Пицца МОСГУГ. Иронический роман

Сергей Викторович Ерёмин

«Пицца МОСГУГ» представляет собой произвольное смешение противоречивых переживаний и рассуждений о повседневной жизни советского школьника и студента геодезического института. Пересказ в художественной обработке реальных случаев из жизни молодого человека конца ХХ века. Текст романа сознательно сделан составным. Ставил своей задачей показать, как из малых крупинок муки получается большой каравай.

Глава 3. Моя детская Москва

Моя детская Москва в памяти осталась бесконечной дорогой в детский сад в один из дворов улицы Петровка и обратно в нашу «вставку» (не путать со Ставкой, ха-ха…). С эпизодическими, но бесценными для меня «остановками». Сразу разбегаются глазки и чешутся ручонки — за что хвататься! Вовсе не от избытка сохранившегося материала, а, наоборот, из-за боязни просыпать те немногочисленные крупицы, что имеются. Или, не дай Бог, забыть в последний момент какой-то важный фрагментик, кусочек…

Садик располагался довольно далеко, и добирались мы с отцом до него минут тридцать. Пешком по Петровке ближе к Бульварному кольцу. И где-то там сворачивали во дворы и петляли в переулочках. Кстати, здание этого садика сохранилось до сих пор… Что было в садике, как мы проводили там время, чем занимались, представляется одним днём. Точнее суток, так как я часто оставался меня в нём с ночёвкой. Была такая «опция» для работающих родителей. Никаких конкретных эпизодов — только запахи, описать которые сегодня не представляется возможным из-за отсутствия современных аналогов. Единственное, что помню более-менее осязаемо, так это одну девочку с чёрными косичками, с которой мы делили акварельные краски, но опять-таки уже по пути домой. Мы с ней хотели пожениться ещё. Родители с обеих сторон были не против… Насколько я помню, свадьба не состоялась по причине нашего скорого переезда.

Самый «урожайный» на воспоминания этап — обратная дорога домой. Родители, чаще отец, старались провести меня разными путями, зацепить как можно больше разнообразных крючочков, которые бы оставили в моей памяти эти драгоценные минуты. Спасибо ему за эти бесценные крючочки…

Часто мы заглядывали в булочную на Большой Дмитровке (забыл её тогдашнее название). Очень мне нравилось заходить в эту булочную! Какой там стоял душистый аромат сдобы с маком и арахисом… М-м-м-м-м… Слюньки текли до пола и шлёпались на него сочными полновесными каплями… Любил тыкать без осознанной цели в батоны металлической ложкой, висевшей на цепочечке тут же. Просто потому, что так делали все толпящиеся у лотков взрослые. Ещё мне нравилось разглядывать огромные, словно накаченные насосом, калачи на самых высоких полках. Если бы дотянулся, то обязательно собрал эти огроменные «замкИ» все в охапку и унёс с собой. Но допрыгнуть до них я был не в состоянии… Только смотрел на них и вздыхал с сожалением.

Очень долго я был уверен, что хлеб в магазине не может быть другим! Только лишь, исключительно горячим и мягким с хрустящей корочкой. Редко мы доносили такой батон до дома в целости, незаметно для себя обязательно съедали половину. Идём по улице и жуём всухомятку вкуснейшую мякоть, а корочкой захрустываем…

Пока мама «пробивала» в кассе покупку, отстояв обязательную и внушительную очередь, я, словно дирижабль в воздушном охранении, кружил по залу вокруг «островка» со всевозможной выпечкой, конфетами и печеньем. И облизывался самым натуральным образом, напоминая кота, готовящего свой прыжок за добычей. Но уже знал, что брать с прилавка «не хорошо». Чудесные мгновения, самые сильные…

А как передать ощущения от поездок в московском троллейбусе конца семидесятых? Не помню, чтобы мы попадали в толчею, и не было бы возможности залезть на сидушку. Это настоящая добрая сказка — прокатиться несколько остановок в троллейбусе ещё предыдущего «дутенького» образца сидя у окна. Сидения такие мягкие, что в них продолжаешь погружаться всё время поездки! Они скользкие и скрипучие… Ты в них погружаешься, как в облако, поскрипываешь и соскальзываешь, пытаешься дотянуться до окна, чтобы в него заглянуть. Красота. И опять этот непередаваемый запах… Конечно, не такой, как в булочной, но бесконечно уютный, успокаивающий и не забываемый… Наверное, о таком говорят «запах детства»… А вот, метро я не помню совершенно, хотя точно знаю, что неоднократно катался на нём. Ни эскалаторов, ни турникетов с неизменными «пятачками», которые нужно просовывать в щёлочку…

