не смел ставить это под сомнение. Он понимал, что начальник, но просто встать и в середине дня уйти с работы ему было неловко, как неловко было бы влезть к врачу без очереди или засмеяться одному в кинотеатре. Вечером он собирался хорошенько гульнуть, ведь теперь у него были деньги и с нетерпением ждал заветных шести часов словно Ромео Джульетту. Он планировал сходить в какой-нибудь хороший ресторан, а потом в самый крутой московский клуб, чтобы оторваться по полной. Он даже нашел в интернете несколько вариантов. Каждый раз бегать курить на улицу было слишком сложной задачей, поэтому Валера курил в кабинете, прямо за столом, приспособив под пепельницу оторванную от макета башню. Золотую каску со стены он надел на голову, оседлал стул и прыгал по кабинету как средневековый рыцарь, по крайней мере, так ему казалось. Он прыгал и кричал «иго-го!» пока ненароком не разбил телевизор. Часто звонили телефоны, в конце концов Валера их отключил. Периодически приходили какие-то люди, но Валера приказал секретарше никого к нему не пускать. Однако, в середине дня дверь открылась и в его кабинет вошел среднего роста мужчина, на вид лет тридцати-тридцати пяти. Мужчина имел нечто среднее между очень высоким лбом и небольшой лысиной, дорогой костюм и широкую, открытую улыбку. Его внимательные карие глаза смотрели приветливо, но в то же время как-то отстраненно. Зайдя в кабинет, он улыбнулся еще шире и поздоровался.

— Виктор Петрович, мое почтение! Валентина говорит, что Вы никого к себе не пускаете, что-то случилось? — уважительным тоном поинтересовался он.

— Это, ты кто такой? Я же сказал, никто чтобы не заходил! Я же сказал никого не пускать! — заорал он в открытую дверь. На ресепшене что-то рухнуло и загремело.

— Виктор Петрович, простите, я позже зайду. — побледнел посетитель.

— Да ладно, зашел уже. Че хотел? — снисходительно произнес Валера

— Отчет пришел по Одинцово. Собственники переоценили комплекс миллионов на семь.

— Так. И че?

— Думаю, как обычно — делаем независимую оценку у Костика на Цветном или у Тамары на Рижской, занижаем процентов на десять и воюем.

— Ну видишь — знаешь же все сам, че пришел тогда?

— Ну так за резолюцией, Виктор Петрович.

— За чем?

— За резолюцией. — посетителю показалось, что собеседник его не расслышал.

— Слышь, не умничай, резолюции Ленин устраивал, говори по-русски.

— Ну мне нужно Ваше одобрение. — с любопытством глядя на шефа и осторожно подбирая слова, отозвался докладчик.

— Одобряю.

— Спасибо. Я пойду тогда?

— Погодь, как зовут тебя?

— Илья. Илья Малкин. — посетитель старался держаться невозмутимо, но любопытство в его глазах стало нескрываемым

— Слышь, Палкин, ты я вижу нормальный пацан, хочу в клубешник вечером забуриться, посоветуй какой-нибудь, только нормальный, чтобы телки там нормальные были, пиво чтоб не разбавляли, ну и вообще — нормальный чтобы был. — обратился к нему Валера

— Не знаю даже, Вы потанцевать хотите?

— Ну типа того, поколбаситься, телку снять, пивка выпить.

Илья назвал несколько заведений, из которых выбрали самое пафосное. Они еще немного поболтали пока не настали долгожданные шесть часов. Витя побежал кататься на Бентли, а Илья вернулся в свой кабинет — у него еще было много дел сегодня.

Ольга Базарина, девушка с ресепшена Энтико, уже закончила работу, выключила компьютер и наклонившись, переобувалась.

— Че, пойдем гулять? — услышала она.

Валера стоял сзади и с удовольствием разглядывал девушку.

«О, Господи!» — подумала она, выпрямилась и приветливо улыбаясь, вежливо отказала.

— Да ладно, че ты, поехали, у меня Бентли. — вальяжно протянул Валера и почесал пах.

— Виктор Петрович, знаете, мне на самом деле некогда, мне нужно бежать.

— И куда собралась? Может подвезти?

— Спасибо, я на машине.

— Ох ниче се, да ты крутая. — осклабился Валера и больно шлепнул Ольгу по мягкому месту. В его понимании это было заигрыванием.