Много сказано о советском мороженом. Им восхищаются счастливцы, которые помнят его вкус. Ставят в пример его непревзойдённое натуральное качество и сокрушаются отсутствием такового у современных образцов. Я не буду спорить и что-либо доказывать. Возможно, мои детские впечатления о московском мороженом покажутся неубедительными и откровенно субъективными, пусть так и будет. Не представляю теперешний какой-нибудь пломбир или эскимо в качестве мечты современного карапуза. А в моё время вафельный стаканчик с крем-брюле — это самый настоящий хит! Его надо было ещё успеть урвать! Его вывозили на специальной тележке с приспособлением для лотка в торговый зал и торговали буквально минут десять. Не успел — жди следующую! Специально ради этого приходилось идти в ЦУМ или Детский мир. Других мест с таким мороженым в округе не было. Не просто в округе — во всей Москве не сыщешь! Можно, конечно, прогуляться и до ГУМа, но ради такой цели — явный перебор, тем более, после трудового дня. Советский покупатель тренированный и закалённый в боях за нужный товар, был способен проявлять чудеса выдержки и настойчивости, но… мороженое — откровенный каприз. К тому же, во все вышеперечисленные магазины мы ходили в основном, как на экскурсии в музеи. Приходилось терпеть и ждать очередной оказии…

Чтобы этот вожделенный стаканчик с остервенением сожрать и потребовать ещё один приходилось долго канючить и обещать всё своё послушание, на которое ты был способен. Врать без зазрения совести и практически глядя в глаза своей благодетельнице, обещать заложить её, в первом же ломбарде за этот чёртов стаканчик. Благодетельница, в лице мамы, конечно, всегда сдавалась и покупала.

Правда, содержимое этого, с хрустом крошащегося от одного взгляда, перекошенного и помятого жизненными неурядицами, но ужасно ароматного сокровища, не всегда радовало стабильностью… Иногда попадались внушительные пустоты под соблазнительным шариком с шоколадной крошкой. Эти огрехи игнорировались и, конечно же, прощались доброй толстомясой тётеньке с накрахмаленным кокошником… Вне всякого сомнения, существовало мороженое и вкуснее, и красивее, но ничто не сравниться с этими бесподобными стаканчиками крем-брюле…

Центральный Детский мир. Для советского ребёнка трудно придумать место, более притягательное, манящее своими несметными сокровищами. Это святилище настоящего паломничества всех детей Советского Союза для меня было обыкновенной транзитной остановкой на пути к дому. Другое дело, что отовариваться здесь мы могли себе позволить по очень большим праздникам и, как правило, по мелочам. Чаще это была «мелочь» в виде того самого мороженого. Но были и исключения!

Помню, зашли мы на одну такую «экскурсию» поглядеть, как у нас было заведено, с открытым ртом на красочные «экспонаты», пахнущие в зависимости от этажа или «сопливым» клеем с гуашью, или пластмассой с резиной, или другой непонятной химией. Ходили по этажам, ходили… И, вдруг я вижу, стоит в неприметном уголке витрины в одном из игрушечных отделов среди всякой ерунды — Он! Са-мо-кат! Мечта всей моей недолгой и, как выясняется неполноценной, жизни! Самокат гораздо круче всякого мороженого! Он вообще — самое-самое! Он должен привнести смысл в моё существование… Этот шанс я упустить не мог. Мы не уйдём из магазина без моей мечты! Ни-ког-да! Конечно, был грандиозный скандал, и море горьких слёз, вперемешку с соплями. Никого вокруг не было — только самокат. Это был спектакль одного плохого актёра. Но мои завывания и кривляния, лёжа на полу, продавили стену непонимания, и я заполучил долгожданную вещь. Я был на седьмом небе от счастья — мечта сбылась… Этот угловатый, кондовый в своём исполнении, образчик нашей «детской» промышленности, наконец, оказался в моём полнейшем распоряжении. Вот, ужо я покатаюсь на этом аппарате по всей Москве с головокружительной скоростью по её крутобоким улочкам!

Раза два или три я на нём прокатился… Минут по пять, со считанным числом отталкиваний. И он начал потихоньку рассыпаться, развинчиваться, потом отлетело переднее эбонитовое (я почему-то до сих пор думаю, что сделано оно было именно из этого материала) колёсико… Короче, как и предупреждала мама, это великолепное чугунное чудо советской техники оказалось полнейшим говном. А представлялся таким крепким, весь такой железный, свинченный большущими болтами, как трактор… Пускай крутятся в своих гробах бракоделы, смастерившие это непотребство! Они разрушили мечту, как минимум, одного ребёнка, гады!