— Так, все. Хватит, я ухожу! — твердо сказала Ольга, ее лицо светилось решимостью.

— Да ладно, хоп-хоп, хоп! — он начал по очереди тыкать указательными пальцами в грудь, живот, плечи девушки, показывая какой он быстрый.

Это было уже слишком. Ольга не сдержалась, дала шефу пощечину и резко развернувшись, убежала, размазывая слезы по лицу.

— Дура. — заключил Валера и направился в сторону лифта.

Об этом мало кто знает, но вообще, жизнь охранника была интересной. В этом вскоре предстояло убедиться Валере, проходившему в сторону парковки мимо уже знакомого секьюрити, которого, как мы помним, звали Геной. Гена улыбнулся и поинтересовался у Валеры как прошел его день.

— Да нормально, только с кралей одной поцапался только что — ответил он

— Да я видел — важным тоном заявил охранник

— В смысле? Где ты видел?

— Работа такая — загадочно улыбнулся Гена

— Слышь, кончай интриги плести, давай говори, говори давай — засмеялся новоявленный босс Энтико.

— Ну на мониторе. У нас же видеонаблюдение по всему зданию, слежу за всем.

— Опа, кайфово. А дай мне тоже посмотреть — загорелся Валера

— Нет, простите, должностные инструкции не позволяют…

— Да засунь ты себе в очко эти инструкции — перебил Валера, пойдем позырим, никто не узнает.

— Нет, Виктор Петрович, я не…

— Пойдем. Или у вас в кабинке тоже видеонаблюдение? Прямо из Кремля за вами палят? — веселился Валера, — айда, давай, не ссы.

Оказавшись в секьюрити-руме, Валера поразился огромному количеству мониторов.

— Да у вас тут как прямо как в космическом корабле! — восхитился он.

Гена и сидевший за столом напарник с улыбкой переглянулись. На самом деле они постоянно водили сюда тайком друзей и женщин и им нравилось слышать подобные восторги.

— А это, видели, как кто-нибудь шпилится? — поинтересовался Валера

— Да всякое бывает — с видом бывалого ответил напарник. Это был пожилой мужчина за пятьдесят с седой щетиной на обвисших щеках. — Мы тут чего только не видели. Однажды этот, как его, все время забываю, ведет на первом канале новости, голый по этажу бегал.

— С хера ли?

— Да под кокосом был или что-то такое. Мы его филинам сдали, что с ним дальше было не в курсах. Сто пудов похерили.

— Филинам?

— Ну, ОВОшникам. А этого, дево-дево-девочка моя пел который, однажды под белы ягодицы подышать вывели, он прямо в холле каких-то девок накуривал. Он еще здоровый такой, центнер с гаком, насилу вытолкали. Леонтьев у нас был, на голубой теме, Басков, да много кого. Руферов гоняем постоянно.

— Кого гоняете?

— Руферов. Это пацаны молодые, которые забираются без страховки на самые высокие здания и снимают это на камеру.

— А как чпокаются видели?

— Да сто раз, тут этого дофига. И в коридорах, и в туалетах, и в офисах своих. Экстремалы хреновы.

— В офисах? Че и в офисах есть камеры?

— Нет, в офисах нет, но по периметру много и мы в-основном видим, что в офисах происходит, только ты никому не рассказывай.

— Да базара нет.

— Один раз две девки пьяные устроили шоу на семнадцатом, там закуток есть, непроходной, думали никто не узнает. Они же не знали, что у нас везде камеры. Я такого не видел ни до ни после. Вот где страсть.

— Прикольно. А в туалетах камеры есть?

— Нет, есть на входе только и по периметру здания, мы всегда видим кто что, но формально до нас не до*бешься.

— Да ладно, не звезди, есть в натуре?

— Нет, ну я что, врать чоли буду, точно нет. Тут же такие люди бывают, ты что! Узнает кто, не дай Бог, визгу потом не оберешься.

— Ну ладно, смотри. Верю. А что еще видели, колитесь?

— Да много чего, устанешь рассказывать. Слышал про Металл-Инвест? Их директор как-то приводил к себе Тину Канделаки.

— Гонишь!

— Вот те крест! Прямо в офис. Хотя, может, они просто чай пили.

— Ага, ну-ну! — заржал Валера

— Еще бывает, люди сами приходят, дают денег, чтобы уединиться на крыше или у стекла на верхних этажах.

— Ничего себе, а записи есть?

— Ну есть, конечно, мы все записываем — подключился к разговору Гена

— А давайте позырим. — оживился Валера

— Не, нельзя, нам не разрешают, да и это частная жизнь в конце-концов.

— Ой, да ладно тебе, давай позырим, я тебя потом на Бентли покатаю.

— На Бентли? — на этот раз оживился Гена

— За нефиг.

— Ну окей, только недолго.

— Давай включай девок с семнадцатого…

То ли Гена раньше чего-то не замечал, то ли глава Энтико с двадцать второго этажа прикидывался, но что-то неуловимо изменилось в этом Викторе Петровиче. Если раньше он просто вежливо здоровался и проходил мимо, то сейчас он внезапно стал в доску своим. С ним было легко общаться, он не строил из себя Бог весть кого, как обычно это делали арендаторы охраняемого им здания. Он был простой и бесхитростный, как… как наган, в чем Гена окончательно убедился уже на парковке, куда пошел с ним, чтобы покататься на Бентли, как было обещано. Валера вспомнил, что не посетил туалет, но возвращаться обратно не хотелось, поэтому он справил нужду прямо на колесо своей машины.

— Теперь и ты у нас в архивах будешь — засмеялся Гена. Во время просмотра записей в секьюрити-рум они перешли на ты.

— Что у вас и тут камеры?

— А ты как думал, конечно.

— Блин. Да и хрен с вами, завидуйте — парировал Валера

Короче, настоящий мужик. И если в начале дня Гена испытывал к нему симпатию, то сейчас, сидя в пассажирском сиденьи Бентли начинал проникаться безгранично преданным уважением, подобно тому, как мальчишки проникаются уважением к самому старшему и сильному во дворе. Салон Бентли поражал своей роскошью, по крайней мере, ничего подобного Гена за свои почти сорок лет жизни не видел. Он понимал, что теперь как минимум неделю физически не сможет сесть в свою Нексию. Все вокруг рождало ощущение запредельной дороговизны и пуленепробиваемого качества. Вокруг было царство удивительно мягкой, точно шелковой, кожи и лакированного коньячного дуба. Хромированные дуги обрамляли сенсорную мультимедийную систему, блок управления климатом и другие элементы интерьера, по передней панели шел идеальный шов от швейной машинки, подчеркивающий невероятное качество и напоминающий о ручной сборке автомобиля. Гена боялся пошевелиться, чтобы чего-нибудь не испачкать или не испортить. Чтобы хоть немного замаскировать свое восторженное смущение он пошутил:

— Ха, воздуховоды как на Логане!

— Ща пешком пойдешь — ответил Валера

— Да шучу, шучу — ретировался Гена

— За такие шутки в зубах бывают промежутки.

Валера завел двигатель и погазовал. Звук впечатлял, хотя из-за качественной шумоизоляции был едва слышен. В отличие от БМВ или спортивной японки, звук выхлопа которых был резким и четко следовал педали, звук Бентли, словно закипающий чайник, набирал злость где-то в середине, с 4 до 6 тысяч оборотов и нисходил затем до бульканья того же чайника, но уже закипевшего.

— Сколько тут движок? — спросил Гена

— Шесть литров, твин турбо, 575 кобыл.

— Ого!

— А то! Это тебе не мелочь по карманам тырить. Ну че, погнали! — утвердительно спросил Валера, нажал на газ и Бентли выстрелил в сторону выезда с парковки. Он безудержно мчался по парковочной зоне, лихо входя в повороты, немыслимо ускоряясь на прямых и резко оттормаживаясь перед лежачими полицейским пока не выехал за территорию комплекса и… не встал в пробку на третьем транспортном.

Марат уже несколько лет стоял на фейс-контроле в разных клубах и нефтяников, приехавших в Москву спустить килограмм-другой денег, видел издалека. Парень в черных брюках и коричневых зимних полуботинках, приехавший на новеньком Бентли однозначно проходил в клуб, несмотря на приятеля в поддельном Брегете, который озирался вокруг как школьник, впервые попавший в зоопарк.