Как я уже говорил, хотя мы и жили впритык к Большому театру, но, ни разу в нём не бывали. Больше того, воспринимали его только, как досадную помеху на кротчайшем пути к нашему дому. Старались миновать его побыстрее и меньше пялиться на эту махину с колоннами. Но внутри я всё-таки побывал! Не помню, как именно, но я кратковременно оказался в фойе, ничего там не увидел и со скоростью пушечного ядра вылетел наружу. Отметился… Сохранилась моя фотокарточка, где на фоне Большого театра стоит «оставленный и забытый» родителями карапуз, надутый, как индюк и готовый разрыдаться…

Нельзя пройти мимо такого немаловажного вопроса, как помывка в общественной бане. Не знаю, каким образом обстоят дела в этом вопросе сегодня, но в моём детстве мы спокойно посещали Сандуновские бани, словно домашнюю ванную. Мы не просто могли себе это позволить чисто финансово, но и никогда не сталкивались с проблемой дефицита, не знаю, как правильно выразиться, свободной помывочной площади, что ли… Хотя точно знали, что страдальцев, обитающих в центре города и имеющих коммунальную проблему, схожую с нашей, было полно.

Благо, Сандуны располагались буквально в двух шагах от нас. Практически за углом… Так, что мы буднично, без малейшей торжественности, просто шли туда пешком, повторяю, словно в соседнее помещение и тупо мылись. Никаких ритуальных мероприятий в виде посиделок с кружкой пива и раками… Помню единственный «парадный» поход в баню. Специально для этой цели был куплен в хозяйственном магазине (моём «любимом» — сегодня напротив этого угла установлен памятник Высоцкому с распростёртыми руками) «бюджетный» берёзовый веник, за который в банях пришлось бы выложить кругленькую сумму.

Само нутро бань помню в слайдовом формате: тепло, много густого пара, отдельная кабинка, выложенная белым кафелем, какой-то тазик с мочалкой и резиновый коврик на полу. Можно сказать, что для общественной бани вполне уютно и умиротворяюще.

Не лишним будет и упоминание о самом первом своём культурном шоке. Который так неожиданно потряс меня до глубины души в пять с половиной лет. В пять лет! Я своим, не то, что неокрепшим — практически полностью отсутствующим ещё интеллектом, как-то очень отчётливо понял, что где-то там, в неясной дали забугорья, существует другая, непохожая на нашу жизнь.

Незадолго до нашего переезда на московскую окраину, в начале 1980 года к нам в гости приехал мой дядя, мамин младший брат. Он был среди первых срочников, кого отправили на войну в Афганистане. Служил он в автобате, возил топливо через перевалы в составе транспортных конвоев. Много чего он рассказывал… Тема войны в нашей семье всегда присутствовала, к тому же, был ещё жив их с мамой отец — ветеран Большой войны. Вернулся весь в дырках, с орденами. О войне практически не говорил, но и без слов всё было понятно — герой, принесший нам Победу.

Поэтому рассказ об Афганистане для меня свёлся к двум вещам, которые дядя и подарил на память. Первая диковинка — шариковая ручка с вмонтированными в неё электронными часами, а вторая — наручные часы и тоже электронные, совмещённые с микрокалькулятором с масюсенькими кнопочками. У нас у всех в доме была настоящая истерика, когда мы увидели эти фантастические, как говорит современная молодёжь, гаджеты! Мы не знали, плакать нам или смеяться. Поэтому, на всякий случай, совместили…

Мне шёл шестой год и я вполне осознанно смотрел телевизионные новости, немного ориентировался в сложившейся обстановке на мировой, как говорится, арене… Довольно хорошо представлял себе, где находится этот самый Афганистан, как там живёт народ… Плюс рассказанное дядей… Плюс привезённые им инопланетные артефакты… В голове зашуршали мысли, в панике шарахающиеся от извилины к извилине… Кажется, даже немного поднялась температура. Чтобы стало всё совсем понятно, надо подчеркнуть, что кроме продуктов питания из стран «народной демократии», с импортными вещами я пока не сталкивался. Ладно, я знал о существовании Америки, Европы, Японии и других богатых стран, где люди живут лучше и зажиточнее нас. Причём, заметно лучше.

Но, чтобы в Афганистане, перепрыгивающим из войны в войну, люди в повседневной жизни сталкивались и свободно манипулировали вещами, о которых мы, граждане могущественнейшей страны — великой супердержавы и слыхом ничего не слыхивали… Для меня это было оглушительным откровением, заставившим впервые задуматься, об информационной полноте наших новостных передач. На каком-то участке происходила явная пробуксовка информационного потока. О том, что нас откровенно и систематически «обувают» и «буксуют» на всех участках без исключения я тогда ещё не знал…

О-о-о! Как же я забыл упомянуть об уникальном эпизоде… Именно по «той Москве» мои родители могли позволить себе, пусть и единожды, но прокатить меня на такси! Конечно, не забавы ради, а по уже забытой и вполне уважительной причине, но факт остаётся фактом — самый простой советский человек мог себе позволить воспользоваться услугами такси. Причём, шиковали довольно долго и по времени и по пройденному расстоянию… С того памятного момента и до сегодняшнего дня я даже представить себе не могу уважительную причину для подобных покатушек.