Гена был из тех парней, которые загорают на пляже стоя. Он пять раз в неделю ходил в тренажерный зал, и дважды в солярий. Питался Гена курагой, яблоками, яйцами без желтков и какими-то коктейлями, которые возил с собой в специальном контейнере. Вообще, на то, чтобы подготовиться к выходу из дома утром Гена обычно тратил весь вечер. В Москве встречали по одежке, поэтому Гена стремился выглядеть представительно. Он почти всегда был в костюме и блестящих, начищенных ботинках. У него были часы Breguet, о которых писал еще Пушкин и телефон Vertu, о котором Александр Сергеевич обязательно написал бы, будь у него такой. Разумеется, оригиналы были Гене не по карману, поэтому он купил неотличимые копии и гордился своей смекалкой. Правда, на Верту через две недели вышоркалась кожа и Гена, доставая телефон в общественных местах, старался не поворачивать его экраном к людям. Он был похож на Кирилла из Иванушек, за что в свое время его и полюбила жена. Когда она поняла разницу, бежать было поздно, поскольку на пятом месяце беременности особо не побегаешь. Вот уже 16 лет они снимали однушку в ближнем подмосковье и с каждым днем шансы на свое жилье таяли. Уже подрос сын и со дня на день ожидался вопрос о его личном пространстве. Гена же был удивительно стабилен. И если 16 лет назад ее это качество привлекало, то теперь она оказалась его заложницей. Он не хотел брать ипотеку, потому что какая ипотека когда тебе под сорок, до семидесяти лет выплачивать кредит Гена не хотел. Он не мог и заработать на квартиру, потому как с его зарплатой на это ушло бы примерно лет 200. И он не хотел переезжать в какой-нибудь другой регион, где квартиры были в пять-десять раз дешевле, как предлагала Полина, его жена. Она мотивировала его как умела — скандалами и отказом делить ложе. Нельзя сказать, чтобы Гена не пытался заработать денег, но делал он это в силу своих способностей и представлений — непродуманно и топорно. Не имея ресурсов, он пытался влезать в хозяйственные связи других людей, становясь ненужным посредником. Например, если кто-то из его знакомых изъявлял желание купить машину, Гена вспоминал, что другой его знакомый продавал машину и пытался свести их вместе, получив процент с каждого. То, что один хотел купить Ленд Крузер, а другой продавал Ладу Калину, Гена не учитывал. Его дело было свести людей и проследить, чтобы они не контактировали друг с другом без него. Гена не принимал во внимание, что недоступность информации и бешенные наценки девяностых, позволявшие оплачивать любых посредников, давно сменились на низкую маржу и информационное общество. Когда-то, в девяностых такая схема была широко распространена и хорошо работала, сейчас же изменилось время, люди, мир вокруг, но Геннадий остался стабилен. Жена вздыхала, плакала, устраивала скандалы, приводила доводы и факты, строила логические конструкции, устраивала романтические ужины и ночи любви, уезжала к маме в Рязань, но нельзя сдвинуть то, что сдвинуть нельзя.

Валера сразу оценил в Гене эту стабильность, приняв ее за надежность. Пока они катались по «трешке» он предложил Гене должность водителя-телохранителя. Для Гены это означало повышение дохода с шестидесяти до ста тысяч в месяц и возможность ездить на Бентли сколько он пожелает. Кроме того, Валера сказал, что у него есть еще Кайен и завтра они поедут уже на нем. Гена согласился, не раздумывая ни секунды.

«Заодно и обмоем твое повышение» — Валера хлопнул Гену по плечу, и они вошли в клуб. Миновав охранника, они очутились в выдержанном в традициях московской роскоши зале: лепнина на потолках и стенах, тиковые полы в сочетании с кирпичными стенами и окнами-витринами, в которых танцевали девушки в стрингах и корсетах с неким подобием бабетт на головах. На потолке сияла люстра, до того огромная, что Валера боялся под ней ходить. Он ощутил атмосферу гедонизма и алчности. Да, гедонизма и алчности, так Валера описал бы свои чувства, если бы эти слова были ему знакомы. Но слова эти знакомы ему не были, поэтому он выразил свои эмоции коротким и емким восклицанием «О**ительно»! В этот момент к ним подошла хостес и поинтересовалась, заказывали ли они столик. Получив отрицательный ответ, предложила сделать это прямо сейчас, пока они есть.

— А сколько стоить будет? Самая крутая VIP-зона? — поинтересовался Валера

— Вам нужно будет внести депозит в размере 10000 условных единиц по курсу 42,2. Но это, как и везде, только депозит, на который вы сможете заказывать напитки и угощения. Вы вдвоем будете или ожидаете гостей? — уточнила хостесс.

— Погоди 10 тысяч евро, что-ли?

— 10 тысяч условных единиц по курсу 42, 2 за единицу.

— Ого! Это за вечер или вы ее навсегда продаете?

— Это цена за вечер. Это ложа с видом на танцпол с отдельным баром и охраной, вместимостью до 20 человек. Если вы будете вдвоем, возможно вам стоит посмотреть варианты поменьше…

— Слышь, не части — перебил Валера. Давай заворачивай, я беру. Карточки принимаете? У меня виза какая-то. Нет, у меня есть деньги с собой, просто не хочу наличку тратить — начал оправдываться он.

— Да, конечно, следуйте за мной.

Через пятнадцать минут они с Геной уже листали меню в Вип-ложе. Ложа находилась на балконе с панорамным видом на весь зал. Диджейский пульт каким-то невероятным образом висел в воздухе прямо напротив. Сама «Вип-ложа» представляла из себя внушительный черный стол с изогнутыми ножками и массивной стеклянной столешницей, лежащей на деревянном основании, вокруг которого стояли пузатые вип-диваны из черной кожи какого-то редкого зверя. Стены были оббиты мягким, приятным на ощупь материалом нежно-бежевого цвета, на полу лежал светлый барашковый ковролин, а со стороны зала ложу обрамляли солидные бордовые шторы из портьерного материала, которыми можно было в случае чего, отгородиться от внешнего мира.

— Давай, Генарек, выбирай, не стесняйся, нам надо тут на четыреста косарей пожрать. — засмеялся Валера.

— Да как это вообще возможно? Это сколько ж съесть надо, в меня столько не войдет!

— А ты стоя ешь. Может, щас еще девок каких зацепим, они любят на халяву мартини пить. Валера открыл меню. — Да тут переводчик нужен! Что такое Тальята из филе вагью? Стрип-стейк из мраморной говядины, че за стрип-стейк?

— Ща стриптизерша придет из трусов у нее достанешь. Смотри, зубы только не сломай об мраморную говядину, ха-ха-ха!

— Ха-ха, кто-то грызет гранит науки, кто-то мрамор говядины, ахаха-а! Чилийский сибас какой-то…

— Сицилийский чибис, блин. А у меня. Каре ягненка с мятным соусом…

— Ага, ягненка под каре подстригли и зажарили, гы-ы-ы — они так весело и заразительно смеялись, что даже официант, ожидавший у входа, начал улыбаться.

— Филе баранины-тандури с ореховым соусом и кориандром, с салатом из свежих томатов, мяты, огурцов и редиса, заправленных йогуртом, Утиная грудка глазированная в меду, с обжаренными красными сливами, брокколи, соусом Порто и цитрусовым бисквитом — читал меню Валера

— О, я нашел мясной рулет с гарниром из овощей. — воскликнул Гена

— Ну наконец-то нормальное название! Че, давай по писярику для начала, да стриженного ягненка заточим?

— Я бы мрамор погрыз — весело отозвался Гена

— Эй, любезный! — позвал Валера официанта. — Нам стейк мраморный и ягненка под каре. И водочки принеси грамм пятьсот для начала.

Сделав заказ, они подошли к балкону и принялись рассматривать контингент. Большинство людей было одето настолько странно, что Валера предположил, будто они переодевались в туалете, потому что выходить в таком виде на улицу никак нельзя. Не побьют, так изнасилуют. Многие девчонки выглядели намного откровеннее, чем если бы были голыми. Впрочем, голые тут тоже были, Валера заметил одну ммм… девку, танцевавшую на барной стойке в одних трусиках. Он толкнул Гену в бок и взоры их переместились к зрелищу. Девка была красива и пьяна в дым. Она еще немного поперебирала ногами и тяжелым мешком свалилась со стойки на пол, попутно поцарапав себе бедро чем-то острым. Ее тут же увели, вернее уволокли охранники, не забыв забрать с пола одежду, на которую уже кто-то успел наступить. Играла очень заводная и энергичная музыка, Валера и не заметил, как начал притопывать ногой и щелкать пальцами. Она, казалось, текла сладкой ритмичной патокой из умело спрятанных колонок и затекала через уши прямо в мозг, переводя Валеру в состояние возбужденного ритмичного восторга. Туц, ту-ду-дуц, ай кен, ай кен. Туц-тудудуц ай кен, ай кен, подпевал Валера, размахивая руками. Его взор скользил по залу. Девушки на танцполе имели много общего с товаром на витрине и, кажется, понимали это. Одна заметила взгляд Валеры и начала крутиться, показывая себя в самых выгодных ракурсах. Он посмотрел на другую. Та томно стрельнула глазками из-под непропорционально огромных ресниц, повернулась к нему спиной и, словно невзначай, прогнулась в танце. На какую из них Валера бы ни посмотрел, девушки начинали вертеться и извиваться еще призывней. Валера вспомнил, как торговцы зеленью на рынках трясут пучком редиски у тебя перед носом, типа смотри какая свежая. Еще Чичваркин говорил, что демонстрация товара — один из важнейших этапов продажи, поэтому к нему нужно подходить со всей ответственностью. Валера усмехнулся. Вечер ему нравился все больше.

Принесли заказ. Мужчины с аппетитом принялись поедать нежнейшее мясо, запивая его водкой.

— Ну, за твою новую работу! — поднял тост Валера.

— За лучшего в мире начальника! — отозвался Гена.

За следующие два часа они перепробовали большую половину меню. Салаты с мудреными названиями, закуски, горячее — официанты практически без пауз приносили что-то новое и уносили тарелки. Валера с Геной сначала ели, потом просто пробовали, потом просто смотрели как выглядит то или иное блюдо. В конце концов процесс начал выглядеть так: официант приносил следующее по списку блюдо, Валера смотрел на него, нюхал, затем тыкал в него пальцем и приказывал официанту унести. «Это чтобы они его потом еще кому-нибудь не продали» — объяснил он свои действия, поймав вопросительный Генин взгляд. Выпили графин водки, переключились на виски. Наконец, не в силах больше проглотить ни кусочка, Валера откинулся на диван и закурил кубинскую сигару «Cohiba» за пять тысяч. Он вспомнил Ольгу с работы. «Вот дура! Подумал он. Сидит сейчас, наверное, дома, Камеди клаб смотрит. Дура она и есть. Надо ее уволить завтра». Сигара была страшно крепкая, Валера кашлял после каждой затяжки.

— Как они курят эту гадость? — сквозь слезы пожаловался он.

— А ты че, затягиваешься что-ли? Ха, ну ты даешь. Сигарами не затягиваются, ими просто дымят — просветил друга более искушенный в таких вещах Гена.

— А какой понт тогда?

— Вот именно — понт! «Зато какой!» — глубокомысленно произнес Гена.

— Хороший понт дороже денег — засмеялся Валера. Он дымил сигарой и видел себя не меньше, чем Уинстоном Черчиллем. Внезапно он ощутил свой вес, свое могущество. Он захотел властвовать над судьбами, приказывать и подчинять. Ему захотелось людского признания, восхищения, раболепия.

— Официант! — крикнул он. Официант материализовался и застыл с угодливо-вопросительным выражением лица.

— Это, братан, приведи девок каких-нибудь, только хороших, ага?

— Сделаем. — отозвался официант

— Слышь, только чтобы там без проблем, лады?

— Будет сделано. Десять минут подождите. — и официант исчез в темноте коридора.

— Генка, че загрузился, расслабься, щас телок приведут. — обратился Валера к своему приятелю. Не знаю как ты, а я двоих возьму.

— Да я вроде как женатый — отвечал тот

— Ой, да ладно, ты че, целка что-ли? — засмеялся Валера

— Ну я… — Гена замялся.

— Херней не страдай, че как не пацан-то? Не боись, не спалю.

— Ну ладно. — сдался Гена.

В этот момент в ложу вошел официант, а с ним две девицы. Подружки особо не отличались друг от друга и были настолько искусственными, что походили на надувных женщин. Валера окинул дамочек взглядом — в них не было ничего естественного, сплошной мейк-ап. Причем мейк-ап был ближе к хенд-мейд. Ботоксные губы с блестящей помадой, огромные накладные ресницы и толстый слой тонального крема делали их лица какими-то ненастоящими, а силикон, пуш-ап на попе (!) и замысловатые прически довершали образ живой резиновой женщины. Такой образ избавлял от необходимости общаться с живым человеком, но, очевидно, требовал капиталовложений, ведь как говорил кот из Шрека — «никто просто так не будет прикидываться пуськой». Валера был готов к расходам, поэтому ничуть не смутился. Наоборот, вечер в его понимании начинал становиться томным.

— Девчонки, привет! — заигрывающим тоном пропел Валера

— Ой, привет, мальчики! — поведение девиц, как и ожидалось, оказалось таким же пластмассовым.

Они картинно обрадовались, обнялись с парнями, почмокали воздух у их лиц и уселись на указанные им на диване места. Веселье продолжилось. Мужчины пили, пели, громко разговаривали, шумно смеялись и щипали девок за ляжки. Девицы ели, пили, хихикали и, изредка переглядываясь, подливали мужчинам виски. Валера, поглаживая под столом ногу сидещей рядом феи, рассказывал дамам о том, какой он богатый и влиятельный, о своем Бентли и Кайене, о том, что у него целый этаж сотрудников и что он там царь и бог. Он тараторил без умолку, брызгая слюной в лицо Кристине, сидевшей рядом и с деланно заинтересованным видом внимавшей его рассказам. Гена с Алиной, так, кажется, звали вторую фею, стояли у перил и вели околосветские беседы. Он, левой рукой приобняв ее за талию, что-то шептал девице на ухо, она неестественно громко смеялась.

Валера хорохорился вовсю. Внимание дамы льстило его самолюбию. Его давно не слушали так внимательно, и он чувствовал себя в ударе.

— Я, знаешь, какой крутой — кричал он. Я могу в этом зале купить любого. Ваще любого, врубаешься? И богадельню эту купить могу со всей этой музыкой, колоннами и этими чертями, которые тарелки нам носят. — поток разума нес Валеру в сказочное королевство, и он наслаждался путешествием.

— У меня денег знаешь сколько? Знаешь? Вот сколько! — показал Валера. — Я сам даже не знаю сколько у меня денег. А все почему? Потому что я умный! Держись дядю Валеру и не пропадешь — Валера был пьян.

— Ты же говорил, тебя зовут Витя — хихикнула девица.

— Валера! — рявкнул Валера. Меня зовут Валера! И я всех здесь куплю! — заорал он.

Открыв кейс, который весь вечер таскал с собой, он достал оттуда несколько пачек тысячных и пятитысячных купюр и закричал: — Смотри! — Прижав охапку денег к груди, он взобрался на балюстраду и, держась одной рукой за штору, другой начал раскидывать банкноты. Зеленые и красные купюры падали на головы танцующим, кружась и вальсируя, словно осенние листья. Внизу мгновенно образовалась давка.

— Рабы! — кричал Валера, — кланяйтесь своему господину!

Толпа внизу бурлила как куриный бульон на сильном огне. Люди, словно голодные собаки, подпрыгивали, чтобы поймать деньги в воздухе, толкали и отпихивали друг друга, вырывали купюры у соседей из рук, ползали по полу на четвереньках.

— На пол, обезьяны! Славьте меня! Целуйте мне ноги! Я — ваш господин! — гремел хозяин мира.

Внизу сцепились две размалеванные девицы. Какой-то мужчина в гламурном шарфике ползал на коленях, собирая деньги с пола. Толпа ревела. Ритмичная музыка и алкогольные пары придавали действу какой-то зловещий, почти мистический облик. Стильный парень в джинсах Армани так интенсивно работал локтями, что нечаянно разбил нос прыгающей рядом девушке, испачкав рубашку кровью.

Валера продолжал раскидывать купюры и выкрикивать: «Суки! Я всех вас куплю!» Грохочущий ритм клубного транса бил по голове, затуманивая разум. От возбуждения и выпитого виски у Валеры закружилась голова, он пошатнулся и, медленно, точно во сне начал падать вниз, в эпицентр бурлящей человеческой массы.

Время замерло. Звук музыки точно стих, превратившись в эхо, которое угасло где-то в глубинах сознания. Валера лежал на спине, широко открыв глаза и часто дышал. Вокруг, не обращая на него никакого внимания, толкались и ползали по полу люди. Кто-то вырвал у него стопку красно-оранжевых банкнот, которую Валера все еще сжимал в руке. Подбежал вмиг протрезвевший Гена и схватил его за плечи.

— Ты видел? Видел, как я их? — прохрипел Валера, его зрачки были расширены. Он начал хохотать, но поперхнулся и потерял сознание.